В гости к бабушке Маринке

               
  Витя, стоя на вокзальной платформе, испуганно прижимался к маме, держась за её руку. Вдалеке он видел чудище, похожее на огнедышащего Змея–Горыныча. Огромное, пыхтящее и выпускающее в полнеба клубы чёрного дыма. Лязгая, стуча и хрюкая, оно надвигалось на них из темноты. Было еще раннее утро, почти темно. Яркий свет огромного фонаря перед трубой страшилища слепил Витю. Он в ужасе ещё больше прижался к маме, ища защиту. Мамина крепкая рука, обхватив его голову, плотно прижала её к себе так, чтобы прикрыть его глаза и уши. Витя сжал веки, боясь встретиться взглядом с этим пугающим огнедышащим драконом.
  Громыхая, эта надвигающаяся глыба металла обдала всех стоящих на перроне пассажиров ещё и облаком пара. Через минуту гром огнедышащего дракона стал затихать. Витя приоткрыл один только глаз. Страх не покидал его. Он увидел, что чудище уже проехало мимо и остановилось. Напротив открылась входная дверь вагона и звонкий голос девушки-проводника громко поведал:
  - Граждане пассажиры, не спешите! Приготовили билетики и по очереди входим в вагон, не забывая свои вещи.
  Все вокруг засуетились, а Витя ощупал рукой карман своей курточки.
  - Фу-у-ух! Кажется глиняная, красиво расписанная свистулька-соловей, ко дню рождения подаренная другом дядей Кузей, на месте. Не забыл!
  Проводник проверила мамин билет:
  - Все верно, билет в мой вагон, проходите!
В этот миг чьи-то крепкие руки подхватили Витю. Сделав почти сальто, не успев и моргнуть, Витя оказался на площадке тамбура вагона. Мама подала свой голос, увидев растерянность сына:
  - Сынок не бойся, я здесь!
  Губы у Вити, начавшие было искривляться, выровнялись. Мама уже вошла в вагон, поблагодарив крепкого мужчину так ловко переместившего сына через высокие ступени. Покрепче ухватившись за мамину руку, и боясь хоть на минуту остаться без её поддержки, Витя двинулся за мамой по вагону.
  - Вот, сынок, наше с тобой место! Вот здесь мы и будем коротать время, пока поезд нас везёт к бабушке Маринке. Правда, прежде нам ещё придётся сделать пересадку на большом вокзале, в большом городе,– сказала мама Вите, усаживаясь и пристраивая свой небольшой багаж.
  Вагоны старенькие, видавшие виды, наверное, еще довоенные. В этот вагон продавались исключительно общие места, на которых можно было разместиться только сидя. Или, это уж если совсем повезёт, лёжа на вторых или третьих полках. Да и то, если они не будут заняты чемоданами, мешками и всевозможной кладью. В вагоне, в котором ехал Витя с мамой, было много всякого люду, и даже третьи полки были заняты. Духота и не протолкнуться!
  Определив своё местечко, мама сумела разместить на краю большого сидения свой вязаный жакет так, чтобы Витя прилег, а голову положил маме на колени. Она знала, что после стольких волнений и столь раннего отъезда из дома, Витю сморит усталость и наверняка он захочет вздремнуть.
  Повертев немного головой по сторонам, успокоившись и убедившись, что мама  рядом и никуда не спешит, взяв маму за руку, Витя ощутил, как веки тяжелеют, словно наливаясь свинцом. Ритмичный перестук колес еще больше убаюкивал. Витя заснул, сладко посапывая у мамы на коленях.
  Людское волнение в вагоне, связанное с посадкой пассажиров, потихоньку улеглось. Хождений по вагону поубавилось. Наступила тишина, нарушаемая только гудками встречных поездов да перестуком колёс. Разговоры стали реже и тише. Вагон уподобился сонному царству. Мерный стук колёс, как негромкий барабан делал своё дело, убаюкивая всех обитателей вагона. Сонное царство расширило свои владения. Но утро неумолимо вступало в свои права. Над горизонтом появился солнечный диск, и через некоторое время под его магическими лучами из окна, пассажиры в вагоне снова оживились. Протирая ещё не отошедшие ото сна глаза, они услышали голос проводника:
  - Кипяточек! Кто желает кипяточек!
