Глава 6

Юрий Маркевич
Алиса всё никак не могла прийти в себя. То вскакивала, начинала ходить по комнате взад-вперёд, то садилась и начинала бормотать себе под нос:

- Нет. Не может быть. Тут какая-то ошибка...

- Во-первых, Алиса, успокойся. Во-вторых, мы можем пойти в квартиру соседа и посмотреть фотографию.

- Квартира опечатана.

- Ну и что? Ты следователь прокуратуры, а у меня есть ключи.

- У тебя есть ключи от квартиры убитого?! - почему-то удивилась Алиса.

- Конечно. И всегда были. И у Михаила Николаевича был ключ от моей квартиры.

- Зачем?

- Ты странные вопросы задаёшь. Зачем? Хотя бы затем, что так удобнее. Потеряю я, к примеру, ключ и, вместо того чтобы выламывать двери, просто возьму у соседа запасной. Или, скажем, забуду выключить утюг, но не стану лететь через весь город, лезть через балконы с риском для жизни, выбивать окно, а просто позвоню соседу.  Может и трубу прорвать... Да мало ли, что может случится. Главное, чтобы запасной ключ от твоей квартиры был у надёжного человека, которому ты можешь полностью доверять.

- Значит, вы были очень близки?

- Да уже последние года два, Бегунов ко мне относился как к родному сыну. Я и сам стал его почитать как отца, тем более, что у меня такового никогда не было. Так что мы с тобой почти родственники... Извини. Но теперь ты понимаешь, почему я влез в это дело?

- Постой! Но тогда, если б он знал где диск, то непременно бы рассказал тебе, - объявила Алиса.

- Не обязательно. Такая информация убивает своих носителей. Вряд ли он желал мне плохого. Посуди сама, я ещё даже не держал этот диск в руках, а на меня уже было два покушения. А почему? Только оттого, что я один раз, при свидетелях, заговорил о диске, совсем о другом диске, но этого оказалось достаточно, чтобы на меня объявили самую настоящую охоту. Это страшный диск. Да, всё как в криминальном романе. А по законам жанра, мы просто обязаны пойти в квартиру убитого и сделать там небольшой обыск, тем более что ты, скорей всего, его дочь, а я, вне всяких сомнений, почти что его сын. Пошли...


Мы вошли в квартиру Бегунова и замерли от неожиданности всего увиденного. Сказать, что в квартире был бардак - это значит не сказать ничего. Всё было перевёрнуто, переломано, разобрано, весь паркет вскрыт, телевизор и другая техника разобраны на запчасти, матрасы и подушки разрезаны, кафель в туалете и ванной отодраны от стен, даже рамы на окнах разломаны... Нет, такого я ещё не видел!

- Да, - сказал я, - маленький обыск провести не удастся, потому что здесь уже провели большой обыск. Очень большой обыск.

- Последний день Помпеи, - прошептала Алиса.

Она, от всех переживаний и увиденного, невольно захотела присесть, но не нашла куда. Стулья были переломаны. Из дивана торчали пружины.

- Если здесь был диск...

- То его здесь больше нет, - помог я любимой закончить мысль. - А значит плакали мои триста тысяч долларов. И слава Богу! А я уже начал беспокоиться - что-то давно они не звонят. А всё уже закончилось.

- Ну этого, пока ещё, мы не знаем, - задумчиво резюмировала Алиса.

- Если диска здесь не было, то мы скоро об этом узнаем. Они мне обязательно продолжат компостировать мозги. Странно, что они ещё у меня не сделали обыск.

- Ещё успеют... А может и нет. Они пытались тебя убить. Ты знаешь за что. Так. Стал бы ты, после этого, держать диск у себя дома? Нет. И они это понимают. А обыск у соседа устроили, потому что подозревают, что ты блефуешь.

- Логично.

Я подошёл к вороху бумаг и кусков дерева, порылся в этом, теперь уже, мусоре, и вскоре нашёл фотографию молодого Бегунова с молодой мамой Алисы. Она была немного смята, но цела и вполне пригодна для идентификации изображённых на ней людей. Алиса взяла фотографию, закрыла лицо руками и заплакала как маленькая девочка.

