Зоя - 1-я часть

Население Земли — почти семь с половиной миллиардов человек. А сколько из них живут по-настоящему интересной, насыщенной жизнью? Половина? Треть? Или меньше? Вот и у Зои Ермаковой все дни, как братья-близнецы, похожи друг на друга, словно жизнь — большой ксерокс, воспроизводящий их.

Но все меняет случай.

Не успела Зоя взять отпуск, как невестка обратилась к ней с просьбой присмотреть за домом. Так Зоя переезжает к брату. Смена обстановки, а потом и неожиданное знакомство сулят ей неплохой отдых. Однако вместо этого Зоя неожиданно для себя оказывается ключевой фигурой загадочных событий. Обстоятельства заставляют ее открыть в себе задатки сыщика, и жизнь начинает играть новыми гранями.

*   *   *
 
Всем известно, что главный критик автора — это его семья. Потому что они хорошо его знают и понимают, на что он способен.

Автор тоже успел изучить свою семью и в курсе, чего от него ждут, поэтому старается не подвести, оправдать надежды. А это всегда очень большая ответственность.

Когда мой муж прочитал мою первую и, как я считаю, серьезную книгу, он дипломатично заметил: «Я думал, что автор должен оставаться беспристрастным, и ему не следует выражать свое мнение относительно поступков и воззрений персонажей».

Это замечание я обдумала всесторонне. Поэтому во второй книге, написанной повзрослевшим человеком, постаралась держать свое мнение при себе и не навязывать его вам, дорогие читатели.

Теперь о выборе мест действия.

По актуальным статистическим данным, в России 1112 населенных пунктов, имеющих статус города. Если убрать первые 15 городов-миллионеров, численность населения оставшихся колеблется от 842 тысяч до — представьте себе! — 96 жителей. Как видите, выбор места действия широк, автору есть, где развернуться.

Города-миллионеры и без меня достаточно обласканы писательским вниманием. Я же как автор провинциальный, пока не снискавший славы и признания, постараюсь отдать дань уважения всем остальным населенным пунктам нашей большой страны.

Спешу сказать, что и сельские поселения я также не обойду стороной. Одно из них обязательно станет местом действия моей следующей книги.

История, произошедшая с Зоей Ермаковой, весьма жизненная, а потому могла случиться где угодно. Но какая разница, где именно, если речь идет не о мегаполисах вроде Санкт-Петербурга или Москвы, а об обычном среднем городе, не дотягивающем до миллионника?

P.S. Все персонажи и события в этой книге являются вымышленными. Любое совпадение с реально существующими или существовавшими людьми случайно. ;
 

Пролог


Откуда писатели черпают вдохновение? Где берут сюжеты для своих книг? Из жизни? Из головы — придумывают от начала до конца? Умело комбинируют то и другое?

Если автор описывает события, происходившие с ним, то определенной части читателей (а именно тем, кто более-менее знаком с ним) такая книга вряд ли будет интересна. Во всяком случае, она будет неинтересна настолько, насколько будет содержать уже известные публике события. Но ведь книги пишутся в первую очередь для читателей, а значит, использовать такой прием неправильно.

Прежде чем взяться за написание своей первой книги, Зоя Ермакова постаралась тщательнейшим образом все продумать. Она, человек, в принципе, неазартный, имела неосторожность заключить с сослуживцами пари, по условиям которого должна была за месяц написать книгу на свободную тему.

Вообще-то Зоя была поэтессой и по совместительству журналисткой. Или наоборот — журналисткой и поэтессой по совместительству. Как вам больше нравится.

Зоя имела польские корни, но так уж вышло, что жила она в небольшом (максимум триста пятьдесят тысяч жителей) городке, расположенном за Уралом, где родилась и выросла.

По окончании филологического факультета местного университета Зоя устроилась работать в отдел культуры областной газеты «Зауралочка», выходившей три раза в неделю (вторник, четверг и суббота) тиражом десять тысяч экземпляров, и уже девятый год тянула журналистскую лямку.

Газета была муниципальной, рядовым сотрудникам, к коим относилась и Зоя, платили неприлично мало, требовали взамен много и никаких перспектив перед работниками не открывали. По-настоящему интересные культурные события в городе происходили настолько редко, что Зоя уже почти перестала надеяться. В основном ее колонка со-стояла из малоинтересных (в первую очередь самой Зое), похожих друг на друга репортажей о прошедших в районных ДК концертах с участием местных коллективов художественной самодеятельности по случаю различных государственных праздников, а также Дня села, Праздника осени (зимы, весны, лета).

Публиковать Зоину поэзию в газете не разрешали. «У нас общественно-политическое издание, а не развлекательное!» — назидательным тоном любила повторять главный редактор, худая, коротко стриженная женщина предпенсионного возраста, никогда не выпускавшая из рук незажженную сигарету (курить в редакции категорически запрещалось, поэтому сигарета для нее была скорее психологической поддержкой, чем используемым по назначению средством утоления никотинового голода).

Как вы понимаете, спонтанно заключенное пари было для Зои куда привлекательнее ежедневного просиживания штанов (извините за грубость) в тесной каморке в редакции. Ради такого дела Зоя, не колеблясь, решила взять отпуск — положенные по закону двадцать восемь календарных дней.

Сразившись в титанической битве с начальницей отдела кадров, которая, отказываясь предоставлять Зое отпуск с ближайшего понедельника, наступавшего через два дня, как заевшая пластинка, талдычила: «По Трудовому кодексу заявление на отпуск сдается в отдел кадров минимум за две недели до предполагаемой даты отпуска!», Зоя, в отчаянии сославшись на мифические семейные обстоятельства, отстояла-таки свое право на отпуск и, упоенная победой, вылетела из дверей редакции.

«Какое счастье!» — думала Зоя. В ближайший месяц она ни ногой на Комсомольскую улицу, в это старое-престарое здание в стиле модерн, объявленное памятником архитектуры. Имеет право, в конце концов, по Трудовому кодексу.

В тот момент Зоя еще не знала, что «семейные обстоятельства» из пустых слов, как по заклинанию, уже начинали обретать вполне реальные очертания.
 

30 августа, суббота


— Мы ни за что не обратились бы к тебе, но все наши друзья — ужасно занятые люди...

Такими словами встретила Зою Тамара, ее невестка. Вообще-то Зоя не была до конца уверена, что их с Тамарой степень некровного родства называется именно так, но никогда не придавала этому особого значения.

Зоя выдавила из себя робкую улыбку и нерешительно переступила порог огромного дома номер 41 по улице Кошевого («особняка», как с гордостью всегда называла его Тамара), закрыв тяжелую входную дверь бережнее, чем требовалось.

Она никогда не могла понять, то ли Тамара ее сознательно оскорбляла, то ли просто неудачно выражалась. Зоя всегда старалась давать всем еще один шанс, поэтому в последнюю очередь допускала мысль, что Тамара специально говорит неприятные вещи, чтобы задеть ее. Но Зоя была знакома с Тамарой почти двадцать лет, а умения общаться с людьми, не оскорбляя их, невестка так и не приобрела. Вот и сейчас Зоя растерялась, не зная, как расценивать такое приветствие.

— Я оставила тебе подробные инструкции, — не замечая (или делая вид) замешательства родственницы, властным тоном продолжала Тамара, быстро удаляясь вглубь дома, — разберешься, думаю. Я очень тороплюсь.

Она на секунду остановилась в холле, задумавшись, а затем устремилась на лестницу.

— По утрам, когда будешь уходить на работу...

— Я не буду уходить на работу, — смущенно перебила Зоя.

Тамара, преодолевшая половину ступеней, круто повернулась и, нахмурившись, недовольно уставилась на нее.

— Тебя что, уволили?

Вот опять! Что это — неумелая попытка посочувствовать или изящно преподнесенная гадость?

— Отпуск, — чувствуя себя двоечницей перед строгой учительницей, пискнула Зоя, глядя на невестку снизу вверх. Подняться на второй этаж Тамара ее не пригласила, а пойти сама Зоя не решалась.

— Отличная у тебя работа, — с завистью вздохнула Тамара, тряхнув короткими, до плеч, светлыми волосами. — Везет же некоторым...

— Везет? — изумленно переспросила Зоя, поежившись при воспоминании о начальнице отдела кадров.

— Конечно! — высокомерно фыркнула родственница, продолжив подъем на второй этаж. — За полчаса отпуск оформили. Мечта, а не работа. То ли дело у меня... — Голос ее затих в комнатах наверху.

— Действительно, мечта, а не работа, — пробормотала Зоя и присела на край нижней ступеньки, рассеянно осматриваясь.

Ремонт был не новый, но хорошо сохранившийся. Стены оклеены серыми обоями с шелкографией. Светлый, чуть желтоватый деревянный пол сверкал лаком. На высоком потолке лепнина и красивая хрустальная люстра. Мебели немного, ничего лишнего.

— Помоги мне! — крикнула сверху Тамара, и Зоя, подскочив как ужаленная, тотчас побежала на голос.

На площадке второго этажа стоял огромный, в половину Зоиного роста, блестящий пластиковый чемодан кричащей расцветки. Взявшись вдвоем, женщины потащили его вниз.

— Наконец-то такси приехало, — проворчала Тамара и, задрав острый нос, деловито направилась в прихожую.

Зоя поспешила за ней, волоча за длинную выдвижную ручку брошенный у подножия лестницы чемодан. Невестка уже выходила на улицу, завязывая на ходу пояс пестрого плаща. Весь ее вид и резкие движения ухоженных рук выражали крайнее раздражение.

— Я предупредила соседей, что в особняке будет жить посторонний, — не оборачиваясь, в своей хамоватой манере сообщила она, направляясь к железной калитке в глухом кирпичном заборе. — Так что, — невестка все-таки повернулась и, прищурившись, посмотрела на Зою, — можешь чувствовать себя как дома.

С этими словами Тамара вышла за калитку, мимоходом скользнув презрительным взглядом по Зоиному велосипеду, скромно притулившемуся у железных ворот, и нетерпеливо посмотрела на родственницу. Зоя, пыхтя, выволокла наконец неподъемный чемодан на узкий тротуар, проходивший снаружи вдоль забора.

Машина такси предусмотрительно стояла задом к воротам. Увидев в боковое зеркало появившихся женщин, водитель выскочил из автомобиля, взял у Зои поклажу и принялся запихивать в багажник.

— Когда обратно? — крикнула Зоя Тамаре, которая, даже не попрощавшись, уселась на заднее сиденье машины и уже закрывала дверцу.

— Билеты с открытой датой, — сухо бросила та, не скрывая раздражения от того, что ее отвлекают глупыми вопросами. — Чем лучше будет погода, тем дольше мы там останемся. Дней десять точно.

На этом Тамара с громким стуком закрыла дверцу, тем самым поставив символическую точку. Водитель проворно захлопнул крышку багажника, юркнул в машину, и такси тронулось.

— Аудиенция окончена, — пробормотала Зоя, неуверенно помахав вслед и, не особо надеясь на ответ, обреченно опустила руку.

«И как это Колька женился на такой мегере? Выбрал себе женушку, ничего не скажешь...»

Зоя тряхнула головой. В конце концов, это не ее дело. Николаю, Зоиному старшему брату, было уже под пятьдесят — давно не мальчик. Да и после стольких лет брака такие вопросы были уже неуместны. Значит, любовь, причем настоящая.

Зоя вошла в калитку, задвинула тяжелую щеколду и повернулась к «особняку». Она бывала здесь дважды в год: в рождественские каникулы и на день рождения брата в марте, поэтому «особняк» был для нее совершенно чужим.

