18. ШУБЕРТ И ВИКА
Влад позвонил в дверь Вике. Она открыла и замерла от удивления.
– Влад?
– Здравствуйте, Виктория… – парень замялся.
– Александровна… – пробормотала Вика.
– Вы позволите мне поговорить с вами?
– Проходи, Влад.
Влад прошёл. Вика чувствовала, что он сильно волновался, и налила ему чаю, достав самую красивую фарфоровую чашку.
– Виктория Александровна, хотите, я исчезну из жизни Шуберта?
– А что это изменит? – с горечью откликнулась Вика, зная, что Влад пришёл, чтобы разговаривать, естественно, о нём, о Шуберте.
– Может быть, вы тогда скорее согласитесь вернуться к нему?
– И ты готов пойти на это?
– Я готов на всё ради… (Влад замялся) ради вашего супруга.
– Ради твоего отца, ты хотел сказать, – улыбнулась Вика, – но мне не нужны такие жертвы. Я не хочу вас разлучать, тем более вы так привязались друг к другу.
– Привязались – не то слово! – воскликнул Влад. – Если бы вы знали… ой, извините, я отвлёкся. Вы простите вашего супруга?
Вика молчала, но Влад увидел, что выражение её лица стало мягче. Она о чём-то думала. Парень почувствовал, что настал нужный момент, и воскликнул:
– Он резал себе вены!
– Что?!!
Чашка выпала из викиных рук и разбилась.
– Да, он не хотел жить без вас.
– Мой хороший… – проговорила Вика, задрожав с головы до ног.
– Но Рябчиков спас его. Минутой позже он бы уже не успел.
– Где он? Где Шуберт? – спросила Вика, не пытаясь сдерживать слёзы, которые ручьями потекли из её глаз.
Влад назвал больницу, и Вика помчалась в неё. Когда она вошла в палату, Шуберт спал. Она осторожно придвинула стул и села рядом, глядя на поэта. Слёзы душили её. Рука Шуберта лежала поверх одеяла, Вика взяла её, стала смотреть на запястье и увидела шрам. Шуберт не проснулся. Вика нагнулась к нему и осторожно поцеловала. Поэт почувствовал поцелуй и горячие слёзы на своей щеке и открыл глаза.
– Вика… – проговорил он. – Я сплю?
Тогда слёзы хлынули уже не ручьями, а водопадами из её глаз, она припала к груди поэта, вся сотрясаясь от рыданий.
– Прости меня, пожалуйста, мой хороший, мой родной! Прости! Я не должна была так вести себя… Я всегда тебя любила и не переставала любить, я из-за гордости тебя мучила… Я знаю, что ты не нарочно с этой Ореховой… Ой, прости… Теперь ты вправе мучить меня… Любимый… я сохранила тот стих, который ты написал мне… Я сразу выбежала поднять его… Я помню твою серенаду… Родной мой…
Шуберт гладил её волосы и смотрел в потолок с таким видом, будто это был не потолок, а седьмое небо. Поэт приподнялся на подушке, усадил Вику рядом с собой, обнял и стал целовать, вновь чувствуя её горячие слёзы. Он посмотрел на неё с бесконечной нежностью и улыбнулся.
– Ты меня любишь? – спросил он.
– Я умираю от любви… – ответила Вика, ослабевшая от слёз. – Я не могу жить без тебя, Шуберт! Как я испугалась! Я ведь не достойна, чтобы из-за меня…
Но Шуберт приложил палец к её губам и договорил фразу за неё на свой лад:
– Ты достойна любых доказательств любви, потому что ты самая прекрасная женщина в мире, моя единственная. У меня сердце разрывается от твоих слёз, но в то же время они для меня как бальзам на душу, как нектар, как радуга, потому что я вижу, как ты меня любишь. Позволь и мне доказывать тебе снова и снова свою любовь. Я скучал по твоим глазам, по твоим рукам, по блондинистым волосам... по твоему сердцу…
– Это всё твоё, Шуберт… – ответила Вика.
Через несколько дней он выписался из больницы. Вика хотела встретить его, но её не отпустили с работы. Перед тем, как вернуться домой, Шуберт зашёл в хостел.
