Глава XXXVI
Директива из Омска от 1-го октября за подписью Волынцевича ударила словно обухом по голове – командировать помощника управляющего Иркутской таможней 1-го класса надворного советника Гусликовского А.А в распоряжение Начальника управления таможенных сборов Временного Сибирского правительства. На вопрос, как поступать, Сергей Дмитриевич только покачал головой – мол что я могу, а сказал совсем другое:
- Если самим не выполнять распоряжения начальников, то как потом требовать с подчиненных…
- Но как оставить супругу с дочерью в такое время… Что с квартирой и денежным содержанием?
- Вы командируетесь, надеюсь временно и на небольшой срок, а не переводитесь. Служебная квартира остаётся за семьёй. И ваша супруга не останется без нашей помощи…. Так ей и передайте..
Известие сильно огорчило Анхен, она даже порывалась даже ехать с Алексеем, но потом прислушалась к его доводам. Ехать в неизвестность… оставить дочь. В Омске Алексею придется скорее всего жить где-нибудь в гостинице, город запружен войсками.
Отговорил супругу и провожать на вокзал – поезда ходили с опозданиями, не все взорванными большевиками тоннели удалось восстановить. В первую очередь пропускали литерные с воинскими грузами и эшелоны с войсками. В случае чего Алексей может и в таможенном отделении на кушетке прикорнуть, а им с дочерью на другую сторону переправляться в темень и холод.
Присели по русскому обычаю на «дорожку». А Анхен от переживаний круги под глазами, но держится… Конечно ей тяжело. Писем от Андрея нет ноября 17-го, может и писал, но письмо не смогли дойти, творилось ведь чёрт знает что, а тут еще он уезжает на неопределенный срок. В городе вроде всё спокойно. Военный комендант навел порядок. Всех пойманных грабителей просто расстреливали на месте…
Гусликовский приехал на станцию к десяти утра, а сел в вагон в пять часов по полудни – давали зелёный литерному. В вагоне первого класса всё по прежнему – крахмальные салфетки, чай с лимоном в стаканах тонкого стекла в серебряных подстаканниках. И попутчики попались под стать, уже в возрасте и беседами не донимают. Ладно… поживём-увидим.
На станциях толчея, грузятся воинские команды, везде патрули – ищут дезертиров, сгоняют с крыш безбилетников. В Ново-Николаевске стояли три часа, но дальше перрона никуда не ходил. Мало ли что..
В Омск он прибыл утром 12-го октября, вся станция в паровозном дыму, но как в старые добрые времена на перроне носильщики в белых фартуках с надраенными до блеска бляхами. Вот только мужиков среди них не видать – или подростки или бодрые еще на вид дедки. Первым к нему подскочил худой парень с избитым оспинами лицом, уложил баулы и без слов покатил к знакомому видно извозчику. Получив плату тут же исчез за следующим клиентом.
Извозчик, старик в черном нагольном полушубке и старой солдатского папахе, услышав адрес крякнул и взялся за вожжи. Лошадка привычно затрусила и Гусликовский стал разглядывать город, в котором ему предстояло нести службу.
Сначала проехали по Бригадной улице, затем свернули на Артиллерийскую, затем на Никольский проспект. Что о городе Алексей знал раньше? Основан в вместе впадения в Иртыш реки Омь, от которой и получил своё название, казачьим отрядом под командованием Бухгольца. Сначала действовал как острог, а затем с присоединением племен казахов к Российской империи потерял военное значение. Стал быстро заселяться купцами, промышленниками. Это видно от них остались крепкие деревянные дома на высоких подклетях. Хотя видны и современные кирпичные особняки. Население уж точно превышает сотню тысяч, а запрудившими город войсками и того больше. Куда ни глянь маршируют колонны
Дом оказался трех этажным особняком, спрятавшимся за стволами пирамидальных тополей и окруженный железным забором. У будки, сто рядом с калиткой юнкер-часовой кутается от ветра в башлык. Прочитав предписание крутит ручку полевого телефона и вызывает начальника караула. Появляется прапорщик с усталым лицом, прочитывает предъявленные документы и долго с кем то переговаривается. Выясняется, что надо ехать в гостиницу «Англетер», там ему забронирован номер. Это недалеко, всего в двух кварталах.
