Знакомство с творчеством Ивана Бунина у меня началось, скорее всего, в начале 60-х годов. В 56 году было выпущено собрание сочинений в пяти томах. Это была первая публикация после его эмиграции в 1920 году. Не помню, чтобы на меня произвели какое-то впечатление стихи Бунина, а из рассказов остались в памяти «Тёмные аллеи». Да, ещё у нас была книжечка выпуска 38 года Лонгфелло «Песнь о Гайавате» в переводе Бунина. Интересная вещь.
С тех пор я, похоже, больше ничего «из Бунина» не читал, хотя знал, что он – выдающийся русский писатель и поэт, не принявший революцию 1917 года и так и не вернувшийся в Россию (СССР). Можно сказать, что посещение Орла привело ко второму знакомству с творчеством Бунина.
Иван Алексеевич родился 10 октября 1870 года в Воронеже, в доме № 3 по Большой Дворянской улице, принадлежавшем губернской секретарше Анне Германовской, которая сдавала квартирантам комнаты. В Воронеж семья Буниных перебралась в 1867-м из родового имения отца Каменка Елецкого уезда Орловской губернии, чтобы дать гимназическое образование старшим сыновьям Юлию и Евгению. У отца Алексея Николаевича и матери Людмилы Александровны было девять детей, пятеро из которых скончались в младенчестве.
Как говорил впоследствии писатель, его детские воспоминания были связаны с Пушкиным, стихи которого в доме читали вслух все — и родители, и братья. В четырёхлетнем возрасте Бунин вместе с родителями переехал в родовое поместье на хутор Бутырки Елецкого уезда. Это тоже Орловская губерния. Благодаря гувернёру — студенту Московского университета Николаю Осиповичу Ромашкову — мальчик пристрастился к чтению; домашнее образование включало также обучение языкам (среди которых особое внимание уделялось латыни) и рисованию. В числе первых книг, прочитанных Буниным самостоятельно, были гомеровская «Одиссея» и сборник английской поэзии.
Летом 1881 года Алексей Николаевич привёз младшего сына в Елецкую мужскую гимназию, и Иван поступил в первый класс. В учебном курсе Бунину тяжелее всего давалась математика — в одном из писем старшему брату он упоминал, что экзамен по этому предмету является для него «самым страшным». Учёба в гимназии завершилась для Ивана Алексеевича зимой 1886 года. Уехав на каникулы к родителям, перебравшимся к этому времени в своё имение Озёрки, он решил не возвращаться в Елец. В начале весны педсовет исключил Бунина из гимназии за неявку «из рождественского отпуска». С этого времени его домашним учителем стал Юлий, сосланный в Озёрки под надзор полиции. Старший брат, поняв, что математика вызывает у младшего отторжение, сосредоточил основные преподавательские усилия на гуманитарных дисциплинах.
К этому периоду относятся и первые литературные опыты Бунина — он с гимназических лет писал стихи, а в пятнадцатилетнем возрасте сочинил роман «Увлечение», который не приняла ни одна редакция. Зимой 1887 года, узнав, что умер один из его литературных кумиров — поэт Семён Надсон, Иван Алексеевич отправил в журнал «Родина» несколько стихотворений. Одно из них, озаглавленное «Над могилой С. Я. Надсона», было опубликовано в февральском номере. Другое — «Деревенский нищий» — появилось в майском выпуске. Позже писатель вспоминал: «Утро, когда я шёл с этим номером с почты в Озёрки, рвал по лесам росистые ландыши и поминутно перечитывал своё произведение, никогда не забуду».
В январе 1889 года издатель «Орловского вестника» Надежда Семёнова предложила Бунину занять в её газете должность помощника редактора. Прежде чем дать согласие или ответить отказом, Иван Алексеевич решил посоветоваться с Юлием, который, покинув Озёрки, переехал в Харьков. Бунин поселился у брата, который помог ему найти несложную работу в земской управе. Получив зарплату, Иван Алексеевич отправился в Крым, побывал в Ялте, Севастополе. В редакцию орловской газеты он вернулся лишь осенью.
В «Орловском вестнике» в ту пору работала корректором Варвара Пащенко (1870—1918), которую исследователи называют первой — «невенчанной» — женой писателя. Она окончила семь классов елецкой женской гимназии, затем поступила на дополнительный курс «для специального изучения русского языка». В письме брату Иван Алексеевич рассказывал, что при первом знакомстве Варвара — «высокая, с очень красивыми чертами, в пенсне» — показалась ему весьма заносчивой и эмансипированной девушкой; позже он характеризовал её как умного, интересного собеседника.
Отношения между возлюбленными складывались трудно: отец Варвары отказывался видеть Бунина своим будущим зятем, а того, в свою очередь, тяготила житейская неустроенность. Финансовое положение его семьи в ту пору было шатким, родители Ивана Алексеевича, продавшие Бутырки и передавшие Озёрки сыну Евгению, фактически разъехались; по свидетельству младшей сестры Бунина Марии, они иногда «сидели совершенно без хлеба». Иван Алексеевич писал Юлию, что постоянно думает о деньгах: «У меня нет ни копейки, заработать, написать что-нибудь — не могу, не хочу».
В 1892 года Иван Алексеевич переехал в Полтаву, где при содействии Юлия устроился на службу в статистическое отделение губернской управы. Вскоре туда же прибыла и Варвара. Попытка создать семью на новом месте не удалась: Бунин много времени отдавал встречам с представителями народнических кружков, общался с толстовцами, путешествовал. В ноябре 1894 года Пащенко покинула Полтаву, оставив записку: «Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом». Иван Алексеевич настолько тяжело перенёс расставание с возлюбленной, что старшие братья всерьёз опасались за его жизнь. Вернувшись вместе с ними в Елец, Бунин пришёл в дом Варвары, однако вышедший на крыльцо родственник девушки сообщил, что её адрес никому не известен.
Интересно, что этот роман и «тяжёлое» расставание никак не отразилось в его творчестве – ни в стихах, ни в рассказах. Видимо, только спустя многие годы в «Жизни Арсеньева».
Люди, знавшие молодого Бунина, характеризовали его как человека, в котором было много «силы жизни, жажды жизни». Возможно, именно эти качества помогли начинающему поэту, автору единственного в ту пору стихотворного сборника, выпущенного в Орле в 1891 году тиражом 1250 экземпляров и бесплатно рассылавшегося подписчикам «Орловского вестника», довольно быстро войти в литературные круги России конца XIX века. В январе 1895 года Иван Алексеевич, оставив службу в Полтаве, впервые приехал в Петербург. За неполные две недели, проведённые в столице, он познакомился с критиком Николаем Михайловским, публицистом Сергеем Кривенко, поэтом Константином Бальмонтом, посетил редакцию журнала «Новое слово», встретил в книжном магазине писателя Дмитрия Григоровича (семидесятидвухлетний автор «Антона-Горемыки» поразил его живостью взгляда и енотовой шубой до пят), побывал дома у Алексея Жемчужникова и получил от него приглашение на обед.
Серия встреч была продолжена в Москве и других городах. Придя к Толстому в его дом в Хамовниках, молодой литератор поговорил с писателем о только что вышедшем рассказе Льва Николаевича «Хозяин и работник». Позже состоялось его знакомство с Чеховым, который удивил Бунина приветливостью и простотой: «я, — тогда ещё юноша, не привыкший к такому тону при первых встречах, — принял эту простоту за холодность». Первый разговор с Валерием Брюсовым запомнился революционными сентенциями об искусстве, громко провозглашаемыми поэтом-символистом: «Да здравствует только новое и долой все старое!». Довольно быстро Бунин сблизился с Александром Куприным — они были ровесниками, вместе начинали вхождение в литературное сообщество и, по словам Ивана Алексеевича, «без конца скитались и сидели на обрывах над бледным летаргическим морем».
В те годы Бунин стал участником литературного кружка «Среда», члены которого, собираясь в доме Николая Телешова, читали и обсуждали произведения друг друга. Атмосфера на их собраниях была неформальной, и каждый из кружковцев имел прозвища, связанные с названиями московских улиц, — к примеру, Максим Горький, любивший рассказывать о жизни босяков, был наречён Хитровкой; Леонид Андреев за приверженность к теме смерти именовался Ваганьковым; Бунину за худобу и ироничность «досталась» Живодёрка. Писатель Борис Зайцев, вспоминая о бунинских выступлениях в кружке, писал об обаянии Ивана Алексеевича и той лёгкости, с которой тот перемещался по свету. Николай Телешов называл Бунина непоседой — он не умел долго задерживаться на одном месте, и письма от Ивана Алексеевича приходили то из Орла, то из Одессы, то из Ялты. Бунин знал, что имеет репутацию человека общительного, жадно тянущегося к новым впечатлениям, органично вписывающегося в своё богемно-артистичное время. Сам же он считал, что за его стремлением постоянно находиться среди людей стояло внутреннее одиночество:
«Это начало моей новой жизни было самой темной душевной порой, внутренно самым мертвым временем всей моей молодости, хотя внешне я жил тогда очень разнообразно, общительно, на людях, чтобы не оставаться наедине с самим собой».
В 1898 году Бунин познакомился с редактором издания «Южное обозрение» — одесситом Николаем Цакни. Его дочь — девятнадцатилетняя Анна — стала первой официальной женой Ивана Алексеевича. В письме к Юлию, рассказывая о предстоящем браке, Бунин сообщал, что его избранница — «красавица, но девушка изумительно чистая и простая». В сентябре того же года состоялась свадьба, после которой молодожёны отправились в путешествие на пароходе. Несмотря на вхождение в семью состоятельных греков, материальное положение писателя оставалось тяжёлым — так, летом 1899 года он обращался к старшему брату с просьбой выслать «немедленно хоть десять рублей», отмечая при этом: «просить у Цакни не стану, хоть умру». После двух лет совместной жизни супруги расстались; их единственный сын Николай скончался от скарлатины в 1905 году. Впоследствии, уже живя во Франции, Иван Алексеевич признавался, что «особенной любви» к Анне Николаевне у него не было, хотя та была дамой весьма приятной: «Но вот эта приятность состояла из этого Ланжерона, больших волн на берегу и ещё того, что каждый день к обеду была превосходная форель с белым вином, после чего мы часто ездили с ней в оперу».
В начале творчества Бунин писал стихи о природе:
Осыпаются астры в садах,
Стройный клен под окошком желтеет,
И холодный туман на полях
Целый день неподвижно белеет.
1888
… и о народе:
В стороне от дороги, под дубом,
Под лучами палящими спит
В зипунишке, заштопанном грубо,
Старый нищий, седой инвалид
1886
Несмотря на то, что влюблялся он много раз, но о любви стихов в то время практически нет. Скорее всего, он просто импровизировал с любимыми девушками. А повзрослев и пережив несколько сильных романов и связей с женщинами, он стал в стихах вспоминать те юношеские увлечения и восторги:
В поздний час мы были с нею в поле.
Я дрожа касался нежных губ...
"Я хочу объятия до боли,
Будь со мной безжалостен и груб!"
Утомясь, она просила нежно:
"Убаюкай, дай мне отдохнуть,
Не целуй так крепко и мятежно,
Положи мне голову на грудь".
Нам тогда - тебе шестнадцать было,
Мне семнадцать лет,
Но ты помнишь, как ты отворила
Дверь на лунный свет?
Ты к губам платочек прижимала,
Смокшийся от слез,
Ты, рыдая и дрожа, роняла
Шпильки из волос,
У меня от нежности и боли
Разрывалась грудь...
Если б, друг мой, было в нашей воле
Эту ночь вернуть!
Все пронеслось, как бурный вихрь весною,
И все в душе я сохраню, любя...
Слезою светлой блещет надо мною
Звезда весны за чащей кружевною...
Как я любил тебя!
Это всё он написал в 1901 году. Из этих воспоминаний родились много лет спустя «Тёмные аллеи».
Рассказы Бунин начал писать в 1892 году, видимо, после разрыва с Варварой Пащенко. Первые три года - истории из народной жизни хоть и грустные, но добрые («Танька», «Кастрюк», «На хуторе», «В поле»). Сюда же можно отнести и более поздний «Антоновские яблоки» - очень милый рассказ-воспоминание о жизни в деревне. Воспоминания бывшего барчука. Невольно приходит на ум Фет с его «Воспоминаниями». Хочется ничего не делать – только любоваться природой и неторопливо о чем-нибудь размышлять.
«Вести с родины» - пронзительный рассказ. До слёз. Чем-то напоминает «Телеграмму» Паустовского. Вернее, наоборот. Жизнь повторяется. И тоже смерть близкого человека, и тоже угрызения совести от того, что мог что-то сделать, но не сделал, и теперь невозможно что-то исправить.
О последствиях неурожая и голода начала 90-х – рассказы «На чужой стороне» и «На край света». Бунин был свидетелем исхода русских крестьян и бегства на юг и восток в поисках спасения от голода. По впечатлениям Бунина во время странствий по югу России. Эти рассказы, а также «Учитель», «На даче» и «Без роду-племени» - дань участия Бунина в кружке Телешова, «бытописательство», причём грустное (начиная с 1894 года). Чем-то напоминают рассказы Андреева, который тоже был у Телешова.
Однако, если у Андреева эта грусть постепенно переходит в «безумие и ужас», то Бунин вовремя останавливается и возвращается к описанию красоты природы («Эпитафия», «Сосны», «Тишина»), ностальгии о юношеских годах («Над городом», «Мелитон»). В некоторых рассказах появляются темы, ставшие впоследствии главными в «Тёмных аллеях» («Поздней ночью», «В августе», «Осенью», «Новый год»).
Бунин не скрывал досады из-за слабого внимания критиков к его ранним произведениям; во многих его письмах присутствовала фраза «Хвалите, пожалуйста, хвалите!». Не имея литературных агентов, способных организовывать рецензии в прессе, он отправлял свои книги друзьям и знакомым, сопровождая рассылку просьбами написать отзывы. Дебютный сборник стихов Бунина, изданный в Орле, почти не вызвал интереса в литературной среде — причину обозначил один из авторов журнала «Наблюдатель» (1892, № 3), отметивший, что «стих г. Бунина гладок и правилен, но ведь кто же нынче пишет негладкими стихами?».
В 1897 году в Петербурге вышла вторая книга писателя — «На край света и другие рассказы». На неё откликнулось уже не менее двадцати рецензентов, однако общая интонация была «благодушно-снисходительной». Кроме того, два десятка отзывов выглядели, по словам Корнея Чуковского, «микроскопически малым количеством» на фоне того резонанса, которое вызывал выход любого из произведений Максима Горького, Леонида Андреева и других «любимцев публики» рубежа веков.
Определённое признание пришло к Бунину после выхода поэтического сборника «Листопад», выпущенного символистским издательством «Скорпион» в 1901 году и ставшего, по замечанию Владислава Ходасевича, «первой книгой, которой он обязан началом своей известности». Несколько ранее — в 1896 году — появился бунинский перевод «Песни о Гайавате» Генри Лонгфелло, весьма одобрительно встреченный литературным сообществом. Весной 1901 года Иван Алексеевич попросил Чехова представить «Листопад» и «Песнь о Гайавате» на соискание Пушкинской премии. Чехов выполнил эту просьбу, предварительно проконсультировавшись с юристом Анатолием Кони: «Будьте добры, научите меня, как это сделать, по какому адресу посылать. Сам я когда-то получил премию, но книжек своих не посылал».
