Трофим родился в 1937 году, 8 марта, на «Соловках», в одном из бараков. Отец не дожил до его дня рождения 2 месяца, умер, захлебнувшись собственной кровью. Болезнь эта прицепилась к нему на Звозском месторождении по добыче извести. В те трудные лихие годы любой мог загреметь под замок и пойти «по этапу». Сколько сгинуло людей без вины виновных?! А родителей Трофима раскулачили. У них, видите ли, была своя мельница, на которую дед Трофима, копил всю жизнь, и которая довела семью до могилы.
Мать, обессиленная тяжелой работой и плохим питанием, так и не смогла оправиться после родов. Пролежав полгода, умерла от заражения крови, в тяжелых муках. Трофима взяла к себе соседка, у которой умер ребенок, но, настоящей матерью так и не стала – не смогла полюбить. Был он худенький, с большими, бело-синими глазами, которые светились в темноте, толи от голода, то ли от осознания своей ненужности. Многие боялись его взгляда, даже в детском возрасте, поэтому соседка невзлюбила «прикормыша», как она его называла. Так он и рос до трех лет, как былинка, получая тычки, мат и оскорбления. А потом, в сороковом, забрали Трофима в детский дом. До семи лет он не разговаривал, не произнес не одного звука, поэтому все думали, что он немой.
Война застигла его под Ленинградом, куда детский дом привезли на лето, из Сибири. Он попал на третий этап эвакуации, но их плот разбомбили. Его с содранной до кости ногой выловили военные и отправили в госпиталь. Нога зажила, но стала плохо гнуться. Так что, бегать Трофим, никогда в жизни не смог. Так и ходит, по сей день, с палочкой.
После Госпиталя отправили в среднюю Азию в город Туруса, расположившийся среди живописных гор, хлопковых полей и овощных посадок. Там он и оставался до совершеннолетия.
В детдоме была распространена «дедовщина». Сильные, взрослые дети держали в узде младших. Еды всегда не хватало и те, кто был слаб – обижали. Так доставалось и Трофиму, но за его взгляд побаивались, называли – блаженный. Был у него друг – Мишка. Высокий худой, как каланча, темноволосый и заикался, но кулаки у Мишки были как у взрослого. Мог он постоять за себя и за Трофима. Почему они подружились? Да потому, что один много и громко говорил, а второй молчал. И, как известно – противоположности притягиваются. Это потом Трофим узнал, что Мишка видит в нем погибшего брата, а по началу не придавал этому никакого значения, принимал как должное. Эта дружба сохранилась на всю жизнь. Даже учиться, а потом работать, Миша пошел на ту квалификацию, где испытывали Трофима. И спас его, рискуя собственной жизнью, из лап спецслужб тоже Миша. И приезжает проведать его, на большой темной машине тоже Миша. Но это я забежал немного вперед. А сейчас в детском доме происходят следующие вещи…
Почему Трофим молчал до семи лет? Был он необычным ребенком, никто ничего не видел, потому что был он никому ненужным, вот и не замечали его странности. А еще глаза, – которые все боялись! Его и сторонились, и кличка в детдоме к нему прицепилась - «БЛАЖЖЕННЫЙ», только из-за глаз. Как глянет – как будто на изнанку вывернет.
Видел Трофим с малого детства многое, чего простым смертным не положено. И не говорил он, потому как не было необходимости, он так все понимал. Видел и болезни людские и бесов разных и нежить всякую и добрую и недобрую. Поначалу он путал миры, где реальность, а где другой мир – думал, что все едино; ан нет, разделяется. И заговорил, точнее, закричал, когда беду увидел возле Миши.
Ребята детдомовцы долго копили злобу на друзей и в один из дней решили зарезать Михаила. Пихнули нож под самое ребро – вот Трофим и закричал, да так, что все испугались и убежали. А Трофим встал на колени перед умирающим другом, положил руку на рану и она, минут за десять, затянулась – только шрам остался. Поклялся Мишка, что никому не скажет «до гробовой доски» и будет оберегать Трофима от таких гадов. И сдержал слово! Но тайна не сохранилась, те ребята, которые нож пырнули, понимали, что Мишка должен умереть, а он жив-живехонек, и стали присматриваться к друзьям. Дальше – больше: к одиннадцати годам за Трофимом стали уже следить взрослые люди, в серых костюмах. Пока еще не трогали. Один раз вызвали в темную комнату с лампой на столе, задали несколько вопросов, подвели какие-то проводки к голове и рукам, что-то записали и отпустили. Потом он с ними встретиться в шестнадцатилетнем возрасте, когда его заберут в закрытое учреждение и доведут до полного истощения, морального и физического, где найдет его Мишка и похитит, перевезя в наш маленький поселок. И устроит сторожем под чужими документами. Но опять я забегаю наперед!
Сейчас Трофиму уже тринадцать, к нему потихонечку обращаются люди, кто зачем, кто полечиться, кто узнать про родственников, ведь шила в мешке не утаишь. Начальство детского дома смотрит сквозь пальцы, потому что сами обращаются. Трофим помогает всем, но ведет замкнутый образ жизни, с ним рядом только Мишка. И чем старше становится Трофим, тем больше замыкается. Мишка пробовал растормошить его, но безрезультатно, он понимал, что друг видит больше. Значит, впереди ждет что-то ужасное, и дал зарок быть рядом, помочь другу. Мишка учился хорошо. Были у него способности по физике и математике, он понимал, что это пригодится в будущем, поэтому налегал на эти предметы. После школы, он сначала, поступил в техникум, а затем в институт, на физико-математический, что открыло ему многие двери.
