Юбилею нашего венчания (2007-2017) посвящается.
МОЙ ВЕТЕРОК
Да, хочется поговорить о ветре, ветерке и других проявлениях женской натуры…
* * *
Раннее утро.
Голубое небо.
Пшеничное поле.
Утренняя роса ещё не просохла, но уже нет той ночной зябкости, от которой даже в летнюю пору под светом звёзд иногда пробирает мороз по коже и мурашки бегают под рубашкой, стараясь спрятаться за соседнюю мурашечку от пробирающей до костей сырости. Утреннее солнышко уже давно проснулось, но его ещё не видно, потому что оно где-то за соседним леском, расположенном на зелёном пригорке, задержалось поболтать со знакомой ёлочкой…
Слышны песни невидимых пташек, а по пшеничному полю с колоска на колосок перелетает лёгонький и неслышный в разливающемся по полю утреннем летнем дыхании шалунишка-ветерок. Он что-то шелестит своим закадычным друзьям-колоскам о новостях прошедшей ночки и тайных мыслях, подслушанных им в тихих беседах близких и далёких звёздочек во время их путешествия по ночному бездонному небу. Нет, это не какие-то серьёзные тайны бытия, нет, это не какие-то планы чужого счастья и, конечно же, это не государственные секреты далёких созвездий… Шалунишка просто рассказывает своим закадычным товарищам о жизни таких же колосков на других полях, в других регионах далёких галактик…
Ветерок обсуждает восковую спелость своих друзей-колосков и способы улучшения урожайности каждого из них для повышения сытости жизни всех других друзей шалунишки-ветерка с птичьих посиделок, с хрюшкиных забот, лошадиных фырчаний, коровьих вздохов…
Поговорив с одними колосками, шалунишка летит к другим, по пути перевернув и покружившись в воздушном танце со знакомой пчёлкой, давно уже трудящейся на сборе сладкого нектара полевых цветочков. Но пчёлке некогда танцевать и она, попрощавшись с ветерком до следующей встречи, полетела искать знакомые тычинки и пестики для сбора пыльцы и нектара, так необходимые в родном улье.
А ветерок уже кружится с очередной бабочкой и помогает ей быстрее добраться до своего кавалера, ожидающего встречу с любимой.
Но и ветерку нет времени прохлаждаться в танцах: у него своих забот…
Но вот и солнышко, наговорившись со знакомой ёлочкой, выскользнуло из-за бугорка, и пшеничное поле радостно зашевелило усиками своих колосьев навстречу теплу и свету.
Ветерку тоже приятно было погреться в добрых лучах тепла… И он прилёг на бугорке, угнездившись среди травинок и луговых цветочков, радостно протягивающих к тёплому ветерку ласковые лепестки и соцветия.
Конечно, всем понятно, что шалунишка вовсе не устал в своих утренне-ночных заботах — он просто, как весёлая собачка, играющая со знакомыми предметами, припавшая на передние лапки и ожидающая ответной реакции того, кто ей дороже всех на свете в это радостное утро, прижался мордочкой к бугорку, задрав хвостик вверх трубой.
Но разливающаяся по полям благодать, под ласковыми лучами доброго солнышка, всех примиряет с насущными заботами и вызывает непреодолимое желание созерцания и переосмысления всего, что вокруг и внутри себя появилось за прожитое время, но ещё не учтённое собственным сознанием для последующего использования в других делах и заботах.
Ветерок лежал, глядя в глубокое голубое небо, и прислушивался ко всему, что шелестело, стрекотало, журчало в тепле и радости новой жизни наступившего дня.
И он угомонился в этом созерцании красоты сотворённого для него мира, звучащего, как сводный симфонический оркестр, исполняющий нежнейшие мелодии Шопена или Моцарта, а может быть, Вивальди… Кто их знает — музыкальность этих утренних шалунишек-ветерков…
…Угомонился утренний непоседа-ветерок, высохла окончательно ночная роса, солнце уже не утреннее ласковое солнышко, а настоящее жаркое летнее, пышущее жаром русской печи СОЛНЦЕ…
Смолкли цикады.
