11. СМИБИ
Кроме Артёма Шашкина, Сергея Вышегредского и прочих, в театре был ещё и актёр по прозвищу Смиби. Этому прозвищу он был обязан роли воришки Смиби в одноимённом спектакле. Сам актёр не был воришкой, но был схож со своим персонажем по хитрости и пронырливости. Он был не только актёром, но и вся организаторская деятельность проходила исключительно через него.
Однажды Сергей Вышегредский сказал своей жене Ане:
– Слушай, Ань, тебе надо к нам актрисой пойти, будем вместе играть.
– Серёж, мне достаточно ходить в качестве зрителя. Я очень люблю все спектакли с твоим участием (Вышегредский заулыбался) и не только с твоим (Вышегредский нахмурился). А вот актриса из меня не выйдет.
– Выйдет! Кто сказал, что не выйдет?
– Но как ты себе это представляешь? Кто меня возьмёт?
– Как кто? Сутуев, конечно.
– Ему не понравится, как я играю.
– Понравится.
– Ну ладно, давай я схожу, прочитаю перед ним стих, только чтобы ты убедился, что ему не понравится.
Вышегредский привёл жену к Сутуеву, около которого крутился Георгий Малютин. Аня прочитала Сутуеву стих Шуберта:
Я сегодня сел на лошадь,
Меня лошадь понесла,
И летел в просторах город
К побережию села.
Я качался средь седла.
Я на лошади качался,
И земля была кругла.
Впрочем, круглой от начала
Она вечно так была.
Я качался средь седла.
Я всё ехал, я всё ехал,
Песня лошади светла.
Слышал я весло и всплески
Где-то там издалека.
Я качался средь седла.
Как и предполагала Аня, Сутуеву не понравилось, как она прочитала стих. Малютин ехидно обратился к готовой провалиться сквозь землю девушке:
– Если хочешь, иди ко мне, я тебя возьму.
Аня нерешительно посмотрела на Сергея, который энергично замотал головой в знак того, что не надо идти к Малютину.
– Ну как хочешь! – захихикал Георгий. – Сама же пожалеешь. Тебя этот (он ткнул пальцем на Сутуева) не возьмёт. Он бездарей не берёт!
– А почему же ты берёшь бездарей? – высокомерно спросил Вышегредский, делая упор на последнее слово.
– Потому что только я знаю, как из них людей сделать! – и Малютин снова захихикал.
Вышегредский с Аней вышли на улицу. Аня была мрачнее тучи. Сергей был озадачен.
– Я же тебе говорила.
– Я знаю, что мы сделаем.
– И что же? – Аня бросила скептический взгляд на мужа.
– Мы обратимся к Смиби. Он всё устроит.
На следующий день Сергей обратился к Смиби:
– Слушай, Смиби. Такое дело: надо мою жену взять.
– Ну а я что могу сделать? – Смиби бросил плутовской взгляд на коллегу.
– На, держи. Всё-таки ты воришка, – проворчал Вышегредский, протягивая деньги Смиби, который с равнодушным видом положил их в карман и посмотрел куда-то наверх, присвистывая.
– Что, мало? – нервно спросил Сергей. – На, держи ещё, жадюга! – и он протянул ещё пачку.
– Ну можно и помягче выражения находить, – произнёс Смиби.
– Ну что, возьмёт её Сутуев?
– Сделаю всё возможное, – Смиби весело развёл руками, стреляя по сторонам глазками.
В тот же день Смиби поговорил с Сутуевым, применяя все свои деловые и дипломатические навыки, причём не отстегнул ему ни одной купюры из принятых от Вышегредского. Сутуев какое-то время сомневался, но Смиби убедил его, что из девушки можно будет что-нибудь вылепить, и режиссёр в конце концов согласился с оговоркой, что щадить её, естественно, не будет. Аня была принята. Следуя своей оговорке, Сутуев нещадно орал на неё, и девушка потом рыдала в гримёрке. Вышегредский утешал её, но говорил, что искусство требует жертв. Летниский подзывал Сергея в сторону и спрашивал, зачем тот так мучал жену, на что Вышегредский надменно отвечал, что мучал не он, а Сутуев. Почему-то актёр был уверен, что совершил благой поступок, что Ане просто жизненно необходимо играть в театре. Но когда актёрам было уже невмоготу видеть, как мучилась свежеиспечённая актриса, все сговорились между собой и объявили Сергею бойкот. Смиби предпочёл принять нейтральную позицию. Но когда Вышегредский сдался и дал жене добро оставить актёрскую деятельность, главный организатор не вернул коллеге ни единой купюры.