В гостинице рядом с портье двое вооруженных винтовками юнкеров – охрана. Теперь можно расплатится с извозчиком. Оказывается в цене разменное серебро, а вот романовки и керенки не берут. Удивительно – но денег не взяли и выдали талоны на питание – почти как у большевиков – коммунизм. Номер оказался одноместным, есть кровать и двухстворчатый шкаф, раковина для умывания. Туалет и душ в конце коридора – ладно, не привыкать.
Оставил вещи и прошелся пешком, так хочется размять ноги, а то застоялся. Столько времени сидеть или лежать в купе.. еще раз предъявление предписания, теперь на третий этаж. Вот и нужная дверь с табличкой, прикрепленная кнопками – «Управление таможенных сборов». Постучался и вошел. Из-за длинного письменного стола поднялся господин в вицмундире, по шитью и петлицам – статский советник. Русая бородка, большая залысина..
- Помощник управляющего Иркутской таможней Гусликовский Алексей Андреевич…
- Волынцевич-Сидорович Александр Валерьянович, начальник управления таможенных сборов. Очень рад вашему прибытию. Знаю, что уже разместились в гостинице, я там проживаю в соседнем номере. Вы наверно сразу без завтрака и на службу?
- В поезде перекусил..
- Тогда сразу к делу. Рабочий день с половины девятого утра, обед с 12 до двух по полудни, затем до половины шестого. А дел непроворот. Видите ли, все думают, что таможенные органы должны только перечислять в казну деньги. А ведь сначала надо кредитовать учреждения – на денежное содержание, оплату найма зданий, освещение, отопление.. Не вам это объяснять. Слава богу убедил. Теперь это надо ассигновать – от Семипалатинска до Камчатки, с учетом тех мест, которые в скором времени будут освобождены.
Так проговорили примерно час.. Определились с первоочередными задачами. Представили чиновникам, многие вызваны с Читы, Кяхты и даже Хабаровска.
На обед подали рассольник, гуляш с рисом и салат с квашенной капустой. Пусть не до изысков, но сытно. В номере стал было раскладывать вещи, но передумал и отправился на службу..
Через пару часов зашел к Волынцевичу с проектами первых циркуляров – о введении Табеля срочных донесений, представления кадровой справки из всех подведомственных учреждений, проведения инвентаризации, отчетов деятельности по состоянию на 1-ое октября – начинать приходилось практически с чистого листа. А новые оклады придется отменить – ведь управляющих почти уравняли с досмотрщиками, хотя это и непопулярная мера.
Вечером пришлось ждать, пока не освободится кабинка в душевой, надо ведь смыть дорожную грязь, затем искал прачку. За письмо к жене с дочкой решил сесть завтра.
Дни мелькали так, что только успевал перекидывать листки перекидного календаря. 14-го ноября их управление переименовали Таможенный отдел. Директором назначен Волынцевич-Сидорович. Ну наименование особой роли не играет. Беспокоило другое – донесения с мест растянулись на два месяца. А как составить полное представление без частного. Картина же вырисовывалась безрадостная. Часть постов и застав закрыта и имущество либо разграблено либо роздано Совдепами местному населению.. Те учреждения, что располагаются на землях Амурского казачьего войска разоружены местными казаками. А как нести службу без оружия. Согласно донесений население приграничной полосы и китайцы свободно пересекают границу и пошлин не платят. Платежи удаётся взыскивать только с транзитных пассажиров.