Сейчас Трофиму уже шестнадцать, он опять молчит, но продолжает принимать людей, директор детдома отдал сторожку под их с Мишкой распоряжение. А почему он так расщедрился? Да потому, что Трофим вытащил его жену с того света – вылечил рак. Так и живут день ото дня Мишка и Трофим, два неразлучных товарища. Один темноволосый, высокий как каланча, много говорит с заиканием и при этом сильно махает своими большими руками с кулаками как кувалда. А второй - небольшого роста, как бы сгорбившийся, светловолосый, светлоглазый, худенький, с маленькими руками и ногами. И этих двух, по сути разных человека, свела судьба, до гробовой доски.
В один из теплых, майских вечеров, к детдому подъехала черная волга, из нее вышли три одинаковых человека, в серых костюмах. Прошли к директору, пробыли у него минут пятнадцать, вышли и направились в сторожку. За ними семенил директор со слезами на глазах. Мишки в это время не было, он ушел по поручению Трофима. Трофим в сторожке был один, сидел на топчане, сколоченном из досок. Он как будто ждал, был одет в рубаху, штаны, заправленные в сапоги и пиджак, рядом лежал вещмешок. Он молча встал, взял мешок, и вышел в никуда с этими страшными людьми в сером.
Его посадили на заднее сидение, сами сели по бокам. Довезли до станции и окружив с четырех сторон, провели в закрытый вагон как арестованного и заперли одного, в купе без окон. Он лег, попытался заснуть, но не смог. Страшные видения будоражили мозг. Он все знал, что его ждет и был готов к неизбежности.
Когда вернулся Мишка и не нашел Трофима в сторожке, выбежал на улицу и глянув в заплаканные глаза директора все понял! Упав на колени и подняв глаза к небу, он закричал, стуча кулаком в грудь! А потом, опустив голову на грудь, застонал. Так на коленях, глядя в землю, он просидел довольно долго. К нему никто не подходил – боялись. А потом встал, сжал кулаки и проговорил:
- Я найду тебя Трофим! Найду и верну!
После этого он замкнулся в себе и стал налегать на учебу.
А в это время Трофима довезли до Москвы, пересадив в «черный воронок», довезли до какого то здания. А дальше пошли долгих одиннадцать лет пыток, мучений, обкалывания какими-то уколами, после которых он превратился в овощ. И так, не добившись от него ни звука, отправили в закрытый дурдом, где он лежал безучастный ко всему, глядя в потолок пустыми, бело-синими глазами, дойдя до истощения физического и морального. Все ждали, что он вот-вот умрет, поэтому не сторожили, даже не следили за ним. Меняя утром под ним грязные простыни, и не обращая внимания на огромные гнойные дыры от пролежней.
Трофиму уже 27 – он готов умереть. Да его уже нет, душой он далеко! В своем мире, который открывается не для всех смертных. Вот в таком виде его и нашел Михаил. В своем тридцатидвухлетнем возрасте он врач, кандидат наук по психологии, номинант на нобелевскую премию. Перед ним «ломают шапку» сильные мира сего, записываясь на прием и ведя к нему своих чад.
Он искал Трофима долгих одиннадцать лет, отчаиваясь и начиная снова. Сжимая кулаки и плача по ночам в подушку:
- Я найду тебя! Найду!
И наконец, в одной из закрытых больниц он его нашел! ОН НАШЕЛ ЕГО! Перед ним лежал полутруп. Узнать Трофима было невозможно. В свои двадцать семь, он был похож на старика. Седой, с взлохмаченной бородой, худой, сморщенный… НО ГЛАЗА! Глаза были прежними, чистыми-чистыми, бело синими, но пустыми. Михаил показал, какие-то, документы главврачу, махнул санитарам, те погрузили Трофима на каталку, а потом на машину скорой помощи и Михаил забрал друга в свою больницу.
Начались бесконечные месяцы восстановления. Прошло долгих, восемь месяцев, когда Трофим узнал Михаила и улыбнулся, пожав ему руку. Миша плакал. Плакал от всего сердца, от счастья, что друг возвращается. За эти прошедшие, одиннадцать лет, Трофим впервые разверз уста и проговорил хриплым полушепотом, переходящим на свист:
- Мишь, не плач, теперь все будет хорошо. Я знал, я знал, что ты меня найдешь. Я всегда был рядом. Я видел и помогал тебе.
Когда Трофим восстановился, Михаил увез его в маленький поселок, подделав ему документы. Устроил сторожем в больницу. Трофим больше не брил бороду и не принимал людей. Он просто наблюдал за проходящими мимо, сидя с палочкой на скамейке. И когда в один из дней он увидел в первый раз Анну, то встрепенулся. Увидев в ней отражение себя и силу, спящую в ней. Так же он знал, что ей не надо помогать, она справится. Пройдя свое – справится! И встретятся они через долгих, пятнадцать лет. Вот тогда он ей и поможет. Поможет встать с колен и поверить в себя. И опять научиться, ее плакать, чтоб не сойти с ума. Вот тогда он и будет нужен.
А ПОКА.…