7. ОТКАЗ
Шуберт стал ещё сильнее пить. Он звонил и писал Вике, но она не отвечала. Поэт ходил к Дэну и Дэн ходил к нему, они всё больше сближались, но это не мешало Шуберту тосковать и пить. Теперь он практически ежедневно после работы (а занимался он всё тем же, чем семнадцать лет назад, – носил печенье начальнику Максиму Мармеладовичу) покупал вино и проводил вечера в компании с бутылкой. Он позвонил Маше и стал узнавать, где теперь живёт Вика. Маша назвала ему адрес, Шуберт занял у неё денег, купил шикарный букет роз, поехал в хостел и постучал в дверь. Открыла какая-то дама с лицом, обмазанным в косметических целях глиной.
– Здравствуйте! – робко произнёс поэт. – Вы не могли бы позвать Вику?
– Вику? Какую Вику? У нас их две.
– Вику Лисёнкову. Я Вячеслав Лисёнков, её муж.
– Вика! Лисёнкова! Иди сюда, к тебе пришли.
Дама с глиняным лицом отошла, и на её месте появилась Вика.
– Зачем ты пришёл?
– Возьми… – Шуберт осторожно протянул букет.
– Ты за этим пришёл?
– Да. И ещё чтобы сказать, что люблю тебя. Милая… вернись ко мне, пожалуйста. Мне очень плохо без тебя.
– Мне тоже было плохо! Ты даже ни слова мне не сказал, когда убежал со своим Дэном!
– Я знаю, знаю, милая…
– И что мне с того, что ты знаешь?
– Я знаю, что сколько бы я ни говорил тебе о любви, сколько бы ни писал стихов, сколько бы ни дарил цветов, я не заслуживаю даже капли твоей любви. Но я и не прошу о ней. Можешь не любить меня, только вернись, пожалуйста. Неужели тебе нравится здесь жить? Тебе будет лучше со мной, Вика. Я буду всё делать для тебя, ничего не требуя взамен. Я буду искупать свою вину сколько потребуется, даже если ты меня не простишь. Только не уходи из моей жизни.
Вика на секунду отвернулась, чтобы вытереть глаза, но тут же резко ответила:
– Уходи! Я тебя больше не знаю, – и захлопнула дверь перед поэтом, который растерянно остался с букетом в руках.
Шуберт сел на пол, положил рядом букет, достал бумагу и ручку и стал писать новый стих:
Не верю я, что всё, что было,
Что мы с тобой так долго берегли,
Ты за минуту позабыла,
И у тебя сердечко не болит.
Ты говоришь одно губами,
Твои глаза другое говорят.
Как спорят снег, вода и пламя,
Так спорят твои речи и твой взгляд.
И если впрямь тебе не нужен
Я стал внезапно, не могу, пойми,
Поверить сердцем в эту стужу,
Что прежде разгоралась от любви.
Но посмотри в глаза мне – видишь,
Как много я могу тебе сказать?
Неужто ты так ненавидишь,
Что будешь раз за разом прогонять
Меня с порога, как собаку?
И что ж? Приду я снова, прибегу,
Как исхудалая дворняга,
Что без тепла озябла на снегу.
Я докажу тебе всю верность,
Я докажу тебе свою любовь.
В моей душе струится нежность
Далёких самых жарких берегов.
Взгляни, прошу, в свою ты душу
И повтори слова, что прежде мне
Сказала. Я тебе не нужен?
Я не поверю в это и во сне.
Прости, но нету сил поверить,
Я так боюсь любовь твою терять.
Не прогоняй меня от двери,
Чтоб мог я хоть немного подышать.
Он снова позвонил в дверь. Открыла всё та же глиняная дама. Шуберт протянул ей лист со стихом, попросил передать Вике Лисёнковой и побрёл прочь. Он остановился перед хостелом, глядя на окно, в котором показалась Вика. Поэт замер, глядя на неё, а она распахнула окно, смяла листок и бросила на землю. Шуберт отвернулся и пошёл куда глаза глядят. Вика смотрела ему вслед, пока он не скрылся, и вдруг рыдания задушили её. Она бросилась на улицу, схватила смятый листок, прижала к сердцу и тоже отправилась бродить по городу. Но они бродили на разных бульварах и площадях и так и не встретились. Пошёл сильный дождь. Шуберт до нитки промок и купил вина под предлогом, чтобы согреться. Он спрятался от дождя под деревом и выпил всю бутылку, а когда вернулся домой, лёг в постель прямо в грязных ботинках и вымокшей ветровке. Он лежал, одурев от вина, и долго плакал, перестав плакать и заснув, только когда слёзы иссякли и уже не осталось никаких сил их лить.