Пока дремлют аспиды. Глава 6. Спящий на дне

Вера Петрук 2
Электронный или бумажный вариант книги можно заказать в интернет-магазинах по ссылкам на моем сайте, там же, где послушать аудиоформат.
https://www.verapetruk.com/

Ламия проснулась от того, что ее трясли за плечи. Она крепче зажмурилась и подивилась твердости кровати. И еще пронзительному холоду – стыло и на душе, и в теле. Потом пришло удивление запаху тины и плеску воды, а затем уже явились воспоминания: о пире, библиотеке, чудовище и, наконец, лодке. Вместе с памятью вернулась боль. Болело везде – в укушенной руке, в стоптанных пальцах ног, но сильнее всего в горле. Из носа текло, в костях ломило, и добровольно не хотели подниматься ни руки, ни ноги.
 – Вставай, надо плыть, – скрипучий, старый голос Крона звучал омерзительно.
Ламия с трудом разлепила глаза и, поморгав, уставилась на мага. Вчера она думала, что хуже тот выглядеть не сможет, но, оказалось, что при свете дня Крон стал похож на живого мертвеца.
 – Крон, – прохрипела девушка. – Кажется, я умру раньше тебя. И тогда Кормак меня волновать точно не будет.
Жесткие ладони бесцеремонно сдавили ее голову и развернули в сторону темнеющей полосы леса, за которой начиналась деревня. Среди темных стволов уже мелькали первые огни, но внимание Ламии привлек не свет в окнах. К ним спешила группа из пяти-семи решительно настроенных мужчин, они уже преодолели холм и уверенно спускались к берегу. Впереди выделялся силуэт мальчишки, в котором легко было узнать Риналя. Как и Ламии, парню не повезло родиться блондином, и его светлая голова белела в темноте, словно звезда. Риналь размахивал руками и указывал на их лодку. А еще вокруг стояла обычная утренняя тишина, и в этой тишине было отчетливо слышно, что у кого-то сдохла коза, и виновата, ясное дело, пришлая ведьма.
Силы взялись ниоткуда и обещали исчезнуть также быстро. Ламия неуклюже перевалилась через борт, окунувшись в ледяную воду по колени. Она и не заметила, как начался прилив. Вода в Маро Озеро была холодной в любое время года, но сейчас ей некогда было думать о том, что с ней станет после такого купания – нужно было спасать себя и Крона, чтобы потом он мог всех спасти. Ламия почти силой заставляла себя об этом думать, иначе тело отказывалось делать хоть что-нибудь для ненавистного мага.
Крон свесился было через борт, собираясь, видимо, тоже спуститься в воду, чтобы помочь ей толкать лодку, но она запихала его обратно. Не хватало еще потом вылавливать окоченевшего деда из озера. За спиной слышались яростные крики сельчан, которые увидев бегство противника, заметно прибавили скорость, и Ламия заскрежетала зубами от ярости, потому что веревка не хотела отвязываться от прибрежной коряги, а лодка то ли зацепилась за дно, то ли сговорилась с той самой силой, которая делала все в ее жизни наперекосяк. Мельком она поймала в воде свое отражение. От испуга сразу прибавилось сил. Она еще никогда не выглядела так плохо, и возможно, стоило пересмотреть выводы, кто из них больше походил на живого мертвеца.
Наконец, лодка сдвинулась, ее тут же подхватила высокая вода, и Ламии пришлось окунуться по шею, чтобы догнать их сомнительное убежище. Крон, помогая, схватил ее за юбку, и Ламия, сверкнув в воздухе голыми ногами, перевалилась через борт. Отобрав у старика весло, она принялась стремительно грести, чувствуя, как вместе с испугом к ней возвращаются силы. Бабуля рассказывала о таких состояниях, и Ламия радоваться не стала – после быстрого прилива сил обязательно случается упадок, а ей нужно было отгрести дальше от берега, прежде чем она свалится окончательно.
Крон вдруг захрипел, и девушка обернулась, испугавшись, что здоровье мага все-таки не выдержало груза четырехсот лет, однако дело было не в годах волшебника, а в преследователях. Мужчины не остались на берегу, а достав откуда-то лодку, уверенно гребли в их направлении. Запоздало Ламия вспомнила о рыбачьем причале, который находился неподалеку, но история появления у противника лодки сейчас не имела значения. Важно было лишь то, что у деревенских имелось восемь весел – по четыре на каждую сторону, и они гребли мощно и быстро.
