Глава 5

Юрий Маркевич
Дом я нашёл быстро, он довольно приметный. Отчим у Алисы действительно был прекрасным скульптором. Все дома бы оформить так и (вполне возможно) чёрствое население большого мегаполиса хоть немного, но отмякло, подобрело и стало бы совершенно по-другому относиться к себе и другим людям. В самом деле, среди такой красоты невозможно оставаться бездушным и злым.

Да... какой я всё-таки наивный. Сейчас нами правят "законы джунглей". Но неужели права мудрость городских джунглей, которая гласит: Никогда не делай людям добро - люди этого не прощают!

Я занял позицию на отдалённости от "объекта", так как хотел проверить, не будет ли за следователем "хвоста", ведь у нас уже всё по-взрослому. Однако, когда я увидел Её, то моментально забыл все правила игры в шпионов. Она шла такая лёгкая и воздушная, почти не касаясь тротуара своими неповторимыми ножками. Каждое движение тела выдавало в ней женщину чувственную и нежную, созданную исключительно для любви. Такая женщина просто обязана быть счастливой и любимой!

Вдруг опомнившись, я проследил улицу позади Алисы - никто за ней не шёл. Я быстренько пристроился сзади.

- Скажите, Алиса, вы пленных берёте?

Девушка резко остановилась.

- Ой, вы меня напугали! А как вы меня нашли? Ах, да... Что вы спросили? Какие пленные?

- Я мечтаю сдаться к вам в плен и рассчитываю на гуманное к себе отношение.

- Всё шутите. Больше вас не пытались убить?

- Нет. Теперь меня пытаются купить. Хотя обычно именно с этого и начинают, а уже потом убивают, убивают... Но эти гады совершенно не придерживаются законов жанра.

- Пошли ко мне, и вы всё расскажите. Я хотела вам сделать разрешение на ношение оружия, но это оказалось хлопотным и долгим процессом.

- Послушайте, Алиса... Может вы бросите это дело? Сделаем вид, что мы незнакомы. Нет, правда, дело приобретает такой оборот, что лучше в него не влезать.

- Я - следователь. Я веду это дело. Это моя работа. А вы мне предлагаете... Хватит пустых разговоров. Пошли ко мне...

Квартира и в самом деле была роскошной, двухэтажной, с большим количеством комнат. На стенах висели картины и эстампы, в углах комнат стояли скульптуры и композиции из металла. Реваз Гурамович Гогоберидзе, как и положено всем грузинам, оказался очень гостеприимным человеком. Большой, шумный, весёлый, он производил очень благоприятное впечатление. Мама Алисы была под стать мужу - улыбчивая, симпатичная, интеллигентная женщина. Звали её Надеждой Васильевной, и работала она в школе учителем географии. Узнав, что я писатель, Реваз Гурамович обрадовался.

- Ай, хорошо, дорогой. Надо знакомство отметить. Мы оба, каждый в своём жанре, художники.

Я подумал, что я довольно "абстрактный художник". Познакомившись с некоторыми образцами творчества хозяина дома - серьёзными, классичными, можно сказать фундаментальными - моё творчество мне представилось ещё больше легковесным - детективчики на потребу дня! Но тут вмешалась Алиса:

- Нам с Марком Владимировичем надо поговорить.

- Конечно, поговорите. А я тем временем шашлык сделаю. А Надя хачапури приготовит. Хачапури, дорогой, это ватрушка плюс немного фантазии и искусства.

Раздался дверной звонок и Алиса пошла открывать двери, а я, почему-то, последовал за ней. На пороге стоял неприметный мужчина в сером плаще. Он поздоровался и, увидев меня, сказал:

- Извините господин Юрьев за беспокойство, мы как-то сразу не сообразили... Это вам, - и протянул мне какой-то пакет.

- Что это?

- Лёгкий бронежилет, оружие и разрешение на него.

Уже уходя, он обернулся и сказал:

- Товарищу генералу, ваша шутка с передатчиком, очень понравилась.

Когда за незванным гостем закрылась дверь, Алиса, взяв руки на бока, капризно спросила:

- Ну и как всё это понимать?

- Я думаю, это означает, что оружие и разрешение на него - небольшая проблема, - сказал я грустно.