В феврале 1903 года стало известно, что комиссия по присуждению премии назначила графа Арсения Голенищева-Кутузова рецензентом произведений Бунина. Практически сразу вслед за этой новостью писатель Платон Краснов опубликовал «Литературную характеристику Ив. Бунина» («Литературные вечера „Нового мира“», 1903, № 2), в которой отметил, что стихи кандидата на премию отличаются «крайним однообразием», а его поэма «Листопад» представляет собой «лишь ряд картин леса осенью». Сравнив стихи Ивана Алексеевича с сочинениями Тютчева и Фета, Краснов констатировал, что, в отличие от них, молодой поэт не умеет «увлечь читателя такой темой, как описания природы». Голенищев-Кутузов дал иную оценку творчества Бунина — в рецензии, направленной в комиссию, он указал, что Ивану Алексеевичу свойствен «прекрасный, образный, ни у кого не заимствованный, свой язык».
18 октября 1903 года состоялось голосование комиссии по присуждению Пушкинской премии (председателем был историк литературы Александр Веселовский). Бунин получил восемь избирательных голосов и три — неизбирательных. В итоге он был удостоен половинной премии (500 рублей), вторая часть досталась переводчику Петру Вейнбергу. Пушкинская премия укрепила репутацию Бунина как литератора, однако мало способствовала коммерческому успеху его произведений. По свидетельству Корнея Чуковского, в московской гостинице «Метрополь», где размещалось издательство «Скорпион», несколько лет лежали нераспечатанные пачки сборника «Листопад»: «Покупателей на него не нашлось. Всякий раз, приходя в издательство, я видел эти запылённые пачки, служащие посетителям мебелью». В результате «Скорпион» дал объявление о снижении цены: «Иван Бунин. „Листопад“ вместо рубля 60 копеек».
Второй брак. В октябре 1906 года, Бунин, живший той осенью весьма хаотично, «перекочёвывавший из гостей в рестораны», в очередной раз прибыл в Москву и остановился в меблированных номерах Гунста. В числе мероприятий с его участием был запланирован литературный вечер в квартире писателя Бориса Зайцева. На вечере, состоявшемся 4 ноября, присутствовала двадцатипятилетняя Вера Муромцева, дружившая с хозяйкой дома. После чтения стихов произошло знакомство Ивана Алексеевича с будущей женой.
Вера Муромцева (1881—1961) была дочерью члена Московской городской управы Николая Муромцева и племянницей председателя Первой Государственной думы Сергея Муромцева. Её отец отличался весьма спокойным нравом, тогда как мать, по словам Бориса Зайцева, напоминала героиню Достоевского — «нечто вроде генеральши Епанчиной». Вера Николаевна — выпускница Высших женских курсов — занималась химией, знала несколько европейских языков и на момент знакомства с Буниным была далека от литературно-богемной среды. Современники описывали её как «очень красивую девушку с огромными, светло-прозрачными, как бы хрустальными глазами».
Поскольку Анна Цакни не давала Бунину развода, писатель не мог официально оформить свои отношения с Муромцевой (они обвенчались уже после отъезда из России, в 1922 году; шафером был Александр Куприн). Началом их совместной жизни стало заграничное путешествие: в апреле-мае 1907 года Бунин и Вера Николаевна совершили поездку по странам Востока. Деньги на вояж им дал Николай Дмитриевич Телешов. Бунин вспоминал: «В те благословенные дни, когда на полудне стояло солнце моей жизни, когда, в цвете сил и надежд, рука об руку с той, кому Бог сулил быть моей спутницей до гроба, совершал я свое первое дальнее странствие, брачное путешествие, бывшее вместе с тем и паломничеством во святую землю».
Пушкинская премия (1909). Неудачный опыт сотрудничества со «Скорпионом» заставил Бунина отказаться от дальнейшей работы с символистским издательством; как писал сам Иван Алексеевич, в определённый момент он утратил желание играть с «новыми сотоварищами в аргонавтов, в демонов, в магов». В 1902 году у него появился другой издатель — петербургское товарищество «Знание» Горького. В течение восьми лет оно занималось выпуском собрания сочинений писателя. Наибольший резонанс вызвал выход 3-го тома, содержавшего новые стихотворения Бунина (1906, тираж 5205 экземпляров, цена 1 рубль).
Осенью 1906 года (или зимой следующего) 3-й том (стихотворения 1903-1906 годов) вместе с переводом байроновского «Каина» был отправлен Буниным в Академию наук для выдвижения на очередную Пушкинскую премию. Спустя два года жена Куприна — Мария Карловна — сообщила Ивану Алексеевичу, что члены комиссии не получили его книг, а потому вероятным претендентом на награду считается Валерий Брюсов. Накладка, возможно, произошла из-за того, что рецензентом произведений Бунина был назначен Пётр Вейнберг, скончавшийся летом 1908 года; книги, взятые им для изучения, оказались потерянными. Бунин быстро отреагировал на информацию, полученную от Куприной: он повторно послал в Академию наук 3-й и 4-й тома своих сочинений, а также письмо с необходимыми пояснениями.
В феврале 1909 года великий князь Константин Константинович, ставший новым рецензентом произведений Бунина, подготовил отзыв о его сочинениях. В отчёте отмечалось, что кандидат на премию — не начинающий автор, а стихотворец, «победивший чёрный труд изложения поэтической мысли столь же поэтической речью». В то же время, по замечанию рецензента, реалистическое описание внутренних переживаний его лирического героя порой граничит едва ли не с цинизмом — речь, в частности, шла о стихотворении «Одиночество». Обстоятельный анализ, в котором перечислялись и другие «шероховатости» (туманность мысли, неудачные сравнения, неточности, обнаруженные при сопоставлении переведённого «Каина» с подлинником), завершался вердиктом: произведения Бунина, представленные в комиссию, не заслуживают премии, однако вполне достойны «почётного отзыва».
Эта рецензия не повлияла на результаты голосования, и уже в начале мая Александр Куприн, получивший сведения о предварительных итогах конкурса, сообщил Бунину, что им обоим присуждена половинная Пушкинская премия; в письме шутливо отмечалось: «Я на тебя не сержусь за то, что ты свистнул у меня полтысячи». Бунин в ответ заверил товарища, что доволен сложившейся ситуацией: «радуюсь… тому, что судьба связала моё имя с твоим». Отношения Куприна и Бунина были дружескими, но в них, тем не менее, всегда присутствовал элемент лёгкого соперничества. По характеру они были разными: Александр Иванович навсегда сохранил в себе качества «большого ребёнка», тогда как Иван Алексеевич, рано ставший самостоятельным, с юношеских лет отличался зрелостью суждений.
В октябре было официально объявлено, что Пушкинская премия за 1909 год поделена между Буниным и Куприным; каждый из них получил по 500 рублей. Менее чем через две недели из Академии наук поступило новое известие — об избрании Бунина почётным академиком по разряду изящной словесности. Соответствующее представление было сделано ещё весной писателем Константином Арсеньевым, который в характеристике, направленной в Академию, указал, что произведения Бунина отличаются «простотой, задушевностью, художественностью формы». Во время выборов в почётные академики за Ивана Алексеевича было отдано восемь голосов из девяти.
Таким образом, в первое десятилетие двадцатого века в Бунину пришла известность. Стихи за это десятилетие Бунин писал
- о природе;
- о путешествиях;
- о прошедшей любви;
16.08.17.
Небольшая поэма «Листопад» (1900), которая дала название сборнику в издательстве «Скорпион», была удостоена вместе с «Песнью о Гайавате» Пушкинской премии в 1903 году. К сожалению, не удалось найти, что ещё было в этом сборнике, но сам «Листопад», на мой взгляд, не представляет ничего особенного. Длинное, умело написанное стихотворение про осень. Много слов, но ничего не запоминается. И за это он получил пушкинскую премию. Думаю, что просто пробил по знакомству.
Но в это же время Бунин написал несколько стихотворений, которые заслуживают внимания.
1900. Ночь печальна, как мечты мои. Неплохо. Грусть и мечты. Есть романс Рахманинова.
Ночь печальна, как мечты мои.
Далеко в глухой степи широкой
Огонек мерцает одинокий...
В сердце много грусти и любви.
Но кому и как расскажешь ты,
Что зовет тебя, чем сердце полно!
- Путь далек, глухая степь безмолвна,
Ночь печальна, как мои мечты.
1900. По вечерней заре. Хорошие стихи. Есть романс Клепалова (его любимый).
Вслед заре, уходящей к закату,
Умирающим звукам вослед
Посылаю тебе мою душу —
Мой печальный и нежный привет!
1901. Морозное дыхание метели... Яркая картина утихающей метели.
Морозное дыхание метели
Еще свежо, но улеглась метель.
Белеет снега мшистая постель,
В сугробах стынут траурные ели.
Ночное небо низко и черно,—
Лишь в глубине, где Млечный Путь белеет,
Сквозит его таинственное дно
И холодом созвездий пламенеет.
Обрывки туч порой темнеют в нем...
Но стынет ночь. И низко над землею
Усталый вихрь шипящею змеею
Скользит и жжет своим сухим огнем.
1901. Шумели листья, облетая... Воспоминания о детском восторге от природы.
Шумели листья, облетая,
Лес заводил осенний вой...
Каких-то серых птичек стая
Кружилась по ветру с листвой.
А я был мал, — беспечной шуткой
Смятенье их казалось мне:
Под гул и шорох пляски жуткой
Мне было весело вдвойне.
Хотелось вместе с вихрем шумным
Кружиться по лесу, кричать —
И каждый медный лист встречать
Восторгом радостно-безумным!
Возможно, эти стихи тоже входили в сборник «Листопад».
Дальше в стихах о природе чувствуется некий надлом.
1907. Леса в жемчужном инее. Морозно. Тоже грустно, но в конце какой-то проблеск надежды.
Леса в жемчужном инее. Морозно.
Поет из телеграфного столба
То весело, то жалобно, то грозно
Звенящим гулом темная судьба.
Молчит и внемлет белая долина.
И все победней ярче и пышней
Горит, дрожит и блещет хвост павлина
Стоцветными алмазами над ней.
1907. Рыбалка. Это стихи не о рыбалке, а о птице, называемой «Рыбалка», которая ловит рыбку с берега.
Вода за холодные серые дни в октябре
На отмелях спала — прозрачная стала и чистая.
В песке обнаженном оттиснулась лапка лучистая:
Рыбалка сидела на утренней ранней заре.
В болоте лесном, под высоким коричневым шпажником,
Где цепкая тина с листвою купав сплетена,
Все лето жила, тосковала о дружке она,
О дружке, убитой заезжим охотником-бражником.
Бунин великолепно пишет о русской природе, знает названия лесных и луговых растений, птичек и зверушек. И он любит всё это. Чего не скажешь о русском народе. Эта нелюбовь, наиболее ярко проявившаяся в «Деревне» в 1909 году, промелькнула и в стихах четырьмя годами раньше:
1905. В лесу, в горе, родник.
В лесу, в горе, родник, живой и звонкий,
Над родником старинный голубец
С лубочной почерневшею иконкой,
А в роднике березовый корец.
Я не люблю, о Русь, твоей несмелой
Тысячелетней, рабской нищеты.
Но этот крест, но этот ковшик белый...
Смиренные, родимые черты!
Вот где исток «Деревни». «Я не люблю, о Русь, твоей несмелой тысячелетней, рабской нищеты». Но это было и раньше.
1893. За рекой луга зазеленели...
За рекой луга зазеленели,
Веет легкой свежестью воды;
Веселей по рощам зазвенели
Песни птиц на разные лады.
…
Горько мне, что я бесплодно трачу
Чистоту и нежность лучших дней,
Что один я радуюсь и плачу
И не знаю, не люблю людей.
«Не люблю людей» - это как бы мостик к «Деревне».
Впрочем, двумя годами раньше он писал в стихотворении «Родине»:
Они глумятся над тобою,
Они, о родина, корят
Тебя твоею простотою,
Убогим видом черных хат...
Так сын, спокойный и нахальный,
Стыдится матери своей -
Усталой, робкой и печальной
Средь городских его друзей,
Глядит с улыбкой состраданья
На ту, кто сотни верст брела
И для него, ко дню свиданья,
Последний грошик берегла.
Но, всё-таки, бывает настроение доброты:
1907. Шла сиротка пыльной дорогой...
Шла сиротка пыльной дорогой,
На степи боялась заблудиться.
Встретился прохожий, глянул строго,
К мачехе велел ей воротиться.
Долгими лугами шла сиротка,
Плакала, боялась темной ночи.
Повстречался ангел, глянул кротко
И потупил ангельские очи.
По пригоркам шла сиротка, стала
Подниматься тропочкой неровной.
Встретился Господь у перевала,
Глянул милосердно и любовно.
"Не трудись,- сказал Он, не разбудишь
матери в ее могиле тесной:
Ты Моей, сиротка, дочкой будешь",-
И увел сиротку в рай небесный.
Доброе стихотворение о сироте.
Вообще, природа и всё, что в ней происходит, очень часто приводит Будина к воспоминаниям об ушедшей любви или вселяет какие-то надежды.
1899. Как светла, как нарядна весна!.. Предвестники расставанья с Анной Цакни. Есть романсы Рахманинова (Я опять одинок) и Клепалова. И Матюхина.
Как светла, как нарядна весна!
Погляди мне в глаза, как бывало,
И скажи: отчего ты грустна?
Отчего ты так ласкова стала?
Но молчишь ты, слаба, как цветок...
О молчи! Мне не надо признанья:
Я узнал эту ласку прощанья,-
Я опять одинок!
1899. Нынче ночью кто-то долго пел... Какой-то надлом чувствуется в любви. Есть романс Клепалова.
1900. Еще утро не скоро, не скоро... Природа и предвестие разлуки.
Еще утро не скоро, не скоро,
ночь из тихих лесов не ушла.
Под навесами сонного бора -
предрассветная теплая мгла.
Еще ранние птицы не пели,
чуть сереют вверху небеса,
влажно-зелены темные ели,
пахнет летнею хвоей роса.
И пускай не светает подольше.
Этот медленный путь по лесам,
эта ночь - не воротится больше,
но легко пред разлукою нам...
Колокольчик в молчании бора
то замрет, то опять запоет...
Тихо ночь по долинам идет...
Еще утро, не скоро, не скоро.
1900. В пустом сквозном чертоге сада... Уже тридцать лет… Две любви погибли. И остаётся только надеяться на будущее.1901. Тихой ночью поздний месяц вышел... Воспоминание о юношеской любви.
1901. В поздний час мы были с нею в поле... В юности он таких стихов не писал. А спустя десять-двенадцать лет решил, что можно вспомнить с грустью и сожалением о той любви. Так он и в «Тёмных аллеях» вспоминает о давно прошедшей любви.
1901. Гроза прошла над лесом стороною... Природа напомнила о прошедшей любви. Есть романс Клепалова.
1905. Осень листья темной краской метит... Тоже хорошо о том, что год прошёл, а надежды не сбылись.
1906. Как дым седая мгла мороза. Тоже хорошие стихи. Тоже грусть о прошедшей любви.
1906. Печаль ресниц сияющих и черных... Это хорошие стихи-воспоминание о давней любви.