  Загремели припасенные в дорогу кружки и возле бака с кипятком начала выстраиваться очередь. В этот момент Витя, прикрыв глаза рукой, немного недовольно посопев, так как яркий солнечный свет из окна слепил его, сделав руками “потягушечки”, совсем пробудился ото сна. Мама, легонько обняв его рукой, ещё отдыхала с прикрытыми веками глаз. Почувствовав шевеление на коленях, она тут же открыла глаза.
  - О, сыночек! Оказывается, мы уже проснулись? Хорошо! Сейчас я намочу краешек полотенца, и мы умоемся. А ты посиди тихонько, ничего не бойся! Я быстро вернусь.
  Мама пошла по вагону, а Витя сразу стал вертеть головой по сторонам. Всё, что происходит вокруг, оказывается, было интересным! Через проход, там, где было у окна всего два места, сидел дядя, который так ловко переместил в тамбур вагона Витю при посадке. Напротив сидела тетя и улыбалась, с интересом взирая на то, как Витя, вращая головой, наблюдает за происходящим вокруг. А рядом с тетей, в уголке, прижавшись к её плечу, стояла маленькая девочка с широко раскрытыми глазами, наблюдавшая за Витей. Но главный интерес у Вити пока вызывал вид из окна. За окном мелькали верхушки деревьев, столбы, провода. Иногда поезд проносился мимо каких-то строений. Витя, вытягивая шею, пытался рассмотреть, что же ещё интересное происходит за окном. И тут дядя, сидящий напротив, предложил:
  - А давай-ка, переходи ко мне на сиденье, к окошку. Стоя возле меня, ты будешь лучше видеть всё происходящее за окном. А заодно мы и познакомимся.
  Такое заманчивое предложение, да ещё и с открытой, добродушной улыбкой, с протянутыми крепкими руками, не оставило Витю без внимания. Он без колебаний сполз со своего места. Подхваченный сильными руками, Витя в один миг оказался рядом с дядей у окна. Перед ним открывался вид, от которого захватывало дух. Только сейчас Витя увидел, как быстро мелькают деревья, растущие вдоль железнодорожного полотна. Как вдали, почти до горизонта, раскинулись, сменяя друг друга, разные по цвету поля. И бескрайнее голубое небо с быстро бегущими по нему облаками, похожими то на большущие пушинки, то на стадо барашков из книжки, которую мама читала Вите по вечерам перед сном.
  Прижавшись всей щекой к стеклу и глядя вперед, Витя увидел так испугавшего его ночью Змея-Горыныча. Но теперь, ярким днем, он не казался ему таким уж страшным. Было слышно, как он часто пыхтит, взбираясь на подъём и пуская из трубы шлейф дыма, рисующего по голубому небу замысловатые зигзаги. Иногда, вздыхая, паровоз выпускал, казалось из-под колес, паровые клубы различной формы. Они, как и облака, часто походили на разных зверушек. Чётко слышались паровозное “Чух-чух-чух…”, и перестук колёс на извивающейся ленте колеи. Когда колея уходила в другую сторону, Змей-Горыныч вовсе исчезал, оставляя в небе только дымный след.
  Витя настолько увлекся удивительными видами из окна, что не обращал внимания на окружающих. Девочка, держась за мамино плечо, разглядывала Витю удивлёнными глазами, в которых отражалось недоверие и любопытство. Её мама также с интересом наблюдала за гостем. А папа девочки, придерживая стоящего у окна Витю, пытался завладеть его вниманием, тихонько тормоша. Но понял, что торопиться не надо. Надо подождать. Любознательность – великая вещь.