Когда женщины плачут, я теряюсь. Непонятно, что надо делать - то ли успокаивать, то ли не надо.  Женщины свои эмоциональные перегрузки, в отличии от мужчин, всегда выплёскивают наружу - слезами или криком. От этого им становится легче. Поэтому женщины и живут дольше мужчин. Они не держат в себе, а значит и не накапливают весь тот негатив, которым полна наша жизнь. Оттого и все маньяки - мужчины... Я решил не мешать Алисе. Пусть поплачет - станет легче.

У меня зазвонил телефон.

- Кто говорит?

Но вместо слона из детского стихотворения, я услышал до боли знакомый и до невозможности опостылевший голос.

- Мы согласны на триста тысяч. Когда мы можем получить диск?

- Как только, так никогда... Извините, расклад изменился.

- Что?

- А то, что я стою в квартире покойного господина Бегунова, который завещал эту квартиру мне, и что же я вижу - мамаево побоище! Знаете, сколько сейчас хороший ремонт стоит?

- Послушайте...

- Нет, это вы послушайте! - продолжал я тоном, не допускающим возражения. - Вы сделали ошибку. Большую ошибку! А за ошибки надо платить. В общем, поллимона зеленью.

Я прервал разговор. Посмотрел на Алису и грустно произнёс:

- Меня убьют. Чтоб меня гром убил - меня убьют.

- Слушай, у отчима в Грузии есть много друзей, - сказала Алиса. - Поживёшь там. А что, хорошая идея. Кто тебя там будет искать?

- Найдут. Сложат два плюс два и найдут. Это в столичном мегаполисе я ещё могу затеряться, а там я буду как одинокий дуб в пустыне. К тому же, меня ещё по дороге перехватят - движение по транспортным артериям, самое уязвимое место для беглеца. Да, что же теперь делать...

- Ты сочиняешь детективы, вот и придумай что-нибудь, - лукаво улыбнулась моя спутница.

- Интересно, а кто из нас - следователь прокуратуры!

- Я, как оказалось, близкий родственник убитого и, поэтому, не имею права вести это дело.

- Ты это брось. Если ты не найдёшь убийцу своего отца, то этого никто не сделает. Ты уже, вероятно, заметила, что все - и ваши и конторские не прочь спустить это дело на тормозах.

Алиса нахмурилась - я попал в самую точку.

- Да и не можем мы больше никого посвящать в эти специфические разборки. ОН вполне может оказаться ИХ человеком.

- За что же, всё-таки, убили Бегуно... отца? - спросили Алиса.

Вопрос был скорее риторический, но я откликнулся:

- Не знаю. Я не могу понять связь убийства с катавасией вокруг этого диска. Нет, связь могла бы быть, хотя бы так - чисто теоретически. Однако, когда я решаю, что связи нет - в меня стреляют. Сегодня я вновь начал склоняться к мысли, что убийство отдельно, а дело, в которое я вляпался, отдельно, - но тут этот обыск! Всё так нелогично и противоречиво, хотя, вне всяких сомнений, взаимосвязано. Нету в этом деле, или мы его просто не видим, стержня, который бы удержал все факты в плоскости логического объяснения. Из-за этого, мы пытаемся открыть двери, которых нет в природе, и закрываем двери, которые сами придумываем.

- Ты это с кем разговариваешь? - с подозрением спросила Алиса. - У меня и без философии голова идёт кругом.

- Тут без философии или поллитры не разобраться. Уже вечереет. Пошли ко мне. Позвони родителям и скажи, что ночевать не придёшь, пусть не волнуются.

- А я думала, что ты уже потерял ко мне интерес... Или я, для тебя, уже как сестра?

- Перестань говорить глупости.

- Когда женщина перестаёт показывать свою глупость, она перестаёт нравиться мужчине. Умных женщин мужчины сторонятся.

- Это глупые мужчины сторонятся умных женщин, а умные мужчины сторонятся... только слишком умных женщин. А если б ты была слишком умной женщиной, то не связалась бы с таким дураком как я.

