30. МАКСИМ МАРМЕЛАДОВИЧ И ШУБЕРТ
Начальник Шуберта Максим Мармеладович любил молодых парней, особенно в запертом кабинете и в романтической обстановке. Он был женат, но относился к породе людей, не могущих разобраться, что им ближе: день или ночь, горькое или сладкое, зима или лето, чёрное или белое. Если бы он играл в шахматы, то непременно чередовал выбор цвета: играл бы то белыми фигурами, то чёрными. Ему очень понравился Шуберт, такой красивый, с такими бездонными глазами, с такими прекрасными длинными волосами. Частенько Максим Мармеладович наблюдал за своим подчинённым, когда тот нёс из магазина печенье. Максим Мармеладович заметил, что Шуберт не спешил возвращаться в офис, а шёл прогуляться по ближнему парку. Однажды начальник втайне сам пошёл в парк понаблюдать за поэтом и увидел, как тот с блаженной полуулыбкой наблюдал за белочками на ветвях. «Ну дай же им печеньки!» – думал Максим Мармеладович, однако Шуберт побоялся «объесть» начальника. В другой раз поэт специально купил ещё и орешков и приманил к себе сразу троих белок. «Он любит животных и природу. У него нежная душа», – думал Максим Мармеладович. Знал бы он, что у Шуберта дома живёт настоящий олень! Впрочем, он вскоре узнал об этом.
– Белочек кормите, Вячеслав? – с улыбкой спросил он Шуберта, крутя ручку в руках.
– Я… я… – замямлил поэт в страшном смущении.
– Да не смущайтесь, не смущайтесь, Вячеслав! Мне нравится, как вы дружите с животными! У вас, наверное, кошечка живёт или собачка?
– У меня с первой девушкой был котёнок, но она его забрала себе, когда мы расстались. Теперь у нас с женой олень.
Максим Мармеладович поперхнулся.
– ОЛЕНЬ???
Шуберт улыбнулся, достал телефон и стал показывать начальнику фотографии.
– Ну и ну… Неординарная вы натура, Вячеслав!
– Спасибо, – улыбнулся поэт.
Через какое-то время Максим Мармеладович услышал из своего кабинета, что Шуберт разговаривал с кем-то по телефону. Кабинет Шуберта находился как раз напротив Максима Мармеладовича. Дверь была полуоткрыта, начальник подкрался на цыпочках и стал подслушивать. Шуберт случайно нажал куда-то, и телефонный разговор стал передаваться по громкой связи. Максим Мармеладович услышал возгласы из трубки:
– О мой юный лирик! Я пропадаю, пропадаю! Не знаю уж, куда мне податься, хоть я в просторном месте, где воздуха хватило бы на всех! Но разве хватит его на мою хилую грудь? Я задыхаюсь, о друг, и не знаю, кого молить о спасении! О-о-о, если бы я верил в Бога, я бы стал молить небеса, чтобы они сжалились и послали мне благодатный дождь! Но я атеист, о мой юный лирик! Я знаю, что никого нет выше и ниже нас, и все мы обратимся когда-то в прах! О-о-о!
Максим Мармеладович еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, слыша такую пламенную речь, походившую на монолог героя трагедии. Так странно было слышать такое в обычном офисе! Шуберт ходил взад и вперёд, слушая Шашкина и отвечая ему что-то, как вдруг случайно толкнул полуотворённую дверь и стукнул припавшего к ней начальника.
– Ой! – испуганно воскликнул поэт и резко распахнул дверь. – Максим Мармеладович? Извините, я вас ударил… Я не хотел…
– Нет-нет, это вы меня извините, Вячеслав! Это я виноват! – в страшном смущении ответил Максим Мармеладович.
Шуберт вдруг понял, что шашкинские стенания были слышны, и смутился ещё сильнее начальника.
На следующий день Максим Мармеладович подловил Шуберта в коридоре, когда тот направлялся к нему.
– Ну что, Вячеслав, вы уже купили печеньки?
– Да, как раз несу вам!
– Много сегодня белочек?
– Одна всего, – с улыбкой ответил поэт, который перестал стесняться, что повадился ходить в парк.
– Ну заходите ко мне.
Шуберт зашёл, и Максим Мармеладович запер дверь на ключ, постаравшись сделать это как можно более незаметно, но поэт заметил, и лёгкая тревога тронула его сердце.
– А у меня что-то есть! – весело сообщил Максим Мармеладович, полез в шкаф и достал вино, при виде которого у Шуберта закружилась голова. – Хотите, Вячеслав?
– Ну ещё бы!
– О, да вы любитель, я смотрю!
– Нет, что вы… я просто… – засмущался Шуберт.
– Да не смущайтесь вы так, Вячеслав! Давайте выпьем на брудершафт.
Шуберт согласился, и они выпили. После одного бокала Шуберта страшно развезло, Максим Мармеладович воспользовался этим, схватил поэта в объятия и страстно поцеловал в губы. Шуберт стал брыкаться, но ничего не мог сделать, – начальник оказался сильнее. Максим Мармеладович долго целовал подчинённого и когда перестал целовать, Шуберт заплакал. Начальник растерялся и начал что-то бормотать.
– Зачем вы так? – плакал Шуберт. – Я не гей!
– Вячеслав, простите меня, пожалуйста! Умоляю вас, простите! Вы, наверное, теперь захотите уволиться…
Шуберт мысленно стал рисовать себе картину увольнения и понял, что никуда больше не сможет устроиться, разве что опять Рябчикова придётся просить о помощи, чего поэту не хотелось. Должен же он хоть иногда обходиться без Рябчикова!
– Вы уволитесь? – тихо и грустно спросил начальник.
– Нет… Только не пугайте меня больше так, пожалуйста, Максим Мармеладович!
– Обещаю, этого больше не повторится.
Шуберт остался, начальник сдержал обещание, и они остались в хороших отношениях, даже порой пили вместе, когда Шуберт приносил в очередной раз печенье Максиму Мармеладовичу.