  Насмотревшись в окно, Витя повернулся в сторону сидящей напротив тёти и встретился взглядом с ровесницей. Щеки у обоих зарделись от смущения. Но любопытства в их взглядах было все–таки больше. Взрослые переглянувшись улыбнулись и дядя произнес, обращаясь к Вите:
  - Наверное, пришло время познакомиться. Меня зовут Николай Егорович. Можно просто дядя Коля. А тебя как зовут?
  – А меня зовут Виктор Иванович,-произнес Витя. И добавил:- Мой друг, дядя Кузя, мне говорил, что мужчины должны знакомиться крепким рукопожатием, протягивая при этом руку.
  Искорка смешинки засветилась в тетиных глазах и она, опустив взгляд, стала теребить замок на сумке, пытаясь её открыть.
  - Да Вы, Виктор Иванович, оказывается, уже совсем взрослый мужчина,- сказал Николай Егорович, еле сдерживаясь,чтобы не рассмеяться, протягивая руку и добавляя:
  - По-мужски, так по-мужски!
  У остальных обитателей купе, ставших  невольными свидетелями мужского разговора, лица растянулись в улыбках.
  Тем временем с другого конца вагона возвратилась мама Вити, сообщив всем, что к умывальнику пока трудно пробиться, надо отстоять очередь. Она немного смутилась, не понимая причины столь весёлого настроения всех соседей по купе. Окинув всех смущенным взглядом, она увидела Витю рядом с соседями у окна, и сразу предположила, в чём тут дело:
  - Сынок, я вижу, что ты уже освоился и развлекаешь соседей? Иди ко мне, я тебя умою влажным полотенцем, и мы вытрем руки.
  - Не хочу! Мне здесь интереснее. В окошко я вижу паровоз, который пыхтит дымом. Мы уже познакомились с дядей Колей,- сообщил Витя.
  Николай Егорович, улыбнувшись, вступил в беседу:
  - Уважаемый Виктор Иванович! То, что мы познакомились, это хорошо. Но умыться-то после сна необходимо? Тем более что пора уж и подкрепиться. Давай дорогой, хоть ты и взрослый уже мужчина, я буду называть тебя просто Витя, но с большой буквы.
  - Давай, дядя Коля! Хорошо, если с большой буквы!
  Витя так и не понял, что же так рассмешило все купе, да и соседнее тоже. Смеялись все, включая маму Вити. А он без всякого смущения продолжил:
  - Ладно, если я взрослый и с большой буквы, мама, давай вытрем руки и умоем лицо.
  В вагоне раздался взрыв хохота, который заглушил даже шум проходящего встречного поезда.
  Николай Егорович взъерошил Вите прическу большой теплой рукой и, взяв полотенце, отправился на другой конец вагона, где можно было проделать водные процедуры. Витя снова прилип к окну, рассматривая проносившиеся мимо пейзажи.
  Вдалеке, на лугу паслось стадо животных.
  - Мама, мама! Кто это? – воскликнул Витя.
Мама, взглянув в окно, сказала:- Так это же стадо коровок. Они пасутся на лугу и щиплют травку. Вечером их хозяйки надоят много молочка, и детки, такие как ты, будут пить вкусное молочко. Вот приедем к бабушке в деревню, там много коровок, а бабушка Маринка тебе все покажет и расскажет.
  Витя согласно кивнул головой и с интересом продолжал наблюдать бегущие навстречу по небу облака, мелькающие деревья, движущиеся по дорогам машины.
  Мама промокнула влажным полотенцем Вите лицо, протерла руки и стала доставать из сумки разные свёрточки, раскладывая их на месте, где недавно сидя дремали. Девочка напротив все также, почти спрятавшись за маминой спиной, иногда поглядывая в окно, внимательно следила за происходящим в купе.
  Возвратившись, Николай Егорович, протягивая девочке полотенце, сказал:
  - Настёна, пора и нам умыться.