Затих шелест листочков.
Только звенит в тишине зной летнего дня, да тяжёлым дыханием жары прижимает к ещё не растрескавшейся земле, всё, что ищет спасения, прохлады и защиты от испепеляющего тепла.
Затихли птички в поднебесье.
Притихло золото пшеничного поля.
Только зной струится над землёй, искажая своей пьяной прозрачностью стройность и гармоничную красоту Божьего мира.
Если прислушаться, можно услышать, как звенит стоящее вокруг марево…
Просёлочные дороги ощущаются мягкой пушистой подстилкой, в которой утопают босые ноги в толстом слое горячей и невесомой пыли…
Если по такой дороге ехать на машине, то покажется, что машина не едет, а плывёт над землёй, и только огромное пылевое облако, похожее на дымовую завесу, резко поднимается вверх над дорогой и медленно, и мягко возвращается на землю, чтобы снова улечься пушистой подстилкой под ноги или колёса следующего путника…
А вдалеке, там, где небо сливается с землёй, виден высокий берег невидимой речки. На этом высоком берегу взметнулся в небо кронами могучих деревьев большой, до самого горизонта, смешанный величавый русский лес.
Глядя на это могучее войско разновеликих вековых исполинов невольно вспоминаются русские сказки о богатырях, защищавших во все времена Матушку-Россию от врагов-супостатов…
И вдруг из-за этого могучего леса-богатыря медленно, неумолимо, грозно и беззвучно, постепенно заполняя собой всё вокруг, словно голодный и злой зверь, пожирающий нежную голубизну воздушного океана, появилась и заполнила собой всё небо грозовая туча. Нет, не «тучка на груди утёса-великана…», а огромная тучища, как воплощение всей злобы Вселенной, собранной здесь и сейчас в этом месте планеты…
В душе возникает животный страх, теряется сообразительность и способность рассуждать и мыслить, парализуется воля, цепенеют все мышцы и внутренние органы, как будто попал под высокое напряжение, медленно и неотвратимо замирают клеточки тела, поражаемые параличом, вот-вот наступит остановка сердца и… всё…
…А туча всё ближе, всё выше, всё ниже, всё чернее... Вокруг всё темнеет, и уже исчезло голубое летнее небо. И, о, УЖАС, вот этот зверь-чудовище сожрал последний лучик любимого солнышка. Уже не вспоминается, что буквально пятнадцать минут назад не знал, куда спрятаться от испепеляющей жары!
Всё потемнело вокруг, всё стало чёрной ночью. И полная тишина…
Тишина зловещая… Как на границе в Бресте утром двадцать второго июня…
И так же, как в Бресте, есть мощные стены старой крепости, но нет необходимой защиты от надвигающейся армады…
Стихло всё…
Окружающее ждёт, но не может спрятаться, убежать, защититься от Вселенского зла, и только слабая надежда, данная нам ещё при рождении, теплится внутри души, как звёздочка седьмой величины на ночном небосклоне, что всё же найдётся Сила, которая одолеет вражескую армаду, и не даст сгинуть душе в чёрном небытии…
И, ещё не испытав на себе первых проявлений приближающейся беды, душа сникла перед ярко нарисованной парализующим страхом картиной гибели всего живого и неживого, как в Помпеях перед извержением Везувия, если бы они могли заранее всё знать из учебников истории своей жизни…
Или как у жителей Хиросимы и Нагасаки перед их роковой встречей с двумя американскими «малышами»…
И, если в Бресте долгое время людей подпитывала иллюзия, что их вспомнят и поддержат те, кто должен был их помнить и снабдить в своё время вооружением и стратегическими планами на случай агрессии со стороны «друзей из-за Буга», а не прятаться за могучие слова «не поддаваться провокациям», то в японских городах и в Помпеях люди перед началом катастрофы ещё не знали, что такое обжигающий и убивающий пепел вулкана или сжигающая сила радиоактивного взрыва, но перед необузданностью стихии человек примерно может нарисовать себе более или менее точно, что может случиться…
Нельзя в чистом поле спрятаться от испепеляющей молнии, нельзя от неё же схорониться и под деревом… И от наводнения не будет спасения, если рядом не окажется дедушка Ной или дедушка Мазай…
Ну, а от урагана не спрячешься, не убежишь и за дерево не зацепишься — деревья могут быть вырваны с корнями из земли и потом несколько километров лететь, как большие птицы по воздуху…
А ветер? Он и друг, и враг в одном лице. В первом случае, он помогает получить чистый и свежий воздух для наших лёгких, а в другом – убийца многих ни в чём не повинных людей.
