К истокам припаду. 13. Догоняя невозможное...

Ирина Дыгас
                ГЛАВА 13.
                ДОГОНЯЯ НЕВОЗМОЖНОЕ…

      Проснулась рано, услышав сопение Тони – что-то делал возле кресел.

      Встала, поискала что-нибудь из одежды, но почему-то халата не нашла. Опустила взгляд на себя и покрылась «мурашками» – голая! Очумев, захлопала глазами.

      «Это что такое? Когда? Кто? Я? Или?..»

      Потрясла головой, схватилась – резко закружилась и засвистела. Вздохнула: «Понятно. Напилась вчера. Хорошее винцо принесли мышкинцы…»

      Оглянулась, заметила на краю кровати рядом мужскую рубашку. Встав, надела, стала застёгивать дрожащими пальчиками.

      «Надеюсь, спьяну в постель к Тони не влезла? Вот позор…»

      – Я помогу, родная.

      Подошёл так тихо, что нервно дёрнулась на его голос. Приблизился, быстро совладал с пуговицами. Посмотрел прямо в виноватые глаза.

      – Не мучься, не стыдись, справился. Быстро уснула, не успела ничего… сделать. Забудь. Тебе нельзя пить – стала слаба, алкоголь сильно бьёт в мозг. Поберегись, прошу.

      Когда уткнулась в его грудь пунцовым личиком, ласково поцеловал в макушку, потёрся носом, любовно погладил волосы.

      – Всё хорошо. Почти порядок. Небольшой срыв. По парню последнему скучаешь?

      Замерла, задумалась, покачала головой.

      – Тому, кто был перед ним?

      Вздохнула с надрывом, засопела, кивнула.

      – Понятно. Не жди – на карантине. Надолго. Сорвётся – попрощается с профессией. В лучшем случае. Не пытайся найти или передать весточку…

      – …погублю. Знаю. Давно. Я проклята.

      – Вы. Вы все по женской линии – я в курсе. Лана тоже так говорила после очередного романа или… смерти любимого. Винила себя. Напрасно. Всё давно написано на Скрижалях. Если его имя там было – не миновал бы. Судьба.

      – Говоришь, не как католик.

      – Как у русских?.. «С кем…» – первое слово едва осилил на русском.

      – С кем поведёшься, от того и… блох нахватаешься! – расхохоталась, вздохнув свободнее.

      – Перевод, подозреваю, слишком вольный, – любяще улыбнулся.

      Поцеловал в лоб, подняв её личико навстречу ласке.

      Полыхнув особым взглядом, встала на цыпочки и ответила по-взрослому, поцеловав в губы.

      Покраснел, оторвал, погрозил пальцем.

      – Больше не повторять, уйду к парням.

      – И ты?.. – распахнула глазищи.

      – Что значит, и ты? – остолбенел.

      – Я к ним собралась, было…

      Рассмеялись, долго не могли успокоиться.

      Оборвав веселье, решил брать быка за рога.

      – Закрой глаза, шалунья.

      Не сомневалась и не медлила – тут же исполнила просьбу.

      Повёл её, босую и нагую, не считая рубашки, в угол к креслам, усадил на расстеленное махровое полотенце на полу.

      – С днём рождения, родная. Прости, с опозданием.

      Раскрыла глаза, рассмотрела.

      Прямо перед ней стояло блюдце с сладким: песочная корзиночка, желе, крем, сверху нарезанная свежая клубника; рядом чашка кофе с ванилью; второе блюдце с пирожным: слойка, крем, сверху печёное яблоко в гнезде кокосовой стружки, полито карамелью с коричным ароматом; справа, возле колена, шоколадный торт со взбитыми сливками по кругу, верх щедро усыпан шоколадной крошкой, в которой что-то блестело.

      Нервно вздохнув, сложила ноги калачиком, расправила рубашку, протянула руку, достала из коричневого хаоса… кольцо: золото и серебро, перевитое в плоскую косу, красиво инкрустированное. Смутилась: «Почти обручальное», выполоскала его в кофе и надела – впору. Подняла растревоженный разверстый синий ад на замершего мужчину.

      – Спасибо, Тошка… – тихо, хрипло, страстно, на русском.

      – Не называй меня так! Прощаю на первый раз.

      Побледнел до синевы, сжал кулаки до хруста, почерствел лицом. Едва справился с паническим желанием… сбежать! Подышал, прогнал спазм из горла, опомнился.

