1.
- Маменька, не надо! Маменька, не надо!
- Вот тебе, упырь болотный! Вот тебе, гаденыш мелкий! – она лупила детскую попу солдатским ремнем с пряжкой. Ох, и хороший ремень был, остался от отца еще. Хорошо порол, отменно оставлял фиолетово-розовые разводы - следы от ударов, которые позже становились желто-коричневыми, а позже и вовсе проходили…
- Маменька! – захлебываясь слезами, орал Котька.
- Надо было все же сделать тогда аборт, а я дура, пожалела тебя! - переставая бить пацана, и садясь рядом на кровать, устало сказала мать.
Котька лежал на кровати и рыдал в подушку.
Ему было 6 лет, и жил он с мамой в своем доме в деревне П. Худощавый, шатен с голубыми глазами, чуть вздернут вверх нос, парнишка часто заикался после ссор с матерью. Он очень любил носить подтяжки и хвастался ими перед ребятами во дворе(остались как-то от бывшего ухажера матери). Котька ни кому не жаловался на побои, но в поселке все знали о любви матери к сыну. Пару раз даже говорили с Раисой, матерью Ганса-Котьки. Но бесполезно. Ее ненависть войны распространилась и на ребенка. Женщина понимала, что это плохо, но не могла с собой ничего поделать, потому что сын ее больше походил на того фашиста, чем на нее.
Когда пришли немцы в деревню, убили почти всех мужиков, а кто был силен физически – забрали для рытья окопов. Мужей и отцов увели, а ее изнасиловали. Котька или Константин Лохов (фамилию она дала свою), но звала его в зависимости от настроения: Ганс, выродок или упырь болотный. Ласкового слова Котька не знал с рождения. Последние две клички означали, что мать снова будет бить его. Он пробовал убегать и прятаться, но это еще больше злило мать, и она больнее била. А если не убегать, и проявлять покорность, мать терялась и хоть ругалась и обзывала, лупила по заднице не так неистово, и то минуты три от силы. Котька понял, что нужно потерпеть. Три минуты или пять. Ведь мать всегда говорила, что мужикам надо научиться терпению у баб, сколько они всего терпят в жизни. И она делает доброе дело для страны, воспитывая мужчину.
Правда, бывали и такие дни, правда очень редкие, когда Раиса звала сына Котька. В такие дни покупались мороженое или конфеты. К ней приходила тетя Зина, и они пили и плакали, а после пели песни, уже глубокой ночью.
- Натягивай штаны, мерзкий ты выродок, не срамись! – поднимаясь и мельком взглянув на результаты порки, продолжила она.
Раиса – женщина привлекательная с зелеными глазами, невысокого роста и с красивой улыбкой. Черты лица утонченные, хотя род ее пошел из крестьян, с детства она слышала о рассказы о том, что надо любить землю. Работала на местной почте,приемщицей писем и телеграмм. Старая почта с дощатым полом, с большими щелями в окнах, и постоянной очередью круглогодично. Работа - нервная(почту открыли сразу после окончания войны). Жила мать Котьки одиноко и скромно, замкнуто…
- Маааамееенькаааа! - быстро натянув брюки, он бросился ей в ноги. – Маааамеенька! - всхлипывал ребенок.
За окном стоял конец октября. Сегодня выпал первый снег. Немного, но хватило, чтобы принести радости ребятишкам. Соседская собака то лаяла, то выла. Причина была неясна, но Котька думал, что со скуки.
2.
Он вышел на крыльцо, закутанный в старый шерстяной платок поверх детской шубки, втянул морозный воздух глубоко в легкие и улыбнулся. Тут же получил подзатыльник:
-Чего, воспаление легких захотел? Я с тобой в больнице не буду лежать! – сказала Раиса.
Котька ничего не ответил. Он спустился с шаткого крыльца и пошел к калитке. Раиса не спеша шла за ребенком мельтеша на своих сапожках на высоком каблуке. Однако, скользко. Котька открыл задвижку и вышел на почти безлюдную улицу. На остановке справа, в город уже собралась очередь на автобус. Слева от калитки стоял пьяный мужик и шатаясь тщетно пытался закурить. Его ватник был с одной стороны облеплен грязью и свежим снегом. Раиса скривилась, когда ее взгляд едва коснулся его. Она закрыла калитку и взяла за капюшон стоящего рядом сына.
