Я вышел от психиатра со сложным ощущением его неправоты. Мне казалось, она, не зная полного контекста, проведя половину лета в отпуске, просто испугалась моих сожженных сигаретами рук и перестраховалась, назначив другое лекарство. Да и я, дурак, пожаловался немного не на то, тоже выпав из своего потока. Рассказывал ей о том, как фантазии, нелепые и яркие, отнимают все силы ума и души, как забываю в них о реальной жизни. Сам уж потерялся, где паранойя, где творчество, где покой, где желания, где боль… Оланзапин, в общем, я так и не купил. Нисколько не жалею, сейчас нисколько не плохо. К этому «не плохо» я и пошел в тот день, а шел я по проспекту, центральной улице нашего города, ища место и площадку для своего «хорошо». И услышал его признак. Глухой женский голос пел «Бессаме мучо». Взглядом нашел в перспективе улицы певицу. Женщина лет сорока, невысокого роста, со светлыми волосами и в темных очках практически неподвижно стояла с микрофоном в руке у переносного усилителя, из которого звучал аккомпанемент. Я замедлил шаг, мне было хорошо. «Ошибаетесь вы, суки, психиатры. Мне чуточку иначе. Большую и чуткую чуточку по-другому».
Шедшие передо мной прохожие бросили в железную тарелку певице несколько монет. У меня в кармане была мелочь, ровно на проезд, а ещё последний стольник, одной купюрой. Я прошел мимо, не пожалев деньги, а веря в другое. Остановился в метрах двадцати и слушал разные песни, может, и сочинения самой исполнительницы, мне хотелось так думать. Сформулировалось желание отблагодарить за её элементарное присутствие рядом, в двадцати метрах с музыкой. Я знал цветочный магазин неподалеку и знал, что эта затея никому не нужна. Стоял, курил, слушая себя, свои желания и женщину, повернувшись к ней, и не отводил глаз. Она по-прежнему не двигалась, аккомпанемент разных песен играл, не прерываясь, без пауз. Будто она торопилась. И я решил поторопиться. Направился в цветочный и отдал там стольник за большую красную розу. «Ошибаетесь вы все, ошибаетесь», думал я в ответ на заинтересованные взгляды встречных, которых, может, и не было. Закурив, шел быстрым шагом, боясь не успеть. И услышал:
- Приходи ко мне милый, приходи…
Дальнейшие слова не разобрал, ибо был ещё далеко, и песня тут же закончилась. Приближался, выверяя каждый шаг, чтобы не шататься и скрыть волнение. Почему иногда так трудно просто поблагодарить? Будто сам сомневался в этом. «Да похер, хочу так». Шедшие впереди вновь опустили монеты в тарелку, которые брякнули невесело. «Совсем невесело». Резво склонился перед певицей и пристроил розочку на крышку усилителя, повернулся к её лицу и понял - она слепа. «Тем более не зря», - вдохновлено пронеслось в мыслях. Сменил сигарету на свежую и побрел домой.
Никакие таблетки не сделают жизнь жизненной и живой. Переносить и справляться можно только самостоятельно. Нейролептики как костыли для передвижения неспособных ходить. Но ходулями они не станут. И если нейролептики – костыли, то реальный опыт бытия с собой и своим – это уже протезы. Освоишь, штаны натянешь, и вполне себе ходячий и нормальный тип. Никто и не заметит до поры, как и я не заметил слепоту уличной певицы.