Забор буквой Г — под три метра в высоту, из красного с беспорядочными желтыми вкраплениями кирпича, увенчанный для пущей безопасности коваными пиками (декоративными, но при этом не менее острыми), а по углам — еще и камерами наблюдения, — скрывал, насколько мог, от любопытных глаз несколько хозяйственных построек, но главное — броский, если не сказать нелепый «особняк» внушительных размеров: два этажа с подвалом. Расположен он был в так называемом частном секторе всего в четверти часа езды от центра. Участки здесь выделялись давно, почти полвека назад. Их было очень много, но все малюсенькие (максимум по четыре с половиной сотки), хаотично застроенные в основном бревенчатыми домишками-пятистенками. Счастливые обладатели этих клочков земли проявляли чудеса изобретательности, умещая крошечные домики, баньки, сарайчики под какую-нибудь мелкую домашнюю живность, теплички и грядки в придачу на четырехстах квадратных метрах.

Жилой массив из пяти кварталов всегда был отделен от шумной Черемуховской улицы территорией автотранспортного предприятия, густо заросшей деревьями. Сейчас на защиту псевдозагородной жизни встал новенький П-образный десятиэтажный дом, шустро возведенный строителями и, судя по всему, уже начавший принимать новоселов.

Ближайший к многоэтажке прямоугольный квартал из двадцати пяти разнокалиберных участков, образованный улицами Кошевого, Стальского, Гастелло, Молодой Гвардии, был разделен пополам непонятным аппендиксом — коротким «отростком» улицы Кошевого, — «надрезавшим» его с одной стороны и упиравшимся точно в «особняк». В результате в этом тупике в середине квартала образовалось еще восемь участков, три из которых, смежных, для увеличения территории купили Николай и Тамара. Вообще-то они предполагали купить четыре, чтобы сделать въезд и площадку для машин с улицы Гастелло, но четвертый собственник как рогом и наотрез отказался продавать свой кусок земли с покосившейся избушкой. Уж как вилась вокруг него Тамара, но тот устоял под ее натиском. То ли цену набивал, то ли и впрямь почерневший от времени домишко был для него бесценен. Тамара, конечно, была полностью уверена в первом варианте, однако отступила, хотя это и было не в ее правилах.

Хладнокровно сровняв с землей старые домики, теплички и огородики, Николай и Тамара получили более-менее существенную площадь под застройку, правда, вытянутой прямоугольной формы. Этот узкий участок денно и нощно напоминал Тамаре о ее несостоятельности в качестве дипломата. Даже в то время, пятнадцать лет назад, все это мероприятие влетело Николаю и Тамаре в копеечку, и Зоя до сих пор недоумевала, к чему были такие траты и сложности. Но семейный бюджет позволял, и, преодолев все строительные перипетии, брат с невесткой все-таки возвели дом своей мечты и счастливо поживали в нем уже много лет.

Зоя еще раз окинула взглядом кладку из красного кирпича, местами совсем не идеальную. «Особняк» был неправильной, даже несуразной формы. Между двумя частями, прямоугольной и квадратной, была встроена круглая. Множество узких окон, больше похожих на бойницы, к счастью, хотя бы расположенных симметричными рядами одно над другим. Обрамление окон, а также углы «особняка» были выложены желтым кирпичом той же марки. Накрывала все это архитектурное безобразие плоская крыша с коваными парапетами, модно именуемая эксплуатируемой кровлей. Посередине ее украшала стеклянная оранжерея, словно вишенка на торте. Сразу было видно — Тамарин проект. Вероятно, «особняк» вкупе с огромным по местным меркам участком являлся раздражителем для многих соседей. Зое хотелось надеяться, что хотя бы для многих, а не для всех.

Зоя потопталась в нерешительности, не зная, с чего начать, и повела свой ярко-зеленый велосипед под навес над бетонной площадкой для машин. Несмотря на пренебрежение Тамары, откровенно отдававшее снобизмом, Зоя была довольна своим железным конем. Куплен он был этой весной, и за него пришлось выложить чуть ли не всю Зоину месячную зарплату. Поэтому велосипед имел полное право стоять под навесом.

Установив дорогое (во всех смыслах) средство передвижения на подножку, Зоя вытащила из проволочной корзинки, закрепленной спереди, средних размеров тряпичный рюкзак с нехитрыми пожитками и, подавив желание для сохранности пристегнуть железного коня велосипедным замком к столбу-опоре, пошла в дом.

Массивная железная дверь, украшенная коваными цветами на длинных стеблях, открывалась и закрывалась с большим трудом. Зое пришлось закинуть рюкзак на спину и двумя руками потянуть ее на себя. Наконец створка захлопнулась. Зоя крутанула на три оборота рычажок замка и старательно подергала дверь, проверяя, закрылась ли.

Сняв кроссовки, она сделала несколько шагов по паркету из узкого коридора прихожей в холл. Пожалуй, прихожая оказалась единственным тесным помещением в «особняке», и то наверняка по недоразумению. Комнат было немного, но все просторные и дорого обставленные. Иначе и быть не могло: в противном случае Тамара не была бы Тамарой. Огромный холл служил своеобразным перекрестком — из него двери вели в кухню, чулан, гостиную-столовую, санузел. А кроме того, лестницы — на второй этаж и в подвал.

Вдруг из дальнего угла холла в абсолютной тишине раздался оглушительный звук. Зоя аж подпрыгнула от неожиданности.

Оказалось, всего лишь высокие напольные часы с золотистым циферблатом, гирями и маятником громким боем возвестили о том, что наступил полдень.

Переведя дух, Зоя примостила рюкзак на полу у нижней ступеньки лестницы, чтобы по пути в спальню прихватить его с собой, и шагнула в кухню. В дверях она сообразила, что с самого приезда ходит в ветровке. Зоя повесила куртку на крючок в прихожей и вернулась.

Чтобы оправдать потраченные на оснащение кухни деньги, Тамара должна была готовить, как бог, потому что такая кухня обязывала. Правда, как назло, кулинарных талантов за невесткой не водилось. Меню было скудным, а качество исполнения...

Зоя вздохнула. Встреть ее Тамара сегодня повежливее, и она бы отнеслась с бо;льшим пониманием ко всему.

Шкафчиков, висящих в ряд на выкрашенной матовой темно-синей краской стене, оказалось так много, что Зоя растерялась. Открывая одну за другой холодные дверцы из нержавейки, она постепенно нашла заварник, пачку печенья и жестяную коробку с чаем.

— Черт! — всплеснула руками Зоя, наткнувшись взглядом на четырехконфорочную газовую варочную панель. Духовка, конечно, тоже была газовой.

Ей никогда не доводилось готовить на такой плите. Она даже не знала, как ее включать. Сначала включить газ, а потом поднести зажженную спичку? Или где-то должна быть специальная зажигалка?

Пока Зоя озиралась по сторонам, на столешнице обнаружился воткнутый в розетку электрический чайник, доверху наполненный водой. Включив его, Зоя посмотрела в окно. Ухоженный двор, почти целиком выложенный плиткой, клумба, скамейка. Красиво.

Заварив чай, Зоя присела за небольшой круглый обеденный стол на тонких никелированных ножках и положила локти на холодную столешницу из красного стекла. Николай и Тамара никогда за ним не ели, это был вариант исключительно для кухни. И неудивительно — Тамарина кухня больше напоминала операционную: голая столешница, никаких милых вещиц из традиционного репертуара кухонной утвари, только большой кухонный комбайн с чашей для замешивания теста да встроенная микроволновая печь.

Взгляд Зои упал на сверкающий двухдверный холодильник в тон кухонному гарнитуру. К правой двери магнитом был прикреплен листок, исписанный небрежным Тамариным почерком.

«Подробные инструкции», — догадалась Зоя и с интересом подошла.

«Цветы поливать по четвергам. При температуре ниже +10 включить в оранжерее отопление».

«И все?! — изумилась Зоя. — Это называется «подробные инструкции»? Воистину, краткость — сестра таланта».

Климат в городе не позволял держать растения в оранжерее круглый год. Поэтому на зиму, обычно в сентябре-октябре, их расставляли внутри дома, а в конце апреля горшки возвращались на свои места в оранжерее.

Выпив чаю и перекусив парой сухих печений, Зоя направилась к лестнице. Рюкзак она пока брать не стала и легко взбежала наверх. С площадки второго этажа на крышу вела другая лестница, чуть поуже и покруче основной. Зоя преодолела еще один пролет и очутилась в оранжерее.

Это было ее любимое место в «особняке». Полностью стеклянное (и даже крыша) квадратное помещение площадью около пятидесяти метров, заставленное и увешанное горшками и кашпо со всевозможными комнатными растениями. Через стеклянную дверь можно было попасть на крышу, по углам которой под открытым небом стояли большие керамические кадки с высокими, в человеческий рост, фикусами с причудливо изогнутыми и переплетенными стволами.

Зоя нахмурилась. Послезавтра первое сентября, ночи становятся холоднее, растения стоило бы занести внутрь. Цветами Тамара дорожила. Тем более что за них было заплачено много денег.

«Нужно заняться этим сегодня же. Где-то у Кольки была тележка для транспортировки...»

Зоя села в глубокое кресло-качалку из ротанга и легонько оттолкнулась ногой от теплого кафельного пола с электроподогревом. Полуденное солнце вышло из-за огромной десятиэтажки и теперь светило Зое прямо в лицо.

Здесь она и обоснуется. Лучшего места для пробы пера не найти.

Это будет отличный отпуск. Скоро осень, время воспоминаний...

Зоя встрепенулась. Вот она! Первая фраза ее книги. Нужно срочно записать!

Она вскочила на ноги и, лавируя между горшками, помчалась вниз к своему рюкзаку.
Крепко держась за перила, Зоя преодолела все лестничные пролеты. В рюкзаке — неотъемлемой принадлежности велосипедиста — среди пары сменного белья, тапочек, футболки, домашних хлопчатобумажных штанов и теплой кофты с капюшоном лежало самое главное для корреспондента и начинающего писателя — ноутбук. Зоя вытащила его, раскрыла, нажала на кнопку включения и нетерпеливо забарабанила пальцами по корпусу. Наконец на экране появилась приветственная заставка. Зоя ввела пароль, открыла программу создания текстовых документов и с торжествующим видом напечатала фундаментальную фразу, которая несомненно должна была помочь ей выиграть пари:

«Осень — время воспоминаний».

«Весна — время будущего, — продолжала рассуждать Зоя, — лето — время настоящего, а зима… Зима — время мандаринов, салата оливье и… обжорства».

Довольная собственным остроумием, Зоя, улыбаясь, прихватила зарядное устройство и вновь направилась в оранжерею. Теперь она была уверена: ей есть о чем поведать людям, хотя бы в масштабах этого небольшого города.

Провода едва хватило, чтобы дотянуть от розетки до кресла-качалки. Усевшись поудобнее и поставив ноутбук на колени, Зоя посмотрела по сторонам.

Прямо — Гастелло, 46, — четыре сотки упрямого соседа со старым, непрезентабельным домиком, навевавшим хозяину столь милые сердцу воспоминания, но тем не менее безжалостно обшитым сайдингом веселенького цвета «банан».

«Наверное, локти кусает, — подумала Зоя, временно принимая сторону невестки. — Сам виноват. Жил бы сейчас в благоустроенной квартире. Да вот хотя бы в этой новой многоэтажке».

Тотчас укорив себя за такие мысли, Зоя перевела взгляд правее, — Гастелло, 48 и 50, — туда, где за ровными прямоугольниками грядок пяти соседних участков — четная сторона улицы Молодой Гвардии с четвертого по двенадцатый номер — вдоль всей проезжей части тянулся унылый серый забор из бетонных плит. Справа по диагонали от него располагалось большое кирпичное трехэтажное здание с вывеской из объемных букв: «Пельменная» и ниже: «Продукты».

