И.Письменный
Летние каникулы с отцом
Так уж сложилось, что примерно с моего двухлетнего возраста и до окончания мною школы отец не вмешивался в мое воспитание. Этим занимались мама и - пока была жива - бабушка (мамина мама), которая жила с нами. И не из-за нежелания отца возиться со мной. Просто руководители страны все решали за него и без него. В 1939-м году отца призвали в Красную армию и послали, как он наивно полагал, «освобождать» наших братьев западных украинцев и западных белорусов от польских панов. В 1941–м году Гитлер вероломно напал на Советский Союз, и отца снова призвали в армию, на этот раз на четыре года, а после победы над Германией его снова послали воевать – на этот раз на Дальний восток - с милитаристской Японией. После победы над японским империализмом отца демобилизовали, и он, организовав и возглавив артель, занялся восстановлением народного хозяйства на Украине, по месту своего проживания. Ясно, что во время войн и при устранении разрухи времени на меня у него уже не оставалось.
Но на стыке 1947-го и 1948-го годов в результате плановой смены руководителей среднего звена отцу пришлось распрощаться со своим детищем – артелью и заняться поиском хотя бы какого-то мало-мальски приемлемого места работы. В тот отрезок времени, о котором пойдет речь дальше, папа работал экспедитором на железной дороге. Он должен был ездить в Киев (в тот период Киев был не только столицей Украины, но и центром нашей области), «выбивать» у поставщиков положенную станции имени Шевченко продукцию, организовывать погрузку и доставку груза в наш городок Смелу, а конкретней – на станцию имени Шевченко.
Я тогда уже перешел примерно в шестой класс, и при очередной командировке в Киев отец решил взять меня с собой. Ранним утром мы вышли из вагона, пересекли привокзальную площадь и, игнорируя манящие меня трамваи и троллейбусы, которых в нашем городке не было, пешком направились к дому, где нам предстояло ночевать в этот наш приезд. Мы зашли в подъезд какого-то дома и поднялись на нужный этаж. На лестничной площадке папа ногой сдвинул коврик перед одной из дверей. Под ковриком оказался ключ. Отец повернул ключ в замочной скважине, и мы вошли в квартиру. Отец открыл шкаф, достал из него чистое постельное белье, положил его на пол, на принесенные нами газеты. Вместо белья, отец положил в шкаф деньги, и мы покинули квартиру, жильцы которой таким бесконтактным способом «сдали» нам на несколько дней жилье.
- А где хозяева? – спросил я.
- На даче, - ответил отец.
Так я впервые услышал от отца, что есть люди, живущие летом на даче.
Это были не самые удачные годы в его жизни. Ему еще не исполнилось и пятидесяти лет, когда неожиданно ему пришлось сменить руководящую должность председателя созданной им же артели, на труд экспедитора – заказывать, выбивать, получать, доставлять грузы.
Выполняя мамин наказ, чтобы мы хотя бы раз в день ели горячую пищу, мы обедали обычно в столовых и закусочных, которые имели общее название - «предприятия общественного питания», а на ужин покупали сто грамм приятно пахнущей колбасы и полбуханки хлеба на двоих.
В первый же вечер мы зашли в маленький магазинчик недалеко от дома, где собирались заночевать, и остановились перед витриной, как зачарованные. На ней была выложена колбаса не менее пяти наименований. Женщина, стоявшая возле прилавка и слышавшая наш разговор, посоветовала нам взять колбасу, называвшуюся киевской. Мы так и сделали.
- Спасибо доброй женщине за совет - вкусная колбаса, - сказал я, когда мы проглотили свой ужин.
- Ничего ты не понял, - ответил, улыбаясь, отец. - Киевская колбаса у них сегодня - это левый товар, и ее надо продать как можно скорее. Вот они и выставили эту женщину давать советы, чтобы эта колбаса продавалась, как можно скорее.
Тем не менее и во все следующие дни мы покупали на ужин понравившуюся нам киевскую колбасу.
В течение каждого дня отец должен был посетить несколько контор и складов и решить в каждом месте кучу разных вопросов. Как я понял, наш маршрут был им заранее хорошо продуман. Почему–то так получалось, что между двумя учреждениями, куда мы последовательно заходили, наш путь проходил рядом с музеем или выставкой, куда мы могли зайти на полчаса или на час во время обеденного перерыва. Вскоре я обнаружил некоторое различие в наших вкусах: папа любил рассматривать красочные картины, нарисованные масляными красками, а меня больше интересовали деревянные скульптуры.