- Пошли, Ганс. Не смотри на это отребье! - она с презрением отвернула взгляд. Терпеть не могла пьяниц. Когда они дошли до остановки, то встали в очередь за пожилой женщиной. Вскоре подошел «пазик», что ехал в Тосно, и пассажиры забились внутрь. Ехать час. Раиса протолкнула сына вперед, чтобы он занял места. Неуклюжий Котька плюхнулся на свободное сиденье у окна. Вскоре он увидел мать, и улыбнулся. Раиса плюхнулась рядом и поставила себе на колени сумку с вещами. Вещи были Котькины, и мальчишка не знал, что едут они к родственнице тете Вики, чтобы та взяла на воспитание. Тетя Вика - не имела никакого отношения к родне. Она – будущая мама Котьки, воспитатель детского дома. Раиса слышала, что этот дом трудоустраивает потом ребят, и она искренне считала, что там, сыну будет лучше. Всю дорогу они молчали. Котька шел смотря себе под ноги, а Раиса уверяла себя, что поступает правильно… И потом, этого немецкого огрызка, она все равно не сможет до конца полюбить, хоть и родила. Чего худого, еще забьет до смерти, а ведь он, засранец, все равно будет падать ей в ноги и кричать: «Маменька!». О, как она ненавидела это его «Маменька», сказал бы «Мамочка!» как все дети, так нет же… Да. Все верно. Ганс будет тут, а она начнет новую жизнь, и кто знает, может, родит еще дочку, ведь она не так стара еще.
Когда они уже подходили к зданию, сердце матери странно забилось. Оно будто колотилось из стороны в сторону, сжималось и ныло. Раиса остановилась, не доходя метра до ступенек с надписью «детский дом №3». Остановился и Котька.
- Какой же ты нелепый, Ганс! – поправляя шарф на темно-синей куртке, пыталась собраться Раиса. – Ты пойми, сынок, так лучше будет. Ты меня прости, я ж ты знаешь… люблю тебя.
Котька посмотрел на мать. Никогда в жизни она еще не видела такого серьезного взгляда. Взгляд – взрослого.
Она выдохнула, взяла за руку пацана, и поднялась с ним по ступенькам…
Перед дверью отдала ему сумку, и сказала:
– Иди!
- Маменька!?
3.
В один из вечеров, когда Котька вернулся со свидания, привезли малышей. Они с воспитателем гуляли в парке. Он шел к своему наставнику «отметиться» о приезде – а дети, завидев его, подбегали, просились на руки со словами (перебивая и отталкивая друг друга):
- Это мой, мой папа за мной приехал!
Высокий парень, не знал как себя вести. Он вспомнил себя семилетнего. Он узнал себя, и тут же пришло грустное воспоминание, когда часть его товарищей на каникулы забирали домой родственники, а он и еще несколько ребят, вечером сбившись в кучу, доказывали друг другу, что нужны:
- Моя мама не смогла приехать, потому что она в командировке в Антарктиде! Это далеко, и вообще она у меня, ученый! Ты представляешь, как трудно прилететь оттуда? – Но над ним лишь смеялись... Правда, был с Котькой такой же как он, Вовчик,- одногодки, история одинаковая. Вовчик – худощавый, длиннорукий и рыжий. Фантазер.
Другой, словно оправдываясь перед кем-то:
- А мой папа задерживал преступника, был ранен и сейчас лежит в госпитале.
Котьке было и смешно и грустно одновременно. Он аккуратно опустил вниз бережно малыша, запрыгнувшего на него с разбегу на дощатый старый пол длинного коридора. Взъерошил волосы и продолжил путь.
***
Дни проходили один за другим… Сезоны сменялись, а он лежал на кровати, запрокинув руки за голову, тоскливо смотрел в окно и мечтал: вот он выпустится из детского дома, и обязательно найдет маму. Он ее отыщет обязательно. Даже представлял как он такой, высокий, красивый и умный отворяет калитку дома, и заходит к ней в дом. Как она, роняет кружку с молоком, что держала в руках, и от волнения садится на стул, что находится рядом у стола. Как она начинает плакать и говорить сквозь слезы: «какой ты у меня стал, большой!» А он побегает к ней, бросая чемодан, опускается на колени и обхватывает ее колени, как целует руки, а она… она плачет и шепчет: «Ганс, сыночек!», и он вдруг неожиданно для себя произнес вслух: «Маменька!».