Газовая плита обрекла Зою на поиск пропитания в ближайших кулинариях. Панический страх, что «особняк» взлетит на воздух от одной зажженной ею спички, заставил Зою отказаться от идеи готовки на чужой кухне. Поэтому пельменная поблизости оказалась весьма кстати.

«Что там дальше?..»
 
С юго-западной стороны на перекрестке улиц Молодой Гвардии и Олега Кошевого стоял потемневший от времени деревянный дом с мансардой, крытой листовым железом, и с очень ухоженным огородом.

На западе?..

Зоя поднялась на ноги и посмотрела. Два дома вдоль улицы Кошевого — номера 53 и 51, потом шесть домов по обе стороны тупика, все с нечетной нумерацией, еще один, тридцать первый дом, выходящий на улицу Кошевого, а за ним, на углу Кошевого и Стальского, — трехэтажное массивное сооружение из красного кирпича. На первом этаже в нем располагался автосервис, а на двух других, по-видимому, жил хозяин. Со всех сторон за этими улицами простирались другие кварталы. Вид прилепленных друг к другу, словно ульи, домишек каждый раз вызывал у Зои неприятное ощущение хаоса. Даже ее творческая натура испытывала непреодолимое желание навести порядок в этом районе, выстроив все это нагромождение разнокалиберных сооружений в шеренги вдоль заборов.

Она села в кресло и задумалась. Ей есть о чем писать. В свои тридцать Зоя знала, что такое безответная любовь. Вернее, не совсем безответная. А вот в том, что любовь, сомнений не было.

Зоя снова открыла ноутбук и вгляделась в свое отражение в черном глянцевом покрытии экрана.

Не упускающие ни одной детали серые и оттого совсем невыразительные глаза. Не темные и не светлые, не прямые и не кудрявые, чуть рыжеватые волосы до плеч. По правде, они больше пушились, чем вились. Открытый высокий лоб. Не слишком изящный нос, к счастью, вовремя остановившийся в росте, не дотянувший до картошки и не испортивший лица. Тонкие губы, особенно верхняя. Хорошо, хоть зубы ровные, но мелкие — если широко улыбаться или громко смеяться, видна верхняя десна. Поэтому Зоя выработала привычку выражать радость сдержанно — так, чтобы не приходилось сильно открывать рот…

Но разве дело во внешности?

Зоя решительно захлопнула ноутбук.

Вовсе нет. В Зоином случае дело было в том, что ей всегда нравились как минимум непорядочные мужчины, если не сказать отъявленные негодяи. Да, к таким ее тянуло, словно магнитом.

Вот и Кренделёв...

Сначала он был любовью всей ее жизни, а потом стал болью всей ее жизни. Раной, которая никак не заживала, потому что с нее постоянно сдирали коросту. Как в детстве — с разбитых коленок.

«Яхонтовый мой... крендельков покушал, теперь отведай пирожков…» — внезапно пришла Зое на ум присказка Бабы-Яги из старого советского мультика про домовенка Кузю.

Она встрепенулась, взъерошила волосы и поставила ноутбук на низкий журнальный столик справа от кресла. Уже время обеда, а у нее с самого утра маковой росинки (кроме чашки чая с жалкими печениями) во рту не было.

Зоя спустилась в кухню и с надеждой распахнула холодильник.

Такой первозданной чистоты и пустоты ей видеть никогда не доводилось. Напрасно она понадеялась на Тамарины родственные чувства — в холодильнике мышь повесилась. На дне морозильного отсека, правда, нашлись какие-то целлофановые пакеты с непонятным застывшим содержимым — то ли рыба, то ли овощи, но Зоя не рискнула их трогать.

«Все-таки пельменная. Хотелось бы сэкономить», — натягивая ветровку в прихожей, думала Зоя. Ей, конечно, дали отпускные, но, во-первых, мизерные, а во-вторых, не стоило забывать, что через месяц, когда отпуск закончится, ей придется долго ждать аванса.

Увесистая связка ключей обнаружилась на соседнем крючке. Взяв ее, Зоя отперла входную дверь и вышла из дома. Нужный ключ нашелся сразу, и, справившись с замком, Зоя двинулась к калитке. Взглянув на велосипед, она подумала, не поехать ли на нем, но отвергла эту идею. Пельменная совсем рядом, можно и пройтись. На небе, правда, маячили тучи, но, если поторопиться, можно успеть до дождя.

Зоя заперла калитку и направилась к улице Кошевого. Стояла последняя летняя суббота, и на всех участках наблюдалась кипучая деятельность. Соседи сгребали ботву, что-то копали, возили на тачках. Тихий, с виду сонный район жил полной, но обособленной жизнью. Несмотря на плотность застройки и близость соседей, люди сторонились друг друга.

Пройдя «отросток» и еще два-три участка, Зоя почти добралась до пельменной. Она перешла пустынную дорогу (в неположенном месте — ай-ай-ай!) и потянула на себя стеклянную дверь. На первом этаже находился продуктовый магазин. Памятуя о газовой плите, Зоя рассматривала витрины, прикидывая, что из этого можно приготовить в микроволновке.

— А готовых пельменей у вас нет? — спросила она продавщицу в розовом фартуке с рюшами и добавила: — Незамороженных.

— На втором этаже, — ответила та. — Можно навынос.

Гадая, насколько будет отличаться цена сваренных пельменей от полуфабриката, Зоя поднялась наверх. Миновав ряд белых пластиковых столов на металлических ножках с задвинутыми под них стульями, обитыми дерматином, она подошла к стойке, к которой скотчем было прикреплено меню, всунутое в помутневшую от времени папку-файл. Несмотря на скромное убранство заведения, пахло вкусно. Вопреки Зоиным опасениям цены приятно удивляли: две порции готовых пельменей стоили всего на пятнадцать рублей дороже, чем полкило полуфабриката.

Спустя пять минут Зоя с пластиковым контейнером, полным горячих пельменей, и нехитрым набором продуктов, состоявшим из приличного куска сыра, пачки сливочного масла, баночки сметаны, батона и пакета пряников, возвращалась в «особняк». Обед обещал быть знатным.

Свернув с улицы Кошевого в безлюдный тупичок, ведущий к «особняку», Зоя подошла к калитке и, повесив пакет с покупками на шарообразную ручку, принялась перебирать ключи. Их в связке было штук двадцать, все разные.

Пока она копалась, у нее за спиной появилась чья-то долговязая фигура в черном спортивном костюме с белыми полосами на куртке и брюках. Зоя покосилась на незнакомца. Судя по небрежной походке, это был молодой человек. Его появление в тупичке отчего-то нервировало Зою, она заметно заволновалась.

Подойдя к ней, незнакомец замедлил шаг. Зоя стиснула ключи в кулаке и храбро повернулась к нему. Лицо его было скрыто капюшоном, руки — в карманах штанов.

— Я всё знаю! — ни с того ни с сего ломающимся голосом с заметной хрипотцой произнес он. Но не убежал — остался наблюдать за Зоиной реакцией.

Несколько секунд Зоя ошеломленно хлопала глазами, потом выпалила: «Я тоже!», рывком перекинула пакет с продуктами через забор и собралась обратиться в бегство. Ее физическая форма не позволяла взять двухметровое препятствие, но, к Зоиному великому облегчению, удирать ей не пришлось: пока она манипулировала пакетом с продуктами, незнакомца и след простыл. Как сквозь землю провалился!

Трясущимися руками Зоя с грехом пополам открыла калитку, с грохотом задвинула засов, собрала рассыпавшиеся по дорожке продукты и, прижимая пакет к груди, побежала к крыльцу.

В невменяемом состоянии Зоя ввалилась в дом и тщательно заперла входную дверь. Вечером, перед тем как стемнеет, она обязательно пройдется по всему участку, проверит засовы на парадных и хозяйственных воротах и вообще каждый угол. Так будет спокойнее. Она не чувствовала себя здесь как дома и вряд ли смогла бы, особенно после такого.

Зое было страшно вовсе не потому, что кто-то прознал о какой-то ее тайне. Ей нечего было скрывать. Все тридцать лет жизни Зои Ермаковой были прожиты чересчур благопристойно, правильно, с оглядкой на то, что подумают люди, и оттого невероятно пресно.

Нет, Зою беспокоило, что этот молодой человек мог перепутать ее с... Иными словами, по незнанию принять за Тамару. А уж той-то скрывать...

Впрочем, неприкосновенность личной жизни еще никто не отменял. И какое бы то ни было знание (которое вполне могло оказаться заблуждением) никому не давало права подходить к первому встречному и нахально заявлять об этом.

Зоя энергично покивала в поддержку своих мыслей.

«Может, подростки дурачатся. Оболтусы школьники стараются урвать по максимуму в последний день каникул. А что? Версия вполне реальная».

Размышляя, Зоя понемногу успокоилась. Чужой район, чужой дом. Она трясется, как осиновый лист.

— Прекращай, — сурово сказала себе Зоя. — Иначе после отпуска загремишь на больничный с нервным расстройством, а этого тебе кадровичка точно не простит.

Усилием воли Зоя заставила себя вернуться к теме обеда. Можно было расположиться и в столовой за огромным, человек на пятнадцать, деревянным столом с массивными резными ножками, но к таким пафосным приемам пищи Зоя не привыкла. Она жила довольно скромно, хотя гораздо лучше, чем в студенческие годы. Благодарить за это нужно было их с Николаем одинокую четвероюродную тетушку глубоко пенсионного возраста, перед эмиграцией в Польшу подарившую Зое (как раз к окончанию университета) квартиру — двухкомнатную «сталинку». Николай как мужчина и просто как человек, устроившийся в жизни, можно сказать, остался не у дел. Но старший брат повел себя достойно, не расстроился и не стал завидовать младшей сестре. Наоборот, Зое показалось, что у него гора с плеч свалилась от того, что сестра наконец пристроена: до неожиданного тетушкиного жеста доброй воли жилищный вопрос для Зои был более чем актуален.

Так преисполненная искренним чувством благодарности к тетушке Зоя переехала из видавшей виды комнатки университетского общежития в двухкомнатные, шикарно меблированные хоромы с большими (по меркам советского времени) кухней и ванной, просторной гостиной и изолированной спальней, расположенные в тихом квартальчике в самом центре города, застроенном после войны сталинскими домами, с тенистыми дворами, заросшими старыми липами и кленами. Эту квартиру больше полувека назад государство предоставило тетушкиному отцу, и в ней прошла вся жизнь Зоиной благодетельницы. Уезжая, тетушка оставила все, что за десятилетия нажили ее родители и она сама. В кухне стояли два прекрасно сохранившихся буфета из полированного дерева на ножках, с раздвижными стеклянными дверцами, заполненные до отказа красивой посудой из обеденных, чайных и кофейных сервизов советских времен, круглый стол с четырьмя мягкими стульями в комплекте, отлично работавшие, несмотря на немаленький возраст, импортная электроплита и холодильник. Почти всю гостиную занимал гарнитур из темного полированного дерева, состоявший из неимоверно вместительной гэдээровской полированной стенки с баром, в котором при открывании зажигалась лампочка, массивного письменного стола с двумя встроенными тумбами и закрывавшимся на ключ ящиком посередине, возле которого стояло кресло с деревянными подлокотниками и спинкой, и удобного дивана с множеством мягких подушек. Спальня тоже была обставлена по моде советских времен — импортный шпонированный гарнитур с просторным гардеробом, полутораспальной кроватью, двумя прикроватными тумбочками, банкетка и трельяж со стоявшей на нем бронзовой статуэткой никому не известной обнаженной женщины, застывшей в позе Венеры. Тетушка даже оставила ей старинный кабинетный рояль известного лейпцигского производителя — военный трофей из Германии, добытый тетушкиным отцом. Играть Зоя не умела, поэтому ценный инструмент стоял нетронутым с самого тетушкиного отъезда, но Зоя трепетно следила за его сохранностью. Со стороны могло показаться, что Зоя из-за своего возраста не вписывалась в ретростиль квартиры, но это не так. Вопреки всему среди казавшихся молодежи несовременным убранства «из прошлого» с оклеенными бежево-коричневыми обоями с дамасским узором стенами, высокими потолками с лепниной вокруг массивных хрустальных люстр она чувствовала себя в родной стихии и даже не помышляла о ремонте.