Крон оценил ситуацию, сделал выводы и схватился за весло, устроившись позади Ламии, но силы больной девушки и древнего старика явно проигрывали энергии здоровых сельчан. Расстояние стремительно сокращалось.
 – Больше не могу, – Ламия выдохлась и, опустив весла, перебралась на корму. – Попробую с ними поговорить.
Крон все еще пытался грести, но без Ламии его попытки были бесполезны.
 – Эй, люди добрые! – крикнула она, приложив руки ко рту. Из лодки преследователей раздались выкрики, объяснившие ей, что она ошиблась – добряков среди них не было.
 – Остановитесь, или хуже будет, – Ламия сменила тактику, решив, что уговоры не помогут. – А не то… – на ум ничего злобного не приходило, но тут ее взгляд упал не блестевшую в первых лучах солнца воду Маро Озера. – Не то я напущу на вас подводного ящера! Вот тогда точно пожалеете. И не трогала я вашу козу!
 – Тише, – проскрипел дед и потянул ее за юбку. – Сядь и заткнись.
 – Ты что делаешь? – изумленно спросила Ламия, глядя на то, как старик, перегнувшись через борт, ритмично шлепает ладонями по водной глади. Было похоже, что Крон совершенно спятил.
 – Тсс, – зашипел маг и от негодования, что его не слушаются, даже попытался ее лягнуть. – Разве не видно? Ящера твоего вызываю. Если не хочешь, чтобы нас первыми слопали, заткнись.
 – А я думала, что подводный ящер – это ты, ну, то есть, ты в виде дракона. Иногда по небу летаешь, а иногда под водой плаваешь.
 – Делать мне нечего, – сердито прошептал Крон, – а теперь ни звука.
Ламия хотела было заявить, чтобы он не смел ей затыкать рот, когда ему вздумается, и что в сказки про ящера она не верит точно так же, как и те парни, которые подплыли настолько близко, что слышалось их яростное сопение, но тут вода вокруг лодок забурлила, и в темных глубинах озера заиграли золотые искры.
Миг – и гигантский фонтан брызг окатил людей, заслонив еще серое после ночи небо и розовое солнце. Голова змеи на длинной шее появилась из воды внезапно и тут же устремилась вверх, продолжая расти и обнажая чешуйчатое тело, раскрашенное серебром и золотом. Если бы солнце поднялось чуть выше, подводный ящер ослепил бы всех одним своим видом. В воздухе резко запахло тиной – той самой, слабыми отголосками которой воняло все Маро Озеро. А потом над водной гладью раздался протяжный стон, словно вздохнул проснувшийся великан, и длинная шея змеи начала сгибаться к крошечным лодкам, чтобы лучше разглядеть, кто ее разбудил.
Первыми закричали преследователи. Второй собралась быть Ламия, но мокрая ладонь Крона бесцеремонно зажала ей рот, а стариковское тело, хоть и слабое, все же сумело придавить ее ко дну лодки.
 – Тише, девочка, – почти ласково прошелестел Крон ей на ухо, – если Гарситадус нас заметит, о Кормаке можно будет не волноваться. Мы – лодка. Брошенная, старая лодка, случайно отвязавшаяся от причала. Думай об этом, и может, нам повезет.
Ламии не нравилось ощущать на себе мага, не нравилось, что он продолжал сжимать ей рот жесткой ладонью, не нравился его взгляд, изучающий ее лицо с таким вниманием, словно перед ним была новая книга, которую он еще не читал. Но Ламии очень хотелось жить, поэтому она терпела и думала о пустой лодке, волнующейся на водах Маро Озера.
Они лежали так бесконечно долго. Уже и качка прекратилась, и звуки ломающейся древесины стихли, и голоса кричащих замолкли, и омерзительный запах тины исчез, а Крон все не двигался, не позволяя шевелиться и Ламии. Через его плечо виднелся кусочек розового солнца, который постепенно приобретал привычный ослепительный цвет. Сначала Ламия считала до тысячи, потом до трех тысяч, потом и вовсе сбилась. И только когда солнечный диск полностью скрылся за лысым черепом мага, Крон ее отпустил.
