Вы себе и вообразить не можете, как вероломны могут оказаться самые близкие тебе существа!
Это я о Пенисе. О собственном, разумеется: откуда мне знать о нравах и выходках чужих!
Ну вот представьте.
Сижу в гостях у любящей женщины ("любимой" - не скажу пока, - чтобы на слове не поймала!). Женщина хорошая. Габариты - 90х85х110. Готовит вкусно. Выслушивает меня чуть ли не с открытым ртом, и, что самое ценное, умные замечания вставляет, когда у меня встречаются передышки в речи. Искренне смеётся тогда, когда другая бы заорала: - Сам такой, козёл! - , и бросается в умилении от моего по-свойски добродушного хамства обнимать меня и целовать за ухом. А заодно и шепнуть, что ХОЧЕТ.
В общем, повезло мне с ней. Впрочем, может, и не повезло. Может, мне её дали в награду. За то, что я хороший.
Одним словом, спасибо, конечно.
Но как бы то ни было, а я вот уже четвёртый год стараюсь в её присутствии не шнырять кобельим взглядом по другим дамам: от добра добра не ищут. А то приревнует - да и прогонит от себя. Может, и пожалеет потом, - да из амбиции обратно не позовёт. Она ведь такая: если шлея под хвост попадёт - может в запале назло врагу свои штаны в реку бросить. - Вот тебе! Вот тебе! - крикнет, - и бросит. Что тут скажешь: баба! Волос долгий...
И вот сижу я - и дух перевожу, - наелся до отвала, - не удержался. Говорю подруге своей: - Совсем о моей фигуре не заботишься! -
Она щурится, как кошка от солнца, и смеётся: - Ещё как забочусь! Я хочу, чтобы ты ещё больше растолстел и лопнул по швам, и чтобы никому, кроме меня не был нужен! -
Говорю: - Хочешь, чтобы я домой не ушёл, а укатился? -
- Ага! - хохочет, - хочу! -
*
Но вот она говорит: - Пошли, полежим? -
И мы отправляемся к самому нашему любимому месту в доме - к дивану. На котором лежать одному - слишком просторно, а двоим - можно только прижавшись.
Быстро раздеваемся. Я свои одёжки аккуратно развешиваю, она свои - расшвыривает во все стороны как попало: предвкушает!..
Лежим голые. Сухонькие, - до пота ещё далеко.
Подруга лежит, притулившись боком, головой на моём плече, гладит мне грудь и живот, и рассказывает, как ей нравится моя редкая шерсть по телу, и как она блаженствует, когда я, не владея собой, рычу, как зверь, во время оргазма.
Приятно...
Однако, "маленький я" не подаёт признаков жизни! Мне неловко заставлять даму ждать, но паршивец лежит на постели между моих ног как застреленный.
Я возмущённо ёрзаю: кусок мяса с гарниром в моём желудке делает своё чёрное дело, и я с трудом дышу, но этот-то гусь чего валяется?!
Незаметно для подруги ощупываю саботажника. Спящий красавец не пробуждается. И у меня такое ощущение, что будь у него ноги, он лягнул бы меня в руку!
Тогда я начинаю лапать подругу. И она уже потихоньку заводится... А мой Пенис в обморочной неподвижности! Я же не могу сказать, что он вообще помер, - вчера вечером, когда порнушку смотрели, вон как стоял! - оба слюни подбирали!
- Ты что, - говорю ему мысленно, - так твою мать, - опозорить меня хочешь?! -
- А чо? - лениво мыслит он мне в ответ.
- Я тебе покажу "чо"! - закипаю я.
- И чо ты мне покажешь? - ухмыляется он. - Чо ты вообще без меня из себя представляешь? Знаешь? -
Тут я не выдерживаю и шлёпаю его по башке, отчего он обиженно сворачивается в полукольцо и съёживается ещё больше.
Но вдруг моя подруга садится на постели и начинает меня стыдить: - Ты чего это руки распускаешь? Думаешь, если большой, то можно маленьких тиранить? Чего прицепился к человеку? -
Пенис осторожно приоткрывает глаз в её сторону - и замирает в ожидании...
Она мягко кладёт тёплую руку на него и складывает пальцы, охватывая весь его организмик. Он расслабляется, как замёрзший котёнок под пледом, и разве только не мурлыкает...
Она, как добрая самаритянка, склоняется над бедным малышом и утешающе вытягивает губы: - Хорошенький мой...- А потом склоняется ещё ниже и целует его в маковку...
Пенис вздрагивает, поднимает головку, в ошеломлении от этой ласки, - и падает обратно: - Не может быть...Показалось... - мечется в его смятенном сознании.
Но моя рукодельница не унимается! Кому, как не ей, по-женски сердобольной, знать, что любовь и из гроба поднимает!..Она ласково пожимает его, гладит безвольное тельце, а другой рукой оглаживает поле, из которого он произрастает. И шепчет ему на ушко разные нежности...
И вот он, изогнувшись, начинает подниматься и расти.
- Молодец! - хвалит она его, - я же знаю, у тебя всё получится, мой любимый! - И начинает, как меня, его целовать со всех сторон, крепко жмёт его горячим языком и обнимает губами.
Он, радостный и воодушевлённый такой верой в него, уже забыл о нашей с ним размолвке, и расцветает прямо на глазах! И, наконец, встаёт, как оловянный солдатик, в полный рост! Его распирает от нежности и боевого рвения.
- Красавец мой! Гусар!! - восхищается она шёпотом. - Я могу рассчитывать
на тебя? -
- Так точно, мадам! - отвечает он со сладкой дрожью, - Ради Вас - в огонь и в воду! -
- Не надо в огонь и в воду! Лучше в меня! - говорит она.
И опрокидывается на спину, раскинув руки.
Мы...то есть, я, - бросаюсь на неё так, как она любит, и у меня дух захватывает от радости: блаженство, господи!..
И через несколько минут я на пике слияния нависаю над ней - и рычу, не помня себя, как зверь!..
А она обнимает меня и счастливо шепчет: - Медведик мой...Я тебя обожаю!...
*
...Женщина моя дорогая!..