С переднего пассажирского сидения вылез мужичок в джинсах и белой майке, похожий на Урфина Джюса из сказок Волкова.
- Помнишь меня?
Пыл Сереги остудило, точно ледяной водой, руки ослабли, бита склонилась к ноге. Тяжелый вздох вырвался из груди. Он помнил. Такое не забывается.
Додонов не любил гулять с сыном, исполнял родительский долг в неохотку, с ворчанием. На работе устаешь, как лошадь в пахоту, а еще ребенка выгуливай, как собаку. Но Галка по вечерам иногда репетиторствовала, а Тимоша ныл: «Папа, пойдем, погуляем». Игрался бы в машинки, пока отец давит диван, посматривая боевик про крутых парней с длинными стволами. Так нет. Охота на воздух, потусоваться в песочнице.
С десятого канючивания, скрипя зубами и диваном, валютчик поднимался. Выходили. Отец раскуривался на лавочке, размышляя, не блюдует ли жена. Тимофей копался в песочке, знакомился с соседской малышней, игрался в детскую ерундень. Хуже всего, когда Тимоша просил покачать на качелях. Приходилось отрывать пятую точку от нагретого места, раскачивать скрежещущие железки, матерясь про себя. Свежий воздух, безветрие, идиллию наступающего вечера Серега с удовольствием променял бы на любимую лежанку с продавленными пружинами, ужин и рюмку водки. А приходилось отдуваться за жену, вечно ищущую подработку. Хотя муж зарабатывает, дай Бог каждому.
Наверное, блюдует, иначе зачем? Могла бы, вообще, не работать, а она норовит из дома. Отмазывается, мол, хоть на духи заработаю.
Ребятня постарше возилась у желто-облезлых турников и брусьев. Мамочки и бабушки болтали на скамейке, лузгая семечки. Додонов качал ненавистные качели. По диагонали площадку пересекала прифранченная дамочка с ротвейлером.
Эту мадам откровенно не любили. Пройдет вечно нос кверху, «шары» высокомерно на лоб. Они с мужем бизнесменили по-мелкому, но гонор выпестовали олигархический. На окружающих взирали, словно на мелкую шваль, родившуюся по недоразумению и зря занимающую жизненное пространство. Домашние питомцы - зеркало хозяев. Ротвейлер тоже ходил, задрав мокрый нос, отмахивался длинным хвостом от мух, будто корова. Не стали купировать, делать больно любимой собачке. А людей давили без жалости, морально, а надо - физически. Такой нрав.
Черно-коричневый пес обнюхал детский домик, задрал ногу, пометил. Сидящие внутри ребятишки не заметили, зато возмутились мамаши. Заворчали, зашипели, ссыпали замечания, точно град на голову хозяйке.
- Чо рты раззявили? - прикрикнула она, глядя вызывающе. - Заткнулись быстро!
И сразу понятно, кто здесь род человеческий, а кто случайный муравей под каблуком. Валютчик налился злобой, но смолчал, нечего мешаться в бабские перепалки. Шел бы мужик, высказал бы, а надо - врезал.
Сыну надоело качаться, попросил остановить. Отец мягко притормаживал качели. Дамочка с собакой проходила мимо. Ротвейлер встретился взглядом с Тимофеем и резко гавкнул. Мальчик испугался и заплакал. Серегина ярость нашла выход, хотя он злился и на слабака-сына.
- Тебе чо, собак выгуливать негде?!
- Да пошел ты! - сказала, как плюнула, хозяйка. - Еще какой-то «не пришей звезде рукав» будет меня учить.
- Ты кто такая?
- Сейчас собаку спущу, быстро узнаешь.
- Ну, спускай!
Глаза Додонова налились красным огнем. Непонятно, кто тут больший зверь: животное или человек. Мадам ослабила поводок. Ротвейлер дернулся на обидчика, но женщина вновь натянула, смотрела с презрением, как на вошь.
Валютчик порыскал глазами, схватил валявшиеся рядом полкирпича. Всадил в собаку. Хотел в морду, но в последний момент пожалел, бросил в бочину. Зато с силой, в ползлости. Другую половину оставил на возможный бой с псиной.
Пес загавкал от боли. Дамочка от неожиданности отпустила поводок. К сопротивлению она не привыкла. Но ротвейлер остался на месте, дергался и устрашающе лаял. Мамочки подбежали к детям, увели подальше от разборки, таращились испуганно и любопытно.
