В канун приближающегося столетия Октябрьской революции , « о необходимости, которой все время говорили (и врали) большевики», продолжим рассказ о проживавших в Мустамяках знаменитых рэволюционэрах, каковым и являлся незаслуженно «обнесённый» советской историографией Николай Николаевич Суханов.
Приговорённый судом к очередной ссылке за антиправительственную деятельность, не подчинившись постановлению властей, Николай Суханов поселился в Мустамяках, где прожил нелегально и счастливо с лета 1914-го по февраль 1917-го года.
Николай Николаевич Гиммер, а именно таковой была настоящая фамилия известного революционера, родился 27 ноября 1882-го года в Москве в дворянской семье из обрусевших немцев. Его отец был мелкий железнодорожный служащий, мать ; акушеркой. Семейная жизнь Гиммеров не была счастливой. Николай воспитывался дальними родственниками и уже с 14 лет был вынужден зарабатывать себе на жизнь репетиторством.
Эсер М.В. Вишняк впоследствии вспоминал: «Была у нас, классом ниже, и (...) будущая достопримечательность ; Николай Николаевич Гиммер, впоследствии Суханов, эс-эр, потом меньшевик-интернационалист, вдохновлявший политику "революционной демократии" в самые первые дни и недели февральской революции и ставший ее первым историографом. В гимназии он держался всегда в стороне, как бы стараясь быть незаметным. Невзрачный и сутулый, он обращал на себя внимание умным лицом с не сходившей с него ядовито-иронической улыбкой и такой же речью. Учился он отлично. Тоже окончил с золотой медалью».
Окончив в 1901-ом году обучение в гимназии, Суханов уехал в Париж, где продолжил свое образование в Русской высшей школе общественных наук (свободном университете для российской революционной молодежи), где слушал лекции В.И. Ленина, Ю.О. Мартова, Л.Д. Троцкого, В.М. Чернова. Вернувшись в России в 1903-ем году, Суханов поступил в Московский университет, однако закончить его не сумел, так как был отчислен по политическим мотивам. К этому времени он примкнул к партии социалистов-революционеров, был членом московской эсеровской организации.
Вишняк вспоминал: «Спорить с ним было трудно: он был въедлив, как аналитик, и неугомонен, как диалектик. Суханов был лично связан с членами, так называемой, московской оппозиции в партии с.-р., из которой вскоре выделились, так называемые, "максималисты"... Уже тогда Суханов был много радикальнее всех нас».
В мае 1904-го года Суханов был арестован и приговорен к полутора годам тюрьмы, но начавшаяся революция 1905-го года позволила ему оказаться на свободе раньше срока. Сразу же после опубликования Манифеста 17 октября, провозглашавшего политические свободы, в числе других Суханов оказался на свободе по требованию революционных демонстрантов и тут же с головой окунулся в революцию. Он был одним из участников декабрьского вооруженного восстания в Москве, после подавления которого перешел на нелегальное положение и эмигрировал в Швейцарию.
В 1907-ом году Суханов организационно порвал с эсерами, сблизившись с социал-демократами, стал сторонником объединения большевиков и меньшевиков.
«Объединимся, ; призывал он два противоборствующих направления в РСДРП, ; ибо, во-первых, разногласия суть нормальное и неизбежное явление, а, во-вторых, наши разногласия не настолько значительны, чтобы оправдывать раскол». Называя себя «законченным марксистом», Суханов вместе с тем продолжал отстаивать в своих трудах по аграрному вопросу народнические взгляды. «Может ли в XX веке каждый коллективист не мыслить по-марксистские? ; вопрошал он. ; И может ли каждый социалист не быть народником?». Примыкая к группе внефракционных социал-демократов, Суханов поддерживал связи и с меньшевиками, и с большевиками, и с деятелями неонароднических партий и групп. По его собственным словам, он был «связан фактически, в силу личных знакомств и деловых сношений, со многими, можно сказать, со всеми социалистическими партиями и организациями». Не последнюю роль в широких контактах Суханова играла его принадлежность к масонству (являлся членом ложи «Великий Восток народов России»). Он выступал сторонником объединения всех революционных и оппозиционных сил страны, ибо только в нем видел залог успеха революционного движения.