  Витя сразу же, повернув голову в их сторону, вновь встретился взглядом с девочкой и подумал: - Оказывается, её зовут Настёна. Никогда не слышал такого имени.
  Её мама, перехватив полотенце, принялась проделывать с Настёной то же, что только что выдержал Витя. Девочка отвернулась, но не сопротивлялась.
  Николай Егорович, окинув взглядом купе, предложил маме Вити:
     - Зачем вам ютиться на уголке? Перебирайтесь с сыном на моё место. И для завтрака местечко за столиком будет, пожалуй, удобнее. Да и всем остальным пришло время познакомиться. Меня, вы уж слышали, зовут Николай Егорович. Мою супругу зовут Ольгой Петровной.
  Мама, наклонив немного голову, сказала:
  - А меня зовут Марией.
  Николай Егорович взяв её за руку, пригласил широким жестом перейти на своё место. И тут Витя громко, наставительным тоном, произнёс:
  - Дядя Коля, а мой друг дядя Кузя рассказывал мне, что давно он читал в хороших книжках, когда знакомят красивых дядю и тетю, дядя обязательно целует руку красивой тёте. Иначе знакомство не считается.
  В купе мгновенно наступила тишина. Округлённые глаза у всех обитателей явно выражали замешательство. Мама Мария, зажав рот рукой, еле-еле сдерживала смех. Второй рукой она, казалось, просто отмахивалась от чего-то, как от назойливой мухи.
  Николай Егорович, как и все в замешательстве, даже приподнял плечи и  застыл на некоторое время с открытым ртом. Но, выдержав паузу, сказал:
  - Ну, вот сейчас, Витя, ты нам и покажешь, как этому тебя научил твой друг дядя Кузя. Ты же ещё не успел познакомиться с моей дочерью? Я тебе её представлю. Зовут её Настя, Настенька. Но нам больше по душе - Настёна. Ну же Витя, смелее!
  Витя смутился больше, чем Николай Егорович. Лицо зарделось и начало покрываться пятнами. Чуть-чуть посопев, он произнёс:
  - Да нет же, ведь я же ещё маленький, хоть и с большой буквы. Но обнять Настёну, для знакомства, можно.
  В купе наступила такая тишина, что если бы пролетел комарик, то и его было бы слышно. Витя протянул руку Настёне через столик, разделяющий их. У Настёны глаза стали походить на блюдца средних размеров. Крепко держась за мамино плечо, и безуспешно пытаясь спрятаться за ним, Настёна инстинктивно всё же протянула руку навстречу его руке.
  Витя, поймав руку, потянул к себе, пытаясь второй рукой обнять Настёну. Она, ещё больше покраснев, сопротивляясь, все-таки освободилась и быстро спряталась за маму.
  И вот тут-то раздался всеобщий хохот. Мама Настёны тоже смеялась от души, промокая платочком выступающие слёзы.
  Обстановку разрядил, как всегда, Николай Егорович, обратившись к Вите:
  - Но ведь ты же до сих пор так дочери и не представился?
  Лицо мальчишки полыхнуло красным тоном.
  - Да Витя меня зовут, Витя! Может ещё и не с большой буквы,– произнёс он, почёсывая затылок и потупив взгляд.
  Веселье в купе продолжалось ещё несколько минут. Насмеявшись, Ольга Петровна обратилась ко всем:
  - Кажется, за разговорами мы все забыли, зачем собрались за одним столиком. Пора, наконец, и позавтракать. Разговорами сыт не будешь!
  Она стала раскладывать на столике свёртки и свёрточки.
  Мария тоже выложила на столик свои скромные припасы, приготовленные в дорогу, присела рядом с сыном, разворачивая салфеточки.
  Ольга Петровна предложила:
  - Дети, кто будет кушать картошечку в мундирах с солёненьким огурчиком и почищенной тюлечкой?
  Мама Вити добавила:
  - Можно вприкуску с пирогами. Они тоже вкусные, я старалась!
