Молодой одинокий скульптор тридцати четырех лет сидел перед только что законченной работой и курил.
- Вот, какова хера опять, ****ь, ты?
Ты – бюст молодой красивой женщины с тонкой изящной рукой у подбородка.
Творец рассуждал вслух.
- Ты – мой ответ на всю эту херню вокруг. На одиночество, на тоску, на мозоли на члене, на все, все мои неудачи. Я даже, ****ь, думаю, что люблю тебя.
Он положил сигарету догорать в пепельницу и открыл водку.
- А вот это мне сейчас поможет справиться со всей этой хернёй, леди. Пять лет. Пя-я-я-ть лет. Леплю жизнь, а всегда получаешься ты. Мальчишка, скажешь ты, ребенок?
Он сделал два глотка из горла дешевой бутылки и, вглядываясь в глаза бюста, простонал:
- Убей меня, я сам не смогу. Убей скотину. Убей!
Больное воображение скульптора нарисовала ему улыбку на вылепленном им лице.
- Самое время. Кончать с собой. Или с тобой, а?! – прокричал он.
И начал долепливать бюст, добавлял слой за слоем, меняя его черты на мужские. Получался автопортрет.
- Это что же, женщина внутри меня? – сокрушался творец. – Если так, то это душа.
Через час, за который бутылка была почти выпита, работа завершилась. Скульптор разглядывал её результат и курил.
- Вот, ты пидр! Грубость твоя – то, что нужно. Ни хера, ни хера не стоят твои страдалки. Понял, мудак? Убью тебя, сука. Всех!
Опустошенная бутылка полетела под потолком мастерской, звонко разбившись в дальнем углу помещения. Взгляд мужчины блуждал по комнате, ища, что можно разбить взамен творения, которое ещё хотелось уберечь. Но попавшийся на глаза молоток решил все за него.
И вот, вгрызаясь, кромсая невысохшую глину, молоток, застревая, отколупывал лохмотья фигуры. Скульптор едва держался на ногах, но бюст вскоре был размозжен, как простреленная голова. Обессилев, творец упал на четвереньки и пополз к кровати, закурив следующую сигаретку. Дополз и лег. На следующий день его сгоревшим положили в гроб.