В 1909-ом году Суханов снова поступил в Московский университет, на экономическое отделение юридического факультета, но окончить курс не сумел , в 1910-ом он был выслан на 3 года в Архангельскую губернию.
Сделаем небольшое отступление.
Гиммер-Суханов известен не только историкам, но и литературоведам - тем, что судьба его родителей легла в основу драмы Л. Н. Толстого «Живой труп». Началось все с того, что в 1881-ом году москвичка Елизавета Антоновна Симон выдала свою семнадцатилетнюю дочь Екатерину (мать нашего героя) замуж за Н. С. Гиммера, служившего по министерству юстиции. Поначалу этот брак считался удачным. Но Николай Самуилович был болен распространенной в нашей стране болезнью - алкогольными запоями. После женитьбы он пил все больше и больше и наконец, потерял должность, редко являлся домой, став постоянным обитателем притонов и ночлежек.
В 1883 году, вскоре после рождения сына, Е. П. Гиммер по настоянию матери оставила мужа. В начале 1890-х годов Екатерина уехала из Москвы и поступила работать акушеркой на фабрику в Щелкове, под Москвой. Здесь она познакомилась со служившим на фабрике С. И. Чистовым, впоследствии владельцем мыловаренного завода. Вскоре они решили пожениться, однако для этого необходимо было юридически оформить развод Екатерины Павловны и Николая Самуиловича Гиммер.
Н. С. Гиммер был не против развода, но Московская духовная консистория в просьбе супругам отказала. Тогда по наущению Екатерины Павловны Николай Самуилович симулировал самоубийство, чтобы «вдова» его могла обрести свое счастье. Но обман раскрылся. Супругов судили и отправили на поселение на Енисей, откуда их вызволил сенатор А. Ф. Кони. По его ходатайству перед министром юстиции ссылка в Сибирь была заменена тюремным заключением на один год, но благодаря связям и подкупам приговор в исполнение приведен не был.
Когда шумиха по этому делу утихла, сведения о сюжете новой работы Л. Н. Толстого попали в ноябре 1900-го года в газеты. Утечка информации произошла из-за переписчика Толстого А. П. Иванова, рассказавшего в подпитии репортеру «Новостей дня» о новом произведении знаменитого писателя. К Толстому хлынули журналисты и театральные деятели с просьбами о напечатании и постановке пьесы.
О сенсации узнал гимназист Николай Гиммер. Он решился обратиться ко Льву Николаевичу с просьбой, пощадить его и мать. Толстой дал обещание не публиковать пьесу и сдержал слово. Впервые в печати пьеса появилась после его смерти.
Видимо, под впечатлением от встречи с писателем молодой Гиммер стал толстовцем. Но ненадолго.
В 1910-ом году пьеса «Живой труп» вышла в свет. Она тотчас заняла ведущее место в репертуарах сотен театров России. В частности, шла на сцене МХТ в постановке Станиславского и Немировича-Данченко. В 1912-ом году пьесу поставила и труппа архангельского летнего театра. Не исключено, что Николай Гиммер был на премьере этого спектакля.
Отбыв ссылку, Суханов в 1913-го года приехал в Санкт-Петербург, где взялся за редактирование журнала «Современник» (позже преобразованного в журнал «Летопись»). Он также сотрудничал с народническими изданиями ; газетой «Стойкая мысль» и журналом «Русское богатство».Но в мае 1914-го года Суханов вновь был приговорен к ссылке, но не подчинившись «пустился в бега».
К этому времени относиться первая встреча Горького и Суханова, состоявшаяся 22 июня 1914-го года в Мустамяках. Встреча, ставшая началом их дружбы и совместной работы в журнале «Летопись» и газете «Новая жизнь».
A.M. Горький, вложив в издание «Летописи» 25000 рублей, стал создателем, вдохновителем и одним из основных сотрудников «Летописи», но в свидетельстве об издании его имя не упоминалось. Работу вели А. Тихонов, В. Базаров, Б. Авилов. Важную роль в редакции "Летописи" играл Н. Суханов ,а одним из секретарей редакции стала жена Суханова Галина Константиновна Флаксерман (1888 - 1958).