  Витя сразу проголосовал за картошку и Ольга Петровна помогла ему очистить картошку от кожуры. Настёне передали пирожок. Дети вместе со взрослыми приступили к трапезе.
  - А я знаю, почему называется картошка в мундире,- откусывая, проговорил Витя.
  - Потому, что она одета, как солдат в мундир. А когда солдат садится перекусить, он всегда расстегивает мундир. Чтобы было удобнее. Рассупонивается.  Поэтому и картошку, перед тем как есть, надо освободить от мундира, очистив от кожуры. Чтобы было удобнее и вкуснее. Так рассказывал мой друг дядя Кузя.
  - О, да ты, Витя, ещё знаешь многое и из солдатской жизни?- произнёс Николай Егорович.
  - Да! Мой папа тоже солдат. В коридоре висит его солдатская шинель.
  - Да не солдат же он, он у нас офицер запаса,– с гордостью поправила Витю мама.
  - Ну, я тоже бывший солдат. А солдат солдата всегда поймет и выручит,– добавил Николай Егорович.
  – Кушайте, кушайте на здоровье, солдатские дети.
  Улыбка не сходила с лиц, наблюдавших за происходящим. Уплетая за обе щеки, Витя расправился с картошкой и бутербродом с тюлькой. А мама Вити засуетилась, наполняя кружки компотом из военной фляги, чтобы дети смогли запить, с пирогами на десерт. Настёна всё еще кушала сладкий пирог с маком.
  Насытившись и запив компотом, Витя заявил:
  - Спасибо, тётя Оля! Мама так вкусно никогда не готовила!
  - Пожалуйста, кушай на здоровье,– удивлённо, со смешинкой в голосе, ответила Ольга Петровна.
  Тут уж Мария, с порозовевшим лицом предложила:
  - Витя, сыночек! Скушай сладенький маковый пирожок. Я ведь для всех старалась, и для тебя тоже.
  - Нет! Спасибо, я наелся! И мне больше понравилась солдатская картошка в мундире,- вынес почти приговор Витя.
  Мама Мария только развела руками, а купе, как и соседние, в очередной раз хохотнуло.
  Николай Егорович тоже не смог сдержаться и самозабвенно смеялся на весь вагон.
  А Витя, довольный таким вниманием, только сейчас вспомнил о Настёне. Она, держа в руке кружку с компотом, всё также безмолвно смотрела на то, как Витя завоёвывал всеобщее внимание, и уже со спокойствием во взгляде наблюдала за  происходящим.
  Закончив трапезу, все поблагодарили друг друга за приятный завтрак. Но и здесь Витя вставил своё веское слово:
  - Но это же мы не завтракали, а перекусили "тормозком". Папа и дядя Кузя всегда, собираясь на работу, просят женщин приготовить "тормозок".
  - И почему же это завтрак может называться "тормозком"? – спросила Ольга Петровна.
  - Дядя Кузя мне говорил, что работа утомляет. А значит, во всяком деле надо притормозить, отдохнуть, а заодно и перекусить. Смотришь, силушка и прибавится, - поведал Витя.
  - Вот оно как? А я этого и не знала,- сказала Ольга Петровна и принялась за наведение порядка в купе.
  Вдруг от неожиданности Витя отшатнулся от окна. Шум за окном стал более сильным. За окном что-то мелькало. Вагон как будто бы медленно летел над водой.
  - Мама, мама!  Мы летим, а внизу вода,– воскликнул Витя.
  - Нет же, это же река! А наш поезд едет по мосту через реку,- пояснила мама Вите. Настёна тоже смотрела вниз через окно с неподдельным интересом.
  - И правда мы летим, - сказала Настёна.
Витя, взглянув на неё, увидев её удивление и восторг, предложил:
  - Переходи ко мне, будем смотреть вместе. Здесь виднее.
  Настёна, на удивление всех обитателей купе, быстро  опустилась со своей скамьи  и перешла на его сторону. Витя подвинулся, уступив Настёне место поближе к окну.