 – Гарситадус попробовал человеческого мяса, – недовольно произнес он. – А значит, скоро вернется. В ближайшую неделю рыбакам из деревни лучше не выходить на озеро, раньше он вряд ли успокоится.
Ламия осторожно высунула голову из-за борта и с ужасом уставилась на кровавые разводья, кругами расплывающиеся по воде. Валяющиеся тут и там обломки, сапоги и шляпы молча говорили о разыгравшейся трагедии.
 – Надо грести, – Крон сунул ей в руки весло. – За нами он тоже вернется, причем скоро.
 – Они были хорошими людьми! – от потрясения Ламия не сразу смогла говорить. – Как ты мог скормить их своему ящеру?
 – Всегда чем-то жертвуешь, – пожал плечами маг. – Либо они нас, либо мы их. И Гарситадус – не мой ящер. Он сам по себе, я просто позвал его.
 – Это не жертва, это убийство!
 – А разницы нет, – сердито заявил Крон и стукнул ее по коленям вторым веслом. – Или ты гребешь, или можешь прямо сейчас прыгать в озеро. Ящер еще не далеко отплыл.
 – Но Риналь был совсем ребенком! Я его с пеленок знала, – отчаянию Ламии не было конца.
 – Крист тоже был далеко не взрослым мужчиной, – отрезал Крон. – А когда Кормак откроет в моем животе портал, каждый ребенок, которого ты знала – с пеленок или с каких других моментов, – сгорит в вечном огне, а душа его, бессмертная и чистая, будет несправедливо кипеть в адовых котлах, потому что вряд ли дьявол добровольно откажется от такого большого улова свежих душ. А пока разберутся, кому ад положен, а кому рай, пройдет вечность, знаешь ли. Если мы закончили с твоим жалким состраданием, которое не к месту и не ко времени, бери весло и греби до Хартума.
Ламия задохнулась от возмущения и на миг подумала о том, чтобы выкинуть старика за борт, предварительно отлупив его всем, что попадется под руку, но тут в глубине озера промелькнули золотые искры, и она больше не разговаривала. Схватила весла и принялась грести так, словно это было ее последнее дело в жизни. Может, так оно и было.
К полудню она распласталась по дну лодки, решив, что ей все равно, как умереть. Крон еще какое-то время греб, но потом пристроился на носу, скорчившись и став похожим на большой гриб, покрытый плесенью.
 – Почему оно такое огромное? – сказала Ламия, глядя на солнце. Вода озера заманчиво блестела, предлагая утолить жажду, но девушка осторожничала. Отпугивал резкий запах тины, а еще рассказы бабули о тех храбрецах, которые глотнули озерной водицы, добровольно отдав себя в услужение водяному королю. Если бы пару часов назад Крон не вызвал из озера ящера, Ламия непременно напилась бы из озера, но теперь ее одолевали сомнения. А вдруг вообще все мифы и легенды – правда?
Она уткнула подбородок в колени, тихо ненавидя мага, сидящего напротив. Ей хотелось пить, есть, а еще помочиться, но если первые желания можно было как-то преодолеть, то последнее было почти невыносимым. Однако она скорее сдохнет, чем попросит его отвернуться.
Это были ее первые слова после долгого молчания, и Крон зашевелился, решив, что настал удобный повод для примирения. По правде, Ламия собиралась молчать до самого Хартума, но потом решила, что собственный рассудок дороже. Плыть в постоянном ожидании золотых искр под водой было тяжко. Давно скрылся из вида гигантский замок Крона, еще утром напоминающий палец великана, торчащий из прибрежных скал, исчез в легкой дымке родной берег с деревней, испарились даже очертания гор, которые раньше всегда висели над горизонтом. Сейчас, куда ни глянь, повсюду виднелась одна вода. Темная, тяжелая, пахнущая тиной, спокойная, как лицо покойника.
 – Маро Озеро – самый большой водоем не только в Альцироне, но и во всем Годэленде, – проскрипел маг. – Чтобы пересечь его с востока на запад требуется...
Крон не договорил, потому что Ламия резко вскочила, едва не перевернув лодку, и принялась размахивать руками, радуясь, что у нее не пропал голос:
 – Сюда! Люди добрые, сюда!