1909. Вечер. Мечты о счастье, которое, как оказывается, внутри человека. «Всё во мне».
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно -
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
1909. Зацвела на воле. Мечты девушки о прошедшей любви.
В основном Бунин писал о прошедшей и давно прошедшей любви, как в стихах, так и в прозе. Единственное исключение:
1896. Счастлив я, когда ты голубые...
Счастлив я, когда ты голубые
Очи поднимаешь на меня:
Светят в них надежды молодые -
Небеса безоблачного дня.
Горько мне, когда ты, опуская
Темные ресницы, замолчишь:
Любишь ты, сама того не зная,
И любовь застенчиво таишь.
Но всегда, везде и неизменно
Близ тебя светла душа моя...
Милый друг! О, будь благословенна
Красота и молодость твоя!
То есть наверняка он писал стихи девушкам, но в дальнейшем не публиковал, считая их слабыми. Вот «уцелело» лишь это.
В стихах о своих скитаниях и путешествиях Бунин, напротив, более или менее «оперативен», т.е. пишет о путевых впечатлениях или о каких-то легендах, связанных с теми местами, где он был. И надо сказать, что эта «оперативность» не идёт на пользу стихам. Вот перечень моих впечатлений:
1897. Ненастный день. Дорога прихотливо... Во время странствий он проезжал края, где, возможно, проходило войско князя Игоря.
1903. Гробница Сафии. Впечатления о посещении Востока. Терпимо.
1903. Я простая девка на баштане. Ничего особенного. Есть романс Матюхина.
1907. Балагула. Это какое-то «подорожное» стихотворение – о его скитаниях по югу России. И ещё есть «южные» стихи (Дия, Гробница Рахили, Храм солнца, Из анатолийских песен, На рейде). Не трогает.
1907. Безнадежность. Тоже «путевой» стих, но по северу. Не очень. И ещё есть «северные» стихи (Дикарь). Тоже не трогает.
1907. Обвал. Обвалился берег моря, и оказалось, что там было кладбище. Гробы уносит в море. Мрачно.
1907. Пугало. Интересное наблюдение про огородное пугало. Якобы, стоит одиннадцать веков.
1907. Пустошь. Посвящено умершим крепостным крестьянам. «Рабы». Их кладбище распахивают. Белые стихи.
1907. С корабля. Какой-то мрачноватый юмор о бренности жизни рыбаков.
1907. С обезьяной. Про какого-то шарманщика старика-хорвата с обезьянкой в Одессе. Грустно.
1908. О путешествиях на восток. «Я жил во сне. Богов творил я сам.» И ещё несколько стихов об этих путешествиях (Иерусалим, Пилигрим, Саваоф, Надпись на могильной плите 1909). Не трогает. Только эта цитата.
Во многих стихах Бунин ударяется в пересказ библейских сюжетов. В дальнейшем, через некоторое время впечатления от этих путешествий обогатят его творчество, отразятся в рассказах. Впрочем, за третий том сочинений (стихи 1903-1906 годов) и за перевод байроновского «Каина» он получил в 1909 году ещё одну Пушкинскую премию (пополам с Куприным). И наверняка Бунин включил в этот том некоторые стихи о странствиях. Но, я надеюсь, что в основном там были произведения о природе и о любви, которые ему удавались гораздо лучше.
Что касается прозаических произведений, написанных в первом десятилетии 20-го века, то они вызывают противоречивые чувства. Как будто едешь летним погожим днём по полям и пересекаешь какие-то участки тёмного мрачного леса. Выехал их этой жути – и опять хорошо, солнышко светит, птички поют. И тут же опять - чаща беспросветная.
Есть рассказы добрые, светлые:
1902-1932. «Надежда». Ещё одна миниатюра-настроение о парусной яхте «Надежда». Бунин дорабатывал и её в 32-м году.
1902-1926. Заря всю ночь. Рассказик-настроение о чувствах молодой девушки, дочери помещика, в преддверии сватовства.
1903-1926. Далёкое. Милый, поэтический рассказ. Детские впечатления о выезде с отцом на охоту. Упоительная красота русской природы. Доработка 1926 года.
И тут же мрак и жуть. Андреевщина.
1903. Сны. Какая-то мрачноватая дорожная зарисовка, невнятно.
1903. Золотое дно. Грустный рассказ об умирании русской деревни. «Тишина - и запустение». Земля – золотое дно. Аршин чернозёму. Сюда бы Фета. Но нет его. Усадьбы покинуты, проданы «городским купчишкам и лавочникам». Народ подался в Сибирь. Никто не работает. Грусть-тоска.
И опять хоть и грусть, но добрая:
1906. Цифры. Очень добрый рассказ об отношениях маленького мальчика и взрослого.
1906. У истока дней. Грустный рассказ-воспоминание о младенчестве. Возможно, о детстве самого Бунина. Очень грустно.
1907-1929. Белая лошадь. Мрачноватый, но сильный рассказ о внутреннем преображении некоего землемера под влиянием встречи ночью с какой-то белой лошадью, которая преследовала его. Возникшее желание изменить свою жизнь. Видимо, дорабатывалось в 29 году.
1909-1926. Маленький роман. Грустный романтический рассказ. Скорее всего, фантазия автора.
1909. Птицы небесные. Добрый грустный рассказ о встрече богатого студента и нищего, который замёрз зимой в метель.
1909. Подторжье. Очень живая зарисовка с ярмарки. Возможно, это та же ярмарка, которую описывает Фет в своих воспоминаниях.
Но, конечно, апофеоз мрачности – повесть «Деревня»:
1909. Деревня. Какая-то русофобская повесть. Народ дурной, ничего делать хорошо не может, даже выращивать хлеб, друг с другом собачится. Мрак и жуть. Почти как у Андреева. Особенно первая глава про Тихона. Но потом главные герои как-то успокаиваются. Однако в итоге получается грусть и тоска безысходная. Критики поддержали публикацию, поскольку в то время общий настрой интеллигенции был таким же. Это если бы сейчас были 70-е годы, то можно было сказать, что так хреново было при царизме. А сейчас ведь царизм у нас прославляется и идеализируется. Но я в актив Бунину эту вещь не зачисляю.
Интересно, что события начала века (русско-японская война, революция 1905 года, послереволюционная депрессия в среде русской интеллигенции) практически не отразились в сочинениях Бунина. При том, что в 1905 году он был свидетелем декабрьского восстания в Москве. Только в 1909 году в повести «Деревня» в разговорах персонажей упоминаются какие-то реформы, революционеры.
Но, всё-таки, обстановка в России начала века, подавленное настроение в творческих кругах сказалось на том, что писал Бунин. Он не писал о событиях, но в его рассказах и стихах порой тоже чувствуется некоторая подавленность. И он многократно возвращается в воспоминаниях к ушедшим годам, к детству. Хотя, казалось бы, ему 30-40 лет, и ещё не время «впадать в детство».
Эта тема возврата к давно прошедшему и утраченному будет свойственна Бунину на протяжении всего его творчества. Когда в конце двадцатых годов стоял вопрос о том, кого выдвигать от русской эмиграции на Нобелевскую премию Бунина или Горького, Марина Цветаева сказала: «Бунин – это прошлое, а Горький - это будущее». Но дали, конечно, Бунину. Впрочем, может быть, и правильно дали - с Горьким я ещё «не разбирался». Это предстоит в рассказе о третьем путешествии 2003 года (к юго-востоку от Москвы).
В 1910-х годах Бунин и Муромцева много путешествовали — они побывали в Египте, Италии, Турции, Румынии, посетили Цейлон и Палестину. Некоторые произведения Ивана Алексеевича (например, рассказ «Братья») были написаны под влиянием путевых впечатлений. В этот период вышли получившие много откликов рассказы «Господин из Сан-Франциско» (1915), «Грамматика любви» (1915), «Лёгкое дыхание» (1916), «Сны Чанга» (1916). Несмотря на творческие успехи, настроение писателя было пасмурным, о чём свидетельствовали его дневниковые записи, сделанные в 1916 году: «Душевная и умственная тупость, слабость, литературное бесплодие всё продолжается». По признанию Бунина, его усталость во многом была связана с Первой мировой войной, принесшей «великое душевное разочарование».
В 1910-х годах (до 17-го года) Бунин писал стихи как-то нерегулярно. Только в 1916 году его «прорвало», но и то по результатам поездок на Восток. Это он в самый разгар мировой войны едет по миру и по России (не фронтовой!) и облекает свои впечатления в поэтическую форму! А кто-то в это время ездит в санитарном поезде в прифронтовой зоне (Паустовский, муж Цветаевой Сергей Эфрон), записывается добровольцем в армию (Гумилёв). А Бунин…
О стихах, которые, на мой взгляд, заслуживают внимания.
1911. Вернись на родину душа (Ночлег). Это написано, видимо, во время путешествий.
1912. При свече. Опять воспоминания о детстве. Бунину 42 года.
Голубое основанье,
Золотое острие...
Сердцем помню только детство:
Все другое - не мое
1912. Псковский бор. Хорошие стихи о русской природе. «…мир позабытый, но родной».
Вдали темно и чащи строги.
Под красной мачтой, под сосной
Стою и медлю - на пороге
В мир позабытый, но родной.
1912. Ту звезду, что качалася в темной воде... Опять воспоминания о юности, безвозвратно ушедшей. Дефект – «в прудЕ».
1912. В Сицилии. Да, теперь он больше любит европейскую природу.
1915. Слово. Сто лет назад Бунину казалось, что речь – это «бессмертный дар». Но сейчас мне это уже не кажется. Речь и письменность постепенно умирают.
1916. Дедушка в молодости. Описан очень образно родовой дом Буниных в Бутырках. Но что-то не верится, что сто лет назад (1816) его дед был таким молодым. Тогда он должен был родиться в конце 19 века. Бунин его застал в живых. Это что же – он прожил сто двадцать лет? Может быть, он имел в виду прадеда? Однако, на месте усадьбы «Бутырки» в 1907 году, по свидетельству Муромцевой было «море хлебов». И о каком «доме» («Вот этот дом») пишет Бунин в этих стихах, вообще, не понятно. Скорее всего, это не Бутырки, а то поместье, где жили родители до переезда в Воронеж в 1967 году. Но где они жили, не известно. Как считает исследователь родовых мест Бунина Илья Рыльщиков, это Каменка-Бунино.
1916. Льёт без конца… До этого в 1916 году писал о разных странах (Богиня, Цейлон, Индийский океан, Кадильница, Край без истории... Все лес да лес, болота..., Лиман песком от моря отделен..., Мулы, Плоты, Полночный звон степной пустыни). А в России – нищета, грусть и тоска.
Зачем под мерный шум дождя,
Томясь всем миром и сторожкой,
Большеголовое дитя
Долбит о подоконник ложкой?
1916. Настанет день - исчезну я... После меня всё останется по-прежнему.
Настанет день - исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.
1916. Никогда вы не воскреснете... Это нечто о рабстве русского народа (рабы не воскресают).
1916. Миньона. Это хоть какой-то сюжет по впечатлениям от поездки в Италию.
1916. Молодость. Типа «Как молоды мы были…»
1916. Последний шмель. Опять грусть о том, что всё проходит и умирает.
Не дано тебе знать человеческой думы,
Что давно опустели поля,
Что уж скоро в бурьян сдует ветер угрюмый
Золотого сухого шмеля!
1916. Рыжими иголками устлан косогор... О русской летней природе хорошо.
Сладко пахнет елками
Потаенный бор,
Скользкими иголками
Устлан косогор.
1916. Солнце полночное. Из путешествия по северу, Соловки, в феврале 1916.
1916. В горах. Поэзия внутри, «в моём наследстве».
1916. Едем бором, черными лесами... О русской природе. Видимо, перед отъездом на Восток.
1917. Свет незакатный. Воспоминание о давней любви. Отлично.
1917.09. Мы рядом шли. Тоже отличные стихи-воспоминание о любви.
Уже полураскрытых уст
Я избегал касаться взглядом,
И был еще блаженно пуст
Тот дивный мир, где шли мы рядом.
1917.09. У ворот Сиона, над Кедроном... Это воспоминание о поездке на Восток. Встреча с каким-то калекой. (Радостны калеки, идиоты, Прокаженный радостнее всех.) Это написано в середине сентября 1917 года. Месяц до Октября. А он – про радости в жизни.
Гораздо заметнее то, что Бунин в 1910-е годы написал в прозе. Вообще, он за это время окончательно стал прозаиком, рассказчиком, а не поэтом. В последующие годы (до кончины в 1953 году) он написал всего полтора десятка стихотворений.
Открывается десятилетие повестью «Суходол» (1911, Васильевское). Это грустная повесть о событиях в русской усадьбе в середине 19-го века. Прообразом Суходола являлось имение деда Каменка Елецкого уезда Орловской губернии. Об умирании помещичьего рода. И всё так безнадёжно, что тоска разливается в душе:
«Имена наши поминают хроники; предки наши были и стольниками, и воеводами, и "мужами именитыми", ближайшими сподвижниками, даже родичами царей. И называйся они рыцарями, родись мы западнее, как бы твердо говорили мы о них, как долго еще держались бы! Не мог бы потомок рыцарей сказать, что за полвека почти исчезло с лица земли целое сословие, что столько нас выродилось, сошло с ума, наложило руки на себя, спилось, опустилось и просто потерялось где-то! Не мог бы он признаться, как признаюсь я, что не имеем мы ни даже малейшего точного представления о жизни не только предков наших, но и прадедов, что с каждым днем все труднее становится нам воображать даже то, что было полвека тому назад!»
В общем, всё плохо и ужасно. По этому настроению можно считать «Суходол» продолжением «Деревни», но не таким мрачным. Бунин не видит никаких перспектив, ничего не предлагает. И поскольку русских не переделать, то для перемен к лучшему нужно весь народ уничтожить и заселить Россию европейцами. Он так не говорит, но так получается.
В 910-х годы Бунин писал в основном «деревенские» рассказы.
1911.6. Снежный бык. Миниатюра – приложение к «Суходолу». Добрый рассказик.
1911.7. Древний человек. Тоже добрый рассказ о столетнем старце.
1911.8. Сила. Ещё одна история из деревенской жизни. Что-то, где-то Бунин услышал и разукрасил своей фантазией.
1911.11, Капри. Хорошая жизнь. Рассказ мещанки, лавочницы, которая из бедности пробилась до зажиточной жизни. Хороший, крепкий рассказ.
1911.11, Капри. Сверчок. Хороший грустный рассказ о смерти сына шорника Сверчка, замерзшего в сильный туман и изморозь.
1911.12, Капри. Ночной разговор. Мужики перед сном на гумне рассказывают о нескольких случаях убийства. И после спокойно засыпают. А слушавший их гимназист не может заснуть и, возмущённый, убегает от них.
1911.12, Капри. Весёлый двор. Было несколько добрых рассказов. И опять Бунин скатился в грусть и тоску. Опять ужасы России – вид с острова Капри. О смерти матери и сына. Она шла к нему и умерла в его пустой кураулке. А он после похорон бросился под поезд.
1912.02, Капри. Блуд. Бунин сексуально озабочен. О блудливой девке и её муже. Но рассказ написан классно. Почти без длиннот.