С трудом отогнав теплые воспоминания о собственном уютном жилище, Зоя наконец разобрала пакет с помявшимися при падении продуктами, отыскала на Тамариной кухне тарелку и вилку и уселась за красный стеклянный стол.

Для общепитовских пельмени оказались вполне съедобными и мясными. Зоя оставила половину на ужин, налила чаю и с кружкой пошла в оранжерею.

На улице преждевременно стемнело — тучи в конце концов накрыли город и разверзлись напоследок летней грозой со всеми обязательными атрибутами: оглушительным громом и сверкающими молниями. Сидя в кресле-качалке, Зоя задумчиво скользила взглядом по разномастным цветочным листьям.

Тамара позвонила ей вчера через час после того, как отчаявшаяся Зоя пошла на крайние меры.

Объявив начальнице отдела кадров, что отпуск необходим в связи со «сложными семейными обстоятельствами», Зоя с ужасом ждала разоблачения. Ей даже почудилось, что ее нос начал расти, как у лгунишки в известной сказке. Но, видимо, этот запрещенный прием редко использовался ее коллегами по редакции. Кадровичка замолчала, потом, вздернув тонкие брови, процедила: «Надеюсь, у вас все в порядке», поставила визу на заявлении и сухо добавила: «Я приглашу вас, когда все бумаги будут готовы».

Сгорая от стыда, что оказалась лгуньей, и одновременно гадая, с чем была связана спонтанная вспышка человечности кадровички, Зоя ретировалась к себе в каморку. Она не успела придумать более-менее реалистичную версию этих семейных обстоятельств и была очень расстроена этим. Мама всегда учила их с Николаем — врать нехорошо. Однако Тамарин звонок развеял все Зоины сомнения, полностью очистив совесть.

Чай в кружке закончился, гроза тоже, а это означало, что пора приниматься за кадки с фикусами. Зоя решительно поднялась и вышла на крышу. Несмотря на недавний ливень, день оставался теплым. Зоя неспешно прошлась по периметру, украдкой разглядывая соседские владения, скромно пристроившиеся по краям разлапистого участка Николая и Тамары.

Главный минус частного сектора — неуемная тяга окружающих к домашнему животноводству. Правда, в ограниченных масштабах. На четырех сотках особо не развернешься, но под курятник или сарай со свинками место всегда найдется. А где свинарник, там почти всегда крысы и запах...

«Где может храниться тележка? — Зоя обвела глазами крышу. — А, вон она, стоит себе тихонечко с задней стороны оранжереи».

Зоя подкатила тележку к первой кадке, стоявшей со стороны дома из «бананового» сайдинга. Высокая, до колена, керамическая емкость была до краев заполнена землей, обильно политой дождем. Зоя присела на корточки и, прижав подножку тележки вплотную к кадке, попыталась переставить ее. Ничего не вышло — кадка оказалась неподъемной.

Примерно четверть часа понадобилось Зое, чтобы совладать с тяжеловесным горшком. А таких было четыре.

«Труд облагораживает», — напоминала себе Зоя, ворочая следующую кадку.

Эпопея завершилась, когда храбро победившее тучи солнце полностью скрылось за коньком двускатной крыши соседнего дома, где целый день гребли ботву. Зоя определила последнюю кадку на свободный пятачок в оранжерее, вернула тележку на место и без сил рухнула в кресло.

«Вот это начало отпуска! Зато фикусы не замерзнут. Доброе дело сделала. Ну да ладно».

Темнело. Пора было ужинать, но сначала Зое нужно было переодеться. Прежде чем уйти, она щелкнула выключателем у входа, и оранжерею осветили фитолампы, прикрепленные к перемычкам стеклянного потолка и стен.

В бельевом шкафу в чулане Зоя, постепенно осваиваясь в доме, нашла чистое полотенце. Она умылась в ванной комнате на первом этаже и привела себя в порядок.

Проходя мимо прихожей, Зоя вспомнила об уличном освещении. Длинный ряд выключателей находился на стене слева от входной двери. Педантичный Николай подписал каждый, так что даже его сестра-гуманитарий смогла разобраться. Вскоре весь участок был освещен приглушенным светом невысоких, метра полтора, фонарей.
Ужин пришлось отложить. Зоя вспомнила, что не сделала обход территории, и поспешила на улицу.

Спускались сумерки. Бодрым шагом Зоя прошла по участку, внимательно осматриваясь и проверяя замки в бане, гараже, сарае, на двух воротах и калитке. Всё оказалось закрыто. Довольная результатом, она заперлась в доме и наконец занялась ужином.

Ей было неуютно в огромном пустом доме. Отовсюду слышались какие-то шорохи, посторонние звуки. Да еще сегодняшний инцидент...

Нет-нет, все-таки она права — это всего лишь глупая детская выходка.

Зоя поставила на поднос тарелку с разогретыми в микроволновке остатками пельменей, пластиковый стаканчик сметаны, кружку с горячим чаем и пошла в оранжерею. По пути она включила потолочный светильник в холле и два бра на лестницах.

«Пусть горят и по ночам, так спокойнее. Надеюсь, счет за электроэнергию не разорит Кольку», — обеспокоенно подумала Зоя, но выключать ничего не стала.

Пока она не спеша ужинала, совсем стемнело. Фитолампы давали причудливый розовый свет. Зоя переставила поднос с пустой посудой на журнальный столик. С хрустальной рюмкой пахучего дынного ли-кера в руке она вышла на крышу.

Оказывается, до новой многоэтажки рукой подать…

«Ну сколько, если быть точной?» — попыталась прикинуть на глаз Зоя.

До забора метров десять. Потом метра два — палисадник соседа. Еще три — тротуар, водосточная канава и обочина. Дальше — метров шесть — двухполосная асфальтированная дорога. Плюс тротуар и газон. В общем, не больше пятидесяти.

Оранжерея находилась высоко, на уровне третьего этажа. Зоя оперлась локтями на парапет, не достававший ей даже до талии, и сделала маленький глоток из рюмки. Сладкий густой ликер, найденный в баре в гостиной-столовой, слегка обжег горло. Вкуснотища.

Тут же она возмутилась: «Кошмар! Отсюда видно, как на ладони, что делается в квартирах на третьем этаже!»

Дома у Зои письменный стол стоял вплотную к большому двустворчатому окну в гостиной. Ей нравилось сидеть в кресле и наблюдать за жизнью двора — там всегда что-нибудь происходило.

Вот и здесь в квартире напротив чье-то рабочее место было оборудовано так же. Горела модная настольная лампа, но за столом никого не было.

«Интересно, кто там обычно сидит? Школьник? Студент? Мальчик или девочка?»

Поднялся сильный ветер, растрепавший Зоины волосы. Зашумела листва соседских яблонь. Зоя вдохнула свежий ночной воздух полной грудью, залпом допила ликер и вошла в оранжерею, закрыв дверь на задвижку. Потом села в кресло-качалку и, всматриваясь слегка затуманенным взглядом в темноту за окном, задумалась.

«Сто к одному, что моя будущая книга станет откровением для многих», — подумала Зоя с какой-то неожиданной мстительностью.

Все душевные переживания Зоя привыкла держать в себе. Близких подруг у нее не было, а Николая она стеснялась. Поэтому никому из ее окружения и в голову не приходило, что такая тихоня, серая мышка может любить и страдать.

Можно написать поэму. И это было бы логичнее, ведь она поэтесса. Но Зоя боялась, что у нее не хватит душевных сил, чтобы справиться с романом в стихах. После каждого нового стихотворения, вышедшего из-под ее пера, она чувствовала себя буквально вывернутой наизнанку. Как будто каждая буква в этих нескольких четверостишиях была ее плотью, безжалостно вырванной из организма.

Зоя поморщилась. Нет, уж лучше автобиографическая проза.

Снизу донесся бой часов. Десять. Пора и на ночлег устраиваться. В дальнем углу оранжереи стоял диван-еврокнижка с обивкой из шенилла горчичного цвета. Зоя спустилась в чулан, нашла комплект постельного белья, одеяло, подушку и, довольная, побежала обратно. Растения, расставленные вдоль стеклянных стен оранжереи, скрывали помещение от посторонних глаз.

Организовав спальное место, Зоя выключила фитолампы, пробралась к дивану и, едва коснувшись головой подушки, уснула. ;


31 августа, воскресенье


Наутро шел дождь. Он начался еще ночью, и теперь небо со всех сторон оказалось наглухо затянуто серой пеленой. Мелкие дождевые капельки, подгоняемые порывами ветра, разбивались об оконные стекла.

Зоя потянулась и с наслаждением посмотрела сквозь стеклянную крышу, омываемую потоками небесной воды. Уклон слегка покатой крыши был не виден глазу, но его хватало, чтобы дождь стекал вниз к специальному водосточному желобу.

«Вот это отпуск! — мысленно ликовала Зоя. — Всем отпускам отпуск! Но уже почти десять. Пора вставать, умываться, завтракать и приниматься за книгу».

Она натянула спортивные штаны, свернула белье. Складывая диван, нечаянно задела какой-то предмет, стоявший на полу рядом, который упал с глухим стуком. Зоя присела на корточки и обнаружила черную сумку с мощным полевым биноклем внутри.

«Кто же им тут пользуется и для чего? Тамара подглядывает за соседями? Или любуется звездами? Да нет, для звезд двадцатикратного увеличения будет маловато».

Зоя бережно зачехлила находку и поставила возле кадки с фикусом. Опять она наговаривает на невестку.

Позавтракав, Зоя с кружкой кофе вернулась в оранжерею с твердым намерением приступить к написанию книги. Но как только она расположилась в кресле, мысли ее сосредоточились на вчерашнем незнакомце. Откуда он взялся? В тупичок можно попасть только с улицы Кошевого, но из пельменной Зоя точно возвращалась одна. А вот на улицу Кошевого он мог попасть откуда угодно: подойти с другой стороны от многоэтажки и повернуть налево, пройти от пельменной по улице, перпендикулярной тупичку, куда из дома тоже имеется выход, повернуть направо и...

«Видеонаблюдение!» — подскочила Зоя и бросилась в гостиную.

По всему периметру участка были установлены камеры, изображение с которых круглосуточно записывалось, и его можно было просмотреть...

Зоя замерла на лестнице. Просмотреть можно, только если компьютер и программа не защищены паролем.

«Будем надеяться», — решила она и снова побежала вниз.

Компьютер стоял в гостиной. Зоя плюхнулась на стул и нажала кнопку включения.

«Все-таки Колька с Тамарой поразительно беспечны! Никакого пароля для входа в систему».

Тем временем Зоя подключилась к системе видеонаблюдения. Вот и вчерашние записи. Файлы записаны по времени, с каждой камеры отдельно.

Когда это было? Наморщив лоб, Зоя пришла к выводу — не позже двух.

Однако надежды ее не оправдались. Незнакомец не попал в объектив ни одной из камер. Она тщательнейшим образом проверила все файлы. Как из-под земли вырос, точно.

— И как сквозь землю провалился, — пробормотала Зоя, вспоминая, как незнакомец исчез в считаные секунды.

А вдруг камеры зафиксировали, куда он ушел?