И было отчего загрустить. Я "сбросил жучок", "путал следы", всё делал по "законам жанра" и что? Меня всё равно выследили. Зря ругают нашу Службу Безопасности - работать они умеют!

Мы пошли в комнату Алисы, где я всё ей рассказал. По окончании повествования, она спросила:

- А что это за шутка с передатчиком, что очень понравилась генералу?

Я объяснил, а сам улыбнулся, вспомнив байку о КГБ.

- Знаете, Алиса, приходит как-то вечером в гостиницу один чудак. Его поселили в четырёхместном номере, а там его соседи выпивают. Чудак хочет спать, а тут шум, крики, ругань. Он им говорит, что пора спать, но им уже всё по-барабану. Тогда он выходит к дежурной и просит, чтобы она сделала четыре стакана чая и подала их в точно оговоренное время. Сам возвращается в номер, раздевается и ложится в кровать. Затем, когда подходит время, он говорит эти алкашам, мол, что вы делаете - пьёте, шумите, советскую власть ругаете, а ведь здесь всё прослушивается КГБ. Те ему, мол, не вешай нам на уши лапшу. Тогда чудак хлопает в ладоши и громко произносит: "Товарищ майор, пожалуйста, чай в номер!" Тут входит дежурная с чаем. Мужики в шоке, перепугались, сразу легли спать. А утром чудак смотрит - в комнате никого нет. Спрашивает дежурную о своих соседях. Та отвечает: "Вы не волнуйтесь, их ещё ночью забрали. А ваша шутка с чаем, майору Петрову, ну очень понравилась".

Я вытряс содержимое пакета и осмотрел презенты от "чекистов" - новенькая блестящая "Беретта" со "збруей", запасная обойма, разрешение, бронежилет в форме жакета.

- Последняя разработка, - сказала Алиса. - При относительной лёгкости, этот бронежилет имеет отличные характеристики. Даже автоматные пули его не пробивают, если, конечно, не стрелять в упор. Вас неплохо экипировали, видно будет жарко.

Потом я познакомился с четвёртым членом этой радушной семьи - прелестное создание четырнадцати лет звалось Тамарой. В ней уже сейчас угадывалась будущая темпераментная брюнетка. Даже очки её не портили. Я отметил про себя, что девочка наверняка много читает, так как сквозь стёкла с диоптриями на меня смотрели очень умные глаза.

Семья Гогоберидзе-Онищенко мне пришлась по душе. В ней царил тёплый климат взаимопонимания и любви. Я, не знавший тепла и ласки родных людей, по доброму позавидовал этой интернациональной семье: отец - грузин, мать - украинка, дети - натурализовавшиеся русские. Всё-таки националисты, люди довольно ограниченные в восприятии мира, его широты и разнообразия. Национальности, границы, политические и религиозные противопоставления - это всего лишь условности нашего бытия, которые въелись в наше, не достаточно цивилизованное, сознание, и от которых мы так боимся отказаться. Прошли тысячи лет, но дикая пещерность всё ещё сидит в наших, помутнёных от злобы, умах и душах.


Тут нас пригласили к столу. Я уже давно полюбил грузинскую кухню. Её острота возбуждает аппетит и задаёт хороший жизненный тонус, но сейчас, после безумного дня, когда чувство голода выросло до невероятных размеров, вдохнув запахи ароматных блюд (среди которых был боготворимый мною запах шашлыка), я был просто сражён. А вино "Саперави" подчеркнуло всю прелесть грузинской кухни и сделало стол просто идеальным.

Мне уже довелось побывать в Грузии, и я прекрасно знал главную особенность грузинского застолья - ни одного глотка вина без тоста! Вскоре очередь дошла и до меня. Слабо знакомый с этим видом искусства (а это и в самом деле самое настоящее искусство), я с трудом вспомнил один старинный анекдот, который очень сильно смахивал на тост. Я встал, держа в руке бокал вина, и, стараясь говорить с грузинским акцентом, произнёс:

- Висако, висако в гарах Грузыи жыл царь. И била у нэго дочь-красавыца. Но, однажды ана радыла. Разазлылся царь и прэказал затачыть её на пэрвый этаж високой башни, а вакруг паставыть ахрану. Но, чэрез дэвять мэсяцэв, ана апять радыла. Прэказал тагда царь затачыть прэнцэссу этажом више и удвоить ахрану. Но, чэрэз дэвять мэсяцэв ана апять радыла. Савсэм разазлылся царь и прэказал затачыть дочь на самам вэрху башни и паставыть многа ахраны. Но, дарагие маи, чэрэз дэвять мэсяцев она апять радыла. Так випьем же за Карлсона, каторий жывёт на крише!