1912.02, Капри. Захар Воробьёв. Ещё один русофобский рассказ о бестолковости русских. О том, как здоровяк, можно сказать богатырь Захар упился водкой в 40 лет до смерти.
1912.12, Капри. Ермил. Тоже какой-то мрачноватый рассказ о том, как глупый мужик обезумел от страха зимой в лесной сторожке. Спровоцировал грабителей и застрелил одного из них. Тоже бессмысленная жизнь. Но, правда, это могло случиться не только в России.
1912.12, Капри. Князь во князьях. Это как бы с высоты своего положения Бунин рассказывает о пошлой жизни зажиточных крестьян и такой же пошлой жизни обедневших помещиков. И всё это пишется на Капри, видимо, в обществе Горького. Бытописательство.
1912.12, Капри. Последнее свидание. Это прямо как из сборника «Тёмные аллеи». Разбитые мечты, уходящая любовь…
1913, Капри. Жертва. Это почти какая-то мистика. Какой-то бред главного героя о наказании его посредством смерти его малютки-дочери. Видимо, в грозу попала шаровая молния. И всё ещё Бунин сидит на Капри, под крылом Горького.
1913.01, Капри. Забота. Какая-то фигня. О том, как зажиточный старик везёт на продажу барана. Не хотел продавать, но цены на зерно низкие, и хлеб продавать нельзя. Продаёт барана. Поэтому у него горе.
1913.01, Капри. Будни. Тоже какая-то фигня. Пустой разговор на кладбище семинариста и какого-то мужика, который несёт всякую ерунду.
1913.01, Капри. Личарда. Ничего себе рассказик про то, как наказали старуху за сводничество. Личарда – это верный прислужник.
1913.02, Капри. Последний день. Сильный рассказ о том, как старый помещик был вынужден продать мещанину родовую усадьбу. При этом он все вывез из дома, ободрал обои и даже распорядился повесить пять оставшихся старых собак. Мещанин, когда всё это увидел, то ругал его мошенником и невежей. Так что быдло – это не только мужики, но и помещики.
1913.02, Капри. Всходы новые. Грустный рассказ о князе, который живёт в умирающей усадьбе. Всё пронизано тоской о том, что уходит его время, и ничего поделать нельзя.
1913.02, Капри. Иоанн Рыдалец. Какая-то притча о князе и его крепостном Иване, который стал юродивым. Он бросался на людей, а князь его порол. Но завещал похоронить себя рядом с могилой этого юродивого Иоанна Рыдальца.
1913.02, Капри. Худая трава. Очень грустный рассказ о постепенном умирании старика.
1913.02, Капри. Пыль. Нечто невразумительное о попытке героя «Суходола» побывать в тех местах, где прошла его молодость – в Орле, на Пушкарной улице. Между прочим, это родина Леонида Андреева…
1913, Капри. Лирник Родион. Добрый рассказ о лирнике, который на корабле пел украинскую песню про сироту, которую мачеха гнобила, а ангелы приласкали. Это воспоминание Бунина о тех временах, когда он странствовал по югу России.
1913.03, Анакапри. Сказка. Рассказ о том, как сочиняется сказка для мелкопоместного барина, сочиняется «на ходу». Сочиняет рассказчик в расчёте на деньги, которые ему даст барин. Тоже добрый рассказ.
1913.03, Анакапри. Хороших кровей. Рассказ-наблюдение о сельском знахаре, который лечит в данном рассказе лошадей. Чувствуется доброта. Знахарь, как он сам о себе говорит, хороших кровей.
1913.03, Капри. При дороге. О судьбе дочери мужика, кормившегося при дороге тем, что давал взаймы. А дочь соблазнил какой-то проходимец, задумавший увести у них две хорошие лошади. Но она помешала этому воровству и убежала. Какой-то напряжённый рассказ, но без ужасов.
1913.09. Чаша жизни. Рассказ пронизан какой-то тоской. Тоской бесполезности, мелочности, никчёмности жизни в провинциальном городке.
1913.09. Я все молчу. Какой-то омерзительный рассказ про мерзких отца и сына. Отец разбогател. Бил сына, всячески его унижал. Он «всё молчал» и ненавидел отца. Когда тот состарился и ослабел, то стал проматывать нажитое, а сын продолжил разрушение и в итоге влился в толпу нищих, которые описываются Буниным с таким пренебрежением, что кажется, что он унижает весь русский народ.
1914.01, Капри. Святые. Старик рассказывает детям про нескольких святых, которые сначала были в большом грехе, но вследствие любви раскаялись и стали святыми.
1914.01, Капри. Весенний вечер. Какой-то странный рассказ. Поначалу, весна, всё хорошо. Нищий идёт по селу, дают мало. Приходит в дом, где торгуют вином. Встречает пьяного мужика, который в итоге убивает его и отнимает все накопленные деньги. Грусть и тоска.
1914.03, Рим. Клаша. Рассказ-ожидание о судьбе гимназистки, у которой умерла её попечительница, и её забрал к себе дядя. Увёз в другой город, где она познакомилась с молодым барчуком. Ожидание их романа.
1914.07, Одесса. Архивное дело. Добрый рассказ о старом архивариусе, прослужившем в архиве 70 лет и всего раз поднявшимся из своего подземелья на второй этаж управы. Там он забрёл в господскую уборную. Его обругал большой начальник. И архивариус от такого потрясения умер.
1915.02, Москва. Грамматика любви. Трогательный добрый рассказ о любви некоего помещика к дворовой Лушке, умершей рано. О любви, которую он пронёс через всю жизнь. «Грамматика любви» - это старинная книжечка, которую этот помещик перечитывал в затворничестве всю жизнь. Однако, уже полгода идёт мировая война.
1916. Казимир Станиславович. Рассказ о дне какого-то немолодого человека, видевшего бракосочетание любимой женщины, которая даже не знала о его существовании. Он думал покончить с собой, но не решился. Какой-то смутный рассказ.
1916. Легкое дыхание. Хороший светлый рассказ о юной гимназистке, которую случайно соблазнил пожилой человек. После этого он стал ей противен. Когда она сказала это ему через год, то он застрелил её. И её лёгкое дыхание рассеялось.
1916. Аглая. Печальный рассказ о юной девушке, которая постриглась в монахини. Молилась, молилась и сгубила себя молитвами.
1916. Пост. Рассказ от первого лица о творчестве писателя весной, в деревне. Радость от того, что «всё есть у меня, всё в мире моё».
1916. Последняя весна. Небольшие зарисовки о весне в деревне. Автор, видимо, с женой, ходит, говорит с людьми. Все говорят о войне. Причём, многие ругают Бунина за безделье, советуют идти на войну. А у него весеннее настроение, «сладость жизни, надежд, счастья».
1916. Последняя осень. Опять о войне. Народ озлоблен, хотя (по мнению Бунина) у всех есть деньги, скотина. Ругают господ. Оружия нет. Бунин возражает, что есть.
1917, лето. Брань. Спор двух мужиков. Один старик, у которого второй купил всё и теперь он богат. Про войну. Что правительство опять заставляет воевать, а царя нет. Государство разваливается.
В этих рассказах обращает на себя внимание следующее:
- Зимы с 1911 по 1914 годы Бунин жил на Капри, так сказать, под крылом Горького. И как следствие – возвращение к «бытописательству», характерному для членов кружка Телешова конца 19 века.
- Добрых рассказов очень мало, в основном, грусть и тоска, причём, на Капри он добрых рассказов практически не написал.
- Очень часто рассказ заканчивается смертью главного героя.
- Если рассказывается о каких-то выдающихся свойствах русских людей, то только для того, чтобы показать, как эти достоинства растрачиваются впустую.
- «Фирменный стиль» Бунина – длинные описания. Когда это относится к русской природе, каким-то природным явлениям, это отлично. Бунин находит неожиданные для нас слова, определения.
- Но часто он выстраивает такие длинные предложения, что теряется смысл. Вот пример из рассказа «Архивное дело»: «Со стороны ужаснуться можно было: чуть не семьдесят лет просидел человек в этих сводчатых подземельях, чуть не семьдесят лет прошмыгал в их полутемных ходах и все подшивал да присургучивал, гробовыми печатями припечатывал ту жизнь, что шла где-то наверху, при свете дня и солнца, а в должный срок нисходила долу, в эту смертную архивную сень, грудами пыльного и ужо ни единой живой душе не нужного хлама загромождая полки!».
- А ведь, помнится, что Бунин при публикации очень трепетно относился к написанному, и его должно было интересовать, как то, что он написал, будет прочитано и понято. А может быть, он не стремился к этому? Во многих вещах чувствуется какая-то «отстранённость» автора, он как бы снисходит до читателя.
Из других, «недеревенских» рассказов 910-х годов я отмечу такие:
1911.6. Крик. Хороший рассказ о морском плавании через пролив Босфор. О турке, у которого отняли сына на войну.
1911, Капри. Смерть пророка. Библейская история о Моисее и его смерти. Ничего особенного для меня.
1913.02, Капри. Копьё господне. Какой-то недоделанный рассказ-настроение о впечатлениях человека, плывущего на корабле по Красному морю. А на мачте сидят стервятники – верная примета несчастий. Копьё господне, которое карает всех.
1914, Капри. Братья. Тоже какой-то странный рассказ о цейлонских рикшах и об англичанине, который приезжал на Цейлон в поисках каких-то откровений, истины, но приобрёл лишь новые болезни. И причём здесь «братья»? Почему рикша, увидев свою невесту, которую украли, где-то в отеле решил покончить с собой укусом ядовитой змеи? Тоже не понятно. В общем, не только в России всё плохо, но и на Цейлоне, а также в Европе хреново.
1915.10. Господин из Сан-Франциско. Грустный рассказ об американском миллионере, решившем отдохнуть от зарабатывания денег в Европе. И умершем на острове Капри, видимо, от инфаркта. Я бы не сказал, что это какой-то выдающийся рассказ. Просто его раскрутили. Есть у Бунина рассказы и получше, и похуже. Оказывается его сейчас проходят в школе. Однако уже больше года идет война. Но рассказ как бы вне времени. Хотя есть упоминание о бесконечной балканской войне. Но ведь в это время уже воевала Германия и Россия…
1916. Сын. Рассказ о трагической любви замужней женщины, жены дипломата во французской колонии Алжирии и молодого поэта на рубеже веков. Она его называла сыном, но после состоявшейся, наконец, близости заставила его застрелить её. Потом он должен был застрелить себя, но не сделал этого. И был осуждён. Рассказ хорош, но не оставляет мысль о том, что в 1916 году идёт мировая война.
1916, Васильевское. Сны Чанга. Очень хороший, добрый рассказ. От лица собаки Чанга, которого из Китая вывез капитан русского парохода. У капитана в Одессе жена и любимая дочь. Но жена, оказывается, ему изменяет, и он даже стрелял в неё. Последнее время капитан беспрерывно пил (видимо, он лишился капитанского звания из-за того, что посадил корабль на рифы). В итоге, после 6 лет жизни с Чангом капитан умирает на почве пьянства. Сны Чанга – о плавании из Китая в Одессу.
1916. Петлистые уши. Рассказ интересен тем, что в нём впервые упоминается война в Европе. Некто Соколович бродит по Питеру, встречается с матросами, излагает им мысли об убийствах и убийцах, у которых «петлистые уши». А в конце берёт проститутку, увозит на окраину в паршивую гостиницу и там её душит. Какой-то противный рассказ.
1916. Соотечественник. Тоже какой-то путанный рассказ-зарисовка, как бы «с натуры», о русском проходимце на Цейлоне. Как он охмуряет людей из России. Но Бунин не сочувствует ему.
1916. Отто Штейн. Какой-то непонятный рассказ о начале путешествия некоего немецкого учёного в тропики. Собственно рассказ о том, как он собирался в Берлине, как ехал на поезде до Генуи, как плыл на пароходе мимо Италии, по Суэцкому каналу и … Всё. Происходит это не в 1916 году, а много раньше. Бунин писал рассказы без определённого плана. Здесь он, видимо, так и не определился с окончанием.
1916. Старуха. Грустный, но добрый рассказик о старухе, которая очень долго скиталась по разным углам и её взяли, наконец, в приличный дом. Взяла хозяйка, чтобы хозяин не увивался за молодыми кухарками. Но хозяин стал её гнобить. И старуха все время плакала в кухне горькими слезами. Идёт война, а в столице – пиры и развлечения.
1916. Третьи петухи. Библейская легенда о Фоме-угоднике, который спас от смерти разбойников, которые до этого разграбили и убили пятерых родственников Фомы. Смерть на разбойников нагнал Бог, но Фома воспротивился, поскольку представил себе, что никогда разбойники не услышат третьих петухов.
Из рассказов, относящихся к зарубежным поездкам, получается, что не только в России «грусть и тоска», но и на Востоке, и в Европе не лучше.
Интерес представляют дневники Бунина.
1908-1911. Дневник. Описание природы, погоды и самочувствия вперемешку с ужасами жизни русского народа. «Вообще, когда же это кончится, мое самоубийство, летняя жизнь в Васильевском?»
1912. Дневник. В основном, всё о жизни в деревне. И в основном, мрак и жуть.
1913-14. Дневник. О 13 годе практически ничего. «Каждое лето - жестокая измена. Сколько надежд, планов! И не успел оглянуться - уже прошло! И сколько их мне осталось, этих лет? Содрогаешься, как мало. Как недавно было, напр., то, что было семь лет тому назад! А там еще семь, ну 14 - и конец! Но человек не может этому верить.» А про 14 год – о жизни на Капри., а потом о поездках. Ничего особенного. Несколько идей для рассказов.
1915. Дневник. Чтобы не думать о войне, в августе уехали в путешествие по востоку и северу. До февраля.
1916. Дневник. Опять русофобия. «…нигде в мире нет такой безорганизации! Такой другой страны нет на земном шаре! Каждый живет только для себя». А сам Бунин живёт для других? О войне только то, что она всем надоела, «в лавку войдёшь – ничего нет». Во время Первой Мировой войны ездили с женой по всему свету, но здесь ничего об этих путешествиях нет. Довольно много в это время написано рассказов и стихов, но ничего об этом тоже нет. Только про «Господина из Сан-Франциско» в 1915 году.
1910- годы в творчестве Бунина я ограничиваю серединой 1917 года. В дневнике за этот год записи только с лета. И нигде нет его воспоминаний о первой половине. Только из воспоминаний знавших его людей известно, что в это время он с женой находился в Москве. Никаких мыслей по поводу Февральской революции. А об Октябрьской и гражданской войне – далее.
С таким отношением к русскому народу было бы удивительно, если бы Бунин поддержал революцию. Даже Февральскую. Если у Леонида Андреева в начале 1917 года были какие-то надежды на освобождение от ужасов царизма и только террор после октября в Питере сделал его ярым противником большевиков, то у Бунина уже летом никаких иллюзий не было.