  - Ой, как высоко мы летим! – воскликнула Настёна.
  Да нет же, дети! Мы просто проезжаем через мост над рекой,- возразила Ольга Петровна.
  Мамы наводили порядок в купе, Николай Егорович отправился  в тамбур на перекур, а Настёна и Витя никак не могли оторваться от окна. Их привлекали виды, проплывающие за окном. Особенно интересно было наблюдать за превращениями в воздухе облаков пара и дыма, выпускаемых пыхтящим паровозом.
  Слышались восклицания. Витя, уже крепко держа Настёну за руку, что-то рассказывал ей, показывая на проплывающие в окне пейзажи. Дружба  между Настёной и Витей давала всходы.
  Возвратившись, Николай Егорович не стал мешать доверительному детскому общению. Присев на свободное место, он, как принято в среде попутчиков, вникал в текущую беседу окружающих. Взрослые вели свои неспешные беседы.
  Через некоторое время Николай Егорович спросил:
  - Ну что, сорванцы? Вам нравится наблюдать через окошко?
  - Дядя Коля, мы не сорванцы! Мы уже друзья! Даже договорились, что навсегда!– воскликнул Витя. А Настёна подтвердила согласие кивком головы. В это время раздались, сливаясь вместе, два паровозных гудка встречных поездов, как будто подтверждая сказанное. Витя ещё что-то добавил, улыбаясь, но шум встречного поезда заглушил его слова. А Николай Егорович не стал переспрашивать, а добродушно потрепал рукой их по голове и обнял обоих. И стало понятно, что в этом купе витает добро.
  Хождение по вагону улеглось, пассажиры  тихо переговаривались между собой. Вагон снова погружался в тишину. Маленькие друзья устали. Обе мамы предложили им немного отдохнуть.
  И Витя, и Настёна, удобно положив головы  мамам на колени, вскоре уснули под перестук колёс и, тихонько посапывая, видели спокойные, приятные сны.
  Большинство пассажиров отдыхало, и от разговоров тоже…
  Витя открыл глаза оттого, что мама тихонько тормошила его, приговаривая:
  - Просыпайся, просыпайся, сынок! Мы уже почти приехали. Здесь, на этой станции нам надо выйти и пересесть на другой, пригородный поезд.
  Взглянув в сторону Настёны, Витя увидел у проснувшейся подружки, отразившуюся в её глазах растерянность, удивление и очевидное огорчение. Она быстро присела рядом с мамой, поправила косички и округлёнными глазами наблюдала за тем, как мама Мария, торопясь, облачала друга в верхнюю одежду.
  Все пассажиры купе также проявляли интерес к сборам. Присев на секундочку, мама взяла вещи и начала прощаться со всеми, поблагодарив за доброту и участие. Николай Егорович поднявшись во весь рост, протянул Вите руку и произнёс:
  - Ну что, пришло время и нам прощаться. Будь здоров человек с большой буквы, Виктор Иванович! Будь здоров! И расти большой, будущий солдат!
  Протянув руку, Витя твердо произнёс в ответ:
  - Да, дядя Коля, я вырасту и буду солдатом!
  - Сынок, говори всем до свидания. Нам пора.
  - До свидания,- сказал Витя, помахав рукой. Мама взяла его за руку и повела к выходу по проходу вагона.
  Неожиданно Витя, освободившись от маминой руки, побежал назад по вагону. Подбежав к Настёне, он достал из кармана надёжно спрятанный глиняный свисток - соловушку и, вложив его в руку Настёне, произнес:
  - Возьми, Настёна! Мне ни капельки не жалко!
  Повернувшись, он быстро засеменил по проходу, догоняя маму.
  Выйдя из вагона на перрон, Витя увидел в одном из окон плотно прилипшее к стеклу лицо Настёны. В руке, опирающейся на стекло, она крепко держала его подарок, ярко раскрашенного соловушку.