Мир накрывало стойкое ощущение безнадежности. Отсутствовало желание что-либо делать, есть, спать, ходить, казалось, что ничто не имеет смысла. Реальность складывалась в тягучие толщи воды, которые с трудом поддавались гребкам, замедляли движение, глушили звук и свет, тормозили реакцию мыслей, чувств, действий. Тяжелые пласты камнем лежали на плечах, отчаянной усталостью заставляли забыть о пробивающемся сверху луче надежды. Движение шло очень медленно. Марина скорее ползла по жизни, таща за собой ворох тяжелых мыслей, везде натыкаясь на препятствия. Что бы она ни собиралась сделать, везде обязательно всплывали проблемы и неприятности, всему находились ограничения, которые как будто бы в очередной раз напоминали о том, что она просто ни на что не способна…
Временами, появлялись проблески надежды. Путь словно ненадолго освещало солнце, заставляя, тепло жмурясь, с удивлением и удовольствием поднять глаза и убедиться, что ты правильно идешь. Просто чтобы не потеряться. Чтобы не свернуть. Чтобы не отказаться от движения.
Как сейчас. Марина жадно подставляла лицо мягким окутывающим лучам, едва теплым, но кажущихся источником удовольствия в царстве темноты. Она шла быстрее в попытке догнать уже начинавшее обратно скрываться за тучами солнце. Оно будто бы убегало от нее, и Марина вдруг услышала какой-то странный звук, который несся по ее следам, отчаянно догоняя и пробиваясь в ее сознание. «Нет, нет, я хочу солнце, а не это жужжание», – Марина бросилась бежать в попытке ухватить солнечные лучи, оторваться от навязчивого звука…
Последний теплый луч ускользнул в щель между тучами, оставляя в воздухе мягкое послевкусие, которое растворилось почти мгновенно. Марина обреченно пожала плечами. Так было всегда в ее сне. Она долго пробиралась сквозь тьму, потом вдруг надежда дразнила ее своим мимолетным присутствием, а потом снова исчезала, заставляя сомневаться, а была ли она на самом деле, и оставляя один на один с мрачной реальностью и безнадежностью. И со странным звуком. Марина наконец-то о нем вспомнила. Теперь можно разобраться и с ним.
Звуком оказалась вибрация мобильного телефона, настойчиво пробивавшаяся в сознание и причудливо сплетавшаяся с реальностью ее сна.
Марина открыла глаза и потянулась за трубкой. Светик… Часы показывали около девяти утра.
– Привет, надеюсь, не разбудила? Ты же у нас ранняя птица? – Светин голос звучал весело.
– Ну… почти. – уклончиво произнесла Марина.
– Ты как? Что-нибудь случилось? Гулять идем?
– Как сказать… – Марина замялась, вспоминая недавний сон. –Как-то мне очень грустно. И гулять совсем не хочу. У меня торт остался после вчерашнего праздника на работе. Приезжай ко мне, а?
На том конце провода Света подняла брови. Грустно? В устах Марины «грустно» означает «полная депрессия, упадок, конец света». Если бы подруге было просто грустно, она бы этого особо и не заметила. А раз в ход идет тяжелая артиллерия в виде тортиков и просьб приехать, значит все совсем плохо.
– Приеду, конечно. Уже одеваюсь. Ставь чайник.
***
– Я не знаю, что происходит. И мне уже ничего не хочется. Вернее хочется, но я не знаю как это сделать, и мне кажется, что ничего не получится.
– Ну, Мариш, ты же знала, на что шла. Кто мне говорил, что готов на все лишь бы организовать этот проект?
– Да, была готова! Вернее мне казалось, что была! – Марина зло жестикулировала и смешно хмурила брови. – Я же тогда и предположить не могла, что, кажется, все восстанет против меня, что, оказывается, никому вокруг ничего не нужно. И себя я переоценила, оказывается.
– Ну вот еще – переоценила. – Света возмущенно всплеснула руками. – Да ты посмотри, сколько ты уже сделала! Ты уже и людей нашла, и помещение, даже журналисты – и те будут! Что еще… буклеты! Сделала же? Когда будут готовы?
– Через три дня. – Марина мрачно обхватила себя руками. – а толку-то? Самого главного-то нет! Кому я буду раздавать эти самые буклеты? Кого в помещение приглашу? О чем журналисты писать будут? Ну что за люди, почему всем на все наплевать?
– Солнц, не психуй. Ну да, у нас такие люди, что долго и тяжело соглашаются на что-то новое. Что им нужно время, чтобы понять, что ты от них хочешь, и зачем им это нужно. Подожди немного. Поговори еще раз с заведующими, с директорами школ, с родителями. Я уверена, что кто-то заинтересуется и согласится.
– И сколько таких будет? Один? Два? И когда они согласятся? Когда уже поздно будет?
Света вздохнула.
– Мариш, я не знаю когда. И я не знаю, сколько их будет. Я даже не знаю, будет ли все так, как ты планировала изначально, или ты пересмотришь свои планы и решишь что-то переделать и сделать еще интереснее и лучше. Я только знаю, что ты не должна сдаваться. Что у тебя точно получится, потому что то, что ты делаешь очень нужно и важно.
Марина сердито пожала плечами и уткнулась кулаком в подбородок. Ей вдруг вспомнился утренний сон.
– А помнишь… Тебе раньше сны снились постоянно? Когда ты начинала только работать? Что-то про то, как ты блуждаешь в темноте, про то как ищешь солнце?
