Необыкновенно добрый и открытый человек, прекрасный собеседник и потрясающий рассказчик. Интереснейший самобытный композитор, чьё творчество запечатлено на 25 дисках, выпущенных в России, Германии, США, Италии. Народный артист РСФСР (1978), через 3 года народный артист СССР и только ещё через 35 лет народный артист Республики Дагестан.
Я знакома с Мурадом Магомедовичем около 20 лет. Мы часто встречались в Ростове, но поговорить удалось только единожды – после авторского концерта в тогда ещё действующем Центре имени Кима Назаретова. Меня интересовал ответ на один вопрос: «почему джаз»!? «Я расскажу то, что считаю нужным, а Вы потом выберете», – сказал бакино-московско-махачкалинский композитор, удобно усаживаясь в кресло. И…
Разговор пролетел – не успела поймать. Опуская биографические подробности, с которыми можно познакомиться в Интернете, приведу лишь несколько примеров из богатой событиями жизни удивительнейшего Мастера. Как оказалось, с Донской столицей Кажлаева связывает давняя творческая и человеческая дружба, которая продолжается вот уже 60 лет. За это время он изрядно "оброс" сочинениями, интересными встречами, званиями и наградами, перечисление которых займёт не одну страницу. И с большим трудом верится, что когда-то будущего профессора, автора более 350 произведений в разных жанрах выгнали со 2-го курса консерватории с формулировкой: «в связи с отсутствием интеллектуального мышления в музыке»!
А случилось это после известного постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» Вано Мурадели» от 10 февраля 1948 года, опубликованного в газете «Правда» на следующий же день. Того самого Ивана Ильича Мурадова, ярого сталиниста, переиначившего на грузинский манер свои персональные данные. По мнению Центрального Комитета, это порочное в музыкальном и сюжетном отношении антихудожественное произведение с жуткой музыкой, которая «…сумбурна и дисгармонична, построена на сплошных диссонансах, на режущих слух звукосочетаниях…». Напомню, опера была поставлена Большим театром в дни 30-й годовщины Октябрьской революции. Так что негодование партийных работников вполне объяснимо. К тому же композитор «не воспользовался богатством народных мелодий, песен, напевов, танцевальных и плясовых мотивов, которыми так богато творчество народов СССР».
У Мурада с гармонией тоже было не всё "гладко", но более чем хорошо с дисгармонией. Сегодня бывший обладатель "единицы" говорит об этом с лёгкой иронией, но тогда ему было явно не до смеха.
— Талантливые люди, талантливые педагоги относились к Постановлению по-разному. Хотя отголоски его не могли не отразиться и на студентах. Представьте себе послевоенное радио. Зазвучала ранее не известная музыка. Впервые в таких масштабах мы услышали Дебюсси, Равеля, которые в то время даже в консерватории очень осторожно изучались. Я уж не говорю о джазе! Голова кружилась от таких непривычных звуков. Это было необычно и захватывающе.
Вступительные экзамены. Меня принимают без проблем, потому что до этого я занимался в классе так называемого "юного творчества" у профессора Зейдмана. К нему и поступал. Но случилось так, что Борис Исаакович уехал из Баку на год в Среднюю Азию. И я как бы поступил к нему, но в его класс не попал. Пришлось временно учиться у другого педагога. Вот тут-то и взыграла моя душа. Я стал писать то, что видел и слышал, и получил "кол". Мне кажется, это было несправедливо. Ведь такую оценку ставят за полную профнепригодность. А тут совсем другое: мои гармонические аккорды имели не 4 звука, а 18, вертикаль была невероятной, и горизонталь тоже. К тому же "Тарзаньи" волосы и туфли на платформе почти в 20 см! Всё это вместе тогда называлось "стилягой". Вот меня и "вышибли". Правда, через пару лет я снова был там. А в освободившийся от занятий год я вместе со старшими братьями более основательно занялся техникой. Но не музыкальной (смеёмся). В Баку была военная свалка, куда свозили "фронтовой" металл: разбитые машины, самоходки... Мы сутки проводили в "раскопках" этих гор, в результате чего собрали опель "Кадетт" и мотоцикл "Триумф". И тогда я сказал себе: «Раз не вышел из меня музыкант, пойду в индустриальный институт на автомеханический факультет». Правда, через год меня и оттуда "вытурили". Потому что я руководил эстрадным оркестром и больше ничем не занимался. Мне сказали: «Возвращайся-ка в свою музыку! Уж слишком часто студенты ходят на твои концерты и не успевают подготовиться к лекциям». Пришлось вернуться в консерваторию...
