Подходят на мягких подушечках лап. И говорят: «Вставай, пора». Приходиться подниматься, вызволяя тонны песка, пластид торфяника, кости доисторических животных, коконы скафандров, и следовать за ними. С широкими спинами и седыми волосами, они ведут тебя в горы. Там холодно и воняет мазутом. Гранит заляпан чернильными пятнами. Деревья сплошь уродливые, позор для звезд на небосводе. Дорога длинна и на ней встретишь много кого, тут и ловцы сомнений, и фарфоровые кошечки, и фаянсовые рыбки, и даже нефритовый слоник. Каждый кланяется тебе и смотрит с жалостью. Слоник машет на прощание хоботом и пропадает в сумерках.
Угольные горы придерживают красные облака. Долина внизу – пылает, так много там зеркал. Слышится: «Быстрее, не успеем». Движение ускоряется. Сверху нападают туманы, становится сыро. Сквозь пленку их можно рассмотреть другие места, другие горы. Вот трассы, по ним мчатся фургоны, вон зыби, там мнутся снами механические великаны. Туман густеет, впереди не видно ни зги, только слышно, как ругаются друг с другом травинки. Белые птицы разгоняют широкими крыльями молочную пенку. Мы стоит на площадке, огороженной железной цепочкой. Падающие перья улыбаются воздухом.
Они окружают меня. Стоят плечо к плечу. И спрашивают: «Что ты хотел сказать, показать, скрыть?». Ничего не хотел. Один с любопытством вглядывается в мое лицо. «Действительно?». Да, это правда. Меня нанизывает на себя электрический заряд. Я стаю – белой птицей, что разгоняет от скуки туман, зеркалом в долине, мчащимся фургоном, ноябрем, атомом солнца, капелькой ртути. А потом приморским городком, где кто-то важный остановился в отеле. И теперь ему скучно в номере и хочется домой, и хочется кому-то рассказать, как ему тоскливо. И он пьет пиво. Хотя знает, что голова после этого будет болеть. Со стороны залива несет рыбой и слышны крики чаек.
Я чувствую на себе взгляд. Оборачиваюсь, там стоит нефритовый слоник. Он сокрушенно кивает головой. «Нельзя так, нельзя, это нарушение, это нарушение». С мерзкой улыбкой приближаюсь к слонику и разбиваю его кулаком. Вот это – нарушение. Вдавливаю уцелевший хобот в мягкую почву. Пространство сжимается вдвое, меня выталкивает из себя время, я царапаю руку о стрелки часов, – на одно деление назад, чтобы больше спать. Нас отличает не кожа, не климат, не валюта, а только, – секунды. И зависимая от них фактура действий.
Выплюнутый на площадку, в прежнем окружении, я смотрю, как из кулака сочится кровь. Разбить нефрит задача не из легких. Может это и не он, а подвид травертина, керамика, пластмассовая подделка? Кто знает. Ветер обрисовывается лежащим у подножья лесом. Что вы хотите? Они молчат. Сжимают за спинами нечто, ничто, что-то. Они хотят тишины, понимаю я запоздало. Их руки взлетают, как птицы. В чьих клювах зажаты кристаллы. Успели, успели, попали.
«Если душа неспособна родить кристалл, то нужно в нее его посеять».