Света задумалась, вспоминая и глотая горячий чай. Странно…. Она только что осознала, что такие сны ей не снились уже больше года, хотя раньше посещали ее постоянно. Тогда, примерно раз в неделю, сны накрывали ее, погружали в ощущение полной безнадежности и заставляли проснуться только лишь для того, чтобы убедиться, что реальность ничуть не лучше. Тогда было тяжело. Света барахталась по жизни, как птенец, едва вылупившийся из яйца и пытающийся встать на слабые ножки. Часто она пребывала в том же настроении, в каком была сейчас и Марина, ей казалось, что все, что она делает, не имеет никакого результата, никому не нужно, и на самом деле оно все есть только топтание на одном месте. Но сейчас с высоты уже пережитого опыта она видела, что это не так. Что каждый шаг был нужен именно таким, каким он был. Маленьким, почти незаметным, иногда он был вынужденным отступлением назад, иногда просто переступлением с одной ноги на другую, иногда вращением волчком на одном месте, в попытке найти нужное направление. Но сейчас Света видела, что все это были шаги вперед. Без них она бы так ничего и не смогла.
Тогда год назад сны были сплошь серые и мрачные. Потом в них иногда ненадолго стало выглядывать солнце. Оно мелькало все чаще и чаще, пока вдруг не разогнало тучи насовсем. И вскоре сны ушли.
– Да, помню…
– Знаешь, а сегодня мне такой сон приснился. Тоже мрак, темнота, тяжесть… И солнца маленький лучик, который я пытаюсь словить. А потом ты позвонила.
– Вот видишь! В моих снах солнце начало появляться, когда я была уже на полпути к успеху. – Света задумчиво усмехнулась. – Помнишь, как я после них ходила как в воду опущенная? Ты тогда совсем не знала, что мне говорить и что со мной делать…
– Ага. А теперь ты не знаешь, что делать со мной?
– Ну почему же? – Света улыбнулась. – Я ведь уже это пережила. Да и ты тогда неплохо со мной справлялась. – она задумалась. – А помнишь, как я ныла, что у меня ничего не получается? И ведь ничего не получалось… Регулярно. Два года без каких-либо успехов, одни провалы. Помнишь, мне казалось, что никогда в жизни ничего не изменится, все всегда будет также уныло и тяжело? А потом оказалось просто, что не всегда движение вперед – это вприпрыжку и напевая песенку. Иногда это просто стоять на одном месте и не отступать под тяжестью. Иногда выжидать, пока все уляжется. Иногда просто молчать, давая всему время созреть. Иногда давить, иногда делать одно и то же, иногда ползти вперед, а иногда просто лечь и лежать, но думать о своей мечте. И это все вперед. Это все к солнцу, которое однажды обязательно выглянет.
– И выглянуло. – Марина вздохнула. – у тебя выглянуло ведь?
– Еще как. И светит не переставая. И ты до своего тоже доберешься. Даже не сомневайся.
***
Вокруг роились охапки воздушных шариков, за которыми охотились дети. Шарики ускользали из смешно вытянутых в разные стороны рук, улетали высоко под потолок и висели там, игриво цепляя серебристыми лентами-хвостами проходящих по комнате людей. Света высовывалась из-за ярких декораций, пробиралась вперед, изо всех сил стараясь по пути не сбить какого-нибудь расшалившегося ребенка. Временами, выныривая из-за воздушных шаров, она наталкивалась на кучки взрослых, уже давно бросивших пытаться уследить за тем, где бегает их ребенок, и улыбавшихся так, как будто на этом детском празднике жизни они сами стали немножко детьми. Выглянув из-за спины большого плюшевого пингвина, Света нос к носу столкнулась с Мариной.
– Ой, Светик! Ты здесь! Как хорошо! Подожди! – за мгновение она успела чмокнуть в щеку подругу, и тут же переключиться на звонок мобильного телефона. – Алло. Да, уже пришел? Слушай, проведи его в комнату за сценой, я скоро буду. Уфф…
Марина устало оперлась на пингвина.
– Свет, тут форменное безумие. Я нахожусь в трех местах одновременно. Ты-то что скажешь?
– А, по-моему, все шикарно. Дети явно в восторге. И даже родители их тоже всем довольны. Во всяким случае те, на которых я наткнулась пока искала тебя. И самое главное, теперь все прониклись идеями экологического образа жизни и будут стараться придерживаться их с самого детства. Твоя идея пошла на ура. Так что все хорошо, все, как ты планировала.
– Ага, скажешь тоже, как я планировала. От моего первоначального плана здесь остались только рожки да ножки. Но вышло, по-моему, все даже лучше. Но еще ничего не закончилось. Еще половина праздника впереди. Выдохну, когда все разойдутся. Ой, я прямо места себе не нахожу….
– Мариш… – Света радостно улыбнулась, беря подругу за плечи. – Ты такая молодец. Ты все уже сделала. И сделала прекрасно. Все уже организовано, сейчас нужно только позволить всему случиться.
– Да, ты права. – Она глубоко вздохнула. – Главное не забывать дышать. Слушай, ты отдыхай, а мне нужно идти. Там жонглер прибыл, пойду ему все покажу. А заодно попрошу научить жонглировать. Всегда мечтала!
Не дожидаясь ответа, Марина скрылась за спиной пингвина. Света весело оглядела все вокруг и уже хотела было идти, но голос Марины ее остановил:
– Свет! – ее лицо забавно высовывалось из-под пингвиньего клюва. – А мое солнце-то тоже выглянуло…