- Да, нам и в самом деле не помешает выпить, а то совсем свихнёмся. - Алиса прищурила глаза в лукавой улыбке. - Правда, братик?

- Всю жизнь мечтал о такой сестрёнке!

Я подхватил любимую на руки и понёс прекрасную добычу в свою пещеру - домой.

На дверях моей квартиры нас ждал сюрприз. С листка бумаги на нас зловеще смотрел череп с костями, под которым было написано: "Мне нужин труп. Я выбрал вас. До скорай встрече. Фантомас!"

- Не обращай внимания, Алиса, - я улыбнулся. - Никита резвится. Только он мог в десяти словах сделать три ошибки. Это некогда популярный стишок из давнего советского фильма.

- Глупая шутка.

- Лучше глупая шутка, чем серьёзная глупость.

- Лучше - это когда лучше, а когда лучше относительно худшего, то это не всегда лучше, потому что относительно хорошего - это лучшее, может оказаться худшим...

Я посмотрел на собеседницу с таким ироничным восхищением, что она замолчала. Затем недовольно пробурчала:

- Я, возле тебя, скоро философом стану. Пойдём выпьем, а...



Майор Никитин вышел из "Сириуса" и быстрым шагом направился к метро. Ему нетерпелось поделиться с кем-нибудь своим открытием. От волнения, он даже не заметил, что за ним уже следили - чёрная тень, безликого мужчины в бесформенном пальто, шла следом как приклеенная.

Когда к нему пришёл писатель Юрьев и связал убийство Бегунова с давним делом о триаде, сработал рефлекс розыскника. Он начал думать. Ключевым элементом был диск. После покушений на сочинителя детективов, в этом можно было уже не сомневаться. Он вдруг понял, что в своё время плохо отработал личные связи Носова. У него не было жены, но вполне могла быть подружка или любовница. Любовницы - это неоценимый источник информации. Если этот источник вскрыть, то из него можно будет много чего почерпнуть...

Следы личной жизни Носова, привели Никитина в "Сириус", где в разговоре с симпатией погибшего компьютерщика, он, совершенно неожиданно для себя, вдруг открыл тайну слов "зимний бал" - последних его слов.

Майор ехал к писателю Юрьеву. Поздно вечером тот должен быть дома. Телефонам он не доверял, их так легко можно было прослушать. С появлением мобильной связи, многие поначалу решили, что беспроводную связь нельзя прослушивать. Какая наивность! Всё оказалось наоборот - не надо подключаться к проводам, искать нужную линию,- просто лови всё в воздухе из любого места и слушай, слушай, слушай... Надо поговорить с Юрьевым, всё обсудить, вдвоём  выйти на следователя, который ведёт это дело, затем несколько нехитрых следственных действий и всё - дело будет раскрыто...



Выпить нам с Алисой не удалось. Не успев войти в квартиру, мы услышали автоматные очереди возле нашего подъезда. Входная дверь, вероятно, была открыта и оттого отзвуки выстрелов с лёгкостью разносились громким эхом по лестничным пролётам и площадкам, вбиваясь глухими ударами нам в уши. Я на какое-то мгновенье замер в оцепенении, затем бросился вниз, но Алиса успела схватить меня за рукав. Она вцепилась в меня двумя руками и, рыдая, кричала:

- Не ходи туда! Тебя убьют... Не ходи. Пожалуйста! Я вызову спецназ! Не ходи...

- Успокойся. Это не за мной. Я только посмотрю.

С большим трудом я вырвался и побежал вниз. "Беретта" подмышкой и бронежилет, точней сказать бронежакет, придавали мне уверенности. Я ужаснулся от мысли, что это стреляли в Никиту. Почему я так подумал? Не знаю. Но только эта дикая мысль заставила меня сломя голову бежать на выстрелы.

Уже внизу, я услышал шум быстро отъезжающего автомобиля. А на пороге подъезда, в огромной луже крови, лежал майор Никитин. Я его сразу узнал. Он был в том же вельветовом костюме, что и в нашу последнюю встречу. Я бросился к нему.