Тост был не очень в тему, но, при общем среднем опьянении, он прошёл "на ура". Гостеприимные хозяева оставили меня ночевать у себя, выделив мне прекрасную комнату с большой кроватью.

Оглядев эту бесконечно-просторную кровать, я сказал Алисе:

- Мне будет страшно одному на такой огромной кровати. Я здесь потеряюсь.

- Позвоните в МЧС, вас найдут.

- Я без вас не усну.

- Считайте слоников.

- Может посчитаем их вместе? Потом переловим...

- Вместе, мы только белочку можем поймать, - рассмеялась девушка. - Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, Алиса. Я помолюсь за вас. Пусть Бог простит вас за жестокое обращение с одинокими писателями и пошлёт вам жениха побогаче! - патетично, с умиротворением в голосе, произнёс я.


Утром, после завтрака, Алиса завела меня в свою комнату и изложила план действий:

- Сегодня выходной, но отдыхать нам ещё не время. Мы должны навестить родителей Носова, а также самое время познакомиться с господином Мерзояновым.

- Вы в этом уверены?

- Мы топчемся на месте, а время уходит. Надо что-то делать.

- С такими, как Мерзоянов, трудно разговаривать, если нечем прижать...- сказал я задумчиво.- Но если вы так хотите, то давайте ворошить этот муравейник!

Алиса подошла к секретеру.

- Где-то у меня всё было записано, все адреса...

Она стала перекладывать какие-то бумаги, документы, фотографии. Одна фотография меня заинтересовала.

- Это единственный снимок моего отца. Он здесь вместе с мамой у кафе "Нептун".

Я взял в руки фотографию и застыл в изумлении. Я её видел не раз, видел у своего покойного соседа. Это была самая дорогая его реликвия. Он однажды мне рассказал, что когда отдыхал в Батуми, то познакомился там с очаровательной девушкой по имени Надя, влюбился в неё до беспамятства и даже хотел бросить свою столичную невесту. Однако, вернувшись домой, Бегунов узнал, что та ждёт от него ребёнка и, как порядочный человек, посчитал невозможным так низко с ней поступить. Спустя много лет, когда погиб его сын, а жена умерла от горя, он, погоревав, бросился разыскивать Надю, как последний смысл в своей несчастной жизни. Но оказалось, что она вышла замуж и уехала в неизвестном направлении. Продолжать поиски дальше он не стал...

Получается, что Бегунов - отец Алисы! Да, пути Господни неисповедимы... Алиса не узнала своего отца, хотя в "деле" конечно есть его фотографии. Это неудивительно. Я и сам бы не узнал своего соседа, постаревшего от горя больше чем от лет, в этом красивом жизнерадостном молодом человеке. Он стоял в обнимку с прелестной девушкой, оба счастливые, по бокам от них сверкали фонтанчики, а сзади стояло кафе полуоткрытого типа с мозаичной отделкой и с фигурами дельфинов, рыб, морских коньков. За кафе виднелось бескрайнее синее море. Михаил Николаевич любил вспоминать, как он познакомился с Надей в дельфинарии, как они ходили смотреть в террариуме морских котиков, барракуд, морских ежей, всяких диковинных рыб, как взбирались на самый верх по склону ботанического сада, как не могли никак наговориться гуляя возле "поющих фонтанов"...

А что же делать мне? Сказать Алисе правду? А может не стоит? Я растерялся. Жизненный опыт мне подсказывал, что не всегда правда делает людей счастливыми. Не успев найти, опять потерять - это очень тяжело. Я решил пока ничего не рассказывать, всё надо детально обдумать и взвесить.