– Привет, братки! – улыбнулся он виноделам.
– Поэтик пришёл!!! – радостно загорланили его бывшие соседи, радостно матерясь, поскольку мат у них, кроме всего прочего, был также и выражением радости.
– У меня тут такое дело, – сказал Шуберт, – можете мне дать бутылочку вашего вина?
– Да без проблем! – ответил Волосатые Ноги, протягивая поэту бутылку. – Садись, выпей с нами!
– Нет, я сейчас не могу. В другой раз!
– Ну ты давай, заходи к нам почаще!
– Обязательно! Куда я без вас теперь?
Шуберт пошёл с бутылкой, зашёл на цветочный рынок и купил мешок лепестков роз и множество свеч. Вернувшись домой, он стал до прихода Вики усыпать лепестками всю квартиру, расставлять и зажигать свечи. Вскоре всё пространство стало походить на сказочный розовый сад. Вернулась Вика и ахнула от изумления и восторга.
– Шуберт, мне кажется, я в сказке…
– Тебе не кажется, ты правда в сказке. И в этой сказке есть ты и я.
Она бросилась ему на шею.
– Шуберт, я люблю тебя!
– Я тоже тебя люблю! Так люблю!
Поэт достал бутылку вина.
–А как ты себя чувствуешь? – заволновалась Вика. – Тебе точно можно?..
– Я чувствую себя самым счастливым человеком на свете…
Шуберт открыл бутылку, взял два бокала и налил Вике и себе.
– Вика, такое вино ты никогда не пробовала, – сказал поэт, любуясь отражением свеч в прозрачном бокале. – Это самое лучшее вино из всех возможных, его производят самым натуральным способом, поэтому оно самое вкусное и насыщенное. И оно очень дополнит нашу сказку.
Они чокнулись и выпили.
– Тебе понравилось? – спросил Шуберт.
Вика постаралась улыбнуться, но у неё был вид, будто она съела незрелый лимон.
– Что случилось, Вика? – испуганно спросил поэт.
– Там какие-то волосы…
– Волосы? А-а-а, понятно…
– Шуберт, скажи мне честно, что это за натуральный способ, каким изготавливают вино?
Шуберт засмеялся и ответил:
– Нет, не стоит, Вика.
– Нет, пожалуйста! Я хочу знать! Ну Шуберт! Я не отстану, пока ты не скажешь.
Шуберт принял шутливо-серьёзный вид и таинственно спросил:
– А ты уверена, что хочешь знать всю правду?
– Да, – с улыбкой, но настороженно ответила Вика.
– И в меня не полетит этот бокал?
Вика засмеялась и отставила бокал подальше от себя.
– Будь уверен, не полетит!
– Ну тогда слушай. Это вино давят ногами. А волосы были в твоём бокале, видимо, оттого, что у одного винодела чудовищно волосатые ноги.
Вика в ужасе вскочила и воскликнула:
– Какая гадость!
Шуберт с улыбкой подошёл к ней, обнял и ласково сказал:
– Ну ты же сама хотела всю правду. Мы сейчас процедим вино. А тому виноделу я скажу, что такие грубые ноги не созданы для нежнейшего винограда, из которого должно получиться нежнейшее вино.
Через несколько дней Шуберт снова пришёл в хостел.
– О-о-о, поэтик пришёл!!!
– Слушай, Валерик, – сказал Шуберт, обращаясь к Волосатым Ногам, – ты бы хоть эпиляцию делал перед тем, как виноград давить.
– Чего?!! У меня жена была, она знаешь как орала, когда эту твою эпиляцию делала? Я хоть и не боюсь боли, но не причинять же её себе нарочно! Я не мазохист, между прочим (и Волосатые Ноги сильно выругался).
– Ну не эпиляцию, ну брейся хотя бы.
– Это ещё зачем?
– Чтобы мне не пришлось из-за тебя каждый раз вино процеживать.
– Не брился и не буду бриться! Мы наше вино делали и будем делать по-мужски! Оно, между прочим, даже некоторые болезни излечивает!
– Ладно, значит, буду процеживать! – сказал Шуберт, сел пить со своими друзьями и спел им несколько песен, без которых те уже не представляли себе жизни.