      – Что решишь? Сейчас поешь или после растительных лекарств? Они на столе.

      – Лекарств?

      Привстала, обернулась: возле стены на журнальном столике её привычный «железный» набор.

      – Ах, это… Поделюсь обязательно, а то для сладкого места не останется.

      Кивнул, принёс из кухни тарелки, вилки, ложки и горячий кофейник с дополнительной чашкой. Осторожно придвинул столик к махровой «скатерти», сел напротив, рассмотрел, но понял мало.

      – Просветишь?

      – Конечно. Это свекольный салат с морковью и растительным маслом. Есть лучше, положив на чёрный ароматный хлеб.

      – Эээ… «Бородинский». С кориандром. Вспомнил. Полюбился.

      – Да, и мне. Можно с бургундской тминной булкой.

      Когда вдвоём осилили салат, придвинула вторую продолговатую тарелку.

      – Паштет из печени. Там телячья печень, овощи и топлёное сало, смалец, – последнее слово сказала на русском, улыбнувшись. – К нему положена клюква или брусника, как сейчас. И солёный огурец. Можно обойтись и квашенной капустой.

      – Солёный огурец здесь идёт ко всем блюдам! – ухмыльнулся. – Заметил.

      Съели и этот лекарственный «препарат».

      – На десерт всегда тыква или яблоки печёные: с творогом, курагой, орехами и облепихой. Она же в виде сиропа сверху, плюс мёд. Иногда поливают сиропом шиповника, боярышника, аронии, вишни… Что по сезону. Зимой, так понимаю, в ход идёт всё консервированное, замороженное, высушенное, засыпанное сахаром. Такой способ здесь называется «холодным вареньем». Витамины сохраняются под горой сахара или мёда.

      – К ним и мой десерт подойдёт. Правда, там меньше пользы.

      – Зато, от сердца и с любовь. Уверена.

      – Да, – сказал твёрдо, взял её руку, поцеловал. – С совершеннолетием, родная, – хрипло и…


      Через час дала старт работе.

      Время бежало неумолимо, оставалось совсем мало!

      Села в «Опель», взяв с собой Тони и Семёна. За рулём был Юл. От сопровождения свыше этого категорически отказалась.

      – Город с носовой платок! Я и одна не потеряюсь!

      В «первую смену» ездила по памятным местам, отмечала интересные и необычные точки для пленэра, внимательно слушала Семёна – накануне проштудировал историю и новые сведения, был вполне компетентен.

      – Никольский собор на этот момент действует частично, находится на реставрации. Уже готовы к монтажу новые блестящие купола. Скоро будут водружать, – сидел на переднем кресле, головы не поворачивал, лишь иногда ловил взгляды в зеркале. – Набережной как таковой нет, но это и к лучшему на мой взгляд. Маленький городок, архаичный, с уникальной богатой историей. Он без железобетонных нагромождений гораздо привлекательнее. Боюсь, ради комфорта туристов, закроют реку, сделают псевдоевропейские набережные, настроят отелей на первой линии. Город уже не будет прежним, станет чужим. Только храмы останутся на своих местах. Всё меняется, уже полгорода капитально отреставрировали, буквально искажая лик, – вздохнул.

      Остановились. Вышли, осмотрели, погуляли, поехали дальше.

      – Памятники архитектуры XIX века: особняки Петра Евгеньевича Чистова и Тимофея Васильевича Чистова. Внук и сын родоначальника, Василия Ивановича. Купеческая династия, известная в Мышкине с 1825 года, потомственные почетные граждане. Входили в первую десятку крупнейших хлеботорговцев Ярославской губернии. Достигнув высокого положения, сколотив огромное состояние, семьи Чистовых вели большую благотворительную деятельность, жертвовали на храмы города, в 1862-66 годах на свои средства построили на городском кладбище церковь Божьей Матери Всех Скорбящих Радость; возле входа в церковь был возведен семейный склеп, где похоронены почти все представители семьи. Одну из своих усадеб на улице Никольской, дом Тимофея Васильевича Чистова, за символическую плату семья передала городу под земскую больницу, ныне – Опочининская библиотека.

      Проезжая по поперечной улице, увидели красивый деревянный дом.

      Остановившись, вышли, осмотрели, восхитились.

      – Вы только посмотрите на это чудо! А ведь это новодел.

