Она жестко одернулась и снова надулась в окно. Он бурчал всю дорогу, как радио, обзывал заборными словами, трогал за локоток. Она отстранялась, демонстративно созерцая пролетающие пейзажи. Такси доставило в центр, к высотке модерновой архитектуры.
Консьерж. Подъезд с фикусами и ковровыми дорожками. Лифт. Массивная дверь с английскими замками. Четырехкомнатные апартаменты с высокими потолками, широтой пространства, вкусом стабильно-высокого достатка.
Она - сразу в душ, он - на диван. «Лентяйка» защелкала по каналам. Родион полулежал на двуспальной кровати с бордовым фасадом. Арт-деко в интерьере. Акриловые обои. Розовые шторы. Большая диагональ настенного TV. Платяные шкафы и прикроватные тумбы из единого гарнитура. Светильники. Персидские половики. Картина с изображением восседающей на троне греческой богини в прозрачной тунике, у ног - покорный тигр. Авторская работа, купленная у живописца на местном «Арбате».
Она вышла, навернув полотенце на голое тело, села спиной к Родиону, включила торшер. Вечер поздний. Пора в сон. Завтра на работу. Женщина поворошила кудрявые волосы. Мягкими втираниями Аглая наносила на кожу ночной крем. По спине нежно прошлись пальчики.
- Я тебя все равно люблю. - Мужчина прикоснулся губами к открытым лопаткам. - И прощаю. Любимка... Иди ко мне.
- Слушай, Белугин, почему я тебя терплю? - Женщина резко развернулась, теперь она желала скандала.
- Потому что ты меня тоже любишь.
- Ты меня уже задолбал своей ревностью! Сам не живешь и другим не даешь. Не хочешь, вали на все четыре стороны!
- Любимка, - шептал он вкрадчиво, словно недавнее «сейчас-сейчас», поглаживал ручку.
- Еще одна такая выходка, и я тебя вышвырну!
- Любимка, ну что ты? Я хочу семью, нормальную, полноценную. Роди мне ребенка.
- Белугин, ты в своем уме? Мне уже поздно рожать. После тридцати-то дауны рождаются, а уж после сорока... Ты хочешь, чтоб я родила тебе дауна?
- Ты на себя наговариваешь.
- Ты точно сумасшедший.
Он сгреб пассию в охапку, придавил сверху, искал губами поцелуя. Она сопротивлялась, пряча лицо на широкой груди любовника.
- Денег не получишь неделю. - Аглая надеялась, после этого довода он прекратит, но он усилил давление.
Женское сердце - не камень. После сорока уходят иллюзии, вера в бумажную любовь, хочется плотских удовольствий. Для молодости тела, здоровья. Она смотрела в потолок, пока он исполнял почти супружеский долг. Единственная досада - пришлось снова в душ. Зато когда она вернулась, он уже мирно посапывал, развалившись на кровати. Женщина выключила телевизор и торшер, забралась под одеяло. Родион повернулся на бок, машинально обнял.
В шесть утра, пока нет пробок, она укатила на работу. Тюфяк тихо храпел.
Офис располагался на другом конце проспекта в респектабельном бизнес-центре, Аглая вложилась на этапе строительства, и со временем поменяла арендное помещение на собственное.
Лифт с играющей музыкой и приятным запахом ароматизатора. Десятый этаж. Женщина уверенной походкой прошлась по выделенному крылу, придирчиво оценила работу уборщицы, ключом открыла директорский кабинет.
Стеновые панели цвета бордо. Потолочная лепнина. Встроенная подсветка. Серый ковролин. Шкафы в рост. Стол с аккуратно разложенными папками, канцелярией, раскрытым ноутбуком. Бизнес-леди села в широкое кресло, обитое черной кожей, поставила локотки на стол. Мягко, стараясь не повредить макияж, она размяло лицо, запустила компьютер. Аглая любила поработать в тишине, пока не пришли сотрудники, и офис не потонул в привычном шуме телефонных звонков. Через два часа в дверь осторожно постучали, получив громкое разрешение, вошла миловидная девочка с приятными округлостями.