Был и ещё один замечательный казус в жизни Мурада Магомедовича. Совсем неожиданно его назвали… «пакистанским композитором». И кто? Сам Уиллис Коновер, легендарный ведущий радиопрограммы «Голос Америки»! А было это так.
Центральный Комитет комсомола и Комитет культурных связей с заграницей отправил в США 20 молодых специалистов. Каждого из них американские представители подробно расспросили о том, что предпочитают есть, пить, с кем бы хотели встретиться. Мурад, только что вернувшийся из поездки по Африке и написавший под впечатлением большой джазовый концерт, назвал несколько имён, в том числе – Дюка Эллингтона. На всякий случай взял с собой и партитуру концерта. И каково же было его удивление, когда по приезде раздался телефонный звонок: «Послезавтра в студии CBS Вас примет маэстро!»
— Я протягиваю ему партитуру. Дюк открывает, внимательно смотрит и говорит: «Это интересно!» В тот момент я – как истинный дагестанец! – достаю наш коньяк «Юбилейный». Дюк берёт бутылку, встряхивает её и говорит: «О, у вас коньяк такой же густой, как и ваша партитура!» Я благополучно вернулся домой. А спустя несколько месяцев среди ночи внезапно раздался звонок московского друга Олега Лундстрема: «Скорее включай Коновера, Эллингтон играет твой концерт!» Я слишком долго искал нужную волну, оркестр исполнил больше половины. В конце Уиллис Коновер сказал: «Вы прослушали «Экзотический концерт» для джаз-оркестра пакистанского композитора Мурада Кажлаева». Досадная ошибка. Но кто в то время на Западе слышал о такой маленькой горной стране, как Дагестан!?
Через год я познакомился с Кимом, который только что вернулся из Харьковской консерватории. Наша большая дружба продолжалась почти 30 лет. Сами понимаете, об этом в двух словах не расскажешь. Много всего разного было, вплоть до совместного создания в 83-м году фильма «Мурад Кажлаев – ритмы и годы», музыка из которого потом вошла в пластинку «Только ты». Вместе с творческой группой кинематографистов студии «Владикавказ телефильм» и биг-бэндом Кима мы проехались по городам России и Северного Кавказа. А закончилось наше турне большим концертом в московском Государственном театре эстрады. Кстати, и работа в консерватории – результат дружбы с Кимом. Педагогика от меня всегда была "где-то". Но Ким настаивал: «Пожалуйста, Мурад Магомедович! Вы должны преподавать на новом факультете». Я сказал "нет!", но, как видите, до сих пор работаю, и очень привязался к этому.
Вообще в биографии композитора очень много интересных встреч и предложений к сотрудничеству. Не все они реализовались, но навсегда остались фактом биографии. К примеру, в начале 90-х оркестр Юрия Силантьева под управлением Мурада Кажлаева должен был сопровождать вручение кинопремии "Оскар" самому Феллини.