1917. Дневник. Первую половину года Бунины жили в Москве. Были мысли купить дачу в Одессе, чтобы где-то «укрыться». Но боязнь прихода немцев отодвинула эту мысль. В июне опять поехали в Васильевское. Но и там всё плохо. 11 июня (в поезде): «Никаких законов - и все власть, все, за исключением, конечно, нас. Волю "свободной" России почему-то выражают только солдаты, мужики, рабочие. Почему, напр., нет совета дворянских, интеллигентских, обывательских депутатов?» 7 августа: «Если человек не потерял способности ждать счастья - он счастлив. Это и есть счастье.» 3 октября: «Нет никого материальней нашего народа. Все сады срубят. Даже едя и пья, не преследуют вкуса - лишь бы нажраться. Бабы готовят еду с раздражением. А как, в сущности, не терпят власти, принуждения! Попробуй-ка введи обязательное обучение! А как пользуются всяким стихийным бедствием, когда все сходит с рук,- сейчас убивать докторов (холерные бунты), хотя не настолько идиоты, чтобы вполне верить, что отравляют колодцы. Злой народ! Участвовать в общественной жизни, в управлении государством - не могут, не хотят за всю историю.» 19 августа: «… сколько еще осталось нам этих лет вместе? Если и будут эти лета еще, то все равно остается их все меньше и меньше. А дальше? Разойдемся по могилам! Так больно, так обострены все чувства, так остры все мысли и воспоминания! А как тупы мы обычно! Как спокойны! И неужели нужна эта боль, чтобы мы ценили жизнь?» До 20- х чисел октября – предчувствие беды, но, тем не менее, прогулки, любование природой. Он, вроде бы, живёт среди народа, но ни он его не любит, ни его не любят. И чем дальше, тем больше. Потом 22 октября паника, бегство в Москву. Там – ужас. Живёт на Поварской. Начал прикладываться к бутылке. 30 октября: «Выхода нет! Чуть не весь народ за "социальную революцию".» Дневник 1917 года заканчивается 21 ноября. Интересно, что неподалёку от Буниных, у Никитских ворот пережил революцию Паустовский. Он описывает события того времени в третьей части своей «Повести о жизни» в главе «Синие факелы».
1918. Дневник Бунина. Москва. Первая половина 1918 года. Мерзости жизни при большевиках. Желание уехать. Дорога до Одессы через немецкую территорию – Минск, Киев. «Лето, восемнадцатый год, Киев. Жаркий летний день на Днепре. На песчаных полях против Подола черно от купающихся. Их всё перевозят туда бойкие катерки. Крупные белые облака, блеск воды, немолчный визг, смех, крик женщин - бросаются в воду, бьют ногами, заголяясь в разноцветных рубашках, намокших и вздувающихся пузырями. Искупавшиеся жгут на песке у воды костры, едят привезенную с собой в сальной бумаге колбасу, ветчину. А дальше, у одной из этих мелей, тихо покачивается в воде, среди гнилой травы, раздувшийся труп в черном костюме. Туловище полулежит навзничь на бережку, нижняя часть тела, уходящая в воду, все качается - и все шевелится равномерно выплывающий и спадающий вялый белый бурак в расстегнутых штанах. И закусывающие женщины резко, с хохотом вскрикивают, глядя на него».
1918. Дневник Буниных Одесса. В основном, записи Муромцевой об их жизни в Одессе. Ничего особенного. Разговоры, слухи.
1919. Дневник Буниных Одесса. В основном, записи Муромцевой об их жизни в Одессе. Ничего особенного. Разговоры, слухи. Во время оккупации добровольческой армией Бунин был редактором газеты «Южное слово». Но в конце года опять город взяли большевики. Хлопоты об отъезде за границу. В это время ещё раз соприкоснулись жизненные пути Бунина и Паустовского. Бунин незадолго до повторного прихода красных в Одессу заходил в редакцию газеты, где работал корректором Паустовский. Об этом он пишет в третьей части своей «Повести о жизни» в главе «Последняя шрапнель»: «С юных лет я любил Бунина за его беспощадную точность и печаль, за его любовь к России и удивительное знание народа, за его мудрое восхищение миром со всей его разнообразной красотой, за зоркость, за ясное бунинское ощущение, что счастье находится всюду и дано только знающим. Уже в то время Бунин был для меня классиком». Безусловно, Паустовский не мог не знать о русофобских настроения Бунина, но в своих воспоминаниях он обходит эту тему. Он там «обходит» многие темы (см. мой рассказ о Паустовском и его «Повести о жизни» http://www.proza.ru/2016/12/06/1049).
1920. Дневник Буниных Одесса. Сборы в дорогу и отъезд в конце января из Одессы на пароходе.
Ехали через Константинополь, Болгарию, Сербию. В итоге приехали в марте в Париж. Потом, в 1921 году в рассказе «Конец» Бунин написал о бегстве из Одессы на пароходе: «…я в Черном море, я на чужом пароходе, я зачем-то плыву в Константинополь, России - конец, да и всему, всей моей прежней жизни тоже конец, даже если и случится чудо и мы не погибнем в этой злой и ледяной пучине!»
В революционные годы Бунин писал мало стихов и рассказов. Поэтому кратко.
1918.07. И цветы и шмели и трава и колосья... Да, русскую природу Бунин любил самозабвенно.
1919. Древний образ. Образ какой-то библейской святой великомученицы.
Да, за два с половиной года революционной встряски Бунин написал всего два стихотворения.
И три маленьких рассказика.
1918. Исход. Это какое-то воспоминание о смерти помещика-князя. Странница Анюта, гостившая в доме, над умершим призналась: «А я тебя в старые годы любила, я об тебе скучала, ты красивый был, веселый, ласковый, чистая барышня! Ты всю свою молодость об своей Людмилочке убивался, а она тебя, глупый, только терзала - мучила да с другим под венец стала, а я одна тебя верно любила, да про то только моя думка знала! Я убогая, урода, а душа-то у меня, может, ангельская-архангельская, я одна тебя любила, одна сижу радуюсь о твоей кончине смертной...» Вот так, в нескольких фразах – вся жизнь!
1918. Зимний сон. Какой-то бред, действительно, сон из прошлой жизни.
1918, Одесса. Готами. Добрый, светлый рассказ о некоей девушки из Гималаев, какая-то легенда. Фантазия.
В основном, он писал дневник. Но при таких передрягах удивительно, что хоть это написал. На основе этих дневников появились «Окаянные дни».
1925-27. Окаянные дни. После прочтения дневников в этой вещи для меня ничего нового нет. В дневниках даже больше. Правда, они публиковались гораздо позже, может быть, только в собраниях сочинений. Михалков в своём фильме «Солнечный удар», якобы использует «Окаянные дни», но там никакими офицерами армии Врангеля, добровольно сдавшимися в Крыму красноармейцам, не пахнет. В «Окаянных днях» - только дневниковые записи Бунина о событиях 1918 года в Москве и 1919 года в Одессе. В фильме – фантазии Михалкова. Возможно, какие-то реальные события, но к Бунину они отношения не имеют.
В первые два года эмиграции были какие-то надежды на свержение большевиков. Но постепенно всё сошло на нет. Только неподтверждённые слухи. Очень переживал смерть брата Юлия в России.
Интересно, что образ жизни Буниных был почти такой-же, как в Васильевском, а также в Москве и Одессе:
- прогулки, правда, не по окрестным сёлам, а по Москве, Одессе и Парижу с редкими выездами;
- встречи и разговоры со знакомыми, правда, не с крестьянами и помещиками, а с прохожими москвичами, одесситами и посещение знакомых, а также с других эмигрантов и издателей в Париже;
- чтение газет в поисках вестей из России, правда, не «Русское слово», а «Власть народа» в Москве, «Одесский коммунист» и «Последние новости» в Париже;
- неизменным было просто чтение литературы, классиков и современников и, как и раньше, за редким исключением всё подвергалось уничижительной критике.
Тем не менее, книги Ивана Алексеевича продолжали выходить — в начале 1920-х годов в Париже, Берлине и Праге были изданы сборники его рассказов, написанных ещё в дореволюционную пору. Определённый перелом произошёл в 1924 году. 16 февраля в Париже состоялось мероприятие под названием «Миссия русской эмиграции», в котором участвовали прозаики Иван Шмелёв, Дмитрий Мережковский, историк церкви Антон Карташёв и другие. Бунин выступил с докладом.
По Бунину миссия русской эмиграции состоит в том, чтобы «не сдаваться ни соблазнам, ни окрикам» и быть верным Богу. По существу это речь русского православного фанатика. «Говорили на древней Руси: "Подождем, православные, когда Бог переменит орду". Давайте подождем и мы. Подождем соглашаться на новый "похабный" мир с нынешней ордой». Ну, это как по восточной мудрости: «Если долго сидеть на берегу реки, то, в конце концов, мимо проплывёт труп твоего врага». Ничего конструктивного Бунин не предлагает. Также как и раньше, когда он ругал русский народ в «Деревне» и «Суходоле». С другой стороны, если бы он был участником активных контрреволюционных действий против Советской России, то вряд ли он дожил бы до 83 лет. И мы не смогли бы прочитать, к примеру, «Тёмные аллеи».
Что же Бунин написал в начале эмигрантской жизни с 20 по 26 годы?
Стихи.
1920, Бретань. Изгнание. Трагедия эмигранта. Это написано по дороге в Париж.
1920, Бретань. Звезда морей Мария. Это тоже написано в Бретани.
1921.05. Канарейка. Про трактирную канарейку в клетке, которая уже не будет вольной птицей.
1922.08. Мечты любви моей весенней. Воспоминания о юношеской любви.
1922.08. О, слёз невыплаканных яд! Непонятное стихотворение. Вроде как он призывает наказать блудницу тем, что раздробить о камень её чад, рождённых в мгновения утех. То есть убить её незаконнорождённых детей?
1922.08. Шепнуть заклятие при блеске. Горечь осознания, что уже ничего не изменить.
«Уж нет возврата
К тому, чем жили мы когда-то,
Потерь не счесть, не позабыть,
Пощечин от солдат Пилата
Ничем не смыть - и не простить».
Это наиболее сильное, ключевое стихотворение. Надежд на свержение большевиков нет.
1922.08. Сириус. Это нечто по мотивам романса «Гори, гори моя звезда».
1922. С темной башни колокол уныло. О том, что смерть не страшна юным мечтающим девушкам. Тоже грусть-тоска.
1922.07. Вход в Иерусалим. Какая-то фигня на библейскую тему.
1922.08. В полночный час я встану и взгляну... О том, что жизнь ушла, и всё он познал.
1922.08. Зачем пленяет старая могила. Посещение кладбища наводит на мысли о былом. Ну, и что?
1925.01. День памяти Петра. Плач по захваченному сатаной и переименованному Петрограду.
1926. Только камни, пески, да нагие холмы. Стихи, видимо, обращённые к любимой жене. Как предчувствие прихода в его жизнь новой любви. Предпоследнее стихотворение Бунина. Последнее будет только в 1947 году.
Немного. В основном, грусть-тоска. В прозе он писал больше и разнообразнее.
1920.12, Париж. Метеор. Ничего особенного. Какие-то намёки на начинающийся роман молодых людей зимней ночью.
1921. Третий класс. Случай на Цейлоне в 1911 году, года Бунин хотел проехать в поезде в вагоне 3 класса, чтобы посмотреть на простых людей. Но ему этого не позволили. Белый человек не должен ездить вместе с чёрными.
1921, Париж. Темир Аксак Хан. Песня в крымской кофейне о всемогущем когда-то хане. Но всё прошло, и он сидел на базаре среди нищих. И всё проходит. Воспоминание. Ничего особенного.
1921, Париж. Ночь отречения. Нечто непонятное, какая-то притча из цейлонской жизни. Соблазн и попытка отречения.
1921, Париж. Безумный художник. Рассказ о каком-то безумном художнике, который приехал в Россию из Европы на Рождество 1916 года через войну, чтобы написать какую-то картину, как завещание умершей жены. Не смог найти холста и красок. Всё чего-то не хватало. А когда ночью он собрался рисовать, то оказалось, что нет кисти. Он что-то пытался сделать. В итоге нарисовал какое-то безобразие. Это безумие захватывает читателя.
1921, Париж. О дураке Емеле, какой вышел всех умнее. Сказка о Емеле (по щучьему веленью, по моему хотению). Народная сказка. Нам известны несколько вариантов из сборника Афанасьева (изданы в 1870 году) и вариант А.Н.Толстого (писал сказки в 1910-х годах). Непонятно, почему Бунин сделал свой вариант? Просто, видимо, из-за злобы на русский народ.
1921, Париж. Конец. Это рассказ о бегстве из Одессы зимой 1920 года на пароходе. Вот та цитата, которую я долго искал: «Вдруг я совсем очнулся, вдруг меня озарило: да, так вот оно что - я в Черном море, я на чужом пароходе, я зачем-то плыву в Константинополь, России - конец, да и всему, всей моей прежней жизни тоже конец, даже если и случится чудо и мы не погибнем в этой злой и ледяной пучине!»
1921, Париж. Косцы. Рассказ-воспоминание о песне, которую пели косцы. Вроде бы, вдохновенный рассказ о России, её природе и народе. «Пела одна грудь, как когда-то пелись песни только в России и с той непосредственностью, с той несравненной легкостью, естественностью, которая была свойственна в песне только русскому.» Но, по Бунину, эта возвышенность и красота – не взирая на те ужасы и кошмары русской деревни, которую он постоянно описывает в своих рассказах. А не наоборот – ужасы и кошмары, не взирая на возвышенность и красоту русского народа. И ещё в этом рассказе - горечь о том, что это никогда не вернётся, всё прошло. Правда, о красоте русского народа до революции Бунин не писал.
1921, Париж. Полуночная зарница. Зарисовка-воспоминание о полоумной девке-горбунье из лесной избы, которая молится на звезду Полуночная зарница. И о взаимной любви Бунина и его лошади.
1921, Париж. Преображение. О преображении, произошедшем с молодым мужиком, который всю ночь читал над умершей матерью. Мать была совсем незаметная долгое время в их большой семье. Но во время чтения мужику показалось, что она преобразилась. И он изменился – стал ямщиком. Добрый рассказ, немного жутковатый, но добрый.
1922, Амбуаз. Далёкое. Восторженный рассказ-воспоминание о студенческом времени и жизни в гостинице на Арбате по соседству с неким незаметным Иваном Ивановичем и неким князем, приезд которого как-то неожиданно радикально изменил привычки Ивана Ивановича. Но потом они расстались: князь и Бунин куда-то уехали из Москвы, а Иван Иванович остался в гостинице. Расстались навсегда, не придав этому значения. «…мы, в общем, весьма далеки от подобных чувств и часто разлучаемся даже с самыми близкими как нельзя более легкомысленно.» Тем не менее, это время осталось в памяти Бунина.
1923, Приморские Альпы. Неизвестный друг. Безответные письма некоей неизвестной почитательницы писателя - выдумка Бунина. Возможно, нечто подобное было в реальности. Очень напоминает переписку, обмен мнениями авторов стихиры или прозеры. Интересно. Как предчувствие встречи с Галиной Кузнецовой.
1923, Приморские Альпы. В ночном море. Разговор двух людей, случайно встретившихся на пароходе, плывущем из Одессы в Крым. Первый - знаменитый писатель, второй – знаменитый медик. Второй двадцать лет назад увёл от первого жену. Она не так давно умерла. А медик знает, что болен неизлечимой болезнью и умрёт через год. Возможно, Бунин немного сфантазировал на основе его романа с Варварой Пащенко в начале 90-х годов и её смерти в 1918 году.