Никитин был ещё жив. Судорожно пытаясь поднять руку и выпуская изо рта, с каждым звуком, всё новую порцию крови, он прохрипел:

- Зимний бал... Я понял. Зимний... Стри...

Голова его в бессилии упала. Глаза остались открыты. Я проверил пульс - не было. Мой гость был мёртв. Я уже понял, что он шёл ко мне, что он что-то узнал, что он что-то хотел сообщить. Не успел...

Над нами рыдала подбежавшая Алиса. Я посмотрел на неё и сказал:

- Это Никитин. Майор Никитин из УгРо. Друг твоего отца. Очень хороший человек... был.

Послышались сирены полицейских машин. Наверняка это Алиса вызвала - по звонку следователя прокуратуры, наши правоохранители появляются мгновенно. Вторая потеря за три дня. За три дня убили двоих моих друзей. Разве такое я стерпел бы в Афганистане? Но кого идти убивать? Призраки? Может Мерзоянова? А если он вообще тут никаким краем... На войне легче - здесь свои, там враги - всё понятно. А здесь врага ещё надо найти, здесь он может ходить совсем рядом, он может носить личину приятеля, который "искренне" пытается тебе помочь, направляя твой гнев на невинных - здесь его ещё надо найти.

Но что хотел рассказать мне Никитин? "Зимний бал"- это были последние слова Носова. Они стали и последними словами Никитина. Проклятые слова! Но майор понял, что они обозначают. Что он ещё говорил? Он сказал "стри". Или он сказал "стре"? Может, он узнал стрелявшего? Вряд ли. Его расстреляли в спину, когда он открывал дверь в подъезде. Стреляли как и в меня, из автомобиля. Значит начало последнего слова относилось к "зимнему балу", оно что-то объясняло. Но какое это было слово?

До глубокой ночи полиция проводила всякие оперативные действия, нас с Алисой раз за разом расспрашивали, допрашивали. В основном отвечала Алиса, а я уходил вглубь своих мыслей и совершенно не был расположен с кем либо общаться.

Алиса же долго разговаривала с дежурным следователем, водила его в квартиру Бегунова. Они были коллегами. Как я потом узнал, этот следователь оказался её наставником, с которым она выезжала на "живой труп" - своё первое дело. Следователя звали Николаем Николаевичем Мишиным. Он уже был пожилым и довольно тучным человеком. Очки с большими диоптриями говорили о его очень слабом зрении. Одет он был в чистый отутюженный костюм, недорогой, но вполне сносный. В его внешнем виде ощущалась заботливая женская рука, что выдавало в нём счастливого семьянина, но легкая небрежность, с которой он носил одежду, говорила, что на первом месте у него всегда работа - старый служака, в самом хорошем смысле этого слова. Хотя, в этот момент, он был просто дежурным следователем (я почему-то так решил), но, судя по их общению с Алисой, именно он и будет вести дело об убийстве майора Никитина. Я подумал, что если дела по убийствам Бегунова и Никитина объединят, то Алиса может оказаться просто в стороне - дело у неё заберут. Но на основании чего их можно объединить? Хоть они и произошли рядом друг с другом, и убитые были закадычными друзьями, но это не могло являться основанием для объединения. И родство Алисы и Бегунова не доказано. Да и она, я так думаю, не станет его афишировать. Так что убийство отца, Алиса будет расследовать сама.

За всем происходящим вокруг, я наблюдал как-то отстранённо, без малейшего интереса, как будто меня это всё не касалось, как будто в этом не было никакого смысла. Только одна вещь привлекла моё внимание - часы Мишина...

Труп увезли. Опросив местное население, разъехались и сотрудники уголовного розыска. Вместе со следственной бригадой уехала в прокуратуру и Алиса. На прощание, она мне сказала:

- Мы тут решили - завтра наезжаем на Мерзоянова по полной программе - прокуратура, налоговая, оперативники...

- Зачем?

- Рассмотрим всю его деятельность под микроскопом. Если найдём финансовые нарушения - будет рычаг для давления.  А если он заговорит, то может что-то и прояснится.