      Подвёл ближе и пальцем указал на конёк и резьбу на мезонине-морде.

      – А? Видите: Я прав: «Год 1988 Борисов». Очевидно, мастер шедевра. Или хозяин дома. Позвонить?

      – Не стоит. Боюсь, ему уже так надоели вопросы… – Тони остановил.

      – Пожалуй. Рассмотрим и поедем дальше.

      Отошли, издали любуясь редкостной сказкой в деревянных кружевах: одноэтажный дом жёлто-белой гаммы, большие в меру наличники с искусной резьбой, богатый нарядный фриз по всему периметру, но самое замечательное – мезонин с овальным выступом, как эркер, украшенный по крыше высокими башенками-кокошниками, шпилем – всё в обильной пене деревянной резьбы.

      – Я даже не смогу дать элементам названия! – Ника беспомощно развела руками. – Здесь собраны всевозможные украшения Руси! Видимо, много ездил, везде подсматривал и мечтал сделать себе дом. Воплотил мечту. Разве это не счастье? Добиться и внедрить. Да, для себя, но как вписалось в городок и историю! Этот человек любит свой край и Родину. Творением признался ясно и откровенно – такой красивой может быть только любимая: мать, невеста, жена, Русь.

      Сделав несколько снимков с разного расстояния, уехали. Долго пересматривали фотографии, увеличивая масштаб, поражённо выдыхая: «Чудо божье и человечье…»

      – Самый маленький город Ярославской области. Родина создателя знаменитой «Смирновской» водки и преодолевающих коварные волжские пороги лоцманов. 5 квадратных километров, на которых расположилось более 30 исторических достопримечательностей, музейных экспозиций, археологический памятник X–XII веков под названием Селище и знаменитая Опочиненская библиотека. Это – старинный город Мышкин. Как и столетия назад, время здесь идет размеренно и по-провинциальному тихо. Герб города украшает мышь, которая, по преданию, спасла князя Федора Михайловича Мстиславского от укуса змеи. Проворному зверьку посвящено большинство достопримечательностей. Здесь находится единственный в мире Музей мыши, в коллекцию которого входят статуэтки, игрушки, изображения и другие тематические предметы со всех концов света. По уютным улицам гуляет сама История.

      Семён мастерски закончил лекцию, вывел своих экскурсантов на площадь.

      Пристали к группе туристов, послушали, улыбаясь, потом остановились у «Мышкиных Палат», где находились знаменитые часы. Едва нашли удобное место, часы стали бить три часа, и под музыку Чайковского из балета «Щелкунчик» из дверок возле циферблата курантов появились забавные мыши.

      Люди рассмеялись, зааплодировали, удивляясь мастерству создателей комплекса. Он и был очередным чудом и достопримечательностью города.


      Устав, заехали в ресторан и пообедали неспешно и с наслаждением. Вернулись домой.


      Ника, отдохнув, взяла «вторую смену» сторожей и поехала по церквям и погостам, поклонным крестам и колокольням – постное для постных, как про себя ехидно подумала.

      Морозов и Джо и глазом не моргнули, раскусив женскую месть: терпеливо возили, рассказывали, сводили со знатоками, отвечали на десятки пытливых вопросов.


      Вернули уставшую до предела упрямицу как раз на закат и к костерку на берегу Волги – Юл, Тони и Семён опять напекли рыбу.

      Едва поев, свалилась в сон прямо на лавке.

      Энтони поднял на руки и понёс в номер. Там раздел осторожно, нагую завернул, как дитя, в простыню, накрыл пуховым одеялом. Погасив верхний свет, оставил настольную лампу, поставив на пол в углу. Долго сидел на кресле в раздумьях, потом беззвучно вышел, прошептав: «Спи, моя радость» на русском.


      Рано утром, едва забрезжил рассвет, нагрузилась зонтом на ножке, этюдником и стульчиком и пошла на берег – начался пленэр.

      Трое суток работала, как проклятая, меняя объекты и места, творя, рисуя, набрасывая, зарисовывая, делая бесконечные заметки в блокнотах, прикрепляя их к соответствующей работе…


      На рассвете четвёртого дня сорвалась на маршрут.

      Как виденье, промелькнули Углич, Кашин, Калязин, Борисоглебское…

      Опомнилась перед Ростовом Великим.


      – …Где мы? Что прошли?

