Он заглядывает в ее глаза, обрамленные лилово-сиреневыми лепестками. И что-то быстро-быстро говорит. Он хочет успеть сказать все, пока замерли рельсы, люди и мир подземки. Лепестки петуньи поворачиваются из стороны в сторону, наклоняются к Его уху, носу, глазам, вздрагивают, откидываются назад и вновь с интересом смотрят на Него.
И я смотрю на них, юных, очаровательных, недосказанных. Смотрю, как вызывающе торчит кошелек из Его заднего кармана, и не решаюсь сказать, что мир где-то совсем другой, мир, о котором ни Он, ни Она еще не знают. И думаю: «Боже, возьми деньгами, и оставь Ему эту сиренево-лиловую Петунью. До первого влажного рассвета. Или до сентября, когда запах петуньи начнет исчезать. А, может, и навсегда…до сада…до мира, в котором есть рельсы, люди, подземка».