- Напрасная трата времени, - усомнился я. - Да и прокурор не даст санкции - на Мерзоянова ничего нет.

- Думаю, что даст, - уверенно заверила Алиса. - Следствие ведёт прокуратура и нужны результаты. Служба Безопасности в этом тоже заинтересована. А теперь ещё и уголовный розыск жаждет крови. Сошлись интересы всех служб, а ниточка одна - Мерзоянов. Поэтому в связи с плановой проверкой и в целях обеспечения безопасности граждан... В общем, всё как всегда.

Я с сомнением покачал головой. В целесообразность такой показушной активности, я не верил.

- Знаешь, Алиса, мне когда-то твой отец сказал: Если хочешь раскрыть дело - не иди напролом, походи вокруг, послушай, подумай, понаблюдай, собери и сопоставь факты, добудь необходимые сведения, всё проанализируй, и если картина прояснится - тогда приступай к решительным действиям. А пока ты глухой и слепой, то не стоит идти на муху с гранатомётом.

- Марк, в игре побеждает тот, кто устанавливает правила. А птиц, как ты знаешь, всегда лучше стрелять влёт. Сейчас очень удобный момент поднять Мерзоянова и подстрелить.

- Милая моя, если тебе и удастся поднять его в лёт, то подстрелят нашего друга, скорей всего, свои, а тебе останутся только пёрышки и потроха. Впрочем, кто знает... может и стоит попробовать. Зацепиться ведь больше не за что.

- Я завтра, как освобожусь, сразу к тебе. А ты будь поосторожней, - сказала Алиса и, поцеловав меня в щёку, уехала.


Всю ночь мне снились кошмары. Что-то  тёмное и страшное душило меня, даже не душило, а просто не давало дышать, наваливалось на меня всей своей невидимой тяжестью и не давало дышать. А из какой-то сумрачной бездны, уже совсем что-то невидимое, но очень сильное и омерзительное, тянуло меня к себе - в бездонную пропасть. Всю ночь я медленно погружался в эту ужасную глубину, задыхаясь и пытаясь вырваться наверх, чтобы ещё хотя бы раз глотнуть свежего воздуха...

Я проснулся усталый и совершенно разбитый. Телефонный звонок окончательно мне испортил настроение. Я услышал всё тот же опостылевший голос.

- Здравствуйте, Марк Владимирович. Не хотелось вас вчера беспокоить, в связи с гибелью вашего знакомого... Но сегодня, я должен обратить ваше внимание, что это и вам предупреждение. Надо быть посговорчивей...

- Слушай ты, ублюдок...

В ответ раздались гудки. "Ублюдок" прервал связь.

Как же я устал за эти дни! Гибель хороших людей, покушения, мафиозные звонки, - всё это так меня измотало, измотало прежде всего психологически. Я уже не понимал, что надо делать, а чего делать не следует, а если следует, то как именно и зачем. Эти три дня стали самыми худшими днями в моей жизни. А ведь эти дни должны были оказаться самыми счастливыми - я встретил Алису, полюбил и добился, кажется, взаимности... Она становилась мне всё ближе и дороже с каждым часом, с каждой минутой, с каждым новым мгновеньем. Я хочу быть постоянно рядом с ней, видеть её прекрасные глаза, слушать её чудесный голос, целовать её губы, шею, руки... А вместо этого, я смотрю на трупы хороших людей, наблюдаю криминально-полицейские алле-парады, слушаю телефонные сообщения какой-то мрази...

Почему в жизни рядом с радостью всегда идёт беда, возле смешного стоит грустное, вместе со счастьем приходит горе? Почему так несправедливо устроен этот мир?!