Журнал «Летопись», появился в декабре 1915-го года. Первый номер открывался статьей A.M. Горького «Две души».
Задумывая «Летопись», Горький ставил перед собой две задачи:
во-первых, борьбу за интернациональность;
во-вторых, «борьбу со всеми остатками азиатчины в нашей жизни».
Борьбе с «азиатчиной» и была посвящена статья «Две души». В этой статье Горький высказал свой взгляд на проблему, волновавшую философов рубежа XIX и XX вв.: в России, занимающей срединное положение между Востоком и Западом, какая из сил определяет своеобразие жизни и особенности национального характера. Такое преувеличение влияния худших качеств Востока на русскую душу вызвало неприятие многих, в том числе соратников и единомышленников писателя.
Горький отказался спорить с «собратьями по перу», но попытался объяснить, почему он написал свою статью.
К идеям, высказанным в статье «Две души», Горький еще раз вернулся после февраля 1917-го года , упомянув о том, что он продолжает так же думать в «Несвоевременных мыслях», опубликованных уже в оппозиционной большевикам газете «Новая жизнь».
Первый номер газеты , органа социал-демократов интернационалистов меньшевистского толка , увидел свет 18 апреля 1917-го года. в Петрограде. Редактором газеты был М. Горький, издателем - его давний соратник А.Н. Тихонов. Ведущими публицистами стали сотрудники горьковского журнала «Летопись» Н. Суханов, В. Базаров, В. Строев, Б.В. Авилов, Н.А. Рожков.
В «Новой жизни» Горький публиковал статьи под общим названием "Несвоевременные мысли". Высказывал опасения в неподготовленности Октябрьской революции, боялся, что "диктатура пролетариата поведет к гибели политически воспитанных рабочих-большевиков...", размышлял о роли интеллигенции в спасении нации: "Русская интеллигенция снова должна взять на себя великий труд духовного врачевания народа". 1917—1918 гг. в газете «Новая жизнь Горький опубликовал около 80 статей, объединенных потом в две книги «Революция и культура» и «Несвоевременные мысли». Суть его взглядов заключалась в том, что революция (разумное преобразование общества) должна в корне отличаться от «русского бунта» (бессмысленно его разрушающего). Горький был убежден, что страна сейчас не готова к созидательной социалистической революции, что сначала народ «должен быть прокален и очищен от рабства, вскормленного в нем, медленным огнем культуры».
«…В дни Февральской революции Н.Н. Суханов как представитель «социалистической литературной группы» был избран членом Исполкома Петроградского совета и стал организатором первого выпуска его «Известий», хотя, по словам меньшевика О.А. Ерманского, это был человек, «никого не представлявший, известный только как журналист и противник войны, ни с какой партийной организацией не связанный, да еще с неопределенной политической физиономией». В Совете он поддерживал предложение о передаче власти Временному правительству, так как был убежден, что «власть, идущая на смену царизму, должна быть только буржуазной». Кроме того, отмечал Суханов, «задачи внешней политики мне представлялось совершенно необходимым временно возложить на буржуазию, с тем чтобы при буржуазной власти, продолжающей военную политику самодержавия, создать возможность борьбы за скорейшую безболезненную ликвидацию войны».
В конце мая 1917-го года по рекомендации лидера меньшевиков Ю.О. Мартова Суханов вступил в группу меньшевиков-интернационалистов, но, по его же собственным словам, «на деле оставался диким и во всяком случае чувствовал себя таковым». Это чувствовали и сами меньшевики. «Наиболее сложным и зигзагообразным был политический путь Н.Н. Суханова, но и он с меньшевизмом имел мало общего, ; вспоминал социал-демократ Б.И. Николаевский. ; До революции он вообще был социал-революционером, ; правда, занимая в их рядах весьма своеобразную позицию (его тогда называли "марксистообразным народником"). В мае 1917 г. он формально вступил в организацию меньшевиков-интернационалистов (группа Мартова) и оставался в этой партии до лета 1920 г., наиболее значительную роль играя в начале 1918 г., когда он был одним из немногих представителей партии в ВЦИК 4 созыва (апрель-июнь 1918 г.). Никакого отношения к меньшевикам после осени 1920 г. он не имел».