- Аглая Сергеевна, кофе?
- Да, Лиз, будь добра.
Пока народ подтягивается, можно переделать массу дел. Женщина чувствовала приятную легкость горы с плеч. День распланирован, электронная почта разобрана, документы изучены и подписаны. Осталось всего ничего, в основном, встречи с важными клиентами, раздача заданий подчиненным, контроль над исполнением.
Вместе с ароматом кофе секретарша внесла звуки разгорающихся будней: броуновское движение, рассуждения коллег, хлопанье ящиков. Фирма продавала недвижимость, как гласил слоган: комфорт и безопасность. За годы удалось собрать приличную команду опытных риелторов. Работали за процент. Сотрудники, привыкшие сидеть на привязи и получать «миску супа» из рук хозяйки.
Бизнес-леди недоумевала, почему люди боятся взять ответственность за свою жизнь на себя? Они могли бы выполнять абсолютно ту же работу, оставляя весь доход себе. Лишь единицы поступали так, уходили, открывали фирмы-конкуренты. Но большинство предпочитало мнимую соцзащиту, «дружный» коллектив и работу в известной компании.
Люди по натуре трусы, бояться перемен, а больше всего допустить ошибку и нарваться на осуждение знакомых и родственников. Временное звание неудачника страшит больше, чем землетрясение или пожар - то форс-мажор, а это собственный выбор и вина за все на тебе, не отмажешься. Лучше в привычней колее, за поглаживание по головке, с синицей в руках, пока хозяин не вышвырнет на улицу. Достоевский говорил, широк человек, нет, человек в первую очередь жалок, дальше не сузишь. Трясется над тем, что изменить не в силах, а на что способен не решается. Аглая жалела людей, если позволяла финансовая устойчивость и безжалостно расставалась при малейшем намеке на кризис.
Она вспомнила вчерашний вечер, Мосальских, гимнастические трюки в чужой постели. Свинг - это хорошо, пусть это будет первый шажок к тайно лелеемой мечте. Память унесла в благодатные времена, когда она молоденькой первокурсочкой приехала на каникулы в деревню.
Друзья детства выросли, часть уехала в Волгоград, Ростов-на-Дону, мало кто в Город, поступила в вузы. По студенческой жизни не пересекались, она - городская, они - деревня деревней, общежитские. Но большинство осталось в родных весях, продолжать родительскую стезю, работать на земле. Местное ПТУ регулярно выпускало трактористов, комбайнеров, доярок.
- О! Аглаш, привет! - Навстречу шел Данил. Рослый парень, чубатый, нахальный до безобразия, тем сильно нравящийся девушкам. - Давно приехала?
- Вчера. - Первокурсница ласково улыбалась, как все женщины при виде красавца.
- Приходи вечерком на Поляну. Сегодня собираемся всей молодежью. Побухаем, погоняем на мотиках. - Он попытался приобнять, она слегка отстранилась. - Придешь?
- Посмотрим.
Как стемнело, студентка подвела бровки, накрасила губки, издаля видно - городская штучка. Она накинула модную ветровку, привезенную отцом из Москвы, и поспешила к выходу.
- Ба, я погулять.
Старики сидели на кухне. Дед на низком табурете у батареи подшивал сапоги, бабка мыла посуду. Оба одновременно глянули на внучку.
- На игрища? - Старичок подмигнул с понятливой улыбкой.
- Да просто с подружками встречусь, посидим, поболтаем.
- Только на Поляну не ходи. - Старушка оторвалась от раковины. - Они там, шо зря творят. Девок портят. Срам! Не ходи, дочка, грешно это.
Старики имели на внучку определенный авторитет, как и на родителей. Именно они выбрали девочке старинное имя. Бабушка посмотрела в святки и не потерпела возражений. Сейчас не могли нарадоваться - девчонка вышла ладная, красивая, теперь только честь сберечь и удачно выдать замуж.
- Да ладно тебе, ба, не маленькая. С подружками посижу и домой.