1923.07, Приморские Альпы. В некотором царстве. Небольшая фантазия о поездке зимой в старое имение, якобы, на свадьбу некоей племянницы и её тёти. По приезде тётка умирает, и Ивлеву нет преград для женитьбы на племяннице.
1923.10, Приморские Альпы. Огнь пожирающий. Рассказ о сожжении в крематории умершей знакомой с осуждением такого сожжения.
1923.10, Приморские Альпы. Несрочная весна. Фантазия о возвращении на несколько дней в современную Россию, где сохранилась какая-то старинная неразграбленная усадьба, превращённая, якобы, в музей. Дворец, церковь. Осталась нетронутая природа. Возможно, эта фантазия основана на письме какого-то знакомого о такой усадьбе.
1924. Город царя царей. Рассказ о величественной истории Цейлона – родине Адама, Авеля и Каина. О двух тысячах лет её расцвета и о том, во что превратилось это величие. Всё заросло джунглями.
1924.05. Святитель. История одного древнего святого и современного тамбовского мужика, который чтил икону того святого. «Только один господь ведает меру неизреченной красоты русской души.» Вот так-то. А 10 лет назад Бунин писал всякую чернуху про русский народ.
1924.05. Именины. Сон в Париже о давних именинах в дедовской усадьбе, когда Бунин был ребёнком.
1924.05. Скарабеи. О посещении музея в Каире. Скарабеи – керамические жучки, которых клали на грудь умерших фараонов.
1924.05. Музыка. Ещё один сон. Про музыку, которая у него в душе.
1924.05. Слепой. Ещё один микрорассказ. О слепом старике, просящем милостыню на набережной.
1924.06. Мухи. Рассказ-воспоминание и встрече с немощным стариком (отнялись ноги), который лежит под полатями и занимается каждый день тем, что давит мух.
1924.06. Лапти. Рассказ о больной девочке, которая просила дать ей красные лапти. Сильная метель. Но мужик взялся сходить в деревню, купить лапти и покрасить их фуксином. На обратном пути он замёрз и был найден. Пронзительный рассказ.
1924.06. Слава. Рассказ о русских юродивых. Какие они были все ублюдки и жадные до денег. Но удивительно, что о них осталась большая слава.
1924.06. Надписи. В беседке на Рейне. Спор старичка-профессора и дамы по поводу надписей, которые оставляют люди при посещении различных исторических мест: «Здесь был…»
1924.08. Русак. Восторг от убитого на охоте зайца-русака. А мне жалко зайчишку…
1924.08. Книга. Сомнения автора по поводу чтения и сочинения книжек. Есть реальная жизнь, а не книжная.
По-видимому, зимой в Париже (летом Бунины жили в Грассе) 1924 года Бунин познакомился с Галиной Кузнецовой: "Я в первый раз говорила с Буниным у него дома, придя по поручению пражского профессора, выдумавшего это поручение, чтобы познакомить нас. "Вы едете в Париж? Не можете ли вы передать Бунину эту книгу... Думаю, что для вас, молодой поэтессы, будет весьма полезно познакомиться с ним". Однако, «я ушла охлажденная, разочарованная. Бунин показался мне надменным, холодным. Даже внешность его - он, впрочем, был очень моложав, с едва седеющими висками,- показалась мне неприятной, высокомерной». О реакции самого Бунина на знакомство ничего не известно (дневники за вторую половину 20-х годов он уничтожил).
Пятьдесят четыре года для мужчины – в некотором смысле критический возраст. Как говорят, «седина в бороду, бес в ребро». Возникает ощущение, что жизнь уходит. И очень хочется остановить этот уход. Хочется изменить сложившийся уклад жизни, заняться чем-то новым. Влюбиться, наконец, в женщину, которая моложе тебя на тридцать лет. Для писателя – сменить тему своих произведений. После знакомства с Галиной Кузнецовой он не влюбился. Нет, это было предчувствие любви. И он стал писать рассказы о любви. До этого в эмиграции Бунин об этом не писал. Были, правда, «Метеор» (1920) и «Неизвестный друг» (1923). Но это были только намёки.
1924.09, Приморские Альпы. Митина любовь. Хорошая повесть. Восторженная, юношеская любовь к девушке Кате, которую уносит богемная жизнь. Письма и бесплодное ожидание ответа. Переживания на фоне русской природы, блестяще описываемой Буниным. Разочарование первой близости с деревенской женщиной. Письмо от Кати о разрыве. Самоубийство какое-то неожиданное.
1925. Солнечный удар. Мимолётный роман поручика и замужней женщины. Познакомились на пароходе, плывущем по реке с юга на север. Она – из Анапы. Страсть, как солнечный удар. И расставание навсегда. Михалков вставил этот рассказ в фильм. Но что уж тут такого выдающегося, не знаю.
1925, Приморские Альпы. Ида. Сильный рассказ о несостоявшейся любви некоего писателя и девушки Иды, которая призналась ему в любви через несколько лет, уже будучи замужем. Только один поцелуй.
1925, Приморские Альпы. Мордовский сарафан. Тоже мимолётная страсть к беременной женщине. Она шьёт различные наряды, в том числе, сшила мордовский сарафан. Для этого она и пригласила его к себе домой.
1925.09, Приморские Альпы. Дело корнета Елагина. Корнет Елагин застрелил актрису Сосновскую, причём он уверяет, что сделал это по просьбе любовницы. Прокурор считает, что это следствие распущенности, и было сделано сознательно. Но адвокат разбирается в личностях Елагина и Сосновской и становится ясно, что здесь было трагическое стечение обстоятельств и желание женщины умереть. Хоть рассказ довольно длинный, но интересный.
Так Бунин писал недолго – года полтора. Но, как говорится, запомним эти полтора года.
1925.09, Приморские Альпы. Ночь. Размышления Бунина о его месте в этом мире, о связи с тысячелетним прошлым, Как он сам называет это «умствования». По началу, вообще, кажется нудно, но постепенно втягиваешься в ход его мыслей. Нельзя сказать, что завораживает, но заинтересовывает. «Всю жизнь сознательно и бессознательно, преодоле¬ваю, разрушаю я пространство, время, формы. Неутолима и безмерна моя жажда жизни, и я живу не только своим настоящим, но и всем своим прошлым, не только своей собственной жизнью, но и тысячами чужих, всем, что со¬временно мне, и тем, что там, в тумане самых дальних ве¬ков.»
1925, Приморские Альпы. Обуза. Зарисовка-воспоминание о встрече в деревне ночью, летом 1917 года со стариком, топящем печь в разваливающемся флигеле. Он ничего не хочет знать про революцию, и земля ему не нужна. Всё обуза.
1925-26. Воды многие. Дневник плавания в феврале 1911 года на грузовом корабле от Порт-Саида до Цейлона. Когда плыли по Суэцкому каналу мимо Синайского полуострова – проповеди Бунина на тему библии. Как эти проповеди надоели! А потом рассказ о погоде, звёздном небе, жаре и настроении. Почему он решил опубликовать его в 25-26 годах, непонятно? Цитаты: «Я именно из тех, которые, видя колыбель, не могут не вспомнить о могиле». «Как смешно преувеличивают люди, принадлежащие к крохотному литературному мирку, его значение для той обыденной жизни, которой живет огромный человеческий мир, справедливо знающий только Библию, Коран, Веды!»
1926, Париж. Страшный рассказ. Действительно страшный рассказ о том, как в каком-то доме зарезали старую француженку. Непонятно зачем и почему?
1926, Париж. Поруганный Спас. Маленький добрый рассказ о чудесном исцелении девочки. Она просила найти ей икону Поруганного Спаса. Искали везде, и, о чудо, нашли. На обороте написано: "Не годится на него молиться, годится горшки накрывать..."
1926, Приморские Альпы. В саду. Разговоры караульщиков и старика-хозяина сада о ситуации в предреволюционной России. Старик считает, что «быть у нас большому черту в стуле».
Осенью 1927 года, в бархатный сезон Кузнецова и Бунин встретились повторно на пляже, на Лазурном берегу. И после этого начался их бурный роман. Галина разошлась с мужем и поселилась в Грассе. Бунин перестал на время писать рассказы о любви. Это его свойство я уже упоминал выше, когда говорил, что в молодости он влюблялся много раз, но в то время стихов о любви не писал. Видимо, просто импровизировал с любимыми женщинами. Также он не писал стихи и рассказы жене Вере Муромцевой. И Галине с 27 по 33 годы тоже ничего не посвящал. Рассказы будущего сборника «Темные аллеи» стали возникать после того, как она его бросила в 1933 году.
А пока он начал писать автобиографическую повесть «Жизнь Арсеньева» и другие вещи.
1927, Приморские Альпы. Божье древо. Добрый рассказ о мужике, который сторожил сад. И автор его всё выспрашивал о жизни. И мужик говорил, что народ наш хороший, автор, вроде как, был не согласен. Дело происходило, вроде бы, до войны.
1927. Алексей Алексеич. Рассказ о жизни и смерти некоего петербургского Алексея Алексеича (дело происходит, видимо, до войны). Он после ночных возлияний и проспавший до полудня, почувствовал себя плохо, поехал к доктору, а по дороге домой умер. Бессмысленная жизнь и бессмысленная смерть. К чему вдруг Бунин это написал?
1927. Подснежник. Хороший, добрый рассказ об одной масляничной неделе десятилетнего мальчика, которого тётя зовёт «подснежником». На эту неделю к нему приезжает отец и какой-то глухой усадьбы, забирает его к себе в гостиницу и таскает его по кабакам. И мальчик очень рад такой новой жизни. Начало рассказа: «Была когда-то Россия».
1927.11. К роду отцов своих. Смерть помещика, и два дня до его похорон. И множество цитат из молитвенника, читаемого над умершим, который уходит «к роду отцов своих»
1927.11. Старый порт. Какая-то невнятная история про одинокого норвежца, видимо, влюблённого в юную дочь шотландцев. Он преследует их от Бретании до деревни Старый порт на юге Франции. Но так и не решившись познакомиться, уплывает на парусной лодке в ближайший порт на парижский поезд.
1927. Приморские Альпы. Жизнь Арсеньева. Книга первая. Восторженные впечатления о детстве в деревне. Родительская усадьба, хутор, отец, мать, братья и сёстры, дворовые люди, крестьяне. Русская природа средней полосы. Орловская и соседние губернии. Поля, перелески, овраги, восходы и закаты, дожди и метели. Первые детские впечатления о жизни и смерти. Погружение в веру в Бога, молитвы, библейские рассказы. Всё то, что на всю жизнь стало для Бунина дорогим и близким.
Интересно, что ни разу у него не возникает вопрос: почему отец ничего не делал, кроме выпивки и охоты, проматывал постепенно те имения, которые ему достались в наследство, а крестьяне, чьим трудом обеспечивался барский доход, вынуждены были пахать, сеять, собирать урожай? Почему эти крестьяне не имели таких же условий для жизни, как помещики? Неужели только из-за того, что они какие-то ущербные и всё пропивали? Но ведь отец барчука тоже всё пропивал, правда, постепенно, поскольку было много изначально.
По существу, автор (Бунин) относится к простому русскому народу как к части русской природы, как к деревьям в лесу, птичкам, которые поют по весне. Это стало мне ясно только после прочтения первой книги «Жизни Арсеньева». До этого меня поражало русофобство Бунина при описании ужасов жизни простого народа России («Деревня», «Суходол» и ещё множество рассказов дореволюционного периода).
1928. Приморские Альпы. Жизнь Арсеньева. Книга вторая. Воспоминания о годах, проведённых в гимназии. Там он проучился четыре с половиной года. Собственно учение ничем не запомнилось – ни хорошим, ни плохим. В то время собралась вся их семья. Брат Николай собирался жениться на дочери соседей-немцев. И одновременно брат Георгий был сослан под надзор полиции к ним в имение. И после зимних каникул он решил не возвращаться в гимназию. А весной он влюбился в Анхен – дочь соседей.
В этой книге есть несколько интересных цитат. В начале Бунин признаётся, что «я вдруг почувствовал эту Россию, почувствовал её прошлое и настоящее, её дикие, страшные и всё же чем-то пленяющие особенности и своё кровное родство с ней...»
Дальше есть место, где Бунин даёт такое определение русской революционности: «…разве не исконная мечта о молочных берегах, о воле без удержу, о празднике была одной из главнейших причин русской революционности? И что такое вообще русский протестант, бунтовщик, революционер, всегда до нелепости отрешенный от действительности и её презирающий, ни в малейшей мере не хотящий подчиниться рассудку, расчёту, деятельности невидной, неспешной, серой? Как! Служить в канцелярии губернатора, вносить в общественное дело какую-то жалкую лепту! Да ни за что - "карету мне, карету"!
И ещё: «Знаменитое "Руси есть веселие пита" вовсе не так просто, как кажется. Не родственно ли с этим "веселием" и юродство, и бродяжничество, и радения, и самосжигания, и всяческие бунты - и даже та изумительная изобразительность, словесная чувственность, которой так славна русская литература?»
1928, Приморские Альпы. Жизнь Арсеньева. Книга третья. Жизнь в деревне до семнадцати лет. Увлечение стихами. Юношеские влюблённости в соседских барышень. Крестьянская работа в поле. Первая публикация в солидном журнале и первый гонорар. И первая близость с женщиной – замужней работницей в соседней усадьбе. Постоянное страстное желание, открытие этой связи и отъезд её с мужем куда-то далеко.
1929, Приморские Альпы. Жизнь Арсеньева. Книга четвёртая. Начало независимой жизни. Харьков. Знакомство с кружком разночинцев, к которым принадлежал брат Георгий. Чуждый Бунину кружок. Непонятно, на какие средства он жил и ездил по стране? Первые скитания. Крым, Севастополь, места, где воевал отец. Никаких следов той войны. Юг России. Днепр, Киев. «Слово о полку Игореве». Орёл, редакция «Голос». Знакомство с Ликой. Траурный поезд с юга (непонятно, кто из Романовых умер), который сопровождал великий князь Николай Николаевич. И участие Бунина в его похоронах в Антибе 5 января 1929 года.
За первые четыре книги «Жизни Арсеньева», которые были опубликованы к 1930 году, Бунин, видимо, и получил Нобелевскую премию в 1933 году. Пятая книга была закончена в 1933 году и, вряд ли, уже могла повлиять на решение нобелевского комитета.
1929. Пингвины. Какой-то ночной кошмар о поездке на юг, где нет никого. Только в небе дерутся пингвины. Страх и жуть.
1929. Благосклонное участие. Рассказ о бывшей оперной актрисе, которую приглашают на рождественский концерт. Она благосклонно соглашается, три недели готовится, очень переживает и … с блеском выступает. И всё.
1930. Роза Иерихона. Множество разных миниатюр-зарисовок из прошлой жизни. Есть интересные, но, в основном, ерунда. Самая, пожалуй, лучшая – первая, «Роза Иерихона» о том, что в библейские времена клали в гроб «клубок сухих, колючих стеблей, подобный нашему перекати-поле, эту пустынную жесткую поросль, встречающуюся только в каменистых песках ниже Мертвого моря, в безлюдных синайских предгориях. Сорванный и унесенный странником за тысячи верст от своей родины, он годы может лежать сухим, серым, мертвым. Но, будучи положен в воду, тотчас начинает распускаться, давать мелкие листочки и розовый цвет.»