Она нетерпеливо защелкала мышкой. Вот она подходит к калитке. Вешает пакет на ручку. Принимается искать ключи…

Зоя приуныла, увидев себя на экране. Она и не подозревала, что ее внешний вид окажется настолько непрезентабельным. Волосы растрепаны. В кроссовках, джинсах и свитере она выглядела совсем простушкой. И рост подкачал — метр шестьдесят, и вес — могло быть килограммов на пять, а то и на семь меньше. Она была совершенно не похожа ни на журналистку, ни тем более на поэтессу. Как это соседи еще ни разу не заподозрили ее в попытке взлома...

Зоя усмехнулась. Провинциалка. Провинциалка в провинциальном городе.

А вот и сам юноша. Камера сняла только его появление в тупичке. Капюшон натянут до самого подбородка. Лица не разглядеть.

«Точно, подросток, — подумала Зоя, — капюшон велик».

Вот он подошел, заговорил с ней. Запись без звука, но все было понятно и так.

— Ох! — выдохнула Зоя, глядя на экран.

Она могла убеждать кого угодно и сколько угодно, что ей нечего скрывать, однако выражение ее лица говорило само за себя — незнакомец не только напугал ее, но и застал врасплох. Зоя не могла сдержать смех, увидев себя, без звука запальчиво выкрикивавшую: «Я тоже!» Дальше пантомима — перебрасывание мешка с продуктами через забор, попытка бегства сначала тем же путем, затем запоздалый рывок в сторону, а подросток уже убежал.

«Черт! — Зоя недовольно поморщилась. — Надо срочно начинать следить за собой!»
Она полистала видеозапись вперед-назад.

«А что, если... — Зоя задумалась. — Что, если незнакомец ниоткуда не появился, а вышел из какого-нибудь соседнего дома, возможно, даже расположенного в тупичке?!»

Эта версия ей понравилась.

И все-таки выглядела Зоя безобразно. Без преувеличения.

«Ничего удивительного, что личная жизнь не ладится».

Зоя решительно поднялась со стула и направилась в прихожую. Плевать, что на улице льет дождь. Ей было необходимо проверить свою догадку. Да и в магазин не мешало бы заглянуть — пельмени закончились, и нужно было купить что-нибудь к обеду.

Чулан в «особняке» оказался настоящим кладезем полезных вещей. На этот раз там нашелся просторный полиэтиленовый дождевик резвшего глаз канареечного цвета. Порывшись на стеллаже, Зоя отыскала резиновые сапоги не менее веселенькой расцветки. Предусмотрительно надев поверх свитера ветровку, Зоя натянула на себя найденное добро, прихватила кошелек и вышла из дома.

С первого взгляда стало ясно — осмотр заборов близлежащих домов ничего не даст. Невыразительные калитки и заборы, обычные дома за ними. Задумка с треском провалилась.

Погруженная в свои мысли, Зоя шла по тротуару, стараясь не поднимать брызг. Хотя эта осторожность уже была ни к чему: штанины джинсов внизу промокли до самых щиколоток, а по дождевику ручьем текла вода.

«Ищи, кому выгодно», — мысленно твердила она, хмуро поглядывая по сторонам из-под желтого полиэтиленового капюшона.

Если все-таки соседский подросток, то какой у него может быть мотив? Как любознательный сосед он действительно может знать нечто, компрометирующее Тамару. Вот только человек, живущий рядом, вряд ли мог перепутать Тамару с Зоей. Да и Тамара... Она жена Николая и за двадцать лет их брака ни разу не скомпрометировала себя. Во всяком случае, перед Зоей.

Тогда что это? Простая хулиганская выходка?

Зоя остановилась на пешеходном переходе.

За продуктами пришлось идти в супермаркет на Черемуховской улице за два квартала от дома. Зато там Зое очень кстати попалась на глаза курица-гриль — с пылу с жару, только-только из духового шкафа, — к которой Зоя прикупила бутылку полусухого красного вина. Дынный ликер, без сомнения, был восхитителен, но опустошать чужой бар, да еще и без разрешения Зое не хотелось. А немного вина не помешает работе над книгой. И, в конце концов, Зоя же в отпуске.

Она решила войти через хозяйственные ворота, чтобы попутно осмотреть перпендикулярную улицу. К Зоиному разочарованию улица, не считая того, что на ней стояла многоэтажка, оказалась ничем не примечательной, и осматривать на ней было нечего.

Зато хозяйственные ворота Зою удивили: во-первых, их можно было открыть и закрыть только изнутри (со стороны улицы ровные створки из толстого металла плотно прилегали внахлест одна к другой), а во-вторых, на них, как и на главных воротах, висел почтовый ящик. Только этот, в отличие от сверкавшего новизной парадного, был старый, еще советского образца. Выгоревшая на солнце синяя краска на нем облупилась, выставляя напоказ его ржавый корпус.

«Интересно, зачем Кольке с Тамарой два почтовых ящика?» — Зоя озадаченно разглядывала ставший диковинкой в современном мире металлический предмет.

Она попыталась приподнять погнутую крышку, и та, как ни странно, поддалась.

Ящик висел довольно высоко, и Зое пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь. Она была уверена, что ящик пуст, но ошиблась. Внутри лежал скомканный клочок бумаги. Удивившись еще больше, Зоя сунула его в карман джинсов и поспешила в «особняк».

Из-за дождя и подкрадывавшейся осени на улице стало прохладно.

Дома Зоя первым делом сняла дождевик, развесила отсыревшую, а кое-где и промокшую одежду на бельевых веревках в чулане, переоделась в сухое и поставила чайник. Пока он закипал, Зоя присела за обеденный стол и развернула найденный клочок бумажки. Он был весь исписан черточками и точками в разной последовательности. Текст был набран на компьютере и распечатан на лазерном принтере. Зоя вытаращила глаза, пытаясь понять, что перед ней такое. Определенно, послание. Но о чем? Кому? От кого? Что оно делало в почтовом ящике Николая и Тамары?
Зоя, не отрываясь, смотрела на записку.

—• ••—•• ••• —•••— ——— —••— ••—— —••— —• —••— •••••• —•••— ——•— •—•— — ——•— —••— —•••— ••—•• —•—— •—• —•• ••—• ••—— ——•• •••••• —•••— •—• ••—•• ••—— ——•• —•••— —•—• ———• ••—• •—• ——•— ••—— ••••••

«Морзянка! — догадалась Зоя. — Это же элементарно!»

Зажав в руке послание, она побежала к компьютеру в гостиную. В Интернете без труда нашлась таблица соотношения кодов и русских символов. Зоя вооружилась листком чистой бумаги, найденным рядом с компьютером, и остро заточенным карандашом.

«—.» — это «н».

«..—..» — это «э».

«...» — это «с»...

Символ за символом Зоя методично расшифровывала записку. Меньше чем через тридцать минут на листке перед ней появилось следующее:

«нэс оъюънъ. щятщъ эырдфюз. рэюз цчфрщю».

Зоя обескураженно смотрела на результат. Бессмыслица. Где-то она ошиблась...

Следующие полтора часа она снова и снова перепроверяла расшифровку, но так и не нашла ни одной ошибки.

— Бред! Полный бред! — Зоя в сердцах стукнула кулаком по письменному столу.

Откуда эта записка взялась в почтовом ящике? Как давно она там лежит? Для кого предназначалась? Что вообще здесь происходит?! Во-просы роились в Зоиной голове. И ни на один из них не нашлось ответа.

Часы пробили четыре. Время обеда миновало, а Зоя до сих пор не поела. Она несколько раз свернула листок со своей расшифровкой, сунула его в задний карман джинсов и вернулась в кухню.

Закипевший несколько часов назад чайник остыл, как и купленная курица-гриль. Зоя сунула тушку в микроволновку разогреваться и взялась за овощной салат. Помидоры, огурцы, зеленые перцы в конце лета в Зауралье были в изобилии и по доступной цене. Она сердито кромсала ингредиенты огромным тесаком и раздраженно бросала кусочки в салатник.

Что за бардак творится вокруг этого «особняка»? Какие-то загадочные личности, бессмысленные записки... Чего еще ей ждать?!

Зоя в бешенстве размешивала салат двумя столовыми ложками, подкидывая нарезанные овощи высоко над миской. Микроволновка издала требовательный звук, извещая о готовности курицы. Зоя нервно дернула дверцу, голыми руками вытащила раскалившееся блюдо и, не вытерпев температуры, грохнула его на кухонную столешницу. К счастью, блюдо не разбилось. Вся посуда у Тамары была дорогой (во всяком случае, Зое так казалось, поэтому она старалась пользоваться ею как можно аккуратнее). Объясняться с Тамарой из-за какой-то несчастной тарелки не хотелось.

Зоины нервы были на пределе. Она бросила уничтожающий взгляд на часы, висевшие над дверью, — без четверти пять — и резко выдвинула ящичек кухонного гарнитура, в котором хранились ножи для чистки овощей, открывашки и в том числе штопор. Сегодняшний день вымотал ее больше вчерашнего. Для успокоения Зое был жизненно необходим бокальчик вина.

Несмотря на причастность к поэзии и принадлежность к журналистской профессии, она никогда не относила себя к богеме или к творческой интеллигенции. Даже в их небольшом городе существовал пусть и узкий, но сплоченный круг писателей, поэтов и литераторов. Местный бомонд регулярно устраивал сборища, но Зоя никогда не принимала в них участия, хотя ее и приглашали. При всем своем творческом мышлении она, в отличие от многих ее коллег, оставалась реалистом. Зоя прекрасно понимала, где и в какой среде живет, и отдавала себе отчет, чем ограничиваются ее возможности в этом городе. Поэтому ей претили возвышенные заявления о призвании, предназначении, смысле жизни, миссии (и тому подобному) нести слово в массы. Фальшь, эгоизм и высокомерие, до краев наполнявшие такие заявления, вызывали у Зои стойкое отвращение. А выпить красного вина она могла и в одиночестве, тем более французские ученые все-таки доказали его пользу для человеческого организма.

Спустя десять минут Зоя наконец уселась за накрытый в кухне стол. Пригубив вино из подходившего к случаю большого бокала на тонкой длинной ножке под названием «Бордо», Зоя принялась за салат и курицу. Вино оказалось недурным, и Зоя, покончив с основным блюдом, убрала остатки в холодильник, налила себе добавки и, прихватив плитку горького шоколада, направилась в оранжерею.

Черт с ней, с этой запиской. Может, и смысла никакого в ней нет. Просто дети баловались. Захмелевшая самую малость Зоя тем не менее гнала от себя вполне разумную мысль, что в слишком уж озорном районе жили Николай и Тамара.

«Время идет, а еще не написано ни строчки», — с досадой подумала Зоя, поднимаясь по ступенькам, не сводя глаз с наполненного до краев бокала, чтобы не расплескать содержимое.

Дождь щедро поливал оранжерею и все вокруг. Ветер сменил направление, и теперь залитой оказалась стеклянная стена с выходом на крышу. Зоя устроилась в кресле-качалке и, легонько отталкиваясь от пола, прикрыла глаза. Вот и настал момент истины.

Кренделёв был испорчен от макушки до кончиков пальцев ног. Испорчен повышенным вниманием, которое ему всегда оказывали девушки. Испорчен чересчур трепетным отношением к себе и неуемной тягой к красивой жизни и всем ее атрибутам. Он не был самоотверженным, не был готов к настоящим поступкам, не был в достаточной мере принципиальным. Он стремился казаться идеальным снаружи, но до внутреннего совершенства ему было ой как далеко. Хотя всем, кроме Зои, похоже, это было неважно.

Зоя сделала глоток из бокала.

Кого она обманывает? Ей тоже было неважно. Она принимала его любым.

Зое нравились блондины, а Кренделёв был шатен. Однако в его случае это для Зои не имело никакого значения.