- Смотри, девка. - Бабуля хмурилась, словно предчувствуя неладное. - Это не город, - слухи быстро разлетятся. Позору не оберешься. Лидка Селезнева уже ославилась. Перед всеми ноги растопыривает. А такая девка хорошая была. Отличница! До четвертого класса.
Внучка махнула рукой, выскочила на крылечко. Бабушки, дедушки мыслят предрассудками, а она уже взрослая, женщина. Витьке дала, давнему воздыхателю, подарилась на Днюху. У самого в первый раз, а хорохорился. Неумеха. Еще с Лешкой случилось, второй курс. Думала, знает, как доставить удовольствие, но тоже так себе. Ничего в этом сексе нет, одно трение. Она задрала носик и зацокала новыми туфельками по разбитой брусчатке.
Поляна - поле, ближнее к околице, скашиваемое в первую очередь. Свежее сено уже собрали в две большие скирды, слабо различимые в беззвездную ночь. Молодняк жег костер у трех березок.
Вечерняя прохлада, легкий ветерок. Веселый гогот пацанов. Запах трав, покрывшихся росой. Молодежь лежала парочками в рядок, в обнимку, взасос, рядом с мотоциклами. Девушка шла, посмеиваясь, - целуются и пусть весь мир подождет. В едва различимых силуэтах угадывались друзья детства.
- О! Аглая прибыла. - Издалека увидел Петька, одногодок, закончивший ПТУ по слесарному промыслу. - Иди к нам!
Она подошла к костру. На огне грелось эмалированное ведро зеленого цвета с непонятным варевом внутри. Из ведра валил дымок, подхватываемый набегами ветра и растворяемый в ночи. Вкруг сидели мальчишки. Молокососы, на годы младше первокурсницы.
- Кашу будешь? - Петька сунул половник внутрь ведра, пошерудил. - У Свиридихи куру стащили, так шо гречка с курятиной.
- Нет, спасибо. - Студентка заглянула внутрь посудины. В свете костра различались и просо, и рис, и перья. Намешали в кучу всякую дребедень. Кашевары!
- Тогда винчик, - ухаживал Петруха. - Рыжий налей.
Рыжеволосый школьник исполнил приказ, заодно подставили стаканы другие. Граненые. Пластиковые в деревне отродясь не водились.
- А где твоя сестричка? - поинтересовалась Аглая у Рыжего.
Ответил одноклассник:
- Да, наверное, уже в скирде с кем-то жахается.
Пацаны загоготали, брат вторил. Шила в мешке не утаишь, не будь сестрой, сам бы пользовал. Петька держал половник, ждал, когда девушка соблаговолит. Она замахнула протянутый стакан, хотелось показать фасон, разницу между городом и деревней. Винчик - самогон, настоянный на остатках экзотических фруктов - апельсиновых корках, банановой кожуре. Приятней, чем водка, но прожигает нёбо. Первокурсница помахала ручкой перед ротиком, справляясь с горечью. Она хотела закусить, но Ванька, местный дурачок, перехватил половник. Заглотил порцию и тут же вывернул содержимое желудка в ведро. Студентка отскочила, словно от помоев. Но другие, будто не заметили или сделали вид. Окосевший Рыжий перемешал содержимое. Аглая подумала - наверное, не раз уже тошнились в варево. От самогона и мыслей самой захотелось вывернуться в кустики.
- Вот никакой культуры, - для форса перед девицей сокрушался слесарь. - Учу, учу их, а все, как об стенку горох. А ты до конца лета приехала?
Аглая справилась с брезгливостью, винчик запоздало пробежался теплой волной, головушку заволокло туманной дымкой.
- Да. Хотелось бы.
К огню подошла парочка. Парень с грудью нараспашку, распаренный, словно после бани, с сигаретой в зубах. Девчонка - маленькая кривоножка, с застрявшей соломой в черни волос.
- Легка на помине, шалава, - пьяно приветствовал Рыжий.
- Заткнись, мелюзга! - Деваха отвесила брату звонкую оплеуху.
- Лид, гля, кто приехал. - Петруха спешил похвастать.
Первокурсница улыбалась, носком туфельки описывая на земле полукруг. Она узнала девчонку, лукаво ждала, когда и та признает.