Нечто подобное, я когда-то спросил у Бегунова. Он тогда мне ответил:

- Если не будет зла, то мы не будем знать, что такое добро. Мы потеряем ориентиры для объективной оценки поступков и дел. Тогда рано или поздно, но неизбежно, вне всяких сомнений, добро само станет злом, пусть не сразу, пусть поэтапно, но станет. А мы будем и дальше продолжать верить, что это и есть добро, так как потерянные ориентиры лишат нас возможности сравнивать и сопоставлять. Мы погибнем в этом зле. В обществе, желательно в минимальном количестве, но должно существовать зло. Это как прививка от болезни. Люди неоднократно создавали то общества, то секты, которые отделялись от мира и пытались создать жизнь без зла. Со временем, они теряли ориентиры и, незаметно даже для себя, сами начинали порождать зло, которое и уничтожало эти "мирки счастья", порой уничтожало вместе с их создателями и обитателями. Нельзя всё выкрасить в один тон. Жизнь состоит из разнообразных цветов и оттенков. На свету у вещей, как и у людей, появляются тени. В них прячется всё плохое и нехорошее, что есть в нас и в окружающем нас мире. Если есть свет, то должна быть и тьма. Кто почувствует сладость, не попробовав горечи? Кто сможет по-настоящему почувствовать себя счастливым, если не видел в жизни горя? Всё познаётся в сравнении. И если бы жизнь приносила только радости, то она потеряла бы всякий смысл...

Да, Михаил Николаевич был прав. А смысл в этой жизни как раз и состоит в вечной борьбе добра со злом, в вечном противостоянии света и тьмы, в вечном состязании теней и реальности, и, в конце концов, в вечном поиске этого самого смысла жизни. Но всё-таки хочется, очень хочется хоть немножко безоблачного и беззаботного счастья, а также мира и спокойствия.

Захотел мира - готовься к войне! В моём положении это очень актуально. И я уже почти готов к войне, но надо определиться с врагом и методами ведения с ним войны. Вероятно, методы будут зависеть от определения врага по сути, от его силы, опасности и характера деятельности. А вот с самим определением врага по сути, у меня большие проблемы. Я знаю, что он силён, многочисленен, имеет и реальные лица, вроде того же Мерзоянова. Но он и невидим, а в толпе безлик - он ассимилировался во власть, в экономику, в искусство, в обывательскую среду, в криминал. Он прекрасно чувствует себя в любом обществе, потому что умеет приспосабливаться к среде обитания. Как его определить? Как победить? Я не знаю.

После того случая в Афганистане, когда в ожидании смерти я увидел видение, которое помогло понять мне значение таких слов как "смерть" и "жизнь", я больше уже никого не хотел убивать - никогда. Теперь я вновь готов убивать. Нет, не хочу, но готов. А самое ужасное заключается в том, что я готов это делать не только ради жизни и безопасности хороших людей, но и из примитивной мести. Есть ли оправдание для убийства из чувства мести? Думаю, что нет. Для защиты своей жизни, для защиты жизни других людей, для общественной безопасности, но только не ради мести! А я уже готов мстить...

Когда-то, в ранней юности, я убил воробья. Убил, совсем этого не желая. Я стрелял из рогатки недозрелыми сливами. На ветке сидел воробей. Я решил попробовать - попаду или нет. Попал. Мне даже в голову не пришло, что слива может убить птицу. Воробей упал, а я застыл в ужасе от происшедшего, всё ждал - вот сейчас, он очнётся, оживёт, встанет и улетит. Но он не ожил. Я был потрясён. Я совершил убийство. Я - убийца! Мне захотелось всё исправить, повернуть время назад, не убивать невинное существо... Но это было невозможно. Я похоронил воробья и больше никогда не брал в руки рогатку. Долго потом переживал, казнил себя за тот ужасный поступок. В юности все чувства острее, всё случившееся производит гораздо более сильное впечатление, чем в зрелые годы. С течением времени эти чувства притупляются, уходит боль, но ничего не исчезает совсем...

Потом была война. Убивали моих друзей. Убивал я. Всё было иначе, чем в детстве. Но легче не было. Враги тоже люди, они тоже хотели жить, они тоже пришли в этот мир, чтобы быть счастливыми, а не для того, чтобы я их убивал.