Сначала я съездил за казённой машиной, которую мне выдали. Потом вернулся за Алисой, и мы поехали разыскивать квартиру, где жила семья Носовых.

Дверь нам открыла мама Виталия. Постаревшая не по годам, она всё причитала, что убийцу не нашли, что её муж спился с горя, что нет в мире справедливости, что Виталик был единственным светом в её жизни, что он был ангелом. Я подумал, что на ангела он не тянул, что, может и не от хорошей жизни, но всё ж пошёл работать на бандитов, а потом и их "кинул", а за это убивают... Так что сам выбрал свою судьбу, знал на что шёл. Вслух, однако, я ничего не сказал.

- Можно посмотреть комнату Виталия?- спросила Алиса.

- Пожалуйста. Мы ничего в ней не трогали... Больше детей у нас нет, а жениться Виталик не успел. Приходила к нему одна женщина - Викой звать, правда старше его... но я бы не возражала. Лишь бы жил, лишь бы всё было хорошо...

Она всё причитала и причитала. Я окинул комнату профессиональным (как мне хотелось бы думать) взглядом: кровать, на столе компьютер, этажерка завалена дисками... Ну эти диски псы Мерзоянова, конечно, давно уже проверили. Моё внимание привлекли картины на стенах. Это были необычные картины. Вместе с нарисованными фрагментами, на этих полотнах присутствовали и различные приклеенные вещи - ложки, бусы, наручные часы, монеты, бумажные деньги, фотографии и т. д. Не знаю, как называется такой вид живописи, но это было довольно оригинально, просматривалась незаурядная авторская фантазия. Хотя эти картины, на мой взгляд, и не отличались высоким художественным уровнем, но где-нибудь в Америке (при хорошей, конечно, рекламе) автор мог заработать миллионы. Там богема падка на оригинальный примитив.

- А с работы кто-нибудь приходил после гибели Виталия?- спросил я.

- Приходили какие-то... Искали что-то, какие-то рабочие документы...

Да, нам тут делать уже нечего - всё сделали до нас. Но, судя по всему, ничего так и не нашли.


Визит к Мерзоянову принёс не больше пользы. Алиса задавала стандартные вопросы, на которые получала стандартные ответы: Кто такой Бегунов? - не знает, о подставных фирмах ничего не слышал, с "триадой" никаких отношений не имел, и к их гибели - не причастен. Чтобы его разговорить, надо было чем-нибудь прижать, а для этого нужны факты, которых у нас, увы, не было. Я в разговор не вмешивался, предвидя его полную бесперспективность. Игра на нервах в течении получаса - вот и всё кино.

Уже уходя, я обернулся и спросил:

- Вот, вы крупный бизнесмен, у вас развлекательный комплекс, салоны, сеть магазинов... Объясните мне - откуда это всё? Как вы заработали свой стартовый капитал?

- Это коммерческая тайна. А вам зачем.

- Хочу книгу о вас написать: "Мерзоянов - надежда национальной экономики". Звучит, а?

Ничего он мне не ответил, а только вежливо попрощался сквозь стиснутые золотые зубы. Мы вышли на улицу.

- Зачем вы его злили? - спросила Алиса.

- Чтобы хоть какая-то польза была от этого визита. Думаю, что мне вскоре позвонят мафиозные друзья.

Так и случилось. Спустя полчаса мне позвонили.

- Ну что, Марк Владимирович, подумали?

- Так. Я тут подумал, что мне бы не продешевить... Короче, сто кусков - смешная цена. Хочу триста!

- Вы бы не зарывались. Пока вам хорошие деньги предлагают - берите.

- Триста тысяч, и не песо меньше. Ауфидерзейн, амиго! - сказал я и отключил мобильный телефон.

- Вы тянете время? - спросила моя спутница.

- Точно. Если нет на руках козырей, надо играть на нервах. Если всё сделаем правильно в психологическом плане, то появится шанс выиграть партию.

- А что теперь?

- Едем ко мне.

- Хотите подразнить гусей?

- Напротив, хочу их успокоить. Пусть видят, что я не прячусь, а значит - хочу договориться. Они перестанут дёргаться, не станут спешить меня убивать, будет время найти диск или что-нибудь придумать.


На лавочке у подъезда сидел Никита и пускал мыльные пузыри.