И вдруг, небо над головой раскололось, и мощная вспышка света, мощностью в несколько миллионов Ватт, осветила всё вокруг…
«Сухая молния» ударила в пшеничное поле… Дождя ещё не было… Высушенные колоски вспыхнули, как порох, и моментально всё пшеничное поле превратилось в бушующее огненное море…
Нет, пожар не перекинулся на окружающие поле леса и перелески, поскольку начался сильнейший ливень, и пожар погас так же внезапно, как и возник. Но поле уже всё сгорело — только чёрная большая поляна среди зелёных деревьев, окружающих это поле, лесов и перелесков…
…Долго ли лил дождь? А можно ли водопад назвать дождём? По просёлочным дорогам текли реки, многие поля, в которые молнии не попали, были покрыты водой, как будто бы они из пшеничных решили переквалифицироваться в рисовые чеки.
Время остановилось.
Водопад с неба напоминал Библейскую историю о потопе.
Мощные разряды небесного электричества впивались в оглушённую и контуженную разрывами небесного грома Землю…
Казалось, что это уже не Земля наших предков, а бушующий океан на какой-то дальней планете неведомого созвездия…
Природа оглохла, затихла, и тяжело стонала Земля от каждого нового электрического удара…
Чёрная зловещая туча словно приклеилась к полям и перелескам и не собиралась светлеть или улетать…
Складывалось впечатление, что чёрная туча летала куда-то за водой, но на обратном пути она, зацепившись за верхушки деревьев, решила дальше воду не нести, а оставить всю эту водяную тяжесть там, где она прорвалась…
И было полное безветрие. А сама чёрная туча не могла без посторонней силы лететь дальше. И водопад низвергался, низвергался и низвергался…
Но вот произошло что-то почти незаметное для глаза: струи воды, лившие до этого вертикальной стеной, вдруг стали терять свою вертикальность и всё сильнее стали наклоняться и наклоняться в сторону. А вот уже и чёрная туча, видимо, боясь оторваться от своих водяных ног, тоже потихоньку, но всё быстрее и быстрее, набирая скорость, сначала пошла не спеша, а потом всё скорее и скорее побежала над землёй, превращённой ею в море без берегов… Только леса и перелески, да пригорки были видны над поверхностью бушующей водяной стихии…
А ветер, словно осознав, что он натворил, принеся Земле такую противную, мокрую, наэлектризованную неземной злобой тучу, решил исправить свою оплошность и всё сильнее и сильнее дул в чёрную озлобившуюся громаду неистовства. Раздувая свои щёки, ветер прогонял злую тучу всё дальше от затопленной земли, утонувших в потоках воды полей, от превратившихся в реки просёлочных дорог, от сломанных и сгоревших колосков, кустиков и травинок…
Вода бежала по Земле, как потоки слёз по щекам матери, потрясённой неожиданным горем. Стремясь загладить свою вину, ветер трудолюбиво сдувал с лица Земли потоки слёз, стараясь своим дыханием осушить и изгладить образовавшиеся после ливня новые морщинки…
Но вот и солнышко пришло на помощь ветру. Оно вырвалось из плена цепких лап чёрной и противной безмерности и стало вместе с ветром восстанавливать порядок на оживающем, после такого сильного потрясения, лице матушки-Земли…
Сошла вода с полей и просёлочных дорог, лесных тропинок, и только в далёкой реке перед ногами леса-великана бурлил и пенился шумный и непокорный поток, прикрываясь накидкой из белого тумана и водяных брызг-слезинок раскаяния в чудовищном коварстве по отношению к Земле-родительнице.