Кренделёв обладал мощнейшим магнетизмом, иначе объяснить притяжение Зои к нему было нельзя.

Она знала все его недостатки, но при этом ничего не могла с собой поделать, да и не хотела. Кренделёв всегда был и оставался ее слабостью. Впрочем, ей много и не надо было. Его чарующий баритон, взгляд пронзительно синих глаз оказывали на нее поистине магическое действие.

Однако в случае Кренделёва форма и содержание, если можно так выразиться, не соответствовали друг другу. При звуках его низкого голоса в голове возникал образ крупного, атлетически сложенного мужчины. Но как раз этим Кренделёв похвастаться не мог. Он был достаточно высоким — может быть, около метра восьмидесяти или чуть больше, — но природа наделила его слишком хрупким для мужчины телосложением: тонкие запястья, острые локти и колени, узкие плечи, выступающие вперед ключицы, щуплая шея и тело. В чем только душа держалась!

И вот этому субтильному персонажу принадлежал такой потрясающий голос. И глаза — огромные, темно-синие, с длинными пушистыми ресницами. Кукольная внешность, хотя для мужчины это был весьма спорный комплимент.

Со временем его бездонные глаза оплела сеточка тонких морщинок, под глазами появились заметные мешки, а в глубокой синеве начала сквозить усталость. Но обезоруживающая улыбка и раскатистый грудной смех никуда не делись. И до сих пор не появилось и намека на лысину. А это было важно даже для Зои.

Зоя открыла глаза и расстроенно покачала головой. Прошло семь лет с тех пор, как все закончилось, но она по-прежнему вспоминала о нем с теплотой. В глубине души Зоя надеялась — пелена с глаз спадет, и она увидит все недостатки Кренделёва (как физические, так и личностные и морально-нравственные), после чего наступит момент просветления и, главное, исцеления. Но как она ни старалась, освободиться от чар Кренделёва не получалось, эти воспоминания щемили сердце, и казалось, что все это было только вчера.

Они познакомились лет двенадцать назад на выставке современного искусства. Для их маленького города эта выставка была неслыханным и невиданным культурным событием.

Зое не исполнилось и двадцати, и она была не настолько дурна собой, как сейчас…

Нет, она и сейчас не дурна, но двадцать лет и тридцать лет — это разные вещи. Тогда за плечами Зои не было стольких разочарований и неоправдавшихся надежд, да и в целом жизнь ее была по-юношески беззаботной.

Кренделёв был старше Зои на пять с половиной лет. Сейчас ему почти тридцать шесть. Он добился большего, чем Зоя, но не всего, чего хотел. К искреннему Зоиному сожалению желания не всегда совпадают с возможностями. Но, несмотря на неудачи, Кренделёв не растерял целеустремленности и, по Зоиным тайным наблюдениям, продолжал идти вперед.

Он, как и Зоя, был журналистом по профессии, а по должности — заместителем главного редактора районной газеты. Районная газета — это, конечно, не то, что Зоина областная «Зауралочка», но и заместитель главного редактора не замухрышка — штатный корреспондент в отделе культуры. Конечно, Кренделёв метил гораздо выше и не собирался останавливаться на достигнутом. Это было похвально, и Зоя искренне надеялась и от чистого сердца желала, чтобы его старания увенчались успехом.

По правде говоря, их роман и романом-то назвать было нельзя. Так, редкие встречи время от времени с интервалами в несколько месяцев.

«Редкие, но меткие», — горько усмехнулась Зоя, отломив кусочек шоколада.

Кренделёв никогда не ухаживал за ней по-настоящему, что автоматически исключало потребность в конфетах-букетах и даже вносило легкую нотку прагматичности. Он так никогда и не признался ей в любви. Но Зоя сразу поняла, как всё будет, и примирилась с этим, так что ничего от него не ждала и не требовала.

Она с досадой щелкнула языком и посильнее оттолкнулась ногой. Негромко стуча изогнутыми ротанговыми ножками по полу, кресло послушно закачалось.

Странные это были отношения. Она его обожала и не могла скрыть этого. А он все время чего-то боялся. Но уж точно не Зои и не ее нежных чувств.

Если бы Зоя была дочерью богатых, статусных родителей, которые, кроме всего прочего, предъявляли бы к потенциальным женихам строгие требования, и ему пришлось бы всю жизнь им соответствовать, тогда Зоя могла бы объяснить его страх. Но чего не было, того не было.

К слову, ее с Колькой родители были обычными среднестатистическими российскими пенсионерами. Они жили в обычном частном доме в пригороде, в получасе езды на рейсовом автобусе от автовокзала, держали небольшое хозяйство (с десяток кур, огород, несколько парников с огурцами), своим детям желали только добра и никогда не вмешивались в их жизнь.

«А зря, — мрачно подумала Зоя. — Может быть, Колька не женился бы на Тамаре, а я не привязалась бы так сильно к Кренделёву».

В общем, у Кренделёва были свои страхи, сыгравшие в итоге решающую роль, и через пару лет после знакомства с Зоей он женился на другой.

Они с Зоей ничего не обещали друг другу, поэтому о состоявшейся свадьбе Кренделёва Зоя узнала случайно из соцсетей. К тому моменту они уже не общались около полугода, но она хорошо помнила чувства, которые накрыли ее с головой, когда она увидела его на фотографии в свадебном костюме с бутоньеркой из мелких цветочков в петлице.

«Чувства!» — презрительно фыркнула про себя Зоя.

Да она глазам своим не поверила!

В полном отчаянии Зоя щипала себя за руку, пока на коже не расплылся огромный синяк. Она надеялась до последнего. Верила, что когда-нибудь он наберется смелости, и их вялотекущие взаимоотношения перейдут в другую фазу. Что он — черт возьми! — наконец оценит ее трепетные чувства и поймет, что она готова абсолютно на все ради него!

Расчувствовавшись, Зоя одним глотком осушила бокал и откусила шоколад прямо от плитки. Бутылка вина непредусмотрительно осталась на первом этаже в кухне.

Жена Кренделёва разочаровала Зою. Курносая коротышка...

Зоя в сердцах стукнула кулаками по подлокотникам кресла. Она злилась на себя. Ей всегда хотелось быть мудрой, понимающей женщиной, и она прикладывала немало усилий, чтобы стать такой. Называя его жену Курносой Коротышкой, Зоя раз за разом признавала, что уязвлена, не уверена в себе. А мудрые женщины так вести себя не должны.

В любом случае, его выбор показался Зое странным. Из такого многообразия желающих (а Зоя никогда не была единственной претенденткой) Кренделёв выбрал именно Курносую...

Зоя чертыхнулась.

...Курносую, не Курносую... в общем, ее.

Если бы Зоя оставила в покое эту историю, сразу перевернув страницу своей жизни, она не узнала бы всех подробностей. Но Зоя не смогла пересилить себя и увлеклась поиском деталей.

В результате выяснилось, что свадьба Кренделёва была скоропалительной — спустя всего пять месяцев после знакомства. Зоя предположила, что для такой спешки была веская причина. Именно в то время у Кренделёва намечалось первое серьезное повышение по службе. Настолько серьезное, что кандидаты, кроме профессиональных качеств, должны были соответствовать еще и определенным негласным критериям, одним из которых было обязательное наличие жены. Тем обиднее оказалось для Зои, что он выбрал другую.

Зоя поморщилась, как от боли.

Что она тут сидит, впустую предается воспоминаниям? Уж если травить душу, то с пользой для дела. У нее как-никак пари, нужно сразу все записывать. А раз придется вставать за ноутбуком, то и за вином можно спуститься. Без «допинга» явно не обойтись.

На улице почти стемнело. Последний летний день подходил к концу. Зоя нехотя поднялась на ноги и вдруг увидела мигавший свет настольной лампы в окне той самой квартиры в доме напротив. Она пробралась между рядами напольных горшков и прильнула к стеклянной стене, но из-за стекавших по ней дождевых потоков видно было плохо.

Зоя сбегала вниз за дождевиком и сапогами, вернулась, нацепила амуницию и, схватив бинокль, вышла на крышу. Ветер усилился и теперь закручивал ливший стеной дождь, словно легкий тюль на сквозняке в открытом окне. Подойдя к северному краю крыши, Зоя всмотрелась в большое трехстворчатое окно напротив. К счастью, если можно так сказать, косой дождь бил в другую сторону — Зое в лицо, и стекло оставалось относительно сухим, поэтому видимость была лучше.

Штор в комнате не было. В свете мигавшей лампы Зоя разглядела фигуру, по всей вероятности, мужскую, сидевшую за письменным столом.

Штудировавшая полдня азбуку Морзе Зоя пригляделась к световым вспышкам. Три коротких, три длинных и снова три коротких означали бы сигнал бедствия SOS. Но человек за окном, похоже, не передавал никаких шифровок (если только он не был совсем никудышным радистом). Он просто пытался привлечь внимание, и ему это удалось.

Отбросив сомнения в этичности использования оптического прибора в жилом массиве, Зоя вытащила из-под дождевика бинокль. Она покрутила специальное колесико, сфокусировав окуляры под свое зрение, и плавно повела бинокль снизу вверх в поисках нужного окна.

«Ага, вот и оно!»

Если бы Зоя умела, она бы обязательно присвистнула, а так лишь, как могла выразительно, хмыкнула.

В ярко освещенной комнате квартиры на третьем этаже с чисто вымытыми оконными стеклами — в бинокль Зоя разглядела даже это — за столом сидел молодой мужчина в красной футболке-поло с белоснежным воротничком. Привлекательный, судя по всему, стройный и атлетически сложенный. С аналогичным полевым биноклем в руках.

На фоне освещенной фитолампами оранжереи стоявшая в рост Зоя была как на ладони. Запаниковав, что ее застукали за позорным подглядыванием, она не сообразила спрятать бинокль и продолжала, как загипнотизированная, смотреть на незнакомца.

Он увидел ее и одобрительно поднял вверх большой палец правой руки. От Зои не укрылась его притягивавшая взгляд мускулатура, когда он пошевелил рукой. Получив одобрение, она неотрывно наблюдала за ним.

Мужчина оставил в покое лампу и, не опуская бинокля, левой рукой поднес под абажур лист белой бумаги А4, на котором черным маркером были написаны горизонтально в ряд какие-то цифры.

Зоя присмотрелась. Номер телефона! Человеку нужна помощь! Что делать? Позвонить?
Шлепая сапогами по мокрой крыше, она бросилась в оранжерею за своим телефоном. Только бы мужчина дождался ее!

Спустя минуту Зоя вернулась к парапету и, поднося к глазам то бинокль, то телефон, набрала наконец номер. Телефон изрядно на¬мок, но ее это не беспокоило.

Длинные гудки.

Зоя видела, как мужчина, по-прежнему глядя на нее в бинокль, протянул правую руку к лежавшему на столе перед ним телефону и поднес его к уху.

— Добрый вечер, — услышала Зоя его мелодичный голос.

Она поспешно убрала бинокль под дождевик и затараторила:

— Здравствуйте! Я увидела ваши сигналы! Чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте. Меня зовут Румянцев, — ровным голосом, в котором не было ни капли волнения, представился тот.

Зоя не удивилась, что он не назвал своего имени: в журналистской среде многие предпочитали, чтобы их называли по фамилии: видимо, так было солиднее.

— Очень приятно! Зоя! Меня зовут Зоя! Что у вас случилось? — не унималась она.

— Зоя, — словно пробуя на вкус, повторил мужчина ее имя. Судя по его довольному тону, оно ему понравилось. — Редкое имя, — заметил он, — не то, что мое. — И продолжил: — Зоя, успокойтесь. Я в полном порядке. Наши дома расположены так близко...

— Время идет! — надрывалась Зоя. — Что...