Серега схватил полный кирпич, намахнулся. Пес отскочил на пять метров за хозяйку. Найдя безопасную точку, по мнению собачьего разума, гавкал громко, истошно, словно победитель определялся голосом. Додонов поигрывал кирпичом на ладони, смотрел грозно, уничтожая взглядом.
- Ты чо делаешь, придурок?! - опомнившись, заорала женщина.
Она вылила на обидчика ведро помойных слов. Тот не сдержался. Кирпич полетел в собаку, кулак в подбородок хозяйке. Вырубил с одного удара. Женщина плюхнулась на песок, точно мешок картошки. Ротвейлер убежал еще дальше, лишь голосом обороняя хозяйку. Подпрыгивал на месте, хрипел от надрыва. Мамаши увели детей к коттеджным заборам, но любопытство двигало досмотреть сцену.
Очухавшись, дамочка поднялась, молчком, шаткой походкой засеменила к дому. Она пребывала в прострации, двигалась на автопилоте, забыв о домашнем любимце. Кружным путем, отлаиваясь, будто отстреливаясь, следовала собака.
Валютчик закурил сигарету. Тимоша перестал плакать, лупал глазками, решая кого бояться больше: родного отца или злой собаки. Мамочки засобирали детей домой. Серега напугал сильнее ротвейлера. Находиться вместе с таким соседом страшно. Солнце скрывалось за горизонтом. Духота спадала. С автотрассы доносились резкие ускорения машин.
Через минуту на площадку выбежал мужик лет сорока, в белой футболке и черных трико, комплекцией и прической напоминающий Урфина Джюса. С растрепанными волосами, только после подушки.
- Кто тут избил мою жену?! - Мужик размахивал пистолетом.
Он легко вычислил обидчика, - единственный мужчина на площадке. Мамочки с детишками застыли на месте, боясь движухой навлечь агрессию. Тимофей быстро моргал, так и оставшись на качелях. Додонов уронил сигарету и нахмурился. Он умел бояться молча, терпеть во время опасности. Это и есть мужество, как утверждал Тамерлан. Но валютчик не читал книг, не знал историю, он пришел к мужеству интуитивно.
- Ты, сволочь?! - Разъяренный муж подлетел к Сереге близко, словно намереваясь не стрелять, а бить. - Сейчас пристрелю на хрен! На колени, сука!
Оружие почти тыкало в лицо. Додонов сполна воспользовался оплошностью. Отбил руку с пистолетом и влепил кулаком в подбородок, как жене. Мужик рухнул на песок, выронил пистолет. Еще один нокдаун. Пару месяцев бокса в детстве, а навык на всю жизнь. Спасибо, тренер!
Мститель порывался встать, но неуклюже валился обратно. Валютчик поднял оружие, навел на противника. Мозжечок муженька начал соображать заново, глаз отметил направленный ствол, инстинкт самосохранения подсказывал больше не рыпаться.
- Ты кого сукой назвал, урод? - прошипел Серега, и по нарастающей: - Может, мне тебя пристрелить, ублюдок?!
- Тебе это с рук не сойдет, - промямлил поверженный.
- Чо?! Чо ты там вякаешь, козлина? Пристрелить тебя? Пристрелить?!
Додонов накрутил себя до бешенства. Он сжимал пистолет, направляя в лицо противника. Успокоенный муж прикрывался рукой. Валютчик сжалился, выстрелил в сторону. С пафосом, точно в крутых боевиках. Едкий выхлоп саданул по глазам стрелка.
- Тьфу, ты! Газовый, - буркнуло разочарование.
Мужичок неловко поднялся на четвереньки. Серега пнул по ребрам. Бизнесмен охнул, но мало стесняясь, пополз домой по-пластунски. На песке оставался широкий след. На безопасном расстоянии он поднялся и погрозил пальцем.
- Тебе это с рук не сойдет.
- Вали отсюда!
Предприниматель поспешно затрусил прочь. Мамочки тихо выдохнули, стараясь не шевелить воздух, сторонкой погнали детей по хатам. Додонов опустил пистолет, не зная, куда девать.
- Ну чо ты?! Прирос к этим качелям? - Отец ссадил сына свободной рукой. На деревянной сидушке широко выделялась мокрота. - Ты еще и обоссался. Пошли домой! От матери теперь влетит. Гуляй вот с тобой!