Другие животные, населяющие нашу планету, гораздо лучше человека. Можно даже утверждать, что они гораздо человечней человека. Они не убивают, если сыты. Они не убивают, если их потомству ничего не угрожает. А самое главное - они не убивают себе подобных! Ну, разве что за редким исключением... Человек же, может убить другого человека просто так, не от голода, не от страха за потомство, а просто так - взять и убить. А если ещё, при этом, убийство поможет ему нажиться или захватить власть - то тем более! Человек - самый худший из зверей.


Томимый этими тяжёлыми раздумьями, я решил прогуляться. Это было опасно, но надо жить, жить независимо оттого, сколько ещё осталось, независимо оттого, что там притаилось впереди. Проходя по речному мосту, я не удержался и задал вопрос одинокому рыбаку:

- Вы что, в самом деле рассчитываете здесь что-нибудь поймать?

- Какая разница. Смысл не в том, - лениво ответил городской ловец.

- А в чём же? - опешил я.

- В процессе, - как-то сразу оживился мой собеседник. - Я, рыбак, насаживаю на крючок наживку и начинаю охотится на рыбку. Понимаете, я охотник, а не наоборот. И мне вполне достаточно чувствовать себя охотником - хищником, а не добычей, чтобы получать от этого процесса полное удовлетворение.

Вот она - правда жизни! Все делятся на охотников и на добычу. Все бегают, ловят друг друга, вырывают чужой кусок или грызутся за свой. Вот и я попал в такой кругооборот . Обидно только, что роль мне отведена уж совсем незавидная - я не охотник, я даже не добыча - я обыкновенная наживка! На меня ловят друг друга как правоохранительные, так и криминальные структуры. Ловля на живца хороша только в том случае, если роль живца отведена не тебе.

Я с досадой махнул рукой рыбаку и пошёл своей дорогой, не желая больше общаться с очередным философом-любителем. Хотя, вне сомнений, рыбная ловля располагает к философским раздумьям... особенно бессмысленная рыбная ловля.

Так вот почему я никак не могу реализовать своё стремление пойти ва-банк, - меня просто не пускает крючок. Мне отвели роль червячка и как не крутись, как не извивайся - другого не дано. Это очень грустно...

- Мужчина, у вас не найдётся прикурить?

Я оглянулся. Длинноногая брюнетка, небрежно держа между двух пальцев сигарету, выжидательно смотрела на меня. Я оглядел её соблазнительно-аппетитную фигуру и привычно подумал, что здесь есть над чем поработать. Однако, чрезмерный макияж и невероятной длины ногти, отталкивали от неё, как от объекта вожделения.

- Я не курю, - честно признался я, впервые не пожалев о том в подобной ситуации.

Она ещё что-то говорила, о чём-то спрашивала, явно напрашиваясь на более близкое знакомство, но я абсолютно не реагировал на эти потуги. Нет, ещё несколько дней назад, я непременно бы воспользовался возможностью познакомиться с таким телом. Но теперь, всё было иначе. Когда в сердце поселилась любовь, а душа запела от счастья, то не позволит разум телу изменить с другим, пусть красивым и сексуальным, но нелюбимым телом, не позволит опошлить это высокое чувство - любовь - изменой, предательством. С трудом избавившись от назойливой девицы, я продолжил свой путь.

Всё-таки удивительно как женщины любят злоупотреблять макияжем. Это так некрасиво. Ну там, завуалировать слегка некоторые изъяны, или подчеркнуть некоторые достоинства - это нормально. Порой диву даёшься, когда красивая, привлекательная девушка начинает штукатурить своё лицо до образа циркового клоуна. В цирке это смешно, а в жизни просто грустно. Проходит не так много времени периода активного применения косметики (которая, даже самая дорогая и натуральная, портит кожу), как уже без неё становится невозможно показаться на люди. Это уже зависимость. А ведь все эти вредные вещества и в организм проникают... Ещё хуже обстоит дело с ногтями. Ну ладно маникюр, ну можно разрисовать их во все цвета радуги, но зачем отращивать до невероятных размеров? Большинство женщин объясняет это желанием нравиться мужчинам, а я (по невероятному стечению обстоятельств) ещё не встречал ни одного мужчину, которому бы нравился этот "стиль Бабы Яги". Парадокс!