1931. История с чемоданом. Рассказик о чемодане, с которым Бунин пустился в первое своё путешествие в Турцию. На пароходе из Одессы их подхватил шторм, и чемодан «взбесился» - метался по каюте. Бунин не мог его поймать и усмирить. Рассказ – безделица.
1931.04, Авиньон. Прекраснейшая солнце. Вдохновенный рассказ о любви Петрарки к Лауре. Они встретились в Авиньоне в 1327 году. Он видел её только год и только издалека. Потом двадцать лет писал о ней стихи. В 1348 году она умерла от чумы, а он ещё четверть века писал о ней. Галину Кузнецову биографы называет «грасской Лаурой».
1933. Остров сирен. Рассказ об острове Капри, его природе, городке, римских развалинах и о императоре Тиверии, который жил там последние годы. Греки называли Капри островом сирен.
1933, Приморские Альпы. Жизнь Арсеньева. Книга пятая. В начале книги главный герой любит Лику, ходит на балы, иногда ругается с ней по поводу театра. Потом её увозит отец, и описываются страдания из-за разрыва с Ликой. Работает кое-как в редакции. Потом бросает работу и уезжает в Смоленск, Витебск и Петербург. Оттуда даёт телеграмму Лике о встрече в Орле. Они уезжают в Малороссию, в город, где служит брат Георгий. Примечательна такая цитата: «Прекраснее Малороссии нет страны в мире. И главное то, что у нее теперь уже нет истории, - её историческая жизнь давно и навсегда кончена. Есть только прошлое, песни, легенды о нём - какая-то вневременность. Это меня восхищает больше всего.» (Однако, нынешние украинские власти эту историю старательно «возрождают».) В Полтаве они живут три года и трудятся в статистическом управлении вместе с братом. Но главному герою неймётся, и он всё время куда-то ездит один, засматривается на других женщин. Лике это осточертело, и она убегает к отцу. Он мучается месяц, шлёт телеграммы её отцу, ему отвечают, что она уехала неизвестно куда. Потом он уезжает к отцу, в Батурино. Живёт зиму там. Оттуда через некоторое время летит в Орёл, к дому её отца. Ему говорят, что её нет. Но оказывается весной, что она приехала с воспалением лёгких и умерла через месяц. И велела не сообщать ему о её смерти как можно дольше.
«Жизнь Арсеньева» писалась, перепечатывалась и готовилась к публикации в Грассе с участием Галины Кузнецовой. Жена тоже участвовала в процессе. Как говорится, скрипя сердце. Всё-таки, Бунин умел привязывать к себе женщин. Но до некоторого предела. Предел этот – заинтересованность в этих женщинах.
В пятой книге «Жизни Арсеньева» описывается процесс постепенной потери такой заинтересованности. Арсеньев (Бунин), живя в Полтаве, всё время куда-то отлучается от Лики (Варвары Пащенко). В итоге любимая женщина его бросает. Эта история в 1933 году проходила через сознание Галины Кузнецовой. И она, видимо, почувствовала эту внутреннюю потерю «заинтересованности». Бунина в то время очень интересовало присуждение Нобелевской премии. Возможно, возымел значение и его возраст – шестьдесят три года. Галине 33. Последние строки в её «Грасском дневнике»: «Странное чувство пустоты, конца. Шум двух последних месяцев совсем отшумел. И многое еще как будто неосознанное отшумело. Жизнь все-таки переломилась и надо опять начинать какое-то новое существование...» (21 января 1934 Париж).
Так или иначе, но после торжеств по случаю вручения «нобеля», она простудилась. Лечилась в Париже в доме Степунов. Фёдор Степун – философ, с 1931 года – один из редакторов парижского журнала «Новый град». Галина во время болезни вступила в любовную связь с сестрой Фёдора Степуна певицей Маргаритой (Маргой). Она подчинила себе Галину, и эта связь продолжалась очень долго, видимо, до конца дней. Однако, эта парочка, пользуясь мягкосердечием Веры Муромцевой, неоднократно приезжала и жила в доме Буниных до 1942 года. Потом они уехали в США, а окончательно в 50-х годах они осели в Мюнхене.
Эти приезды-отъезды, лесбиянство, конечно, доставляли большие страдания Бунину. Любовь была кончена. И в это время (с 1937 по 1944 годы) он написал самые сильные свои рассказы о любви. То есть опять не во время любви, а после. Эти рассказы вошли в 1949 году в сборник «Тёмные аллеи». Это была, как принято говорить, лебединая песня Ивана Алексеевича Бунина. Про эту «песню» я хочу рассказать в конце своей статьи. Но сначала ещё несколько слов о жизни Бунина и других его произведениях в период с 1933 по 1953 годы.
В 1929 году к обитателям грасской виллы примкнул писатель Леонид Зуров, ставший впоследствии наследником бунинского архива. Его знакомство с Иваном Алексеевичем произошло по переписке. Заочное общение завершилось приглашением во Францию; Бунин лично обещал похлопотать насчёт визы и найти деньги на переезд. По свидетельству Кузнецовой, молодой человек появился в доме с чемоданами, в которых находились чёрный хлеб, чтимые Буниным антоновские яблоки, липовый мёд. «Когда И. А. первый раз вышел к нему, он встал, вытянулся перед ним, как на смотру». Работа Зурова в качестве секретаря Ивана Алексеевича длилась несколько лет, но его отношения с Буниными сохранялись в течение десятилетий.
Бунин очень надеялся на Нобелевскую премию (715 тысяч французских франков), но она разлетелась очень быстро. Считать деньги – это не его. Самым трудным предметом в гимназии для него была математика. Да и проучился он там всего четыре года.
По его словам, в первые же дни после известия о решении академии на его адрес поступило почти 2000 писем от людей, попавших в сложную финансовую ситуацию, поэтому «пришлось раздать около 120 000 франков». Говорили даже, что он потратил деньги на вечеринки. Были планы купить виллу Бельведер, но пока торговались, деньги кончились. Окончательно разорили его некие парижские «доброжелатели» от Сиона, которые предложили вложить оставшиеся средства в «беспроигрышное» дело – изготовление женской одежды. Этот «бизнес» вскоре прогорел, и Бунин остался ни с чем уже в 1935 году.
А потом было полуголодное существование в Грассе. Как писал Бунин «три женщины у меня на плечах». Однако, творчество от этих передряг не пострадало. Творчество страдало от любви. Зарабатывал деньги поездками и чтением своих произведений. Как он писал в 1938 году: "Труднее этого заработка -- чтениями -- кажется, ничего нет. Вагоны, отели, встречи, банкеты -- и чтения -- актерская игра, среди кулис, уходящих к чортовой матери вверх, откуда несет холодным сквозняком».
Не могу не сказать несколько слов о фильме Алексея Учителя «Дневник его жены». Фантазия о жизни Бунина. Очень многое искажено. Это не дневник жены Бунина, а дневник Алексея Учителя. И, вообще, местами смотреть противно.
Эпизод о том, что «русские надрали жопу немцам» выдуман. Нигде в дневниках Буниных этого нет. Из дневника Бунина, вообще, не ясно, за кого он «болел» во время войны - за русских или за немцев? Нет, всё-таки, с 44 года - за русских. В то время немцы добрались до Грасса. Да и смерть в вагоне поезда – выдумка. Бунин умер в парижской квартире на руках у жены.
1936. Жилет пана Михольского. Безделица. Байка про Гоголя, который позавидовал цвету жилетки этого пана Михольского. Но в Киеве такого уже не было, а на просьбу портного продать за любые деньги Михольский ответил: «Он хоть и Гоголь, а такой жилетки у него нет и не будет! Я, брат, свою жилетку выше всяких его "Мертвых душ" ставлю!»
1936. Молодость и старость. Притча о том, что человек выпросил у Бога к назначенным ему тридцати годам ещё пятнадцать от ишака, пятнадцать от собаки, пятнадцать от обезьяны. Тридцать лет живёт нормально, пятнадцать как ишак наживает богатство, пятнадцать – охраняет его как собака, а потом становится сморщенным как обезьяна.
1937. Возвращаясь в Рим. Рассказ о смерти какого-то римского императора, по всей видимости, Тиберия на вилле в Ницее (Ницце) при возвращении в Рим из последнего похода. Наверное, эту легенду Бунин слышал на Капри, где жил последние годы Тиберий.
1938.03. Апрель. Рассказ, как бы, из сборника «Тёмные аллеи» о том, как молодой барчук мается весной в деревне, не зная как перебить свою страсть к какой-то развратной женщине из Москвы. Перебить связью с какой-нибудь деревенской бабой.
1944. Мистраль. Размышления ночью и на рассвете, когда дует мистраль. О том, что было задолго до него, о том, кем он был когда-то и о том, что есть теперь. «Еще одно мое утро на земле». Бунину 74 года. Чтобы зажечь свет в спальне, он поднимает руку.
1944. Три рубля. Это тоже из «Тёмных аллей». Случайная связь с бывшей гимназисткой, оставшейся без средств к существованию, девственницей, которая хотела заработать три рубля.
1944.04. Памятный бал. А это о несчастной, безответной любви тридцатилетнего отставного офицера к жене офицера, в которого он, как оказалось, влюблена, несмотря на то, что он вдвое старше её, пьяница и гуляет. Объяснение происходит на балу.
1946, Париж. Ловчий. Живой, интересный рассказ старика ловчего Леонтия о псовой охоте дедушки. Всякие охотницкие термины.
1949.04. «В такую ночь». Некая микрофантазия про встречу мужчины и женщины летней ночью в Одессе. Они поочерёдно читают стихи Шекспира, начинающиеся словами «В такую ночь…»
1949.04. Алупка. Перепалка между супругами на юге: он – доктор, а ей надоел этот «отдых» в Алупке. И, вообще, их супружеская пятилетняя жизнь надоела. И она хочет уехать куда-нибудь. Например, в Ялту. Безделица.
1949. В Альпах. Миниатюра о поездке на автомобиле тёмной ночью в Альпах. Свет от фар. «Дорога мимо убогого кладбища, кресты которого точно ловят раскинутыми руками бегущие световые полосы автомобиля».
1949. Легенда. Легенда о жизни и смерти. О том, как много людей умерло, их кости гниют в земле, и он тоже будет там лежать. А новые живые люди будут о том времени, когда жили эти мёртвые, и это время будет казаться им легендарным.
1949. UN PETIT ACCIDENT. Зимний парижский закат. Маленькое происшествие – это автомобильная пробка на площади. Тогда это было в диковинку.
1949. Тёмные аллеи. Сборник. Это рассказы о любви, о любовных страстях, о последствиях этих страстей и просто об интересных, привлекательных женщинах.
20 октября 1938. Тёмные аллеи. Встреча в придорожном доме старика военного и хозяйки дома через тридцать лет. Она тогда была крепостная, 18 лет, красавица. Ему 30, тоже был хорош собой. Была сильная любовь. Она его очень любила всю жизнь. «Все проходит, да не все забывается». После него хозяева дали ей вольную. Замуж не вышла. Теперь живёт тем, что даёт деньги в рост. А он несчастен в браке. Вспоминает то время: «…лучшие минуты. И не лучшие, а истинно волшебные! "Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи..." Но, боже мой, что же было бы дальше? Что, если бы я не бросил ее? Какой вздор! Эта самая Надежда не содержательница постоялой горницы, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?» Стихи Николая Огарёва: Была чудесная весна! Они на берегу сидели - Река была тиха, ясна, Вставало солнце, птички пели; Тянулся за рекою дол, Спокойно, пышно зеленея; Вблизи шиповник алый цвел, Стояла темных лип аллея.» И никакой эротики и уж, тем более, «порнографии», как говорил Набоков. Наоборот, очень возвышенный, грустный рассказ о давно прошедшей, несбывшейся любви.
12 ноября 1937. Кавказ. Тоже никакой эротики. Рассказ о романе с замужней женщиной. Такая счастливая любовь. Но в конце сообщается, что ревнивый муж-офицер искал любовников на Кавказе, не нашёл и застрелился. Неожиданный финал.
3 февраля 1938. Баллада. Это, вообще, ужастик. Назидание о порочности страсти. Но хорошо написано.
5 октября 1938. Степа. Это уже ближе к эротике. Соблазнение малолетней девушки. Грустный, но хороший рассказ.
17 октября 1938. Муза. Рассказ об этакой женщине-вамп, которая гуляет от одного безвольного мужчины к другому. Ищет новых сексуальных впечатлений. Но не находит.
19 октября 1938. Поздний час. Это воспоминание героя о любви пятидесятилетней давности в Орле, когда он был гимназистом, или только окончил. Вернее, о начале этой любви. Герой как-бы возвращается туда, при этом вспоминает, что все его и её родители умерли. И все его знакомые и друзья тоже. И он идёт на кладбище к её могиле. Но это не может быть воспоминанием Бунина, поскольку пятьдесят лет спустя его юности в Орле уже нет никаких купеческих домов, гимназии – в середине 1930-х годов в Орле Советская власть. Это фантазия о том, что было бы, если бы не было революции.
27 сентября 1940. Руся. Великолепный рассказ-воспоминание о любви. Когда двадцать лет назад герой был репетитором в одном поместье, между ним и дочерью хозяев возник бурный роман. Руся – это Маруся. Они катались на лодке по ночам и занимались любовью. Всё было хорошо, но мать их раскусила и его с позором выгнали из дома.
28 сентября 1940. Красавица. Добрый, но грустный рассказ о том, как вторая жена-красавица одного, уже пожилого чиновника не взлюбила семилетнего сына от первой жены. И гнобит его. Про любовь здесь нет ни слова.
28 сентября 1940. Дурочка. Ещё один грустный рассказ о том, как дьяконов сын, будучи семинаристом, прижил с их дурочкой-кухаркой сына-урода, которого возненавидел. И настоял на том, чтобы её выгнали из дома. И она пошла с мальчиком побираться по деревням.
2 октября 1940. Антигона. Внезапная страсть студента к медсестре, которая ухаживает за его больным богатым дядей. Дядя называет её Антигоной. Студент приезжал на три дня к дяде. Но их связь обнаруживается, и она срочно уезжает домой. Только одна ночь.
3 октября 1940. Смарагд. Краткий разговор двух людей у раскрытого ночного окна. Она восхищается цветом ночного неба и облаков, почему-то называет его смарагдом, а молодой человек к этим восторгам относится скептически. Пытается ею овладеть, но она обижается и убегает. Его резюме: глупа до святости.
7 октября 1940. Волки. Тёмная августовская ночь. В тележке барышня и гимназист. Он её целует. На опушке леса волки. Лошади рвутся в сторону. Парень на козлах шалеет. Девушка вырывает у него вожжи. Летит в козлы, рассекает щёку. Потом она вспоминала: «я была горячая, отчаянная, бросилась останавливать их...»
5 октября 1940. Визитные карточки. А это уже эротика. И ничего неожиданного. Просто знакомство на пароходе, и секс известного писателя с замужней молодой женщиной. Визитные карточки – это то, о чём она мечтала в юности, когда обеднела её семья. Вряд ли это из опыта самого Бунина.
13 октября 1940. Зойка и Валерия. Безумная любовь студента к гостье хозяев Валерии. Властная женщина. В конце концов, она отдалась ему. А он после этого почему-то бросился под поезд. А Зойка – четырнадцатилетняя дочь хозяев, которая по детски была влюблена в него. Неожиданный конец, а так – ничего особенного.