- Никита! Бог внял моим молитвам, и ты бросил курить! А почему ты не в школе? Каникулы ещё не начались...

- Чё ты, Юрьич, опять тупишь, сегодня воскресенье - братва гуляет. Во, смотри, какие-то лохи мне пятьсот тугриков кинули, чтоб я за тобой следил.

- Никита, Никита, и ты меня продал! - покачал я сокрушённо головой.

- Ты чё, - возмутился Никита, - мы же кореша! Чё ты мне скажешь, то я им и буду впаривать.

- Ой, не лез бы ты во взрослые игры - это вредно для здоровья.

- Чё ты гонишь? Если б не я, ты бы уже в гробу жмурился.

- Тоже верно.

Алиса подошла к Никите и погладила его по голове.

- А ты ничего. Прикольный малыш,- сказала она, с трудом сдерживая смех.

Никита так и отпрянул от неё. Слегка покраснев, он стал в позу и заявил:

- Ты чё подъезжаешь?! Я тёлок у своих пацанов не отбиваю. Да и старая ты уже... Я, Юрьича, на сто таких не променяю. Догоняешь?

- Спасибо, Никита! Ты настоящий друг!


Дома я сказал Алисе:

- Знаете что, давайте перейдём на Ты, а то как будто стена между нами, так и хочется крикнуть: Ау, Алиса, где вы!

- Хорошо, - тихо ответила молодая женщина. - Вы ищите шампанское, а я приму душ.

Она ушла, а я невольно задумался над услышанным. Ставя слова "шампанское", "хорошо" и "душ" в разной последовательности, я искал для себя лучший вариант продолжения этой фразы. Я искал между слов тайный смысл, чтобы осознать пределы, до которых можно было пойти. В конце концов, я решил просто идти, а уж пределы пусть устанавливает сама Алиса.

Голливудские фильмы, в основной своей массе, не блистают ни хорошим вкусом, ни высоким художественным уровнем. В самом деле, они состоят из набора стандартных штампов: одинокий герой, отвергнутый обществом, вступает в борьбу с абсолютным злом и спасает мир, убивая, при этом, сотни "плохих парней" и соблазняя, по ходу действия, "плохих девчонок", после чего те превращаются в "хороших девочек". Фильм разбавляется зверскими оскалами гланых героев на крупном плане, а в конце все дружно аплодируют "спасителю", лицо которого совершенно не обезображено интеллектом. Только один штамп американских фильмов мне по душе - сцена в душе. Героиня обязательно должна принимать душ, напевая себе что-то под нос, а по её обнажённому телу должна струиться вода, сверкая и разлетаясь брызгами вокруг прелестной купальщицы.

Что хорошо - то хорошо. Я решил, что и у меня должна быть такая сцена. Наполнив два бокала шампанским и поставив их на поднос, я вошёл в душ. Видно, я немного "тупил", как говорил Никита, или просто "тормозил" (что ближе к истине), поэтому опоздал. Алиса уже вышла из душа и вытирала голову полотенцем...

Я окаменел от неожиданности! Всё стоял и любовался обнажённой богиней, её правильностью форм и головокружительностью строгих линий, которые начинались неведомо откуда и уходили неведомо куда, маня за собой, дразня желания и исчезая, унося с собой тайну, которая сравнима только с загадкой Мироздания. Это длилось несколько секунд, хотя таким телом можно любоваться долгими часами и быть счастливым даже не овладев им, а только созерцая эту неземную красоту...

Алиса опустила руки с полотенцем и увидела меня. Немного удивившись, она довольно медленно прикрылась и вопросительно взглянула мне в глаза. Я молчал. Молчала и она. Чтобы пауза не затянулась до неприличия, я, покраснев, подошёл к обнажённому воплощению совершенства. Она взяла в руку бокал, другой рукой держа полотенце и безнадёжно пытаясь им скрыть свои прелести. Взял бокал и я. Мы переплели руки и выпили искрящуюся влагу, которая шипела и щипала язык ядом предвкушения любви. Поцелуй был долгим, страстным, нежным... Дальнейшее мне помнится с трудом.