Я заметил также, что к некоторым из людей, с которыми он имел дело по работе, очевидно, к мнению которых отец прислушивался, он обращался с просьбой посоветовать ему, куда следует сводить мальчика моего возраста. Иногда с такой же просьбой неожиданно для меня он обращался к незнакомым кассирам, продающим театральные билеты. В конце концов, папа купил билеты: на стадион на футбольный матч «Динамо» Киев - «Динамо» Москва и в цирк.
Дегтяревская улица, дом номер 15
Я быстро понял, что папа на удивление хорошо ориентируется в чужом городе. Если же ему нужно было найти незнакомое учреждение, то прежде, чем туда отправиться, папа не стеснялся проконсультироваться у местных жителей. Но однажды нам пришлось изрядно помучиться, прежде, чем мы нашли нужный нам номер дома – до сих пор помню: это был дом номер 15 по улице Дегтяревской. Изначально нам было известно, что эта улица расположена на окраине города, и что на ней же находятся два заметных ориентира: тюрьма и военное училище. И тюрьму, и военное училище, и прилегающие к ним номера домов мы легко нашли в самом начале улицы. Но дальше начались чудачества (именно так – не чудеса, а чудачества). Примерно с девятого номера, номера домов перестали расти. Целый квартал стоял под углом к домам 1, 3, 5, 7, и все дома этого квартала имели один и тот же номер – девятый. Потом неожиданно девятые номера кончились, а вдалеке замаячил другой квартал. Как вы уже догадались, это был квартал домов, имеющих один и тот же номер, – одиннадцатый. Под углом к нему уходил квартал домов с одним и тем же номером – тринадцатым. А уж за ним нами были обнаружены дома с номером 15. Мы так устали, что в тот день больше никуда уже не могли идти. При этом прошу принять во внимание, что на войне с немцами папа был ранен в ногу, но он безропотно перенес все мытарства, связанные с поиском Дегтяревской улицы и домов номер 15 по этой улице. По примеру отца, я тоже терпел и помалкивал.
Футбольный матч «Динамо» (Киев) - «Динамо» (Москва)
На стадион мы прибыли втроем – отец, его коллега по работе и я. У входа нас атаковали толпы киевских мальчишек с одной и той же просьбой:
- Дяденька, возьмите меня с собой.
Но моим спутникам было не до благотворительности – они боялись, что толпы болельщиков смогут нас разъединить, и я потеряюсь на огромном стадионе чужого для меня города. Поэтому они обхватили мои руки своими крепкими ладонями, прижали их к себе и буквально внесли меня на стадион. Поднявшись на трибуну, мы нашли свой ряд и заняли места, указанные в билетах.
Будучи провинциалами, мы допустили грубейшую ошибку, поскольку обратили внимание только на соседей, сидевших рядом с нами, и не присмотрелись к соседке, восседавшей в ряду, расположенном сзади нас. А она в этот ясный и отнюдь не дождливый день почему-то была вооружена большим зонтом.
Как только киевские динамовцы начали атаку ворот противника (а у соперников в воротах стоял легендарный вратарь Хомич), на одной из трибун раздался призывный сигнал трубы, зовущий в бой игроков киевского «Динамо». Услышав звуки трубы, молодая и полная сил женщина, сидевшая в следующем за нами ряду, вскочила ногами на свою скамейку и начала колотить зонтом по головам болельщиков, сидящих на скамейках ниже ее ряда, в том числе и по нашим головам. Просьбы прекратить избиение на даму с зонтом не действовали.
Тогда папа перебросился парой слов со своим спутником. При очередных зовущих в атаку звуках трубы, они без каких-либо церемоний дружно ухватили под руки даму с зонтом и водрузили ее на пару рядов ниже нашего ряда. Женщина принялась протестовать и дрыгать ногами, но труба заглушила все ее протесты. Впрочем, и на новом месте она немедленно принялась колотить зонтом по головам своих новых соседей, сидящих на скамейках ниже нее. Вскоре новые ее соседи тоже передвинули воинственную даму на пару рядов вперед. А дальше мы, увлеченные тем, что происходило на поле, потеряли драчливую женщину из виду.
Так произошло важнейшее для мальчишки моего возраста событие - мы с папой впервые побывали на матче на первенство страны по футболу. До этого подобные игры мы никогда не видели – мы могли только слушать по радио репортажи знаменитого диктора Вадима Синявского.
Цирк лилипутов
Когда отец сообщил мне, что взял билеты в цирк, я ожидал красочных выступлений гимнастов, акробатов, остроумных клоунов, дрессированных зверей. Папу же почему-то волновало только одно: будут ли выступать лилипуты. До этого похода я у него повышенного интереса к лилипутам не замечал.