Ветер с помощью солнца довольно быстро восстановил надлежащий порядок, и только сгоревшее поле, где утренний ветерок нежно общался с колосками пшеницы, чернело не заросшей раной на теле Земли…
И снова прилетел ветерок. С грустью летал он над погибшим полем, вспоминая утренние разговоры с усатыми друзьями-колосками, которых теперь, к вечеру, уже не было на любимом поле. И теперь не с кем было и посмеяться над шутками ночных звёздочек…
Солнышко склонялось к горизонту, наступал вечер, в небе снова слышались песенки птичек, а на почерневшем после пожара поле, проклюнулись уже молодые зелёные травинки. Нет, они конечно не вырастут усатыми пшеничными колосками, но они неукротимо своей молодой энергией подтверждали и утверждали этим своим стремлением к жизни великую победу над смертью!
Ветерок задумчиво полетел дальше над воскресающей Землёй, и горько было смотреть на него, ни с кем не заигрывающего и никого не замечающего…
Тяжела горечь разлуки, болезненна боль утраты, но светит солнце, летает над Землёй множество трудолюбивых вестников жизни любви и бесконечности мироздания! Нет конца жизни, нет конца любви…
* * *
Главным героем этого дня я назвал бы утренний ветерок, который радовался теплу, разросся до размеров ураганного ветра, когда понадобилось защитить друзей от злобы и коварства, а потом стал ветром-помощником и снова стих до размеров тёплого ветерка.
Вот так бывает и с женскими эмоциями. Вдруг, под воздействием каких-то внешних причин или собственных мыслей срывается внутреннее спокойствие и тёплый утренний ветерок либо веселится с окружающими друзьями и смеётся, и пошепчется с полевыми незабудками, порадуется солнышку, луговой пчёлке, даже пыли дорожной и птичкам небесным. Мысленно пробежит по пыльной дорожке, чтобы поднять тучу пыли и потом наблюдать, как эта пыль опускается обратно. Или уцепится за пролетающую над головой какую-нибудь знакомую мелодию и начнёт с ней отплясывать что-то из народного фольклора или доступной классики, как будто она подсмотрела творческий процесс создания Штраусом своего вальса «Сказки Венского леса».
Но возможен и другой поворот: набежит тяжёлая туча расстройства… «Ромашки спрятались, поникли лютики…». А дальше… как повезёт — или ураган, или водопад всё смывающий…
А может появиться и сожжённое поле пшеницы. И не всегда оно уже к вечеру будет зарастать молодой порослью. А ведь может и навсегда перестать плодоносить почва в таком месте, в зависимости от глубины омертвения плодоносящего слоя.
Но возможен и ещё вариант: на убитом пространстве начнётся построение такого доселе неведомого, что ни один натуралист не сможет классифицировать новое чудо в растительном мире нашей планеты. И начнёт это плодиться и размножаться сначала по окрестным полям и перелескам, а дальше… и за горизонт… И вырвать это уже нечем, и вытравить это нечем, и договориться с этим не о чем, откуда это началось и выросло — уже не вспомнится, не подумается… И как же с этим и в этом дальше быть и жить? И начнутся переживания и нервотрёпки, а за ними землетрясения и извержения…
Но, к счастью, это бывает не всегда и не у всех… Пролетит тучка, прошелестит дождик и снова звенят цикады, поют пернатые и снова жужжат пчёлки, собирая нектар и пыльцу для сладкого и полезного природного лекарства…