Парень потряс головой. Отросшая челка упала на глаза. За окном пошел крупный снег. Снежинки быстро заполнили карниз. Фонарь, что светил в окно, стал раскачиваться из стороны в сторону поскрипывая, и ветер задул в старые рамы окна.
4.
Прошло 10 лет. Котька вырос, превратился в мужчину. У него стали шире плечи, будто крылья позади себя носил - всегда прямая осанка, глубоко посаженные голубые глаза, что смотрели как-то по-доброму и в тоже время изучали тебя, и улыбка. В детдоме привили аккуратность и пунктуальность. Он научился ценить себя и мог виртуозно играть в футбол (по меркам детского дома).
В 1961г парень поступил в ПТУ, а в 1963 летом получил аттестат по профессии «штукатур-плиточник 3го разряда». Когда ему вручали аттестат, он был очень горд собой, и в душе надеялся, что в толпе родителей и учителей, промелькнет мама. Но нет. Когда пошли «хрущевки», его массово перекинули в Москву с другими ребятами. Там Котька неожиданно встретился с Вовчиком. Вспомнились детдомовские годы, вспомнились их шалости. Он был очень рад этому. Единственно близкий и родной человек, ну кроме мамы… Он вырос, но детские воспоминания с возрастом будто оживают. И чем старше ты становишься, тем чаще смотришь назад. Зачем? Если надо смотреть вперед? Да потому что иногда думаешь, что лучшее осталось позади, а впереди лишь занавес. И ты как-то остро начинаешь реагировать на то, что год сменился новым годом, что на год стал взрослее, и с ужасом вдруг найдя какую-то дату, которая казалась важной, понимаешь, прошло от нее 10 лет, потом 15ть…
Сегодня ему предстояла важная встреча. Встреча с другом из детства. Единственным другом в его жизни. По этому он принарядился. Котька выбрал что и всегда - нестареющую классику. Белая рубашка и черные брюки заниженные чуть книзу, поверх свитер с V-вырезом, откуда аккуратно выглядывал воротник рубашки, а на ногах начищенные до блеска туфли с острыми концами, которые только входили в моду. Он не был модником, но хотел сегодня произвести впечатление. Чтобы он не выглядел педантом - на стул небрежно бросил балоневый коричневый плащ.
Первая мысль, что пришла Котьке -"Вовчик возмужал",и его Котька с трудом узнал бы, если бы не нахальная улыбка и рыжая шевелюра. Да и теперь он не тощий пацан с угловатым взглядом, а откормленный "милый хряк". Его трехлетняя дочь забавный пупс и очень была похожа на него. Фотографию семьи Вовчик бережно носил в кошельке. Друг сидел в кафе пил пиво и хвастался-хвастался. "Таким он раньше не был" - подумал Котька, слушая какая теперь стала жизнь. Не каждый может принять счастье другого, даже друг детства. Котька посмотрел на часы, ему надоела эта история, уж слишком хороша для этой жизни... Но Константин не стал разоблачать Вовчика, кто хочет жить в сказке, тот должен сам верить в них.
В последние тридцать минут ему хотелось, что Вовчик, наконец заткнулся. В целом встреча носила радостный характер до тех пор, пока товарищ не спросил:
- А у тебя?
«что у меня? – подумал Котька. Работа и все… Хвастаться нечем»
- Отлично все.
- Женился? - спросил Вовка
- Нет.
- Все перебираешь? – улыбнулся друг.
- Да нет. – он треснул сушеной воблой по столу от досады. Врать Котька не умел с детства. – Была одна, но потом… - он задумался, и после некоторой запинки продолжил: - как говорят, не сошлись характерами.
- Чего, выделывалась? Щас бабы любят это дело. Модница какая попалась? – сказал Вовчик с видом знатока.
- Ага… - соврал Котька.
На улице стояла хорошая погода. Московский летний вечер был очарователен. Гулять бы с кем-нибудь и целоваться.