В 1917-ом году Суханов полемизировал с большевиками, поскольку считал, что «Апрельские тезисы» Ленина являются «беспардонной анархо-бунтарской» системой, так как объективных предпосылок для социалистической революции в «отсталой, мужицкой, распыленной, разоренной стране» он не видел. Одновременно Суханов критиковал и политику Временного правительства. Являясь редактором ежедневной социал-демократической газеты «Новая жизнь», он критиковал власть за империалистическую политику. Статьи Суханова спровоцировали Ленина на ряд работ, в которых давалась иная оценка ситуации в стране. Свое внимание к статьям Суханова Ленин объяснял тем, что он, будучи одним «из лучших представителей мелкобуржуазной демократии», имел взгляды, типичные для «тысяч и тысяч».
По иронии судьбы историческое заседание ЦК РСДРП(б), принявшее решение о вооруженном большевистском восстании, происходило 10/3 октября 1917-го года на квартире Суханова (хотя и в его отсутствие), поскольку его жена ; Г.К. Флаксерман была большевичкой и работала в партийном Секретариате.
«Троцкий, уведя свою армию из Предпарламента, определенно взял курс на насильственный переворот. Ленин заявил, что преступно ждать съезда Советов. ...Внутри партии [большевиков] вопрос: как? ; поставлен на ближайшую очередь. Он должен быть тут же решен, ; вспоминал Суханов. ; 10 октября он был поставлен в верховной инстанции. Собрался полностью большевистский партийный Центральный Комитет... О, новые шутки веселой музы истории! Это верховное и решительное заседание состоялось у меня на квартире, все на той же Карповке (32, кв. 31). Но все это было без моего ведома. Я по-прежнему очень часто заночевывал где-нибудь вблизи редакции или Смольного, то есть верст за восемь от Карповки. На этот раз к моей ночевке вне дома были приняты особые меры: по крайней мере, жена моя точно осведомилась о моих намерениях и дала мне дружеский, бескорыстный совет ; не утруждать себя после трудов дальним путешествием. Во всяком случае, высокое собрание было совершенно гарантировано от моего нашествия».
После прихода к власти большевиков, Суханов вместе с другими членами меньшевистской делегации хоть и покинул заседание 2-го съезда Советов, но приветствовал факт смены коалиционного Временного правительства властью Советов и первые декреты Совнаркома. Тогда ему казалось, что после ликвидации власти Временного правительства лучшим решением стало бы установление «диктатуры советской демократии», осуществляемой блоком всех социалистических партий. «Стоя на левом крыле социализма, ; писал Суханов, ; я в самый первый период революции видел главную для нее опасность в большевиках, поскольку они выдвигали лозунги немедленного захвата власти рабочим классом, я же видел в этом верный срыв революции. (...) Власть большевистской партии была в моих глазах якобинской диктатурой, и она представлялась мне гибельной...»
Однако такая позиция не помешала Суханову стать членом высшего законодательного, распорядительного и контролирующего орган государственной власти Советской республики ; Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) 2-го, 3-го и 4-го созывов. На заседаниях ВЦИК он критиковал большевистское правительство и лично Ленина за «анархизм», произвол и развал экономики, а в период ведения переговоров о Брестском мире выступил сторонником продолжения революционной войны с Германией.
После исключения в июне 1918-го года из ВЦИК вместе с другими меньшевиками и правыми эсерами, Суханов приступил к написанию 7-томных мемуаров о событиях 1917-го года ; «Записок о революции». Эта фундаментальная работа, основанная на огромном фактическом материале, стала как ценным источником по истории революции 1917-го года, так и одним из первых опытов ее осмысления. В книге Суханов не только восстанавливал ход событий, давал яркие характеристики их участникам, но и обобщил свои основные идеи о возможностях и перспективах революции в России, роли в ней различных политических течений. Суханову также удалось подметить и такую характерную черту революции, которую он назвал «самотермидоризацией». Революционные идеалисты и утописты, отмечал Суханов, очень быстро оказались оттеснены циничными прагматиками и реалистами, завершившими революционный цикл поворотом «к консервативным государственным началам, жесткой централизации», авторитарной диктатуре.