- Аглая, ты шо ль? – Селезнева присмотрелась, кинулась в объятья.
Чмокнулись в губы. Городская сразу отшатнулась, - такой отвратный вкус, будто подруга наглоталась мочи. В детстве губки Лидки пахли земляникой, особенно после ежедневных ходок по ягоды.
Девчонки выпили за встречу. Студентка наотрез отказалась закусывать из ведра. В карманах «жениха» Селезневой нашлись конфеты, «невеста» раскулачила. Подруги затрещали, спеша поделиться новостями, перетереть косточки знакомым. Говорила, в основном, Лидка, изредка останавливалась, задавала вопросы. Первокурсница только начинала отвечать, как подруга, вспоминая очередную сплетню, перебивала.
Ночь разрезала фара мотоцикла, точно гром прорычал мотор. К костру подкатил красный байк, всадник спрыгнул, специально вымытый аппарат встал на подножку. Уверенной походкой владыки мира хозяин подошел к компашке.
- Аглая пришла? - Данил не сразу разглядел девушку. - О, привет!
- А это шо, «Ява»? - Пацаны мгновенно окружили технику. - Когда купил?.. Сколько кубиков?.. Дашь погонять?
Парень отбивался от вопросов, будто от ночного гнуса, жужжащего над ухом, часто подмигивал городской. Та, сдерживая невольную улыбку, отводила взгляд в сторону.
Когда вопросы пошли на убыль, он снова оседлал железного коня, кивнул студентке.
- Садись, прокачу.
- Ага, до ближайшей скирды, - пошутила Лидка и засмеялась первой. Деланно, опасливо. Самой хотелось. Первый парень на деревне мало внимания уделял Селезневой, только когда больше некого. А по первости обещал жениться, но лишив девственности, сразу отвернулся. После Данилы стало все равно с кем, кто поднесет стаканчик, с тем и согласна. Лидия так мстила.
- Ну шо ты? - Данька приклеился взглядом к Аглае. - Или совсем струсила в своем Городе?
Первокурсница помялась для приличия, пошаркала туфелькой, очерчивая на песке новые дуги. Потом подошла скромной походкой, перекинула ножку, словно балерина, обняла за пояс. Рявкнул мотор. Вздыбленный «конь» сорвался с места и умчал от покусываний губок Лидки, кривой усмешки Петьки.
Железный конь гарцевал по полю. Ветер разбил аккуратную прическу девушки, свежесть трав пьянила сильнее винчика. Студентка летала бы так всю ночь, как птица, вновь обретшая чувство высоты. Но спутник, как и предполагала Селезнева, довез до первой скирды. Мотоцикл вновь встал на подножку. Данил слез, сбросил пиджак.
- Выпей. Все лучше самогонки. - Он протянул пакетик «Изабеллы», припрятанный в кармане.
Аглая усмехнулась. Наверное, специально покупал для «городской штучки», оценила уважение, отхлебнула глоток. Данька принял пакет, выдул половину и сразу полез целоваться. Девушка угибалась, смеясь, - горе-соблазнитель, не придумал ничего более изящного. Он действовал настырно. Знал точно, как боец не устоит под градом пусть и слабых ударов, так и девушка сдастся от настойчивых лобзаний. После потешной борьбы они оказались в приготовленной «пещерке».
«А не все ли равно? - подумала первокурсница. Смешение градусов окончательно затуманило разум. - Третьим будешь». Она расхохоталась, но тут же подавилась, ойкнула. Данил быстро стянул трусики с прелестных ножек, скинул брюки до колен, навалился.
«Недолго побрыкался, но нормально, сильно, - отметила студентка. - Лучше, чем с первым, но хуже, чем со вторым. Наверное, рассуждает, как большинство мужчин: «Наше дело не рожать: сунул, вынул и бежать».
Данька чмокнул партнершу в лобик, натянул штаны и покинул «спальню» для перекура. Аглая, давя смешки, нашарила в темноте трусики, натянула на законное место. Вспомнились слова бабушки: «Позору не оберешься». Первокурсница захихикала. Ночь казалась нереальной, под воздействием спиртного смешило решительно все. Данил вроде с кем-то разговаривает, девушка прислушалась.
