6. НА ПРИЁМЕ У ВЕРЫ СЕМЁНОВНЫ
Через несколько дней Артём беседовал со своим другом и коллегой Летниским.
– Дима, я всегда, уверяю тебя – всегда – знал, что без психологов мы – никто и ничто. Посуди сам! Мы можем безмерно любить кого-то, но почему-то так происходит, что часто эта любовь выпускает и шипы наравне с благоуханием. О-о-о! Да разве будем мы ревновать какого-то постороннего человека?
– Пожалуй, что не будем, – согласился Летниский.
– Слушай же, о мой благородный мощношей! Именно так и происходит: все ссоры, ревность, обиды бывают между горячо любящими друг друга сердцами. Но неужели обратная сторона любви должна быть поводом для расставаний? О нет, уверяю тебя, нет! И для этого-то и существуют психологи, их призвание – облегчение того, без чего не обойтись ни одному любящему сердцу. Ромео и Джульетта не закончили бы свой век так плачевно, если бы им попался вовремя хороший психолог.
– Скорее, их родителям нужен был психолог, – усмехнулся Дима.
– О да, ты бесконечно прав, о мой благородный мощношей! Впрочем, я думаю, что не было бы такой красивой истории, если бы психолог всё-таки встретился им. Посуди сам: как красиво оборвался их век. Самоубийство! Прелесть неприкаянных душ, не понятых старшими. О-о-о, как меня волнует шексипировская страсть! Я и сам похож на Ромео.
– Да уж, ты на него больше похож, чем Серёга наш Вышегредский.
– О-о-о, не дави мне на больное место, Дима! Я с трудом смирился, что не мне воспевать красу Джульетты!
– Но зато ты Гамлет, этого у тебя никто не оспаривает. Все видят, что никто лучше тебя не скажет: «Бедный Йорик!».
Артём покраснел от удовольствия, и его глаза засверкали немного даже болезненно-возбуждённым огнём.
– Потому что я чувствую Гамлета, я чувствую каждую струну его тонкой души… – таинственным громким шёпотом промолвил Артём. – Дима, я – Гамлет! Я – Гамлет!! Я – Гамлет!!!
– Ну Гамлет, Гамлет, – хихикнул Летниский, – но ты, кажется, не закончил свою мысль.
– Ах да. Я говорил, что ни одному здравомыслящему человеку ни в коем разе нельзя обойтись без психолога. А у нас такое несчастье: мой юный лирик потерял память и сам потерялся. Мы должны пойти к психологу! Пойдём к Анне Петровне, о мой благородный мощношей!
– Ты что, не в курсе? Анна Петровна ждёт ребёнка, она в декрете.
– О-о-о, неужели? Ну почему, почему я узнаю последним такие важные новости? Скоро родится Вышегредский-младший. О-о-о!!!
– Ты ещё не всё знаешь. У меня появилась девушка, Вера Семёновна, тоже психолог.
– Неужели? И ты молчал?
– Ну я сначала не понял, как она ко мне относится, но вчера, когда она позволила мне заплатить за неё в кафе, всё стало предельно ясно.
– Ты не знаешь женщин, о мой благородный мощношей! Быть может, она ищет выгоду, хочет пользоваться твоим состоянием. Ты рано делаешь выводы, что она любит тебя и предана тебе.
– Между прочим, она потом пригласила меня к себе в квартиру.
– И что?.. – затаив дыхание, спросил Артём.
– Раскладывала пасьянс.
– А ты?
– Смотрел.
– А потом?
– Потом я ушёл.
– Ясно! Ну что ж, о мой благородный мощношей, пойдём к Вере Семёновне, мне крайне любопытно взглянуть на такую неординарную натуру.
И вот два друга пришли на приём к девушке Летниского.
– Ну ты даёшь, Дима! – заулыбалась Вера Семёновна. – До сих пор записываешься на приём. Какой ты несмелый! Мог бы уже и без спросу приходить!
– Но вдруг ты занята с другими?
– Да подождут другие! – снова широко улыбнулась девушка. – Ой, а кто это с тобой?
– Это Артём Шашкин, про которого я тебе рассказывал.
– А-а-а, тот самый, который слегка того… Ой, простите! – быстро прибавила она, видя обиженный вид Артёма. – Я не то хотела сказать! Ой, зря я пошла в психологи, у меня же язык без костей. Вы не подумайте, что я бестактная, просто у меня что на уме – то на языке. Я хотела сказать, что вы тот самый, который Гамлет. Гамлет ведь тоже немного того. «Бедный Йорик!» и всё такое! Ну не сердитесь, Артём!
Шашкин во все глаза смотрел на Веру Семёновну и вдруг во весь голос воскликнул:
– Дитя!
– Ну да, есть немного… – смущённо улыбнулась Вера Семёновна. – Про меня все так говорят, некоторые даже упрекают в излишней непосредственности.
– Не слушайте их, Вера Семёновна, о, не слушайте! Ваши качества прекрасны! Будьте всегда такой!
– Правда? – просияла Вера Семёновна.
– О да! Так мало людей, которые способны сохранить свою наивность, чистоту, радость, свет! О-о-о, сколько в вас света, Вера Семёновна, сколько света!
– Ну вы меня совсем засмущали! – рассмеялась Вера Семёновна, игриво прикрывая рукой ротик с белоснежными зубками.
– Но мы вообще-то по делу, – вмешался Летниский. – Вера, помнишь, я тебе рассказывал про Шуберта?
– Да-да, тот поэтик, который дурацкие стишочки пишет! Ой, Артём, что с тобой? Ой, где у меня там нашатырь? Так что с Шубертом?
– Он память потерял, – сказал Летниский. – Вера, как вернуть ему память?
– Сначала надо его самого вернуть! – воскликнул Артём, внезапно пришедший в чувства, как вдруг его телефон зазвонил.
– Какая классная мелодия! – восхищённо улыбнулась Вера Семёновна.
– Это Фантом, – пояснил Летниский.
– Точно-точно! Мы с подружкой год назад пошли к её подружке, вернее, скорее к знакомой её сестры, и мы втроём завели там Фантома на полную катушку. А потом и Наташка к нам завалилась, а её ещё и собака укусила в тот день…
Летниский не слушал Веру Семёновну. Он прислушивался к разговору Артёма с позвонившим незнакомцем. Когда Шашкин закончил беседу, он был потрясён.
– Дима! Вера Семёновна! Моя чернокрылая голубица прославится!
– Да? Как это?
– Они тогда развесили по всему городу мои фотографии и Шуберта, и не только фотографии, но и отсканированные портреты. Так вот, некий организатор выставок увидел в Маше талант, он любовался картинами, что висели на одном из многочисленных столбов. Он устроит выставку моей чернокрылой голубицы! О Маша! Мой рай, моя бескрайняя вселенная, мой нежный лепесток и шип, что скрыт лепестком! О любимая! Если я люблю цветок, то люблю и шипы, как и лепестки! О, как ты прекрасна, когда сердишься на меня! Я первый помчусь на твою выставку!
И Артём убежал.