Самый известный и успешный в мире иллюзионист-фокусник отмечал свой пятидесятилетний юбилей в ресторане в кругу друзей. Он выслушивал поздравления и восхищения ошеломительным шоу, вызвавшим не менее ошеломительные аплодисменты. Звучали веселые истории о подготовке номеров и о том, какие люди все-таки дураки, ибо слабые умы большинства, падкие на непонятное, не желают даже понимать, хоть и сопротивляются. Но чести им это не делает. Так считал виновник торжества, сам, наверное, питавший какие-то иллюзии.
- Ну, друзья, скажите мне что-нибудь, что я не смогу опровергнуть ни словом, ни делом, - громко и заискивающе произнес фокусник, славившийся также изящным и находчивым красноречием.
Его спутница, спутница того вечера, сочная блондинка в теле, томно нараспев ответила:
- О, это непросто. Уж я-то знаю, - и пустила в дело свои руки, пустила их по худым плечам своего искренне возлюбленного.
- Ты умрёшь, Глен, - сухо прозвучало от одинокого мужчины, выпивавшего за соседним столиком.
Банально и, черт возьми, поэтично. Услышали даже те присутствующие, кто не слышал вопроса самого Глена, и насторожились, не угроза ли это. За столом Глена воцарилось мертвое молчание, вскоре обернувшееся чередой несвязанных сюжетом и темами анекдотов. Они не желали расставаться, а сказать было нечего. Питал ли Глен иллюзии, державшие его в кругу людей, питавших иллюзии, наверное, ещё хлеще.
Ночью сочная блондинка желанно была оттрахана пьяной, а тот одинокий поэт, отмечавший за соседним столиком выход своей книги, написал интересное стихотворение, где иллюзии живут, пока есть жизнь, этот главный иллюзионист, который тоже умрёт.