- ...сам побаловался, дай и пацанам... Всем охота городскую.
«Это Петька, - узнала студентка. - Как подъехали? Мотоциклов не слышала. Может, просто подошли, скирда недалеко от Поляны».
- Помнишь, как Маньку Тепличную на хара поставили? Все попользовали и тебя позвали, - увещевал слесарь.
- Она б мне и так дала, - отбивался Данька.
- Дала б, не дала б, но как было, так было. Пацаны поделились, и ты не препятствуй.
- Ну, идите, если даст.
Как быстро он согласился, даже не стал защищать, - мужская апатия. Хотя во вздохах нового любовника слышалось желание повторить, оставить только для себя, погулять в лето. Аглая замерла, боясь шевельнуться.
В «пещеру» ворвались ребята, захватили конечности, подавили крик ладонью. Они отлично видели в темноте, а девушка лишь напрасно приглядывалась. Она лежала, раскинувшись, как звезда, пригвожденная к земле.
- Не бойся, девочка, все будет хорошо. - Петруха стянул трусики, вторгся нежно, почти любовно.
Первокурсница растерялась в чувствах. Губы целовал мягкий, мальчишеский ротик. Левый сосок, словно грыз младенец-кусач, зато правый обхаживал ласковый язычок. Ноги держали крепко, но гладили и целовали, как ручки. Сколько же вас? Тело независимо от мозга подчинялось, подавалось навстречу толчкам, приятные мурашки бегали по коже. Она ощущала странную эмоцию, сравнимую с блаженством.
Петруха быстро кончил, на вахту заступил другой, незнакомый. «Пост сдал, пост принял». Студентка, вырвавшись из насильного поцелуя, угнулась от смеха. Тело содрогнулось.
- Смотри, хохочет! Ей нравится. Хорошая девочка. - Петька подполз к лицу. - Да отпустите ее, не убежит. С дамочками надо ласково. Учу, учу вас, а все, как об стенку горох.
Хватку ослабили. По ручкам, по-прежнему, скользили поцелуи, будто десяток рабов спешил ублажить восточную шахиню. Аглая представляла себя фараоншей в гареме мужиков, но не Клеопатрой, она бы пользовалась «рабами» вечно.
Третий оказался грубияном, двигался мощно, точно хотел добраться до гланд. Наверное, это он кусал сосок. Но «фараонше» понравилась прыть, ребяческая резкость, невольные стоны вырвались из горла, тело задергалось в истомных конвульсиях. Если бы отпустили руки, она бы обняла насильника.
- Давай, возьми его.
Слесарь приблизился к ротику Аглаи. Глазки, попривыкшие к темноте, различили достоинство, пахнущее, как губы Лидки. Девушка высвободила ручку от сладких поцелуев, пальчиками потрогала вялость. И на том хватит, а то до утра не отстанут. Она отвернула личико.
Рявкнул мотор, - Данил удостоверился в согласности подружки, на прощание срывал злость ревом «Явы».
«Сам виноват, - решила первокурсница. - Разрешил, теперь пусть бесится».
Мотоцикл укатил, затихая вдали.
Еще один вошел и быстро вышел, а может не один. Насильники покинули жертву, будто по команде. С улицы донесся запах дешевой «Примы». Студентка лежала разомлевшая, в темноте чувствуя красноту тела, жар под кожей. «Вот это уже секс. Один так ублажить не сможет, сколь долго бы не старался. Все-таки я шлюха. Шлюха, шлюха, шлюха». - Она отстегала себя по горячим щекам, но не могла запретить организму чувствовать радость.
Грудь часто вздымалась, вырывались осторожные вздохи, уютно пахло сеном.
Аглая скатала блузку с шеи, вновь натянула трусики, болтавшиеся на ляжке.