Очень интересная книга – стоит почитать !
Но на этом «политические зигзаги» Суханова не закончились. В конце 1920-го года он вышел из меньшевистской партии, а с переходом к НЭПу окончательно порвал с меньшевизмом, заявив в дальнейшем о том, что все им написанное до 1921-го года о большевиках и их роли в революции было ошибкой. Суханов вступил в коммунистическую партию, но не российскую, а германскую (в РКП(б) ему в членстве отказали).
В 1920-е годы он работал в советских учреждениях на Урале, в Москве, за границей; редактировал экономические журналы, издававшиеся на немецком и французском языках при торгпредствах СССР в Германии и Франции, был сотрудником Института монополии внешней торговли при Наркомате торговли РСФСР, занимался исследованиями в области экономики сельского хозяйства. Являясь членом Коммунистической академии, Суханов предлагал отказаться от форсированного колхозного строительства, повысить цены на сельскохозяйственную продукцию, увеличить ее экспорт и расширить импорт предметов потребления.
Как и многим революционным деятелям, находившимся в той или иной степени в оппозиции большевистскому курсу, Суханову не удалось избежать политических репрессий. В июле 1930-го года он был арестован по обвинению в «контрреволюционной деятельности», приговорен к 10 годам тюрьмы и направлен отбывать наказание в Верхне-Уральский изолятор. В 1935-ом году приговор был пересмотрен и заменен ссылкой в Тобольск, где Суханову позволили работать экономистом, а затем учителем немецкого языка. Но в 1937-ом году он был подвергнут новому аресту, на этот раз по обвинению в связях с немецкой разведкой, приговорен 29 июня 1940-го года к расстрелу и в тот же день приговор был приведен в исполнение в омской тюрьме.
Возможно, отмечает биограф Суханова А.Л. Корников, это была месть за оценку, данную Сухановым И.В. Сталину в переведенных на многие языки «Записках о революции», о котором «дикий социал-демократ» отзывался в следующих словах: «Этот деятель ; одна из центральнейших фигур большевистской партии и, стало быть, одна из нескольких единиц, державших (держащих до сей минуты) в своих руках судьбы революции и государства. Почему это так, сказать не берусь: влияния среди высоких, далеких от народа, чуждых гласности, безответственных сфер так прихотливы! Но во всяком случае, по поводу роли Сталина приходится недоумевать. Большевистская партия при низком уровне ее "офицерского корпуса", в массе невежественного и случайного, обладает целым рядом крупнейших фигур и достойных вождей среди "генералитета". Сталин же за время своей скромной деятельности в Исполнительном Комитете производил ; не на одного меня ; впечатление серого пятна, иногда маячившего тускло и бесследно. Больше о нем, собственно, нечего сказать».»
Вместо эпилога .
<17 ноября 1930 года. Сорренто.>
Дорогой Иосиф Виссарионович -очень благодарен за присланный материал!
Ознакомившись с ним, я написал прилагаемое обращение к рабочим, может быть, Вы и ЦК найдете полезным опубликовать его в коммунистической зарубежной печати. Если окажутся нужными поправки, сокращения - разумеется, я ничего не имею против.
Весьма прошу Вас: нельзя ли прислать мне показания подлеца Осадчего, а также показания идиотов "крестьянской партии" Чаянова, Суханова и др.
Читая о том, как эти авантюристы охотятся за Вами и Г. Г. Ягодой, испытывал бешенство и недоумение: уж очень неважно поставлено у нас дело личной охраны крупнейших партийцев. Гуляют люди с бомбами по Лубянской площади с утра до вечера и - никто их не видит! Странно.
Хотелось бы поехать в Москву, на процесс, но - задыхаюсь, сердце дурит. А умирать до конца пятилетки - не хочется. Да и вообще не хочется умирать. Крепко обнимаю Вас, дорогой товарищ.
А. Пешков.
https://ilook.livejournal.com/1030.html