Валютчик молчал об инциденте, но Галина в тот же вечер узнала от Тимофея, подробности от свидетельниц. Мужа больше заботило, как этот хмырь намерен воплотить угрозу. Продумывал, кого позвать на «стрелку», сразу крутизну или пока попроще. Но семейка с ротвейлером больше не появлялась, быстро съехала с района, через агентство продала квартиру. После такого позора стыдно показаться на глаза даже убогим.
Учительница английского больше не заставляла мужа гулять с ребенком. Соседки в присутствии Додоновой много молчали, старательно подбирали слова, боялись уколоть случайным намеком. При виде Сереги лавочные кумушки замолкали, за глаза обзывали «ротвейлером», безветренная тишина становилась слышной. Спекулянт через братву удачно сбыл трофейное оружие. Дополнительный заработок - всегда плюс. И вот этот урод снова нарисовался в жизни.
- Опять газовым пестиком пугать будешь? - Додонов оскалился.
- Нет, сучонок, теперь все по-серьезному. - Мужик лыбился с долгожданным злорадством, произнес давно приготовленную фразу, подслушанную в сериале: - Мишаня, работай.
Грохнули три выстрела. Валютчик с последним удивлением прилег на асфальт. Видевшие произвол водители невольно тормозили, но осмыслив суть, ускорялись. Киллер достал сумку с переднего сидения «Матиза». Убойная компашка спокойно погрузилась в машину и покатила дальше.
Галина встретила брата мужа в коридоре полиции. Сидели на скамейке, пока ждали вызов от следователя.
- Как бы там ни было, - рассудил Костик, - ты моя невестка, Тимоша - племянник. Квартира остается за вами. Живите. Я еще чем-то могу помочь?
Галка отказалась, благодарила за участие. Глупая улыбка застыла на губах. Еще вчера она ненавидела мужа до желания убить, сегодня жалела, как главную потерю. Она, по женской сердечности, боялась за Костю, тоже ведь могут убить из-за денег.
Формальности соблюли быстро. Тимофею начислили пенсию за потерю кормильца. Нормальное вспомоществование вкупе с зарплатой учительницы. Разносолы в холодильнике кончились, но можно есть и скромную пищу, главное - без мордобоя и попреков.
Школа-сад теперь ежедневно. С естественным лицом. Педагог хороший, английский детьми усваивается по программе. Она начала давать объявления в газету насчет репетиторства, появились постоянные клиенты, доход. Одна беда - приходилось мотаться в разные концы города. На автобусе много не наездишь. Галина записалась на автокурсы, мужнина машина пылилась под окном, купила в кредит компьютер. В интернете, как в Греции, все есть. Новые методики преподавания, интересные находки коллег. Драгункина бы запретить, - за час рассказывает всю английскую грамматику, а это «молоко», учащихся можно доить годами. Классная штука - скайп. Надо бы маме купить компьютер и поставить, - хоть каждый день болтай. В «Одноклассниках» Додонова нашла Верстоглядову, списались. Ксюха подсказала, как найтись в скайпе.
- О-о, привет! - Ксения светилась от счастья. - Я аж удивилась. Ты чего своим именем и фамилией прописалась? Могла бы придумать псевд.
- Привет, Ксюш! Да я еще в этом слабо понимаю, написано «имя», «фамилия», я и написала. Слушай, у меня столько новостей!
- У меня тоже!
«Европа» пересекла Атлантику. Круиз пролегал через США, Латинскую Америку. Уже плюс - наконец-то, выплыли из Средиземноморской лужи, все ново, интересно, но экзотика быстро наскучила. В каждом порту девчонки задавали привычный вопрос: «Есть ли поблизости супермаркет?»
Во Флориде они зашли в бистро, содрали дорого - сто баксов с человека, но без ограничений, хоть целый день питайся. Девчонки уже насытились, а официанты несли яства. Кое-как выяснили - сложи столовые приборы в тарелку или накрой салфеткой, и пир прекратится. Этикет, блин! Отяжелевшие дамы выползли из-за стола, на еду не могли смотреть пару дней, накопившиеся килограммы сжигали сексом. Одна Верстоглядова оказалась обделенной. Хорваты-аниматоры срослись, будто сиамские близнецы. Пола с Мартиной часто ссорились, но быстро мирились. Увивался Херб, но Ксюха не доходила до кондиции принять на тело тяжесть «кинг-конга». Хотя в зеркале находила схожесть с Джессикой Ланж, а из отличий только зубы. С возрастом представление о себе как о гадком утенке переросло в лебединую песню.