Я уже не помню всего выступления этих малогабаритных артистов, но один номер из их программы помню до сих пор. Даже если бы и хотел забыть, не смог бы: папа часто, будучи в хорошем настроении, просил меня показать ему этот номер или хотя бы некоторые характерные фрагменты из веселого танца, исполнявшегося мужчинами-лилипутами. Танец так и назывался - «Фрейлехс», что на идиш означало «Веселый».
Танцоры были разделены на две группы и построены в два ряда лицом друг к другу. Эти ряды по очереди наступали друг на друга и отступали. Навсегда запомнилось, что большие пальцы рук у танцоров были спрятаны под мышками, а оставшиеся четверки пальцев на ладонях выставлялись вперед и вертикально, перпендикулярно груди каждого из танцующих. Я хорошо запомнил эти движения, поскольку больше никогда и нигде я не видел этого танца.
По малолетству я еще не понимал, что в стране под видом борьбы против непонятных мне, ребенку, безродных космополитов разворачивалась новая антисемитская кампания. И в этих условиях в преддверии готовящегося переселения евреев в Сибирь, при приближающейся кампании по «разоблачению» «убийц в белых халатах», только в танцах маленьких по габаритам людей с большими, гордыми и смелыми сердцами еще можно было увидеть еврейское искусство. Пускай не на сцене театра, а на арене цирка, но вживую. И отец спешил, чтобы я успел увидеть и на всю жизнь запомнить веселый танец своего народа, так и называвшийся «Веселый» («Фрейлехс») в исполнении талантливых бесстрашных маленьких профессиональных артистов.
Отец благодарит скромного, умелого и смелого человека
Прошло чуть больше недели. Уже наступила ночь, когда мы возвращались домой, в Смелу. В Смеле возле станции имени Шевченко объединялись в один узел четыре железнодорожных направления: Север – Юг и Восток – Запад Украины. Отец с увлечением рассказывал мне, как менялись названия станции имени Шевченко в зависимости от событий в стране: Бобринская (до революции, в честь графа Бобринского), Постышева, Касиора (по фамилиям секретарей Коммунистической партии Украины, объявленных вскоре врагами народа), имени Шевченко (в честь покойного поэта, который уже не сможет стать врагом народа), потом снова Бобринская, снова имени Шевченко (в зависимости от того, кому принадлежала власть на Украине, - Советам или немецким оккупантам ) и т.д.
Автобусы уже не ходили. На станции стояла одинокая телега, запряженная парой молодых и красивых коней. Отец спросил у возницы:
- Кого везете?
- Прокурора.
- А где он?
- Должен подойти. Ждите.
… Подошел прокурор. Он оказался папиным знакомым и согласился нас захватить.
Между станцией Шевченко и городом Смела автомобильно-гужевая дорога в нескольких местах проходила по деревянным мосткам над железнодорожными путями. И в один из моментов, когда наша телега проезжала по такому мостку, машинист выпустил пар из котла и включил гудок. От этих его действий молодые и не объезженные лошади перепугались и, приняв вправо, вздыбились над легкими перилами нашего мостка. Еще немного, и наши кони с телегой должны были перелететь через легкие перила и рухнуть с высоты на железнодорожное полотно. Но наш возница не растерялся. Он из всех сил натянул поводья, и нависшие над перилами кони, почувствовав твердую руку, застыли над перилами, не переступив через ограждение.
Отец сообразил, что наш возница спас нам всем и себе жизнь, и сказал ему об этом:
- Если бы не вы, мы бы все перелетели через перила. Спасибо, вы спасли нам всем жизнь.
Я удивился, что прокурор, единственный начальник среди нас, промолчал, а папа, по существу случайный для возницы человек, дал столь высокую оценку его действиям.
Поэтому позже, когда мы с отцом спрыгнули с телеги и остались вдвоем на улице, поблизости от нашего дома, я сказал ему об этом, и отец ответил мне примерно так:
- Надо не только указывать людям на их ошибки, но и хвалить их, когда они это заслуживают. А кто это сделает, начальство или случайные спутники, вроде нас, уже не важно. Важно другое: чтобы после той критический ситуации, какая была на мостках, кто-нибудь помог ему снять стресс, похвалил этого усталого немолодого человека… А помощник прокурора еще молод, поэтому он не догадался сказать теплые слова. Но парень он хороший, добрый, он еще научится благодарить людей.
- У посторонних, вроде тебя, научится? – уточнил я.
- А почему бы нет? – лукаво прищурился папа. - И у меня тоже… Ты же, сынок, сумел у меня научиться этому…
И мы с ним дружно засмеялись.