– Маленькая предыстория. В 1991 году в Москву приехали итальянцы выбирать коллективы для проведения первого музыкального фестиваля Нины Рота. Так случилось, что мы – оркестр Юрия Силантьева – выдержали конкурс. Для меня это была двойная радость. Потому что я знал Нино Рота не только по творчеству, но и в жизни. В 68-м году, когда у меня проходила одна из первых премьер балета «Горянка» во Дворце Съездов в Москве, мне сказали в антракте: «Тебя спрашивает какой-то иностранец». Это оказался Нино Рота. Потом у нас завязалась дружба, переписка, я поздравил Нино с назначением на пост директора консерватории Бари. Нино мечтал посмотреть Дагестан. Прошло время. И вот он приезжает на конкурс им. П.Чайковского. Я обрадовался и подумал, что на этот раз непременно затащу его в Дагестан. Но случилась беда. Неожиданно скончался мой ближайший родственник. И мне пришлось срочно вылететь домой.
Нино появился на следующий день после моего отъезда. В то время я работал над музыкой к художественному фильму «Бархатный сезон». Узнав, что меня нет, Нино пришёл на «Мосфильм», отсмотрел все мои музыкальные отрывки из этого фильма (там много джаза, английские, французские песни) и оставил красивое письмо с надеждой, что когда-нибудь он непременно приедет в Дагестан. И всё. Наша дружба прервалась его неожиданным уходом из жизни.
Спустя время я решил написать большое симфоническое полотно памяти Нино Роты. Организаторы предложили поехать в Италию, в фонд Нино, посмотреть квартиру, материалы. Даже предоставили возможность набрать кино-листки. Вернувшись, домой, через полгода я превратил это в двенадцать симфониетт по названиям фильмов: «Ночи Кабирии», «Восемь с половиной», «Война и мир», «Казанова», «Крёстный отец»… Впервые музыка великого мастера Нино Рота была представлена в таком грандиозном виде! Это произвело на итальянцев такое сильное впечатление, что они тут же пригласили нас в Италию. С гастролями мы объездили всю страну, исполняя классику и музыку Нино Рота. На этих концертах появлялись самые известные люди и знаменитые режиссёры. Они считали за честь прийти и как бы вновь встретиться с Нино. Я невольно знакомился с этими именами. Каждый раз ведущий громко объявлял: «Сегодня в зале первая жена Нино Рота, сегодня была сестра Нино Рота, завтра собирается прийти Феллини на концерт…» Представляете, какие люди!? Однажды на очень торжественном и даже чопорном концерте в окружении телохранителей появилась даже самая популярная порно-звезда Италии.
Теперь о собственно церемонии награждения. Когда намечалось вручение Феллини «Оскара», актёр сказал: «Как было бы хорошо пригласить тот "русский" оркестр, который был у нас в Италии!» Нас стали оформлять в поездку. А чтобы избежать проблем, к русскому оркестру добавили 20 итальянских музыкантов. Обговорили весь маршрут: мы летим в Милан, три дня репетируем с итальянской группой и от туда в Штаты. Даже билеты заказали. Но… Американский профсоюз был непоколебимый. Нам сказали: «Никаких итало-русских оркестров. Будет только тот, который всегдаиграет».
Любовь к Нино Рота я несу через всю свою жизнь. Мы выпустили два диска: один в Италии, другой в России. Я очень горжусь этой музыкой и говорю, что как бы имею на неё лицензию, подтверждённую нашей дружбой и разрешением фонда его имени.
***
Вот лишь несколько штрихов к портрету Кажлаева, авторский вечер которого фактически превратился в музыкальное приношение этому необычайно светлому и открытому человеку. Я видела Мурада Магомедовича на ежедневных чуть ли не восьмичасовых репетициях. В небольших перерывах он, отвечая на вопросы, одновременно говорил по телефону, подправлял партитуру, выяснял ближайшие планы, справлялся о выполнении данных ранее рекомендаций….И всё – на вдохе!
И сегодня Мурад Магомедович не может жить спокойно. В 2010 реализовалась его давняя мечта – открыть в Махачкале музыкальную школу для одарённых детей. Через год создал при ней уникальный музей дагестанской музыкальной культуры. Ещё через пару лет – совершенно неожиданный случился проект с японской пианисткой Чисато Кусуноки. И кто знает – какие ещё сюрпризы впереди! Ведь композитору всего-то 86 лет!