      – Въезжаем в Ростов. Шли по плану.

      Семён вложил в дрожащие женские руки карту с отмеченными городами, провёл пальцем, акцентируя на отдельных точках.

      – Здесь была по дню: рисовала, фотографировала и записывала – не переживай. Были рядом, помогали, убирали, сохраняли, охраняли, кормили, лечили, на руках носили, – тяжело вздохнул. – Сократим?

      – Число?

      – Семнадцатое сентября.

      – Два дня. Заедем в Переславль. Потом в Хотьково. Свадьба кузины.


      Поздно ночью накануне въехали в Хотьково.

      Дине сообщили, приготовила два домика для группы гостей.

      Ника, Тони и Семён поселились в ближнем, в дальнем остальные.

      Тут же все с азартом и радостью впряглись в свадебные хлопоты, стали неоценимыми помощниками Жене.

      – Такие умелые у Вас парни, Ника! Раскидали обязанности, я без дела сижу!

      – Покой не помешает – плохо выглядите, Юджин. Отоспитесь, совет. Завтра нужно быть красивым и счастливым – дочь выходит замуж.

      – Попытаюсь, – встал, поманил во двор. – Спасибо огромное за пропасть подарков и вещей – не только приданое, но и обеспечение на первый год жизни! Чем Вас отблагодарить, Вероника?

      – Вы уже отблагодарили – теплом сердец и искренней любовью. Никогда этого не забуду.

      Обнял по-отечески, отступил, уважительно поцеловал руки и ушёл, попрощавшись до завтра.

      – Он славный, – Тони неслышно появился за плечами. – Не догадывается. А вот Дина…

      – Пусть думает – ей легче от этого. Лучше обман, чем могилы. И безумная надежда на чудо.

      – Погоня за невозможным. Блуждающий огонёк на болоте. Честно ли это? – тяжело вздохнул. – Но ты права: вера и надежда прочно держат – проверено, – обнял, поцеловал в голову. – Ужин?..

      – Да. Сон ушёл. Не усну уж…


      Рано утром началась карусель!

      Ника вызвала из столичного фирменного салона лучшего мастера-стилиста с помощниками.

      Они занялись невестой, матерью, детьми, гостями…

      Вероника тоже попала в их руки: освежили краску на волосах, омолодили лицо, нанесли «голливудский» макияж – нужно быть во всеоружии сутки.

      Вскоре приехал микроавтобус из московского ателье – праздничные наряды напрокат. Так была решена проблема одежды.

      Всем выбрали костюмы и платья, подобрали обувь, аксессуары и украшения (стразы и бижутерия). Настоящие, дорогие, были только у невесты и её матери – прямиком из Приволжска, канадка своевременно озаботилась.


      Когда Заря уже была в свадебном, приехал один из братьев – Дмитрий.

      Сестра кинулась ему на шею, едва не размазав дорогой эксклюзивный мейк-ап.

      Обнял, потискал, пошептал на алое ушко сокровенное, отошёл – не до разговоров.

      Старший, Алексей, на учениях, не отпустили – служба.

      Вокруг крутилась пара фотографов, их взял на себя Семён, контролируя и следя ненароком: проверенные, но надзор не помешает.

      Морозов с ребятами организовали приём гостей и подарков, умело направляя в нужное русло: подарки в машину новобрачных – дар от родителей жениха, гостей в сад, где был накрыт большой павильон с перекусом и напитками.


      Как только действо началось, Вероника выпала из действительности: ослепла и оглохла, перестала соображать – от дикой усталости, вероятно.

      Тони увёл её в домик, насильно уложил в постель, заставив выпить снотворное.


      Проснулась через два часа.

      Доставил в церковь – шло венчание.

      Стояли вне зоны съёмки, наблюдая величественную церемонию в новом отреставрированном храме. Не попали в кадр, даже когда молодые вышли фотографироваться во дворе на фоне собора.

      Когда пришёл микроавтобус за супругами, подошла, обняла сестру.

      Заглянув в синие глаза Ники, Заря бурно расплакалась, поняв, что, скорее всего, больше никогда не увидятся.

      Оказалось, муж увозил юную жену в столицу. Как только поменяют паспорт, уедут в длительную загранкомандировку куда-то в Юго-Восточную Азию.

      Тони шепнул на ушко: «Не спрашивай».