22 октября 1940. Таня. Великолепный рассказ о любви московского жителя Петра и горничной Тани в поместье его родственницы, помещицы. Великолепный по описанию переживаний Тани. Он приехал погостить на три недели, но, влюбившись, остался до зимы. Потом уехал, вернулся в феврале. Таня очень мучилась его отсутствием. Он не мог представить, как они будут вместе. У него нет дома, он мотается по номерам. И она уже не верит в их любовь. Обещал вернуться на Святой неделе на всё лето. Но, как пишет Бунин, «это было в феврале страшного семнадцатого года. Он был тогда в деревне в последний раз в жизни.»
26 октября 1940. В Париже. Рассказ о встрече осенью в Париже двух русских: он – бывший генерал, она – официантка в русском ресторане. От него жена ушла в Константинополе, а её муж работает в Югославии. Очень хороший, грустный рассказ о наконец-то найденном счастье. Недолгом счастье: он умер в метро на Пасху.
28 октября 1940. Галя Ганская. Рассказ художника о его давнишней любви и безумной связи с Галей Ганской - дочерью одесского художника. Недели две они встречались у него в мастерской, а потом она узнала, что он едет в Италию, не сказав ей. Поругались из-за этого. Она убежала и неожиданно отравилась.
10 ноября 1940. Генрих. Известный поэт едет в Ниццу в поезде с одной из своих любовниц, русской журналисткой, Еленой Генриховной. Псевдоним – Генрих. По дороге в Вене она должна сойти и встретиться со своим австрийским мужем-писателем. И разорвать с ним отношения. Потом дать телеграмму в Ниццу и приехать к поэту. И уже никогда не расставаться. Но телеграммы нет и нет. Он ждёт три дня, собирает вещи и злой уезжает в Венецию. Там он купил газету и узнал, что этот австриец в венском ресторане застрелил эту журналистку. Тоже неожиданный поворот.
4 апреля 1941. Натали. Это большой рассказ о любви. Студент приезжает в имение к дяде, где знакомится с его дочерью Соней и её подругой Натали. Влюбляется сначала в Соню, крутит с ней роман. Но одновременно восхищается красотой Натали. В итоге Натали тоже признаётся ему в любви, но застаёт его с Соней в постели. Романы прерываются. Натали через год выходит замуж, рожает ребёнка. А через три года умирает муж. Молодой человек, тем временем, вступает в связь с дворовой отца Гашей и приживает с ней ребёнка. Гаша не хочет венчаться, но предупреждает, что утопится и утопит ребёнка, если он женится на ком-то. Ещё через два года он приезжает к Натали, всё рассказывает ей, и они становятся любовниками. Ездят по свету. Но Натали умирает в Швейцарии в преждевременных родах. Хороший рассказ.
25 мая 1944. В одной знакомой улице. По стихотворению Полонского «Затворница» герой вспоминает свою любовь к девушке из Серпухова, приехавшей в Москву на курсы. Она жила «в одной знакомой улице» в старом доме. И он встречался с ней. Потом он посадил её на Курском вокзале на поезд, обещал приехать через две недели, но … больше ничего не было.
27 октября 1943. Речной трактир. Рассказ некоего доктора о встрече двадцатилетней давности в паршивом волжском кабаке с молоденькой невинной девушкой, которая оказалась в обществе развратного пьяницы, шулера, известного всему уезду и городу. Он вытащил её из этого кабака. И больше её никогда не видел.
25 сентября 1943. Кума. Рассказик о романе друга мужа с его женой, сияющей тридцатилетней купеческой красотой и спокойным довольством летней жизни на даче. Она ему после ночи любви назначает свидание в Кисловодске. Обещает отослать мужа в Крым. А он думает: «А там я ее, в этих лакированных сапожках, в амазонке и в котелке, вероятно, тотчас же люто возненавижу!" Друг и эта дама – кумовья.
23 октября 1943. Начало. Рассказик о «потере невинности» двенадцатилетним мальчиком в вагоне поезда, когда он увидел женщину, которая, не стесняясь его, частично разделась и заснула. Подробное описание этой женщины в стиле Бунина. Не более того.
30 октября 1943. «Дубки». Рассказ о страстной любви во время отпуска молодого гвардейского корнета к Анфисе, жене старосты Лавра из усадьбы «Дубки». Рассказчик приезжал каждый день к ним, говорил с Лавром. Когда он сказал об отъезде, то Анфиса сказала, что Лавр завтра уезжает с ночёвкой в город, и, мол, приходите. Он приехал. Но была сильная метель, и Лавр передумал ехать в город, решил вернуться домой. Застукал их. Корнета отправил домой, а Анфису удавил. Хотел представить это так, что она удавилась, но его раскололи и отправили в Сибирь на рудники.
26 апреля 1944. «Мадрид». Рассказик о встрече с проституткой в гостинице «Мадрид». Она ему понравилась, и он решил с ней не расставаться. Не понятно, чем занимается автор. Так, безделица.
30 апреля 1944. Второй кофейник. Разговор художника в мастерской с натурщице-любовницей в перерыве между сеансами, перед подачей второго кофейника. Она рассказывает, как её «пустили по рукам», т.е. по художникам. Тоже ничего особенного.
3 мая 1944. Холодная осень. Добрый, светлый рассказик-воспоминание женщины о её женихе, который ушёл осенью 1914 года на войну и был убит через месяц. Перед уходом был холодный осенний вечер прощания с ним. Потом она в 1918 году встретила пожилого военного в отставке, бежала с ним, его племянником на юг, потом в Турцию. По дороге он умер, а племянник с женой оставил ей дочку и вернулись в Крым к Врангелю. Да так и канули. Она перебралась в Париж и тридцать лет спустя вспоминает: «а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер.»
16 мая 1944. Пароход «Саратов». Рассказ о встрече и разговоре офицера с любовницей, которая объявила ему, что она возвращается в мужу. Он сначала не поверил, но она была непреклонна. И он её застрелил. Она не оценила опасности. Пароход «Саратов» плывёт с арестантами во Владивосток.
18 мая 1944. Ворон. Грустный рассказ о любви молодого человека к няньке его сестры. Но отец его, крупный чиновник, похожий на ворона, не дал осуществиться их мечтам, выгнал его из дома. Он отправился в Петербург и через некоторое время встретил его с «прелестной молоденькой женой» в театре.
23 мая 1944. Камарг. Тётка вошла в вагон и начала грызть фисташки. Описание её вида. Один из пассажиров определил, что это жительница провинции Камарг на юге Франции. Ерунда.
24 мая 1944. Сто рупий. Описание какой-то женщины, которая лежала в камышовом кресле в тени дома, где жил Бунин на Цейлоне. Громадные ресницы. Ей подавали чашку чая за сто рупий. Наблюдение. Ничего особенного.
13 июня 1944. Месть. Встреча на юге Франции, в Монте-Карло художника с красивой печальной женщиной. Она рассказывает ему о передряге, в которую её вовлёк один жулик. И бросил, сбежав в ресторане из клозета. Она мечтала отомстить, но после встречи с художником решила это бросить. Ничего особенного.
10 апреля 1945. Качели. Безделица. Разговор мужчины и женщины на даче. Он влюблён, она почти влюблена. Качались на качелях. Потом... Мысли о венчании, но это не реально. Как она сказала: «Лучше уж не будет». Цитата из Данте о Беатриче: «В её глазах – начало любви, а конец – в устах».
12 мая 1944. Чистый понедельник. Рассказ о любви двух красивых богатых людей в Москве в начале 1910-х годов. Ездят по ресторанам, театрам. Но добиться близости с ней он не может. Оказывается, что она ещё ходит по монастырям и хочет постричься. В итоге она отдалась ему, но после этого она уехала к отцу в Тверь и ушла в монастырь. Видел он её последний раз в чистый понедельник в начале четырнадцатого года в Марфо-Мариинской обители в сопровождении крёстного хода великого князя. Проникновенный рассказ.
2 июля 1944. Часовня. Дети заглядывают в окно склепа под часовней. Оттуда холодно дует. Там лежат какие-то бабушки и дедушки и ещё какой-то дядя, который застрелился. «Он был очень влюблен, а когда очень влюблен, всегда стреляют себя...»
1946. Весной в Иудее. Рассказ хромого человека, бывшего в Иудее в составе экспедиции по изучению Мёртвого моря. Ездил в стоянку бедуинов, к шейху Аиду. У него была красавица дочь, недавно овдовевшая. Однажды он встретил её в Иерусалиме. Купил у неё сыр и предложил ей золотой фунт. Она поняла и отдалась ему. А потом Аид стрелял в него, но попал в ногу. Так он стал хромым.
23 марта 1949. Ночлег. Рассказик о случае в гористой местности на юге Испании. На постоялый двор приехал здоровенный, страшный мароканец. Хозяйка-старуха, её пятнадцатилетняя племянница и собака Негра. Накормили лошадь, он поел. И стал устраиваться на ночлег. Попросил племянницу принести ему воды. Схватил её и пытался изнасиловать, но она позвала собаку. Он даже не успел поймать курок револьвера. Собака сбила его с ног и «одной мёртвой хваткой вырвала ему горло».
Этот сборник, на мой взгляд, лучшее, что написал Бунин за всю жизнь. Да и он сам так считал. Уж если давать ему Нобелевскую премию, то за это. По свидетельству близких, Бунин писал в Грассе эти рассказы запоем, по несколько недель не отходя от стола.
Отдельные рассказы публиковались до войны в журналах русского зарубежья, а во время – в нью-йоркском «Новом журнале». Видимо, этому содействовали Галина Кузнецова и Маргарита Степун, переселившиеся в Америку. Полное, как говорят «каноническое» издание вышло в Париже в 1946 году. Позже Бунин добавил пару рассказов («Весной в Иудее» и «Ночлег»). Последнее прижизненное издание – Нью-Йорк, 1953 год.
Что касается стихов, то за всё это время он написал только одно.
1947. Ночная прогулка. Какое-то мрачноватое стихотворение про встречу двух скелетов. Рыцарь из десятого века и дама из шестого. Оба умерли от чёрной заразы. И это последние опубликованные стихи Бунина!
А последнее, что вышло из-под пера Бунина, был рассказ «Бернар».
1952. Бернар. Рассказ о моряке Бернаре, который «всю жизнь усердно, достойно верно исполнял скромный долг, возложенный на него богом, служил ему не за страх, а за совесть». И перед смертью сказал: "Думаю, что я был хороший моряк". Так и последними словами Бунина в этом последнем рассказе были: «Мне кажется, что я, как художник, заслужил право сказать о себе, в свои последние дни, нечто подобное тому, что сказал, умирая, Бернар.»
Конечно, с середины 40-х годов начались болезни, и у Бунина, и у жены. Возраст да и полуголодное существование во время войны сказались. В 1948 году он обратился к Андрею Седых (долгое время он был секретарём Бунина – практически все 30-е годы) с просьбой о помощи: «Я стал очень слаб, два месяца пролежал в постели, разорился совершенно… Мне пошёл 79-й год, и я так нищ, что совершенно не знаю, чем и как буду существовать». И это пишет Бунин, который всю жизнь смотрел на окружающих свысока. Седых сумел договориться с американским филантропом Фрэнком Атраном о перечислении писателю ежемесячной пенсии в размере 10 000 франков. Эти деньги направлялись Бунину до 1952 года; после смерти Атрана выплаты прекратились.
Кстати, судя по тем сведениям об Атране, которые я нашёл в Интернете, он занимался текстильным бизнесом, в том числе, во Франции в 30-х годах. Уж не тот ли это «бизнес», в котором сгорели остатки нобелевской премии Бунина? Возможно, это лишь моя фантазия. Но с какой это стати американский филантроп будет помогать старику? Только по просьбе бывшего секретаря Бунина? Наверное, всё-таки, совесть у этого Атрана была не чиста – замаливал грехи.
Последние годы прошли в непрерывных болезнях. В январе 1953 года он записал (видимо, это были последние написанные им строки): «Все о прошлом, о прошлом думаешь и чаще всего все об одном и том же в прошлом: об утерянном, пропущенном, счастливом, неоцененном, о непоправимых поступках своих, глупых и даже безумных, об оскорблениях, испытанных по причине своих слабостей, своей бесхарактерности, недальновидности и о неотмщенности за эти оскорбления, о том, что слишком многое, многое прощал, не был злопамятен, да и до сих пор таков. А ведь вот-вот все, все поглотит могила!
Как вспоминал доктор Зернов, 8 ноября его вызывали к писателю дважды: в первый раз он провёл необходимые медицинские процедуры, а когда прибыл повторно, Иван Алексеевич был уже мёртв. Причиной смерти, по словам доктора, стала сердечная астма и склероз лёгких. Похоронили Бунина на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Памятник на могиле был сделан по рисунку художника Александра Бенуа.
Что же можно сказать в заключение?
Бунин был поэтом в первую половину жизни, но и только. То есть что-то выдающееся в стихах он не создал, несмотря на присуждение двух Пушкинских премий. А вот прозаиком он был выдающимся, великолепным рассказчиком, и заслуженно получил Нобелевскую премию.
Я не буду «растекаться мыслию по древу» – перечислю, на мой взгляд, самые сильные стороны его творчества и личности:
- мастерское владение словом;
- великолепные описания природы;
- неисчерпаемая фантазия различных сюжетов;
- ненасытная жажда творчества;
- яркая натура, привлекавшая окружающих.
Также очень кратко упомяну о том, что в творчестве и личности Бунина мне неприятно:
- очень длинные описания природы, событий и характеров героев;
- невообразимо длинные предложения, в которых теряется подчас нить повествования и не понятно, где подлежащее и сказуемое;
- высокомерие, очень высокое мнение о своём таланте, скромность – это не о нём;
- ненасытная жажда любви и почитания его творчества;
- неприятие творчества других современных ему русских писателей, т.е. конкурентов.
Существует штамп: русский писатель хорошо может писать только в России, а лишённый родины, не может плодотворно работать. Он либо возвращается, либо умирает, так ничего и не написав.
А Бунин, наоборот. В России он писал о России всякую чернуху, а в эмиграции – хорошие и даже иногда добрые рассказы и стихи как раз о том времени, про которое до революции он писал всякие гадости.
Бунин любил русскую природу, многократно описывал её, находил для этого яркие слова. Это даёт основание многим исследователям говорить, что Бунин любил Россию.
Но если говорить о России, как совокупности природы и народа, то Бунин Россию не любил. Ни при царизме, ни во время мировой войны, ни во время революции, ни при советской власти. Немного стал уважать после победы в Отечественной войне. Но от приглашения вернуться он отказался.
То же можно сказать и о любви к женщинам. Он много писал о любви и в стихах, и в прозе, но писал как-то отстранённо. Фактически никого не любил. Может быть, только себя?
Однако, судя по дневникам, он всё время мучился. Жизнью мучился. С самого рождения. И прожил так до 83 лет.
Радовала его только хорошая погода и красивые пейзажи. Причём, не только русские.
Но я могу рекомендовать читать Бунина. Может быть, не всё, но, по крайней мере, то, что мне понравилось в его творчестве. Я прочёл ВСЕ стихи, рассказы и повести Бунина, и по каждому написал комментарий.
Если Вас, неизвестный читатель, заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru