Когда я был маленьким, моя семья жила в многоквартирном доме у подножия холма на краю города. На этом холме находилась обустроенная детская площадка, с которой можно было видеть происходящее за незашторенными окнами дома. Я подрос и часто уединялся там, когда друзья расходились по домам и наблюдал. Кухни, комнаты, ужины, ссоры, объятия. Однажды увидел танцующей свою старшую сестру, после чего начал как-то её чувствовать. В таком наглом наблюдении прошло два сезона, пока родители не купили большую квартиру, куда мы переехали летом, в которое мне исполнилось одиннадцать. Новое место, новая школа, но ещё без новых друзей и без старого любимого занятия. Осенью выпросил у родителей подарок – бинокль, и скука прошла. Напротив моего окна располагался жилой девятиэтажный дом, окна которого я и начал изучать. В них не было ничего оконно-нового мне, те же семейные трапезы, выяснения отношений и просмотры телевизора.
Однажды, проснувшись ночью, по привычке подошел к окну и увидел одинокий свет на темной стене напротив. В окне шестого этажа я разглядел танцующий силуэт молодого мужчины. Он танцевал один, да и танцем назвать его движения можно было лишь с натяжкой. Но ребенком я назвал это танцем. Хаотичные, резкие движения рук, подергивания спиной, которые не могут просто не быть болезненными, взмахи ногами с потерей равновесия – все это было как-то неорганизованно, уродливо даже, но чертовски естественно, мне нравилось на это смотреть, хоть, и присутствовала серьезная доля неловкости. Мой взор был лишним, думал я тогда, а сейчас понимаю, что был нужным.
Около получаса продолжался танец, затем свет был погашен, и в окне замелькал подвижный красный огонёк. Курит, подумал я, и лёг спать, вспомнив все это на утро с улыбкой. А сейчас вспоминаю с холодком. За зиму подобное повторилось три или четыре раза. Те же несуразные движения после полуночи, те же сигареты в окно… и в снег и в ветер. Как и у меня сейчас. Весной всё это закончилось.
В апреле свет по ночам в окне танцора мне наблюдать не доводилось, лишь мелькали огни сигарет, по три-четыре-пять подряд. Мне наскучило это. А майским утром, проснувшись на рассвете ещё до будильника, я автоматически подошел к окну – окно танцора было распахнуто. В бинокль не увидел ничего, никого, лишь темень комнаты. Погода стояла теплая, и я ничего не заподозрив, продолжил сон, затем позавтракал и ушел к друзьям гулять солнечным весенним днем. Вечером, когда вернулся, манящее окно увидел закрытым, свет ночью в нем не загорелся, и сигареты не мелькали. На следующее утро, ожидая трамвай на остановке возле своего дома, случайно услышал разговор двух женщин.
- Слышь, беда-то какая. У меня сосед с шестого этажа вчера из окна выбросился. Под утро.
- Ой, дураки, ой, дураки, эти самоубийцы. Что им не живется-то? Сколько лет было ему?
- Тридцать четыре. Не женат, не работал, больной, говорят, был.
- И зачем господь таких на землю пускает. Чертей происки, наверное.
Сейчас, когда курю ночами в распахнутое окно и в дождь и в снег, всегда невольно бросаю взгляд на то окно. И без бинокля видно – там живет молодая пара с детьми. Ночью там спят, а мне уже тридцать четыре, не работаю, не женат и психиатров посещаю…