      Поняла – политические дела, выдохнула: «Так вот где он служит! И тут “они” рядом!»

      Попрощавшись со всеми, Зоренька села в машину и уехала.

      Гостей повезли в дом невесты для продолжения праздника.

      Без виновников.


      Веселье продлилось двое суток.

      Ребята уж оторвались от души, разворошив городок и местных.

      Ника смеялась, фотографировала озорников, наряженных в нелепые костюмы, Тони на что-то подначивал, старики не отставали, подкидывая идеи розыгрышей и проказ – богатый жизненный опыт и специфические познания.

      – Ого! Да тут как бы голову не потерять! Все поголовно в детство впали! – итальянец гоготал гулко, сиял возбуждёнными глазами, старался не дать упиться членам группы. – Лучше бы пели русские песни!

      Тут же тамада и нанятый затейник объявили конкурс караоке, чем насмешили гостей ещё больше!

      Началась форменная вакханалия – призы были дорогие и много!

      – Всё. Это надолго, – Морозов оказался рядом. – Отдыхайте. Что дальше решите?

      Повёл Нику с итальянцем в домик.


      Когда сели за чашкой кофе, вопросительно поднял брови.

      – Сворачиваем пленэр? Заняться билетами?

      – Нет. Ещё неделя. Билеты, примерно, на конец сентября. Не охвачен нижний правый «лепесток» «Кольца». Им и займёмся.


      Вечером пришли с визитом хозяева с младшими детьми.

      Основные свадебные гулянья были окончены.

      Парни из команды присматривали за порядком и уводили перепившихся.

      Теперь можно было без нервов пообщаться с родственниками.

      Младшенькая Лапата, Светочка, уже пробовала ходить, пошатываясь, стояла на пухлых ножках, с помощью взрослых пробиралась, держась за колени, от гостя к гостю.

      Вошёл Юл.

      Она замерла, задрала белокурую головку, протянула ему навстречу ручки.

      Не растерялся, шагнул, взял за тонкие запястья и повёл. Не сводя глазёнок, так и смотрела, запрокинув головку до отказа, а Юл смотрел вниз, что-то тихо шепча крохе.

      У Ники от увиденной картины перехватило горло от слёз. Что-то мелькнуло в видении, словно забытое: высокий парень и малыш в джинсовом костюмчике. Едва сдержала безмолвную истерику, понимая, что нервы сдали совсем.

      Женя заметил это, дал парню пару минут и освободил от дочери, поманив к себе. Сел с нею на кресло, заинтересовал книжкой или журналом…

      Юл забыл, зачем пришёл! Комок подкатил к горлу, когда тёплые детские пальчики вцепились в его руки. Так по сердцу полоснуло болью!.. Почти не соображал, что делает. Спасибо, отец забрал дитя. Отдышавшись, парень развернулся и… выскочил прочь в ночь и тьму.

      Морозов встал и, извинившись, вышел, удивляясь поведению подчиненного.

      – Стоять! – рявкнул по-командирски в темноту.

      Услышали, вернулись, подошли: Горский. Бледный до синевы.

      – Ну? Какого чёрта, боец? Мозги пропил?

      – Никак нет. Больше не повторится. Простите.

      – И не мечтай. Ей срок – неделя. Не забывай об этом, пацан. Зажми свой … и живи дальше.

      – Есть жить дальше.


      На рассвете 24 сентября планировали двинуться по заключительному маршруту.

      Вещи собраны и отправлены в аэропорт «Шереметьево» в камеру хранения.

      Всё, что касалось творчества гостьи, увезено в контейнер и сдано под расписку ответственному лицу. В сумках оставались личные вещи и небольшой запас художницы: вдруг накатит вдохновение.

      Все были невероятно напряжены, немного мрачны и неразговорчивы.

      Вероника терзалась совестью и чувством вины: не имела права рассказывать родным правды, так и не нашла в себе силы навестить могилы несчастных, боясь срыва и того, что вдруг прорвётся истина. Никому не следовало знать реальные факты – могли убить и искалечить жизни, понимала это прекрасно, а душа и сердце кровоточили, кричали едва ли не в голос: «Расскажи о них!»


      Прощание с семьёй Лапата было тяжёлым, мучительным, почти неподъёмным, как… смерть.

      Женя догадался и оберегал Дину от убийственной правды: не отходил ни на шаг, обнимал за плечи, отвлекал бытовыми разговорами, едва замечал в глазах жены желание расспросить Нику по-матерински.