Акапулько, Панама, Вальпараисо. Красивые названия, но лучше не рисковать, особенно в Колумбии. Из иллюминатора видна богатая жизнь. Пляжи, отели, - красивый фасад, но загляни за угол - бедность, нищета, разруха, как в родном Городе.
В Рио-де-Жанейро захотелось пройтись. Предупреждали - полно воришек, ухо востро. Персонал с «Европы» двигался гуськом, мужики старались прикрывать дам, но в толпе это проблематично. Ксения почувствовала поглаживание по шее, не придала большого значения, лишь угнулась вперед. Золотая цепочка впилась в кадык, словно удавка. Дзинькнул податливый металл, золотые путы слетели. Воришка в полосатой майке футбольного «Коринтианс», зажав добычу в кулаке, рванул наутек. Босые пятки высоко задирались над тротуаром.
Первым сориентировался ямаец, помчался вдогонку. Многим хорош огромный мужчина, - напугать одним видом или вмазать, но догнать - вряд ли. Процессия с корабля волей-неволей потянулась вслед товарищу. Через пару кварталов обнаружили негра, корчившегося на тротуаре и зажимавшего рукой бок. Красное пятно растекалось по майке. Воришка, заметив погоню, достал нож и всадил в преследователя. Обычное дело в Бразилии. Ограбили, - лучше забудь. Воры от преследования злятся, теряется шик преступления, могут убить.
Идея экскурсии отпала. Хербу оказали первую медицинскую помощь, вызвали «скорую». В госпитале зашили рану. Ямайца доставили на корабль, в лазарет, под присмотр судового врача. Негр храбрился, порывался встать, но медики настойчиво укладывали в постель. Здоровый, как бык, громила впервые получил оплачиваемый больничный.
Верстоглядова, чувствуя вину, стала добровольной сиделкой, часто бормотала: «Айм сорри». Она почесывала шею с заживающей бороздкой, улыбалась, обнажая выдающиеся резцы. Великан выражал сочувствие из-за пропажи, светился скромной улыбкой героя, брал за руку. Ксюха позволяла. Рука у Херба большая, теплая. Женская ладошка тонула в черной мягкости.
- Все равно цепочка уже старая. Давно пора купить новую. - Ксения горько улыбнулась, сожалея о единственном сувенире от бывшего мужа.
Ямаец быстро шел на поправку, - здоровое тело, мощные гены. Он шутил с Верстоглядовой, рассказывал анекдоты, улыбался во всю белизну зубов. Рана скоро зажила. Он пригласил Ксюху отметить исцеление в баре. Чувствуя обязанность, девушка согласилась. Негр-начальник выказывал давнишнюю симпатию, напоил, словно русский ловелас. Пьяная женщина себе не хозяйка, - Ксения соответствовала народной мудрости, на сей раз дошла до кондиции.
Они уединились, обоим по чину полагались отдельные апартаменты. Отступать некуда, это на суше можно крутануть «динамо», а в открытом море чревато. Говорят, у ямайцев горячая кровь, похлеще цыганской - сразу за борт. «Джессика Ланж» окончательно прониклась симпатией, жалостью и благодарностью к «кинг-конгу».
От Херба разило одеколоном, резким, но терпимым. Поцелуи покрыли женское тело. Звуки, точно исчезли. Только постанывания, причмокивания, английские словечки удовольствия. Она ожидала подвоха. Либо будет драть, как горилла, потом только синяки замазывай, либо вместо хваленого пениса окажется фитюлька. Беата могла приврать. Но негр-начальник любил нежно и долго, вворачиваясь в партнершу, будто буравчик. Размер оказался под стать габаритам, полячка не обманула, у Верстоглядовой тоже существенно расширился детородный проход. Она и здесь нашла плюс: «Ребенок потом спасибо скажет. Вылезет с меньшим сопротивлением и мне легче». Уснули вместе, любовник галантно на боку, привалившись к стене.
За неимением лучшего Ксюха согласилась встречаться. Херб окружил заботой и вниманием. В портах удавалось раздобыть цветочки, подчас недостающие женщинам в знак любви. Старые не успевали завянуть, как появлялись свежие. Ксения изучила все растительные запахи Латинской Америки. Приятно, но прагматичная женщина обошлась бы.