— Все в порядке, — перебил он. — Извините, что заставил вас переживать. Я не думал, что вы так разволнуетесь. Я вам сейчас все объясню.

Зоя осмыслила услышанное и замерла в ожидании объяснений.

— Наши дома расположены так близко, — вновь начал мужчина, — что вчера я случайно увидел, как вы таскали кадки с растениями. Они были такими большими, а вы — такая миниатюрная, но отчаянная...

— Что-о-о?.. — выдохнула Зоя, не понимая ничего из его слов.

— Вы мне стали симпатичны с первого взгляда, — признался незнакомец чуть севшим от передавшегося ему от Зои волнения голосом.

— С первого взгляда в бинокль? — язвительно уточнила Зоя. К ней постепенно возвращалась ясность ума.

— Ну что вы, — смутился мужчина, быстро опустив оптику. — Бинокль только сейчас достал.

— И что вы хотите? — процедила она.

В этом дождевике, с полевым биноклем на шее, под дождем она выглядела полной дурой. Еще большей дурой в собственных глазах она в тот момент выглядела даже не потому, что продолжала разговаривать с посторонним человеком по телефону, а потому, что не хотела заканчивать этот разговор.

— Познакомиться с вами, — серьезно ответил мужчина.

— Ну вот, познакомились уже, — сухо заметила Зоя.

— Нет, это не то. Давайте встретимся. Сходим куда-нибудь.

Бешеный стук Зоиного сердца почти заглушил последние слова Румянцева. Никогда еще с ней не знакомились так изобретательно.

«Только бы он ничего не заметил!» — мелькнуло у нее в голове.

— Куда? — стараясь, чтобы голос не сорвался, хрипло спросила она.

— Прогуляться, например.

— Похоже, бинокль вас подводит, — фыркнула Зоя. — Вы на улице давно были?

Вместо ответа она услышала звук отодвигаемого стула. Собеседник встал из-за стола, подошел к окну и, протянув руку, открыл боковую створку. В динамике Зоиного телефона послышались уличные шумы.

— Дождь, — констатировал мужчина.

— Поразительно, — немедленно отреагировала она.

— Пойдемте в кафе, — не растерялся собеседник.

— В какое кафе? В радиусе пяти километров ни одного не видела. Не тот район.

— Зоя, — начал мужчина, и, как ей показалось, в его голосе зазвучала чуть ли не нежность, — даже учитывая неблагоприятные метеоусловия, я не осмелюсь пригласить вас к себе...

Она так громко, бурно и нечленораздельно выразила свое возмущение, что сама опешила. Но Румянцев был не из тех, кто легко сдается.

— …Поэтому предлагаю другой вариант, — невозмутимо продолжал он. — Во дворе моего дома есть беседка. Можно сказать, нейтральная территория. Давайте встретимся там?

Зоя молчала, раздумывая.

— Алло, вы меня слышите? — вкрадчиво спросил мужчина через несколько секунд.

— Да.

«Не попробуешь — не узнаешь! — зазвучал ее внутренний голос. — И будешь потом жалеть! От тебя не убудет».

— Хорошо, — собравшись с духом, проговорила Зоя. — Через полчаса.

— Договорились! — просиял Румянцев. — Давайте я зайду за вами?

— Не беспокойтесь, я не робкого десятка, — самоуверенно отрезала она и отсоединилась.


От калитки до двора было метров триста. Ни людей, ни машин. Соседские собаки — и те попрятались по домам. Каждый свой шаг по темной, залитой дождем улице Зоя сопровождала мысленным напоминанием себе, что она не робкого десятка.

Полчаса прошли за сборами. Закончив разговор, Зоя не спеша, даже не взглянув на стоявшего у распахнутого окна Румянцева, удалилась с крыши. Как только за ней захлопнулась дверь оранжереи, она развила бешеную скорость. Сунув резиновые сапоги и дождевик под мышку, она бросилась вниз.

Ничем другим из предметов одежды, кроме джинсов и свитера, Зоя не располагала, поэтому, не задумываясь, натянула то, что было. Вопрос с макияжем решился еще быстрее. На улице было темно, ничего не видно. Зоя ограничилась тушью для ресниц и тонким слоем завалявшейся в косметичке алой помады. В довершение она прошлась расческой по распушившимся больше обычного от сырости волосам и стянула их резинкой в низкий хвостик.

Ровно в десять часов вечера Зоя в непромокаемой амуниции отправилась на свидание. Она дошла до угла П-образной десятиэтажки, не удержавшись, оглянулась — никого! — и свернула в хорошо освещенный современными фонарями двор.

В центре находился трехэтажный крытый гараж, из-за чего двор, как и дом, тоже имел форму буквы «П». За стоявшими на въезде под навесом мусорными контейнерами начиналась мощеная брусчаткой спортивная площадка, а за ней — детский городок. Присмотревшись, Зоя увидела круглую беседку и бодрым шагом направилась к ней.

Внутри на скамейке сидел мужчина в просторной тканевой куртке, насколько Зоя могла разглядеть, желтой. Холодный белый свет фонарей искажал цвета, а дождь — формы. Посреди беседки стоял стол с двумя высокими, сантиметров по пятнадцать, металлическими предметами, похожими на кру;жки. Ладони мужчины, сцепленные в замок, лежали на столешнице. Увидев приближавшуюся Зою, мужчина не спеша поднялся с места и приветливо улыбнулся.

— Зоя?

Она шагнула под крышу беседки, сняла капюшон дождевика и с интересом посмотрела на мужчину.

— Давно ждете?

— Пару минут. — Его открытая улыбка внушала доверие. — Румянцев, — протянул он руку.

— Зоя… — пробормотала она и добавила: — Ермакова…

— Будем знакомы! — рассмеялся мужчина. — Присаживайтесь, пожалуйста, — после рукопожатия он указал на скамейку.

С дождевика стекала вода. Зоя неуклюже стащила его с себя, положила на лавку в стороне и присела туда, куда показывал Румянцев.

— Ой!

Вместо твердого холодного дерева ее пятая точка сквозь джинсы почувствовала что-то теплое и мягкое. Зоя провела рукой по скамейке.

— Вы взяли с собой... плед? — ошеломленно спросила она.

Мужчина кивнул.

— Я подумал, что вам будет не очень приятно сидеть на мокрой лавке.

В ту же секунду в Зоиных глазах он превратился в бога.

— Дальновидно, — смущенно пробормотала она, переводя взгляд на стол.

— Угощайтесь, пожалуйста, — предвосхитил ее вопрос Румянцев. — Я сварил кофе. Есть просто черный и с молоком. Вам какой больше нравится?

Зоя изумленно воззрилась на две термокружки, которыми оказались те загадочные металлические предметы. Повисло молчание.

— Не бойтесь меня, очень вас прошу, — улыбнулся мужчина. — Я не маньяк и тем более не отравитель. Я действительно хочу просто познакомиться с вами.

Поколебавшись, Зоя сдержанно улыбнулась в ответ:

— А вы какой хотите?

— Какой останется.

— Тогда мне с молоком.

Мужчина протянул ей одну из кружек. Зоя пальцем сдвинула пластиковый язычок, закрывавший отверстие в крышке, и украдкой глянула на своего нового знакомого. Тот, будто не замечая ее взгляда, откупорил доставшуюся ему кружку и сделал большой глоток.

— Вам не нужно завтра на работу? — спросила Зоя и осторожно попробовала напиток. — Вкусно! — Кофе оказался ароматным и сладким. — Там еще и сироп?

— Ореховый, — подтвердил мужчина. — А на работу мне не нужно. А вам?

Зоя, не успевшая проглотить кофе, отрицательно покачала головой.

Это был удивительный вечер. Она сидела в беседке, вокруг которой шел дождь, на мягком пледе, попивая горячий кофе. Фантастика.

В предосеннем полумраке Румянцев показался Зое весьма привлекательным мужчиной. Она стеснялась откровенно разглядывать его, поэтому наблюдала исподлобья, маленькими глотками прихлебывая кофе.

Лет тридцать пять, может, меньше, ближе к тридцати; русые, тщательно подстриженные на манер чего-то среднего между полубоксом и милитари волосы; аккуратные уши; открытый лоб, густые брови с заметным изгибом — Зоя позавидовала белой завистью; большие карие глаза; прямой нос, чувственные губы; четкая линия скул и подбородка...

Она так увлеклась процессом, что не заметила затянувшейся паузы.

— Зоя? — позвал ее мужчина.

— А? Что? — вздрогнула она, отрываясь от разглядывания его сильной шеи, видневшейся в вороте куртки.

— О чем вы думаете?

Зоины щеки заалели.

«Лучше тебе не знать», — подумала она и смущенно улыбнулась.

— Странно, что в вашем дворе так мало машин, — нашлась Зоя. — Обычно везде шагу нельзя ступить.

— Это ненадолго, — вздохнул Румянцев. — Дом совсем новый. Заселилось от силы квартир пятьдесят. Остальные еще ремонт не закончили. Как все въедут, тут будет столпотворение. Здесь без малого пятьсот квартир. Муравейник!

— Зато один из самых современных в городе, — заметила она.

— Наверное, эта стройка изрядно подпортила вам жизнь.

— Лично мне ни капли, — отмахнулась Зоя. — Я живу в другом районе.

— Вот как? — удивился мужчина. — В каком?

— На Куйбышева.

— В начале или в конце?

— Скорее, в начале. На задворках универмага, сразу за пожарной частью, — уточнила она.

— Удобно! — откликнулся Румянцев. — А я-то гадал, почему ни разу не видел вас здесь.

— Я тут временно, — пояснила Зоя. — Родственники попросили присмотреть за… — Она запнулась: язык не поворачивался произнести вслух «особняк». — За домом.

— У вас хорошо получается.

— Вы про кадки? — смутилась она. — Осень начинается. Если не занести цветы в дом, они все померзнут.

— Любите цветы?

— Пожалуй. Только времени на них не хватает.

— Кем вы работаете? — Румянцев допил кофе и отодвинул кружку ближе к центру столика.

— Корреспондентом, — ответила, не удержавшись от вздоха, Зоя. — В газете.

— Корреспондентом в газете! — искренне восхитился мужчина. — А в какой?

— «Зауралочка». Пишу в колонку новостей культуры.

— Ничего себе!

— Я бы так не сказала...

Он озадаченно взглянул ей в глаза.

— Вам не нравится ваша работа?

— Нравится, не нравится — кого это волнует? — раздраженно дернула плечом Зоя. — Скажем так, работа не оправдала надежд. Я представляла себе все иначе.

— Как? — заинтересовался собеседник.

— Бо;льшая свобода действий в выборе материала и не только. Зарплата выше. Удовольствия больше.

— Вам не дают печатать то, что вы хотели бы?

— Не дают, — огорченно призналась Зоя и, совсем смягчившись, добавила: — Извините, что я так резко...

— Ну что вы, Зоя, — попробовал утешить ее мужчина. — Я все прекрасно понимаю. Работа — это важная часть нашей жизни. Если что-то не клеится, всегда досадно. А что именно вам не дают печатать?

Она немного помолчала, обдумывая ответ, и все-таки решилась.

— Наверное, это прозвучит тщеславно... — Зоя запнулась.

— Не думаю, — подбодрил ее Румянцев. — Вы не похожи на честолюбивого человека.

— Спасибо, — пробормотала та и на одном дыхании выпалила: — Я пишу стихи, и мне бы хотелось хоть раз опубликовать что-нибудь в газете.

— Вы пишете стихи?!

— Пишу, — опять смутилась Зоя. — И в редакции говорят, что неплохие, даже главный редактор это признает. Но печатать не соглашаются. Мол, аудитория не та. А на мой взгляд, репутация газеты не пострадала бы, если бы в ней, кроме однообразных новостей и унылых репортажей, опубликовали чье-нибудь — не обязательно мое! — стихотворение. Возможно, газета стала бы даже привлекательнее для читателей.

— Согласен с вами. Нужно расширять аудиторию. Прочтите что-нибудь.

— Прочесть? — опешила Зоя, но, набрав в грудь побольше воздуха, все-таки начала: — Желтыми листьями осень письма нам строчит. Стали короче дни и длиннее ночи. Словно смывая дождями… — Она запнулась. — Ой, нет! Я совсем не умею декламировать. Давайте я лучше дам вам рукописи.

— Как скажете. — Он пристально посмотрел ей в глаза и добавил: — Я буду ждать.
Она кивнула.

— Вообще-то правильно говорить «строчи;т» с ударением на «и», — не совсем к месту проснулся в ней знаток русского языка.

— Вы художник, вы так видите, — горячо возразил новый знакомый, поддерживая ее как поэтессу.

— Ну да… — неуверенно хмыкнула Зоя.

Кофе в ее кружке закончился. Дождь усилился. Поднялся ветер, и сразу заметно похолодало. Зоя зябко поежилась, пряча руки в рукава ветровки.

Ее манипуляции не укрылись от зоркого глаза Румянцева.

— Зоя, — кашлянул он, — я боюсь, что вы простудитесь...

Она с замиранием сердца посмотрела на него.

— И при этом не хочу с вами прощаться, — продолжал он. — Кофе мы уже выпили, поэтому, может быть, вы согласитесь зайти ко мне на чай? Посмо;трите, как я живу...

В мае Зое исполнилось тридцать лет. Вместе с круглой датой внезапно пришло озарение — ей абсолютно нечего терять! Опасаться — в пределах инстинкта самосохранения — да, конечно: у нее есть родители и Николай, которых она не имеет права огорчить, если с ней что-то случится. Но терять…

Работу? Что ж, конкурс на должность корреспондента и вообще любого сотрудника какой-нибудь редакции в их небольшом промышленном городе был серьезный, но, соотнеся свои должностные обязанности и условия труда с получаемой зарплатой, Зоя уже не была уверена, что за место под солнцем в «Зауралочке» стоит держаться из последних сил, закрывая глаза абсолютно на все минусы и неудобства.

Положение в обществе? Зоя его никогда не имела. Она не демонстрировала свою гражданскую позицию, которая была скорее пассивной, чем активной, не состояла ни в каких организациях или клубах, не была активисткой. А потерять то, чего никогда не имел, невозможно.

Репутацию? Тихая, замкнутая в себе Зоя прослыла человеком покладистым, неконфликтным, а возможно, слегка мягкотелым. Невзрачная внешность довершала Зоин психологический портрет. Никому — ни коллективу, ни брату, ни даже родителям — не могло и в голову прийти, что у Зои вообще может быть хотя бы намек на личную жизнь. В представлении окружающих Зоя проводила свободное время исключительно в мечтах и надеждах на появление в один прекрасный день принца на белом коне, однако шли годы, а Зоя так и оставалась одинокой. Сочувствие неравнодушных к Зоиной несчастной женской доле обеспечило ей безупречную репутацию. Хотя на самом деле личная жизнь у Зои была — и еще какая. Многие отчаянно поддерживавшие себя в идеальной форме сотрудницы редакции из кожи вон вылезли бы, если бы узнали, как в действительности обстоят дела у Зои. Но привыкшая держать все в себе Зоя не собиралась посвящать посторонних в свои тайны.

Поэтому, руководствуясь тем, что терять ей нечего, а также тем, что за три четверти часа, проведенных вместе в беседке, Румянцев полностью завоевал Зоино доверие, она согласилась практически без колебаний.

Собрав пустые термокружки и дождевик, новые знакомые гуськом побежали ко второму подъезду. Румянцев круглым магнитным ключом открыл замок железной двери и пропустил Зою вперед. Она вошла в ярко освещенный подъезд, ступив мокрыми подошвами сапог на выложенный светло-серой плиткой пол. Покрашенные в белый цвет кирпичные стены пахли свежей краской. Кое-где в углах валялся строительный мусор и «бычки» выкуренных до самого фильтра сигарет. Прямо напротив входа находился лифт, но Румянцев выбрал лестницу — всего лишь третий этаж. Зоя последовала за ним.

— Я должен вас предупредить, — проговорил мужчина, когда они уже преодолели половину бетонных ступеней.

Зоя замедлила шаг, внимательно глядя на него.

— Я не один.

Она удивленно вскинула брови, останавливаясь.

— У меня дома пан Котек...

Зоя инстинктивно попятилась.

— Поляк, что ли?

«Сама виновата! А потом отдел происшествий «Зауралочки» напишет, как маньяк-извращенец заманил меня, словно овцу, на заклание в свое логово», — угрюмо подумала Зоя, а вслух сказала:

— Я о вас вообще ничего не знаю...

Это был неубедительный аргумент. Она согласилась зайти в гости к абсолютному незнакомцу, так что; меняло присутствие в его квартире кого-либо еще? Но ее спутник так бурно замахал руками, что Зоя забеспокоилась, как бы он не свалился с лестницы.

— Пан Котек не человек! Он кот! Просто кот!

— Кот? Очень оригинальная кличка для кота… — осторожно заметила Зоя.

— Не бойтесь, пожалуйста! — продолжал упрашивать мужчина. — Я нормальный человек и не сделаю вам ничего плохого! Мне тридцать один год. У меня высшее образование. — Он перевел дух. — Я по профессии антиквар...

— Антиквар? — изумленно переспросила Зоя.

— Вообще по образованию я искусствовед, но работаю в антикварном магазине на Куйбышева.

— И вы на Куйбышева… — протянула Зоя. — Вот так совпадение.

— Ну да, вы правы! — хохотнул он. — Вам показать паспорт? И диплом тоже могу.

— Пойдемте, антиквар Румянцев, — по-птичьи склонив голову набок, сказала Зоя. — Будем надеяться, журналистское чутье не подведет меня.

— Думаете, искусствовед-антиквар может быть маньяком?

Собравшаяся возобновить подъем по лестнице Зоя вытаращила на него глаза.

— Простите! — густо покраснел Румянцев. — Вечно я говорю невпопад.

«Может, и невпопад, но для маньяка-извращенца слишком складно», — мысленно отметила Зоя, но все-таки зашагала по ступенькам вверх.

Они поднялись на третий этаж и свернули налево. Румянцев повернул ключ в замке коричневой металлической двери на один оборот. Зоя несмело перешагнула порог и замерла в просторной, но почти пустой прихожей, держа, как солдатик, руки по швам.

— Пан Котек, у нас гостья! — крикнул Румянцев, захлопнув входную дверь и разуваясь.

Из комнаты неспешно появился пушистый дымчато-серый кот. Усевшись, он безразлично окинул своими желтыми глазами посетительницу.

— Познакомьтесь, — церемонно объявил его хозяин, стоя за Зоиной спиной, — пан Котек собственной персоной.

Зоя против котов ничего не имела, поэтому с легкостью подыграла.

— Здравствуйте, пан Котек. — Присаживаясь на корточки, она протянула к нему руку. — Меня зовут Зоя. Приятно познакомиться.

Кот не шелохнулся.

Румянцев тем временем аккуратно развесил на вешалке у входа Зоин дождевик и отсыревшую ветровку.

Вешалка заинтересовала Зою своей причудливой формой. Это были закрепленные вертикально на стене зубьями кверху большие цельнометаллические грабли на длинной ручке, целиком выкрашенные в матовый черный цвет. Расстояние между длинными прямыми зубьями было довольно большим, что позволяло развесить на них приличное количество одежды. Зубья были вполне безопасные — по своему виду они напомнили Зое плоды «детской» моркови или круглые палочки копченого сыра чечил.

— Проходите, пожалуйста. Я пока чайник поставлю, — озорно улыбнулся Румянцев и скрылся в кухне.

Снимая сапоги, Зоя с интересом осматривалась. Прямо перед ней ярким пятном на ослепительно-белых стенах выделялись распахнутые настежь двери красного цвета. За ними находилась гостиная, в которой стоял письменный стол с лампой и дорогой компьютер-моноблок. Вдоль одной стены стоял черный кожаный диван, а вдоль другой — тумба с телевизором и высокая напольная ваза. Правее от них — белая дверь в кухню, где, журча водой из крана, хозяйничал Румянцев. Слева был небольшой коридорчик с двумя закрытыми дверьми тоже белого цвета, вероятно, во вторую комнату и, может быть, кладовку или гардеробную. Белая дверь справа вела в ванную комнату. Перед ней вплотную к проему входной двери стоял высокий узкий стеллаж прямоугольной формы с округлыми внешними углами. Из-за необычной компоновки полок и отсеков стеллаж напоминал увеличенную канцелярскую скрепку. Стены везде были покрашены белоснежной краской. Пол цвета графита из какого-то материала, больше напоминавшего бетон. Обстановка на грани аскетизма, но дорогая, выдержанная в одном стиле. Минимализм во всем: в отделке, современной дизайнерской мебели, вещах. И никакого, по мнению Зои, антиквариата.

Зоино внимание привлекла небольшая, сантиметров сорок в высоту, оригинальная стеклянная вещица, стоявшая на самом верху стеллажа-скрепки в прихожей, — намеренно обобщенная, по замыслу автора, статуэтка неизвестной женщины. Балансировавшая на левой ноге полная дама без лица с маленькой головкой на тонкой шее замерла с поднятыми вверх, как крылья, вполне изящными руками без пальцев, подавшись вперед, склоняемая тяжелыми большими грудями и толстым животом с внушительной складкой поперек пупка. Ее грушевидная фигура становилась все шире от узких плеч к необъятным, явно целлюлитным бедрам, полным икрам и широким лодыжкам.

«Не самое удачное место для такой неустойчивой и хрупкой статуэтки», — мелькнуло у бережливой Зои в голове.

— Чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь, — улыбаясь, произнес появившийся Румянцев, указывая в сторону кухни.

Зоя неуверенно прошла в вытянутую кухню-пенал. Помещение небольшое, неожиданно узкое, метров десять-одиннадцать, с балконом. У левой стены маленький обеденный стол из темного, почти черного дерева и три современных стула из прозрачного пластика. За обеденной группой вплотную к окну стоял высокий двухкамерный холодильник ярко-желтого цвета в стиле старых холодильников «Саратов» с примечательными ручками-скобами. Вдоль правой стены вытянулся сверкавший черными глянцевыми фасадами кухонный гарнитур, плавно поворачивавший к двери и завершавшийся высокой колонкой, в середине которой была встроенная на уровне глаз духовка, а над и под ней — дверцы шкафов. С потолка над варочной панелью свисала белая кухонная вытяжка, по форме напоминавшая чесночную головку.

Электрический чайник вскипел и затих. Чтобы не мешать, Зоя присела на стул со стороны холодильника. Кот соблаговолил присоединиться к их компании и с достоинством разлегся поперек кухни.

Если во время упрощенной чайной церемонии, включавшей разливание заварки и кипятка по чашкам, Зоя и чувствовала себя напряженно, то после первых фраз все ее страхи улетучились. Будучи человеком вполне образованным, Зоя тем не менее редко бывала в достойном обществе. Компания нового знакомого и кота позволила ей предположить, что от небезызвестной питерской интеллигенции их отделяла всего пара шагов (и две с лишним тысячи километров). Румянцев оказался интереснейшим собеседником, и в тот вечер за разговорами был выпит не один заварник чаю. Когда Зоя опомнилась, стрелки часов приближались к двум.

— Вот это да! — всплеснула она руками и решительно отодвинула от себя чашку. — Мне давно пора быть дома.

— Я провожу вас, — немедленно отреагировал Румянцев.