Дальше следующая напасть – на местах закончились бандероли (гербовые акцизные марки). Даже если в ближайшее время удастся разместить заказ в типографии, то через сколько времени почта доставит до участков. Посоветовавшись с Волынцевичем пришли к решению – временно наклеивать вместо них полоски чистой бумаги с погашением этих полосок штемпелем. Чтобы хоть как то перекрыть недостаток денежных средств гербовый сбор с 1-го января 1919 года увеличивался в два раза.
Проверяя отчеты по оформлению акцизных товаров Гусликовский обратил внимание, что ввоз сахара резко упал, но зато в разы увеличился ввоз варенья и изделий из сахара. Пришлось на варенье и другие изделия из сахара такие пошлины, чтобы они не смогли конкурировать на рынке с сахаром.
Рождество и Новый год Гусликовский встретил в номере, его звали в компанию сослуживцы, можно было и в зале посидеть с бутылкой вина. Но там гуляли офицеры гарнизона, пригласили цыган, а ему не хотелось всей этой шумихи…
Февраль начался с приятного, отныне их отдел с 1 февраля преобразован в Департамент таможенных сборов. Звучит как в старые добрые времена. Теперь чиновники интендантского ведомства с большим уважением принимают заявки. Вот только заботы отодвинули это событие на второй план – кем заполнить вакансии на Семипалатинском таможенном участке – нужны управляющие на Урянхаевской и Кош-Агачской заставе. Пришлось готовить проект постановления и пробивать через Совет Министров о подчинении таможен первого класса в порядке управления инспекторам таможенных участков на началах, одинаковых с остальными таможенными учреждениями. Это позволило оперативно решать кадровый голод.
Для покрытия бюджета пошли на новое повышение ставок, теперь сверх установленных пошлин предписано взимать с каждого пуда сахара сверх установленных пошлин еще 132 рубля, это относится к всякому виду варенья, пастилы, желе, шоколаду и какао. Распространили акциз на папиросные гильзы и книжки папиросной бумаги. Ограничили вывоз наличных денег – не более 2500 рублей денежными знаками или кредитными билетами.. Затем частным лицам запретили провоз сахара, теперь это монополия государства. При оптовых ценах в Харбине по 140-180 рублей за пуд теперь в Амурской области и забайкальской губернии просят за песок 360, а за рафинад 440. В прочих областях и того дороже..
10-го февраля в Департамент поступила срочная телеграмма от инспектора Хабаровского таможенного участка. Алексей запомнил её содержание на всю жизнь:
- В ночь с 6 на 7 февраля сего года в 25 верстах от Хабаровска на реке Амур убиты во время разъезда четверо досмотрщиков Забеловского таможенного поста вверенного мне участка: Феодосий Потапов, Иван Шубин, Николай Силантьев, Матвей Гущин. Оружие и обмундирование похищено, лошади пристреляны. Прошу оказать материальную помощь семьям, оставшимся без кормильцев.
Конечно не раз таможенным разъездам приходилось вступать в перестрелки с контрабандистами и люди гибли. Но чтобы вот так, сразу четверо… И деньги выделили и сбор объявили среди служащих. Было принято решение похоронить их в братской могиле в Хабаровске, установить памятник с ограждением, дабы потомки могли гордиться героями.
Дабы воспрепятствовать задержанию контрабанды на китайской границе перевозчики нелегального товара стали нанимать китайских солдат для охраны и сопровождения. Вот только почему сообщая об этом, управляющие не удосуживались составлять протоколы. Пришлось узаконить. Это сразу принесло плоды.
Первым поступил протокол с Союзного таможенного поста Хабаровского таможенного участка. У Гусликовского от возбуждения даже немного глаз задергался. Ведь это совсем рядом со Екатерино-Никольской, буквально в тридцати верстах, где он более двух лет прослужил управляющим заставой. Так что там пишут.. Ага..