...Я лежал, пытаясь осознать происшедшее, но не мог сосредоточиться - мешало тело Алисы, которое я ощущал каждой клеточкой кожи. Её голова лежала на моей груди, а руки, ослабленные и бесконечные в своих плавных очертаниях, нежно обвивали мою шею. Алиса прижималась ко мне, как доверчивый ребёнок прижимается к самому родному человеку.  Я сам увидел в ней родного человека с первой нашей встречи, и чем лучше её узнавал, тем больше крепло это родственное ощущение - я чувствовал её, угадывал движение её мыслей, когда мы разговаривали - знал что и как она ответит. Теперь же, я совершенно точно знал, что она и есть моя половина, которой мне не хватало, которую я ждал, которую искал всю жизнь...


Мы обедали пельменями. В моём холодильнике оказался скудный ассортимент продуктов, но пельменями я, при случае, запасался основательно. Я не великий гурман, а для сытости ничего не знаю лучше пельменей. Вот только огорчает, что их сейчас делают больше похожими то на равиоли, то на манты, то на хинкали, то на вареники, но только не на пельмени. Да ещё взяли за моду добавлять в фарш лук, что совершенно неприемлемо для настоящих пельменей. Но это всё скоро станет неважным - содержание химических сублимаций в наших продуктах всё возрастает, а натурального становится всё меньше и меньше. А если нет вкуса, то и форма уже не имеет никакого смысла. Видно правду говорят, что нас уже кормят не аграрии, а химики.

Да, мы скоро забудем вкус натуральной еды, как уже забыли об искусстве приготовления пищи, а это именно искусство - созидание и творчество в смешивании ингредиентов, в правильной термической обработке и приправе другими ингредиентами, которые, перед этим, также должны быть правильно смешены и обработаны. Приготовленная еда без искусства, это не пища, это - корм. А о правильном приёме пищи и говорить не приходится - это мы забыли так давно, что употребление еды перестало быть моционом и совокупностью традиций с обязательными ритуальными действиями, а стало банальным, примитивным поглощением корма! Кто сейчас знает, когда уместно подавать к столу водку, а когда коньяк? Кто имеет представление, до какой температуры должно быть нагрето вино? Кто разбирается в том, с какими закусками сочетаются белые вина, а с какими красные? Что уж говорить о том, что это сочетание зависит не только от окраса, но и от сорта вина.

Мы всё больше переходим на западный образ жизни: закусываем шампанское шоколадом, давимся в пунктах быстрого питания гамбургерами и сэндвичами, собранными из множества компонентов, которые не только не гармонируют друг с другом, а зачастую просто вредят желудку, запихиваем эти носители концентрированного холестерина в микроволновки, где облучаем их токами высокой частоты, нарушая молекулярную структуру продуктов, а потом едим эту высококаллорийную химию, набирая быстрыми темпами излишний вес и приобретая множество самых различных болезней. Где ты, милая отечественная, натуральная пища в простеньких упаковках с невзрачными этикетками, которую можно было даже есть?..

- Алиса, расскажи мне о своём муже, - вдруг попросил я.

- О бывшем муже, - поправила она меня.

- Да, конечно, о бывшем. Извини.

- Ну, что рассказывать... Мы с Сергеем были знакомы с самого раннего детства. Наш брак был насколько логичен, настолько и глуп. Просидев за одной партой десять лет, мы вместе поступили в университет, вместе учились, в общем - всегда были рядом. Это не было любовью, просто привычка и всё. Мы любовь перепутали с привычкой. Как глупо... Всё это от отсутствия опыта, жизненной мудрости, которая приходит с годами. Никто из окружающих нам не подсказал, что это не любовь, а напротив - все кивали и одобряли. Вот так мы по привычке встречались, по привычке общались, так и поженились - по привычке.

Родители Сергея были, что называется крутыми, а отец вообще довольно крупной шишкой. Поэтому всё в жизни, он получал без дополнительных усилий, был шалопаем и авантюристом, мелким хулиганом с замашками крупного мистификатора. Но все его шутки и розыгрыши всегда прикрывались родителями, от этого, вероятно, он так и не поумнел, и не повзрослел. На четвёртом курсе университета терпение ректората лопнуло, так как Сергей сделал коллажи из голых девиц Плейбоя и фотографий преподавателей-женщин, пустил эти шедевры по-рукам, и его выгнали. Папа, к тому времени, уже слетел со своего высокого поста, и остался Серёжа в свободном полёте, без специальности, с молодой женой на руках (мы только два месяца как поженились) и без всяких перспектив.

В это время уже вовсю бушевала перестройка - ветры перемен, очень схожие со сквозняками из щелей, срывали устоявшееся, давая взамен кооперативщиков, рэкетиров, экстрасенсов. Наступило время перехода к новой экономической и политической формации, когда ещё не ясно - что можно, а что нельзя. Для авантюристов настало золотое время. У Сергея закружилась голова от открывающихся  перспектив. Он начал создавать то торговые фирмы, то инвестиционные компании, то финансовые пирамиды - но всегда оказывался в дураках. Он не понимал, что для удачного проведения любой афёры, в нашей стране, нужна надёжная крыша, которой у него уже не было. А чтобы такое провернуть самостоятельно, у него не хватало ни ума, ни трудолюбия,- была только жажда быстрой наживы, только бы хапнуть, только бы разбогатеть. Начал пить, потом блудить, стал шляться по притонам, курить травку, колоться...

Сколько я с ним намучилась! Какой глупостью было моё замужество, я поняла в первый же год нашей совместной жизни, но не уходила, то из жалости, то таскала его по врачам, всё думая, что без меня он пропадёт. Но, как оказалось, он и со мной пропадал, и я не могла ничего с этим поделать. Видно, если яблоко уже подгнившее, то оно всё равно сгниёт - вопрос только во времени. И после развода, мне не было покоя - приходил, когда ломало, просил денег на дозу, всё клянчил...  Где он сейчас? Что с ним? Я не знаю.  В общем-то, он был неплохим , но какой-то червячок внутри сидел и подтачивал, не давая ему стать нормальным человеком. Нельзя выходить замуж без любви - это я сейчас точно знаю. А Сергея, я не любила, никогда не любила... и слава Богу, иначе всю жизнь бы загубила и не смогла бы всё начать сначала. И что детей у нас не было - хорошо. Какую наследственность они бы от такого отца унаследовали? А я очень хочу иметь детей - здоровых, красивых, нормальных...


У меня появилось непреодолимое желание предложить Алисе завести совместных детей. А что, у нас хорошие могли получиться дети, а при её красоте, ещё и очень симпатичные (это как минимум). Я бы её любил, и детей бы любил, заботился бы о них, не обижал. И всё бы у нас было хорошо. Но что-то меня останавливало, что-то не давало признаться в любви, а ведь я уже любил, любил по-настоящему, любил безумно!

Затащить любимую женщину в постель и не сказать ни слова о любви - это свинство. Но в памяти всё всплывали события последних дней. Мне начинало казаться, что я не вправе привязывать к себе Алису. Если она согласится, то будет уже думать о нас, как об одном целом, о том, что мы вместе навсегда... А сегодня или завтра меня убьют - что тогда? Опять катастрофа в личной жизни. Нет, сначала надо выбраться из этой заварухи, выбраться живым, а вот тогда, когда опасность уже останется позади, можно будет отдать любимому человеку себя всего. А если Алиса не согласится быть со мной, если для неё это не так серьёзно как для меня, то лучше последние дни или часы прожить в неведенье, питаясь иллюзиями и надеждами, такими ненадёжными и зыбкими, но уж очень приятными и сладостными...

Мы с Алисой оба растерялись, смешав свою личную жизнь с криминальным расследованием, и уже не понимали как быть дальше. Мысли приходили то о любви, то о страшной организации, которая охотилась за мифическим диском и могла в любой момент нас раздавить - уничтожить не мифически, а реально, уничтожить по-настоящему.

- Алиса, я не знал как тебе сказать... Да и должен ли я тебе вообще это рассказывать. Но, мне кажется, я не вправе скрывать от тебя правду. Я не Бог, и не могу точно определить, где ложь во благо, где правда во зло, а где всё наоборот. Ну, в общем, дело вот в чём: получается, что Михаил Николаевич Бегунов - это твой отец.

И я всё рассказал ошарашенной Алисе.