Да, женские эмоции не предсказуемы. Встретишь утром женские глаза и ищешь в них хоть какой-нибудь знак приближающегося предвестника. Что там за горизонтом? Каков прогноз погоды на сегодня? Чего ждать? И это не праздные вопросы туриста, готового ради своего увлечения выйти из дома в любую непогодь, лишь бы любимый рюкзак приятно тяжелил спину, да в нём было бы всё необходимое для ночёвки на очередном лесном привале… Нет, здесь совсем другой коленкор… От блеска любимых глаз зависит, насколько солнечным ожидается предстоящий день. Излучают ли эти глаза тепло и счастье или в них грозные тучи, а тем паче молнии сверкают?! Нет, если на барометре всё «ясно», то и вопросов к погоде не будет, а если барометр «упал» — чем поднимать его? Какое средство применить для успокоения приближающейся грозы? На что любимые глаза ответят улыбкой или хотя бы искорками радости? Что такое сказать или спросить, чтобы ушло из души любимого человека гнетущее состояние, и порывистый ветрище сразу превратился в добрый летний утренний ветерок-шалунишку? Конечно, можно насупиться, нахохлится, съёжиться, скукожиться, сползти под лавку, изображая из себя маленькую-маленькую мышку, и забиться в самый-самый дальний угол квартиры, чтобы не стать тем катализатором непредвиденного атомного взрыва местного значения. Или представившись комариком, свернуться мелким шариком и спрятаться в шкафу…
Так уж заложено в человеке — под названием «инстинкт самосохранения» — стремление убежать, улизнуть, удрать, смыться, просто растаять в воздухе вместе с запахом духов «Красной Москвы»…
Но есть и другое в человеке — тоже заложенное в нём с самого рождения — Любовь. Чувство, которое вроде бы беззащитно с виду, а горы может сдвинуть и бури утихомирить, и воды высушить, и упавшего поднять, и песенку спеть, и сказочку рассказать, и силы вдохнуть, и вперёд позвать, и от плохой дороги уберечь, и от врагов отворотить, и с друзьями порадоваться, и счастье подарить…
Так почему же сегодня, вдруг, захотелось вспомнить о ветрености и непостоянстве ветра? Да, ещё в связи с женщиной! Намёки на непостоянство, ветреность? Конечно, нет! Это злые и непорядочные люди из чувства зависти, наверное, стараются своё непонимание, душевную чёрствость, эгоизм собственный, себялюбие и духовную слепоту переложить на податливые женские плечи — безропотные и безответные…
Да, конечно, детонаторы в виде эмоций могут натворить такое, что потом и не разобрать: отчего и почему, но нельзя же то, за что любят, считать главной причиной своих несчастий! Нельзя бояться того, кого любишь! Бояться, конечно, надо, но бояться-то надо не наказания или кары, а надо бояться обидеть, посеять сорняки непонимания и обиды невнимательности к самому-самому близкому и на всю Вечность дорогому!..
Но почему же «мышка», почему же «комарик и шарик»? Почему хочется спрятаться при молниях в любимых глазах?..
Да, страх – сильное свойство человека, но что страх боится? Чего он боится? Понятное дело — П О Т Е Р Я Т Ь!!!
Потерять ветерок-шалунишку, защитника-надёжу, помощника-соратника, последователя-понимателя…
А предотвратить эмоциональный срыв в неподготовленный момент – это же, как у сапёра на минном поле — одна ошибка и… всё…
Не возвратить…
Не возродить…
Не воскресить…
Так почему же женская эмоциональная непредсказуемость может быть приятной и даже желанной?
А тут уже работает диалектический материализм: единство противоположностей. И, если заглянуть поглубже в глаза любимой, можно увидеть, услышать и понять призыв о помощи: сама-то она в одиночку не сможет справиться с надвигающейся грозой-ураганом…
Мольба о помощи, призыв к милосердию и полное доверие тому, кому предназначен этот призыв. Но ведь с такими призывами обычно обращаются к Самому Господу Богу! Значит — ЖИВА ВЕРА, значит — ЕСТЬ ЖИВОЙ БОГ, значит, мы — СПАСЁННЫЕ ЕГО ДЕТИ!!!..
И очень хочется обнять измученную душу любимой, прижаться к напуганным глазкам, осушить приближающийся дождик слезинок, взять за руку и идти вместе по жизни, по предначертанному пути…
И войти вместе под сень райских кущ Вечности!..