34. НОВЫЙ ГОД
Наступил Новый год. Рябчиков, Шуберт, Вика и Маша собрались у Совка и решили провести у него праздничные дни. Шуберт с Викой снова заказали грузовик и привезли с собой оленя Винсента, чтобы он не грустил один в московской квартире. Ангелина снова была в восторге от встречи со зверем. Во дворе компания нарядила ёлку и выпила первый бокал шампанского, чтобы проводить старый год. До Нового года оставалось несколько часов. Накануне Шашкин звонил Шуберту спросить, как он будет отмечать Новый год. Шуберт сказал ему, что они все соберутся у Совка, и в пятнадцать минут первого, когда уже пятнадцать минут как было выпито шампанское, встречен Новый год и загаданы желания, кто-то вдруг ворвался в дом в костюме Деда Мороза. Да, это был он, Артём Шашкин.
– А вот и я к вам явился из Великого Устюга! – басом воскликнул Шашкин. – А вот и подарки. Это тебе, юный лирик (Артём протянул Шуберту красивую бумагу и перо), это тебе, Вика (Артём протянул ей заколку), это вам (Артём протянул набор посуды Совку и Наташе), это тебе, Рябчиков (Артём протянул ему камуфляж), это тебе, деточка (Артём протянул Ангелине погремушки), а это, – Шашкин подошёл к отошедшей к окну Маше, – это тебе, Маша (Артём протянул Маше картину и сорвал бороду и усы).
– Что это? – Маша взглянула и увидела собственное изображение.
– Я заказал этот портрет у лучшего питерского художника. Если бы я умел рисовать, я бы сам нарисовал тебя! О-о-о!
– Не лучший портрет, – скептически покачала головой Маша, – видно, что рисовал кто-то неопытный. Рука не твёрдая. Этому художнику надо потренироваться пока что просто рисовать ровные линии, чтобы рука не дрожала, потом уже переходить к чему-то более сложному. Студент рисовал?
– Студент… – виновато промямлил Шашкин. – Но это ещё не всё. Я написал тебе стих. Ты послушаешь?
– Я слушаю тебя.
– О наважденье пламенной судьбы!
О трепет шёлка, блики рампы!
Боль разразилась диким залпом
И рёвом бешеной трубы!
Мне без тебя не жить на свете!
О, как же мог уехать я?
Одна лишь ты – любовь моя
На безысходности планеты!
Одна лишь ты сиянье звёзд
Хранишь во взоре ежечасно!
О, как я беден, как несчастен
И навсегда тобой сражён!
Прости, любимая, меня!
Я умираю от печалей!
Мне без тебя вселенной мало,
Верни, верни же мне себя!
– Это, конечно, красиво, Артём, но для жизни красивых стихов мало. Сегодня ты посвящаешь мне такие строки, а завтра уезжаешь и оставляешь в плове прощальные письма. А я не собираюсь играть в эти игры.
– Ты хочешь сказать, что я зря приехал?!! – закричал Артём, падая на пол. – О-о-о! Ты жестокая и бесчувственная голубица! Я проделал путь, я пропустил встречу Нового года, лишь бы примчаться к тебе, и ты после этого отвергаешь меня?
– Я не звала тебя, – холодно ответила Маша, глядя на Артёма непроницаемым взглядом.
– Тогда я заколюсь оленьими рогами! – Артём со всего размаху помчался на оленя, но Рябчиков оттащил парня.
– С дуба рухнул, что ли? Может, Винсент не хочет, чтобы об него какой-то суицидник расшибался!
– Он переживёт это! – вопил Шашкин.
– Ну и эгоист… – прошептала Наташа, качая дочку.
– Маша! – горестно и угрожающе воскликнул Артём. – Если ты меня отвергнешь, я женюсь на другой, слово даю!
Что-то дрогнуло на машином лице, но она спокойно и невозмутимо ответила:
– Мне безразлично, на ком ты женишься. Это твоя жизнь, и она не имеет никакого отношения к моей.
– О-о-о! – Артём побежал на улицу и упал лицом в снег.
– Мать его! – Рябчиков выбежал, схватил Артёма и крепко поколотил, оставив пару лёгких синяков. – Если ещё будешь продолжать, получишь больше!
Артём притих и вернулся к столу. Начались танцы. Шуберт хотел было танцевать с Викой, но Артём подозвал его в сторону.
– Скажи мне, о мой юный лирик, она действительно больше не полюбит меня?
– Не знаю, Артём… Но она очень переживала. Мы с Викой видели её дневник.
– Дневник?!! – воскликнул актёр. – Расскажи мне всё, о Шуберт!
– Только не рассказывай ей, прошу тебя! – попросил поэт.
– Клянусь нашей дружбой, не расскажу!
Шуберт рассказал всё Артёму, и тот заплакал, надрываясь и сотрясаясь от рыданий.
– О, как я ничтожен! Как я мог? Как я мог?
Вдруг он обернулся и увидел, что Рябчиков подошёл к Маше и пригласил её на танец, причём сменив обычную свою походку в вразвалочку на более благопристойную. Маша окинула его критическим взглядом, очевидно, чтобы понять, пьян он или нет, и пошла с ним танцевать. Рябчиков стал что-то шептать ей на ухо, но Маша отстранилась и сделала жест, советующий кавалеру соблюдать дистанцию и не нарушать её.
– Маша и эта горилла! Поверить не могу! – всхлипывал Артём.
– Это всего лишь танец, – успокаивал его Шуберт.
– Шуберт, ты идёшь? – весело позвала поэта Вика, стряхивая с себя прилипшую гирлянду.
– Иду, милая! – улыбнулся поэт. – Извини, Артём. Мы ещё поболтаем! – и он пошёл танцевать с женой.
– Все меня бросили! – воскликнул Артём и пошёл плакать, обнимая оленя Винсента.
Рябчиков позвал Машу во двор, и они запустили небесный фонарик. Все остальные тоже вышли посмотреть.
– Вот так и сгорают мои мечты! – возопил Шашкин.
Через несколько дней он уехал обратно в Питер.