- 8-го марта во время разъезда на нашем берегу Амура задержан офицер китайской армии, которого сопровождали два солдата. При доставке на пост вёл себя вызывающе и даже пытался обнажить шашку, желая нанести удар по одному из досмотрщиков. В ходе досмотра в саквояже обнаружено два свертка опия весом в 8 фунтов 24 золотника. На его выручку на «рогатку» прибыло 8 китайских солдат, которые пытались прорваться на пост, но без применения силы их удалось удержать. Один экземпляр протокола отправлен начальнику уезда Синьдун.
Ну что сказать молодцы. Не довели до применения силы. Сейчас это крайне нежелательно. Тем более, что не контрабандист, а офицер дружественной нам державы. Но мы еще отправим копию протокола китайскому послу во Владивостоке. Приструнить то обязательно надо.
Наступил март, а он оказывается самый солнечный здесь месяц, а то январь и февраль мело так, что не приведи Господь. Всюду безлесые пространства с редкими березовыми колками, а на юг вообще степь. Вот оттуда и дуют ветра.
Потекли ручейки, разом осели сугробы и оголились косогоры – вот только тротуары толком никто не чистит.. А еще столица. Ну теперь хоть можно пройти по центру, посмотреть местные достопримечательности. Что и сделал Алексей в ближайшее воскресенье…
Просто приехал в центр и отпустив извозчика и прошелся по Чернавинскому проспекту, его местные зовут почему то Любинским.. Добровольные помощники показали и Любочку. Да, да… На садовой скамейке из кованного железа сидит словно живая молодая женщина. Оказывается молодая жена губернатора, много сил отдавшая на борьбе с болезнями, сама заболела чахоткой и умерла. Благодарные жители на собранные деньги соорудили памятник.
На проспект выходят и добротные, из красного кирпича, казармы Омского кадетского корпуса, занимая целый квартал. Работал и краеведческий музей. Он один в огромных залах, неторопливо обошёл экспозиции. Заинтересовала заутинная пищаль 17-го века. Калибр такой, что в ствол засыпали фунт, а то и по более свинцовой сечки. Выстрел с неё пробивал целую брешь в рядах вражеских воинов, как правило не имевших лат. Зашел в Успенский кафедральный собор, долго молился и вышел просветленным… Командировка не будет же вечной, вернемся к семье.. Всё будет хорошо.
В апреле задули страшные по силе ветра, а в мае начались пыльные бури. В такие дни лучше не выходить на улицу – песок забивается в глаза, уши, не даёт дышать. И видимость такая, что можно попасть под повозку..
Когда надоедали казенные супы и каши Алексей одевался по скромнее и шёл на рынок. Там в харчевнях со свежей убоины готовили такую шурпу и лагман, что пальчики оближешь. А если это всё запить пиалой холодного кумыса – то и жизнь казалась не такой серой. А еще помогали походы в баню. Нахлещешся до изнеможения, а потом чайку с медом – благодать..
Кроме прочего, эти походы давали информацию. В газетах бравурные статьи, а на рынке и харчевнях уже шли разговоры, что началось отступление по всем фронтам. Того гляди к зиме и Омск сдадут. Оказаться в чужом городе при смене властей – врагу такое не пожелаешь. Надо возвращаться в Иркутск…
Наконец всё взвесив в середине октября Гусликовский решил переговорить на эту тему с Волынцевичем и выбрав момент, зашел к нему в кабинет. Александр Валерьянович стоял в раздумье возле стены с картой железных дорог бывшей Российской империи, сплошь утыканной синими и красными флажками. Обернувшись и увидев Алексея начал первым:
- Положение тяжёлое, на середину ноября назначена эвакуация правительства и персонала всех учреждений. Пока до Ново-Николаевска, а затем может быть и до Иркутска. Я уже имел беседу с Председателем Совета министров Вологодским и министром финансов Михайловым, а сегодня подал прошение на возвращение меня на должность инспектора Читинского участка. Мне там нужен такой помощник как вы.. Я пробыл там во главе инспекторства больше пяти лет и скажу откровенно – работать там можно.
