Привет, родная. Да ты не станешь даже читать это, сразу порвешь, как увидишь обратный адрес. Но, видишь ли, я не смогу и дальше таскать это повсюду с собой, слишком тяжело. Даже для такого кабана, как я. Как смешно все в жизни бывает, вот и я налетел с разгона на свой шлагбаум, хотя и осторожничал, ехал на велосипедной скорости.
Я нашел и купил тетрадь в твоем стиле, красивую такую, с орнаментом, ты бы заценила, и ручку такую прикольную, - знаешь, с перьями на конце? Забавно получается, взрослый дядя сидит в своём кабинете за дубовым столом и изливает свои глупые мысли в не менее глупые строки. Но не похуй ли?
Ты всегда сначала спрашивала меня «как ты?». И тебе действительно было это важно знать. Я по-прежнему работаю, помогаю маме, навещаю бабушку в больнице. В общем, совершенствую все то, что тебе так нравилось. Если скажу, что живу тобой, то преувеличу и обману, потому что даже не пытался оставаться тебе верным, слишком уж обидно ты меня отшила. Но они, конечно, не сравнятся с тобой. Да, бывали и такие, у которых грудь – отпадная троечка и попчанский как два спелых августовских арбуза (ты бы сейчас запустила мне в голову подушкой), были и гораздо более своенравные, породистые, но такой вот, пёстрой как ты, больше не было. Ты же вселяла жизнь во все, к чему прикасалась.
Я вот не вспомню цвета ни одного лифона, которые я срывал дня четыре назад, а тебя я помню всю, до каждой твоей царапинки от твоего притыренного кота (единственный плюс в том, что я его больше не вижу, эту шерстяную мерзкую тварь). Я помню твои волосы цвета пшеницы, которые выгорали от наших летних прогулок, становясь пепельными, я помню твой золотистый пушок на руках, родинку над коленкой, которая служила меткой длины для юбок, выше нее я не разрешал тебе их надевать.
Я помню наш спонтанный секс на крыше девятиэтажки. Я больной, да? Хотя именно тебя считал такой периодически.
Это всё теперь со мной живет. В холодильнике, на полке между колбасой (да я снова стал её покупать) и пельменями, я теперь вижу твою довольную физиономию, перепачканную фисташковым мороженым, в ванной на полке вижу стопку твои любимых книг, которыми была «захламлена» квартира, в спальне на подушках вижу твои голодные, огромные, бездонные глаза, которые доставали до печенок и видели все мои грехи и страхи. В прихожей я всё ещё вижу кучу твоей обуви почти детского размера. Я помню, как ты треснула меня сапогом по лбу за то, что послал на хер твою подругу. Ты не стеснялась, не жеманничала, ты ухахатывалась и уматывала меня своей болтовней, сваливала наповал своим своеобразным чувством юмора. Ни до, ни после я не встречал такую ядерную смесь эмоций. Тебя могла ввести в меланхолию мертвая птичка, и довести до восторга мог весь скупленный зеленый лук у несчастной старушенции. Я не выдержал. Я стал раздражаться, тяготиться тобой. Я всё хотел залить твои костры, пытался забетонировать твои джунгли, замотать тебя в ковер и поставить рядом, наслаждаясь спокойствием и тобой, но притихшей.
Мне нужно было тогда три эмоции от бабы.
1. Радость от подарков и моего прихода домой.
2. Восхищение от секса и меня.
3. Страх мне надоесть.
Но тебе было плевать. Ты беспардонно влетела в мое окно как хмельной летний морской ветер, и я вспомнил все, о чем мечтал. Я поверил во свои мечты снова, хотя они были обозначены мною же околесицей и поебенью. А ты вот (представляю твою вздёрнутую бровь и такой же вздёрнутый носик), фыркнула и заявила: «всё ***ня, Миша, давай по-новой». А Миша, то есть, я, - оказался придурком. Да, да, позднее раскаяние, как и поздние оргазмы - нахер никому не сдались. Знаю уже. Понял.
Но, блять, я хочу тебя. Я хочу к тебе. Ты же, сволочь ты борзая, и сейчас живешь как хочешь, порхаешь и радуешься, даже не думая о том, что была не права. Потому что ты - права. В каждом своем дебильном убеждении. Права. Сучка. А я тут живу и думаю, как бы ты отреагировала на то или иное мое действие. Ты будто понатыкала везде камер и сидишь там где-то и с кем-то, ржешь. Убил бы нахуй всех твоих сраных друзей. И подруг бы выматерил.
Я хочу вдыхать с тобой в обе ноздри запах скошенной травы. Жрать бутерброды всухомятку на пикнике, потому что ты, лопух долбанный, забыла дома термос. Я хочу шляться до ночи по городу и подыхать от упоения тобой. Я хочу вминать тебя в простыни и зарядить тебе в твой курносый пятак подушкой, чтоб не ухмылялась так ехидно. Наверное, я - кретин, а ты - лучшее, что было в моей жизни.
Я забухаю, наверное. Но отправлю тебе это. Вдруг, не поздно.
Суровый Джо(Карина Доронина)