***
- Выпусти меня, Света. Я сказал это не смешно! – Котька рвался из ванны. – Я же замок сломаю!
- Ломай! Тебе и вставлять же! - ответила девушка, прижимаясь спиной к двери ванной. До пущей силы Светлана уперлась руками о косяк. – Подумай над своим поведением, Ганс!
Котька зря рассказал ей о своем детстве. Зря был откровенным. Он искал понимания, а нашел тупик. Единственный раз он захотел быть честным с женщиной, но теперь, при любом удобном случае Светлана начинала на него орать, махать руками и бить. Если бы он пользовался ремнями, то кто знает, не поступила с ним так же, как в прошлом мать… Он страдал от ощущения своей никчемности, слабости характера и не способности жестко сказать «НЕТ!» этой женщине. Она пила с него все соки, выжимала его и скручивала, а он не мог сказать ей: «Прекрати сейчас же!»
Светлана - на год младше, работала на «скорой» и жила с мамой. Мама Светы часто уходила в запой, так что не всегда знала, где ее дочь и с кем. Девушка полногрудая, совсем не романтичная (если только глубоко внутри), и унаследовала характер отца: буйный и несдержанный, рукоприкладство она видела с детства, и поэтому считала, что с мужчинами только так, жестко и надо. В ней было много недостатков, много лишнего, чего как скульптор бы отсек Котька. Он смотрел на нее и порою хотел убить за ее язвительный язык, за цинизм и безграничную глупость, которой она гордилась. Но…
- Ганс, ты чего притих? Ты сдался? Ты маменькин сынок! Ха-ха-ха – отошла от двери Светлана. – Ганс, ха, так ты немец? О, ты фашист что ль?
Первым делом Котьке хотелось вырваться из этой ванны, сломать дверь к чертовой матери и удавить сучку. Детские обиды снова встали перед ним, и он мало владел собой. Котька вышел из ванны, она стояла рядом, прислонившись спиной к стене. Он посмотрел ей в глаза, а эта бестия улыбалась во весь рот. Неожиданно ударил в стену, где стояла женщина всего в пяти сантиметрах от ее лица, от чего Света зажмурилась и вскрикнула. Он молча собрал все ее вещи, просто выгреб из шкафа и ящиков: ее белье, косметику, одежду, документы. В коридоре нашел какую-то ее обувь, все скинул в простынь и завязал в узел, открыл входную дверь, выкинул на лестничную площадку.
Света стояла лишившись дара речи. Котька подошел к ней, взял за волосы и вытолкал за дверь:
- Дура!
Рассказывать свой опыт личной жизни Котька никому не собирался, даже Вовчику.
5.
Прошло еще двадцать лет, а Котька так жил один и ходил на работу и с работы по одной и той же тропинке. Ничего не менялось, жизнь проходила, и это устраивало. Ему скоро сорок, но он уже оставил всякую надежду снова увидеть мать. Он искал ее. Ездил туда, где они раньше жили, говорил с теткой Зиной. Правда она еле узнала его, хорошо ослепла на один глаз, но все же. По тому адресу, что дала тогда: мать, оказалась, уже съехала. Он искал ее 30 лет, он вглядывался в лица женщин в автобусах и в метро, на улицах и в магазинах. По юности пытался узнать хоть что-то про отца, хоть зацепку, но напомнив себе, что тот воевал против Советской Армии, и вероятно, убил много тысяч людей, и бабку с делом по линии матери, Котька очень скоро прекратил вообще думать о том, что у него есть он.
Однажды, осенним вечером он шел по парку и увидел на скамейке пожилую женщину. Она производила впечатление сильно выпившей и видимо очень замерзла. На голове ее был пуховый платок, на ногах резиновые галоши.
- Женщина, вам плохо? – теребя по плечу, спросил он.
- О! Сынок! – открыв глаза, произнесла она.
В тот день выпал первый снег. Котька вспомнил до мельчайших подробностей день, как Раиса его отвезла в детский дом.
- Мам, пошли домой,– произнес Котька и поднял пожилую женщину со скамейки – Замерзнешь же…
ноябрь 2017
В.Н.
(с) Юлия Брайн