      Улучив момент наедине, обнял девушку крепко и шепнул, глядя в глаза:

      – Мы всех любим и помним.

      Поняла: слова сказаны Лане и Стасу. Кивнула, побледнев, взгляда не отвела, чем только укрепила его веру в правоте догадки.

      Ахнув, притянул и поцеловал в лоб, как дочь…


      Семён психовал, не понимая этого нервяка и мандража, ругался тайком, качал седой головой, старался следить за лицом и руками – тщетно. Он просто не хотел расставаться с девочкой!

      Морозов уже пару раз приподнял правую бровь, что говорила куда больше, чем слова: «Спёкся? На пенсию вчистую».

      Поймав ещё раз грозный знак, подошёл и сказал напрямик:

      – Дай проводить.

      Алекс выпрямился, расправил плечи, посмотрел холодно, оценивающе, но всё-таки кивнул:

      – Лады.

      Парням было не легче – оба сгорели в сапфире гостьи. Грустно переглядывались, горько усмехались, отводили потерянные взгляды, чтобы через минуту вновь смотреть на неё, ту, которая отобрала сердца, души и, кажется, жизни.

      Догадывалась? Конечно. Держала на расстоянии.

      А они хотели, чтобы позвала! Даже обоих сразу.


      – Что посоветуешь? – отвела Семёна в сторону, пока парни заканчивали полировать минивэн. – Хочу по промыслам прокатиться.

      – Ликино-Дулёво, Павловский Посад, Гжель – пожалуй, успеем. А вот в Жостово… Время может не хватить. Если только производства – уложимся. Если на храмах подорвёшься – нет.

      – Производства.


      В Ликино были через два с половиной часа. Три часа потратили на экскурсию и посещение производства, что почти заглохло из-за кризиса, потом поехали в Павловское.


      Едва въехали в городок, Ника ахнула: «Моё!»

      – Всё, братья. Подорвалась. Ищите гостиницу, – Семён юно расхохотался.

      – Мина! – Тони поддержал.

      А виновница переполоха не слышала.

      Выскочила, Джо за ней, неся походную сумку.

      Энтони последовал за молодыми, махнув рукой группе:

      – Позвоните, когда разместитесь.

      До заката металась с фотоаппаратом и этюдником по городку, восхищалась, очаровывалась, поражалась обилию храмов, скверов, исторических домов.

      – Всё. Стоп, – на итальянском проговорил Тони. – Остановись, моя девочка. Пора ужинать и отдыхать. Слышишь, Дюймовочка?

      Сдалась, устало улыбнулась, кивнула, села в подъехавшую машину.

      В городе приличного отеля с рестораном не нашлось, вернулись в Орехово-Зуево, поселились в «Седьмом небе».


      Нашла в себе силы сделать чудесную причёску, переодеться в изысканное маленькое чёрное платье, что чувственно-провокационно облипало изумительную фигурку.

      Этим и свихнула головы парням окончательно.

      Они не сводили глаз, невинно шалили, млели, когда касалась: то посмотрев время на руке Юла, то присев на колено Джо, картинно позируя и смеша взрослых, то томно куря, приподнимая голое плечико…

      – Эээ, Саймон, – Тони склонился к уху старика. – Люкс с кроватью кинг-сайз.

      – Сделаем. Поняли. Есть люкс для новобрачных, вот и пригодится, – покачал неуловимо головой. – Пропали парни… Беда синеглазая…

      Вскоре посетители ресторана высыпали на большой кованый балкон – закат был так хорош!

      Небо окрашивалось то в малиновые, то в пастельно-розовые тона, примешивая постепенно капельку сиреневого и серого, солнце же вливало в палитру золота и грусти.

      Когда оно коснулось огненной короной кромки деревьев, оба парня оказались по бокам Вероники, обняли: Юл за плечи, Джо за талию. Чем становилось темнее, тем ближе прижимались, целуя дрожащей девочке волосы и шею, плечи и личико.

      Люди деликатно ушли.

      Семён принёс откуда-то плед и завернул троицу, проворчав:

      – Холодно. Брысь в номер.

      Так и ушли втроём, не разжимая рук.


      Утром Юл услышал поскрёбывание в дверь номера. Встал тихо, стараясь не потревожить спящих Джо и Нику.