Атаман Семёнов сидит в Забайкалье прочно, пусть как ни прискорбно на японских штыках. Несмотря на исторические катаклизмы, нам же, прошедшим такую жизненную школу и практикам.. даже новая власть не сразу найдет замену…
- А вернуться в Иркутск?
- Был я управляющим Иркутской таможней целых шесть лет, но возвращаться не хочу и не смогу.. уволить Татищева? Как то Чита больше тянет, люди там проще, более открытые… Если ненавидят – то так и говорят прямо в лицо… А если любят, отдадут последнюю рубаху… Соглашайтесь…
- Как то всё неожиданно. Пришел просить о возвращении в Иркутск, а тут Чита.. Семья ведь в Иркутске.. Надо хорошенько подумать..
- Если начнется эвакуация, то представляете, что будет на железной дороге. Тысячи вагонов растянуться от Омска до Владивостока. Наши союзнички –чехи уже сейчас забирают себе паровозы и стремятся по быстрее улизнуть.. Приказ назначении я уже подготовил..
- Всё это хорошо. Но вот какая загвоздка.. В Иркутске супруга и дочь живут на казенной квартире. Я был в Омске ведь в командировке. А если будет перевод в Читу – им ведь придется съезжать..
Волынцевич после этих слов еще раз посмотрел на карту, как бы еще раз прикидывая расстояние от Омска до Читы, затем сказал:
- Тогда сделаем так. Департамент командирует вас в Читу с оставлением должности помощника управляющего Иркутской таможни. Это всё в моих силах. А когда удастся перевести семью – назначим окончательно в инспекторство
Алексей успел написать короткое письмо и дал короткую телеграмму о командировании к новому месту…
1-го ноября их вагон после более чем двух суток ожидания был прицеплен к отходящему составу и двинулся на восток. Волынцевича выбрали старшим по вагону – всё таки статский советник. И на каждой узловой станции, он вместе с другими старшими ходил к начальнику станции смены паровозной бригады и загрузку угля или дров. До Ново-Николаевска состав добирался пять суток, дальше дела пошли еще хуже. Приходилось чуть ли не неделями стоять на безымянных полустанках или даже прямо посреди тайги, так как у впереди стоящих составов поезда были реквизированы чехословаками.
В вагоне несусветный холод, люди стали болеть, через месяц умерли все маленькие дети, которых родители решили взять с собой. А затем накатился тиф. Многие составы превратились в морги на колёсах. И самое страшное, что даже при наличии средств – и топлива и продуктов, помощь к ним не могла пробиться через этот хаос..
Вышедшие позже пять составов с правительством адмирала Колчака и золотым запасом пробились только до Нижнеудинска, где были арестованы чехословаками и преданы представителям Политцентра и партизанским отрядам. Затем Колчака и министров перевезли в Иркутск, где в ночь с 4 на 5 января вспыхнуло восстание, организованное эссеро-меньшевистким Политцентром. Сначала выступили его военные организации, а затем к ним присоединился 54-ый полк и казаки. После небольшого сопротивления сдался офицерский отряд и оба пехотных училища. В Иркутске его долго допрашивали. Но из-за опасения, что освободят рвавшиеся к городу части генерала Каппеля, бывшего Верховного Главнокомандующего временного Сибирского правительства адмирала ночью 7-го февраля расстреляли на берегу Ангары и спустили в прорубь. Правда ходили слухи, как говорится из проверенных источников, что расстреляли Колчака и Пепеляева еще в тюрьме, а на берег привезли уже трупы..
Как обошлись с теми тифозными вагонами наступавшие красные части? Да очень просто.. Облили керосином и подожгли, часто с еще живыми людьми… Омерзительно? Но как поётся в их главном гимне – «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». Вот только на обгорелых костях как то трудно построить новый, счастливый мир…