За пять с половиной лет я успела пожить, посвящая все время ненависти, острой и пронзительной ненависти к человеку, который с улыбающимся лицом проворачивал нож в моей груди, не стесняясь этого. Я старалась вызывать безразличие в себе, я путалась с другими, я пряталась за их спины, чтобы его всезнающая улыбка меня не достигала. Я играла роль занятой, похуистки, мегеры, любительницы разнообразия, и все равно все это было направлено на него. Вызвать у него в пустой нутрянке хотя бы какие-то чувства. Обратить его внимание на себя. "Смотри, смотри, я тут подыхаю. Как же тебе может быть похуй, а?"
Я каталась по полу злобным клубком, стенала и мечтала, чтобы он меня пожалел и подобрал. Все покрылось одной целью, как от извержения вулкана все засыпает пеплом.
А потом все прошло. И я знаю названия лекарств: работа, связанные гордостью руки, чтобы не звонить и не писать, и маленькая дочка, которой нужна была обычная мама, без истерик и непонятных злых слез, с добрыми глазами и спокойной душой.
А вчера я шла по центральной площади, остановилась поправить застежку на туфле и вспомнила, что именно на этом месте ты подхватил меня на руки и понес. Это было красиво, я старалась запомнить твое счастливое лицо, свое прыгающее сердце, и мне стало вдруг так жаль тебя. Жаль, потому что ты не оставил ни в чьей жизни следов, чуть побольше этого. Жаль, потому что папой для нашей дочери ты не станешь, как ты ни крути. Жаль, потому что ты потерял меня. Да, я не была лучшей, но зато я тебя любила больше, чем себя.
Любовь сменилась ненавистью, а ненависть грустью, а грусть - жалостью. Всё правильно, мой дорогой, всё правильно.