Теперь ямаец приходил по вечерам в кладовую, торопил с подсчетом белья, как ранее Ивица. Будучи начальником над Верстоглядовой, негр соблюдал иерархию. «Личная жизнь - это одно, а работа - другое, не будем смешивать». Если Ксюха с девчонками косячила, отчитывал до обиды. Через пару дней без секса винился, компенсировал незатейливыми подарками.
Стерпелось, слюбилось. Херб позвал замуж. Ксения пораскинула мозгами, прикинув зарплату будущего супруга - в полтора раза большую, дала предварительное согласие.
Возраст. Пора подумать о потомстве. Но как воспримет мать, российские подружки? Чернокожий ребенок в России - всегда нонсенс. Наверное, будут смеяться или крутить у виска. Да и с ямайскими родственниками нужно согласовать.
После девятимесячного плавания решили начать с последних. Кингстон, столица Ямайки, показался маленькой деревней. Родичи Херба восприняли настороженно, но не возражали, зная крутой норов любимца фамилии. Он выбился в люди, имел престижную работу, хороший доход. Единственный кормилец на большую семью с многочисленными братьями и сестрами.
Ходить за покупками вместе с Верстоглядовой - дело разорительное. На рынке для земляка мгновенно взвинчивали цену.
- Почему так дорого? - возмущался жених.
Торговцы ехидно замечали:
- Белую девочку можешь себе позволить, а фрукты купить нет?
Молодые решили - ямаец будет отовариваться один. Пока он закупался, Ксюха просиживала джинсы в старом «Фольксвагене», заводящимся с третьего раза. Машину всегда окружали чернокожие мальчишки, рассматривали женщину, словно причудливую рыбку в аквариуме. Гикали, показывали пальцами, раскачивали шарабан. Ксения скрывала страх за глупой усмешкой. Иногда машина качалась, чуть не переворачиваясь. Верстоглядова боялась всерьез, шептала, насколько помнила «Отче наш». Приходил жених, разгонял пацанву. Родина трудно принимала выбор одного из сынов.
Приехали в Россию. Москва не заметила черно-белую пару. Родной город встретил пристально, подвыпившая молодежь косилась, лавочные старушки провожали долгим пересудом. Мать поставила на стол манты, испуганно изучала черного гостя. Хоть дочь предупредила, но старушка не ожидала столь резкого контраста. На бледном лице застыло испуганное выражение, руки теребили передник, точно выжимали мокрое белье.
- Мам, ну что ты? - Ксюха гладила крепкое предплечье родительницы, улыбалась, будто поменялась родством. Ксюха - мать, а мама - дитя.
Отец, как пришел, сел на табурет, так и просидел весь вечер. Поняв в чем дело, сильно протрезвел. Мысли блуждали, разучившись собираться в кучу. Он рассматривал гостя, словно посетитель музея «Квадрат» Малевича, пытаясь запомнить каждую черточку черноты. Встречаясь взглядом с женихом, будущий тесть срочно перекидывался на громадные руки, выбирал точку и сверлил взором.
Херб сделал официальное предложение, Ксения перевела. Нина Михайловна пожала плечами, глаза увлажнились. Впервые она отдала решение мужу, прячась от ответственности. Собравшиеся ждали отцовское слово.
- Ну что ж... дело молодое, - рассудил тот, и вновь уставился в выбранную точку на теле потенциального зятя.
Василий Егорович три дня не пил и не выходил из дома. Лишь вздыхал, задумывался в пустоту, привычно изображал мебель. Внутри шло переосмысление действительности, но пропитые мозги мешали осознанию.
Верстоглядова-младшая повезла суженого на смотрины к Галке. Англичанка по профессии быстро нашла общий язык с носителем языка. С легким недопониманием, уточнениями, подсказками невесты. Водка расслабила. Через час болтали по-свойски. Ямаец вторил бабьему хохоту, широко распахивая рот.
Напросились Мосальские. Они не могли пропустить подобное шоу. Пришли навеселе, присоседились к здешним напиткам. Несмотря на опасения Ксюхи, свингеров не напугали габариты жениха, наоборот улыбнули. Сашка лыбился, Ольга рассматривала украдкой, поверх бокала с «Бейлисом». Пару лет назад, когда Мосальские туристили по США, они заблукали в подземке, перепутав ветки. Когда поняли ошибку, выскочили на первой станции.
Надземная платформа с виднеющейся серостью домов. Обшарпанные колонны. Нелепые граффити. Пустырь. Откуда ни возьмись, появился негр-громила, достал нож, угрожающе пробубнил: «Мани».
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/11/01/589