      Джо даже во сне не мог оторваться от любимой, касаясь её телом, руками, волосами, нависая, оберегая.

      Вздохнул: «Дела… Сорвались на кроху. Ей и так нелегко, едва дышит от усталости и истощения. Не совладали с любовью и страстью, что всегда была разлита вокруг этой волшебницы морем жгучим…»

      Накинув на обнажённое тело махровый халат, прошлёпал босиком к двери.

      Открыл – Семён. Позволил войти, прикрыл вновь.

      – Морозова не пустил. Не беспокойся, – говорил старик шёпотом. – Как дела? Как вы, сами? Обещание сдержали?

      – С трудом, – покраснел, но взгляда не отводил. – Провоцировала. Не поддались. Цела. Спят.

      – Твоё мнение?

      – Срыв однозначный. Дико тоскует. В момент пика его звала… – стиснул скулы, скрипнул зубами, обиженно засопел. – Справились. У нас всё серьёзно… – голос сорвался до сипа, на глаза навернулись слёзы. – Просим три дня. Умоляем!

      – Идиоты! Вылетите со службы, как пробки. Где сейчас найдёте лучше работу?.. – вскипев, справился с эмоциями, свернул выговор, отложив на потом. – Сутки. Скажите спасибо и за это, засранцы! Завтрак доставлю через час. Заканчивайте пересып к этому времени.

      Не выслушав ответа или благодарности, беззвучно вышел, мягко прижав дверь.

      Юл со смешанными чувствами зашёл в душ.

      Быстро ополоснулся и вышел в полотенце. В коридорчике разминулся с Джо, кивнул и пошёл в спальню. Он знал Джо: будет в душе минут пятнадцать. Воспользовался этим, заняв место друга возле Ники. Едва лёг, сладко прижалась горячими мячиками, выгнулась, застонала призывно и томно, требуя порцию утренней любви…

      Джо задержался: пока ополоснулся, побрился и прочее, время прошло.

      Вышел и замер: из спальни раздавались такие стоны!.. Нервно выдохнув, стремительно кинулся туда.

      «Мне эта страсть тоже нужна! Как воздух. Ещё несколько минут любви… Пусть “карусель”… Пусть второй… Пусть…»

      – Тихо… Не кричите – стены тонкие… Тише…

      Джо старался погасить огонь в обоих, ласкаясь и ожидая своей очереди.

      Поступила проще, устроила «медузу», поразив опытных любовников.

      Только и прохрипел:

      – Рты зажимайте!..

      Руками придерживали страстную ведьму, а она, сидя на их переплетённых ногах, свершала чудо любви, вбирая обоих разом, извиваясь, сжимая, затмевая остатки разума. В унисон лишь выдохнули: «Ника…»


      Через сутки группа двинулась дальше.

      Вернулись в Павловское, посетили музей платков и производство.

      Через Фатеево, Степаново и Кошерово попали в Речицы, посёлок Гжель. Пробыли два часа, посмотрели, прикупили и уехали – время поджимало.


      Рванули на скорости на северо-запад, в Жостово, за сто километров! Доехали без остановок за два часа, возблагодарив Бога за то, что не попалось на пути ни пробок, ни аварий.

      Пока ехали, Ника теребила Интернет и различные форумы мастеров кисти и полотна, но поиски дали результат – семья жостовских художников согласилась приютить гостью с командой, отдав им новый двухэтажный коттедж.


      Как только въехали в деревню, которая бурно застраивалась, став довольно модным местом у столичной богемы, на перекрёстке их остановила внушительная толпа людей – встречали!

      – Здравствуйте, гости дорогие! А мы решили встретить! Дом вас ждёт.

      – Здравствуйте, – Морозов выступил вперёд, представляя иностранных гостей. – А где же вы поживёте?

      – Вернёмся в старый! – рассмеялись. – Там остались старики – потеснимся немножко! Нам не привыкать, – смешливый парень лет тридцати подал ключи. – Прямо по Центральной к пруду, дом с красной крышей. Звоните, когда обустроитесь. Встретимся и попьём скопом чаю. И покажем всё.


      Когда нашли коттедж, выдохнули в едином порыве:

      – Дворец. Всем места хватит.

      Быстро раскидав вещи, Ника ринулась на улицу – пейзаж захватывал дух!

      Все хмыкнули: «Началось».

                Октябрь 2017 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2017/10/31/765