Предусмотрительные ребята, - оставили на теле и не надо искать впотьмах. Она села, поворошила волосы, выискивая застрявшую солому. Напрасный труд, без зеркала целиком не удалить. В голову вступила тяжесть, зря выпила «Изабеллы» - понижать градус нельзя. Завтра голова расколется, но ничего, бабушка отпоит рассолом. Она подхватила ветровку и вылезла из скирды.
На улице поджидал Петруха. Стоял спиной к входу в «альков», вглядываясь в ночную мглу, словно караульный.
- Пошли, провожу, - сказал он буднично и двинулся вперед. Она, ни слова не говоря, шагала следом.
Всю дорогу он канючил:
- Ты прости... Не держи зла... Сама понимаешь. Ты - красивая. Городская. Всем охота... А мы - деревня. Когда еще?.. Никому не рассказывай, никто не узнает.
«Ага, не узнает, - думала первокурсница. - Уже, наверное, полдеревни судачит. Да и молодняк. Сами похвастаются. Мол, завалили городскую фифу, отымели во всех позах. Еще и напридумывают чего не было... Но как хорошо, Боже!»
- Так шо, друзья? - Провожатый остановился у калитки, протянул руку, как мужику.
- Дурак ты, Петька! - Студентка щелкнула парня по лбу и вбежала во двор.
Она наскоро подмылась под уличным рукомойником с мыслью: «Только бы не залететь», мышкой пробралась в избу. Старики дрыхли, похрапывая на пару, звучно, в унисон, точно хорошо настроенный ансамбль. У бабули сон чуткий, затаилась на предательский скрип половицы, спросила спросонья:
- Аглаш, ты?
- Я, ба. Спи, спи, - прошептала девушка и проскочила в комнату, с детства отведенную для единственной внучки.
Наутро она встала, умылась колодезной водой. Ни тени стыда, сплошь приятные впечатления. Сплетни пока не доползли до старших родителей, можно жить без оправданий. Голова не болит.
Вечером идти на Поляну первокурсница не решилась, еще и вправду подумают - шалава. Присела на камень у околицы. Год назад девчонки здесь часто собирались, посидеть, посудачить о женском. Студентка ждала старых знакомых, отгоняя веточкой назойливых комаров.
Солнышко прощально щурилось. Духота спадала. Пастух прогнал мимо стадо коров, с гиканьем, матюгами, посвистом хлыста.
- Привет, Лид! - Первокурсница помахала веточкой, увидев издалека парочку.
- Иди, Федь. - Подружка остановилась рядом, нахмурила брови. - Мне с этой... Нужно поговорить. Сурьезно.
- Я в сторонке покурю. - Спутник отошел на пару шагов, достал папироску, чиркнул спичкой.
Парень имел гарантированный секс. Подругу нельзя оставлять без пригляда, чуть отвернешься и на кобылку уже взгромоздился другой жеребчик. Многие завидовали Федосу, просили погонять, но тот собственник - отбивался.
- Ты шо чудишь, подруга? - Селезнева присела на камень, вполоборота к девушке, обдала луковичным запашком.
- А что такое? - Студентка загадочно улыбалась.
- Всем вчера отпустила? И моему братцу? Вон уже по деревне хвастает, оттрахал городскую шлюшку, а он еще школьник.
- Врет, - соврала Аглая, а сама гадала, каким он пришелся по счету, в темноте не разобрать.
- А Даньке шо отдалась?
- А тебе-то что? У тебя вон кавалер стоит.
- А то, шо Данька рано или поздно на мне женится. Я буду не я! А этот так, шоб тот приревновал.
- Странный у тебя способ парней приваживать.
- А какой есть! Мы ваших городских фортелей крутить не умеем. Ты шо, приехала наших мужиков отбивать?
- Да больно надо. - Аглая отвернулась, скрывая ухмылку. Смешная Лидка, злиться с дур ума.
- Смотри мне. Глаза выцарапаю, волосы повырываю.
- Ой, боюсь, боюсь.
Первокурсница поднялась. Иначе она представляла посиделки с подругой, но Селезнева накинулась с исполнением. Крючковатые пальцы схватили за волосы, больно дернули вниз. Луковичный запах изо рта послышался остро и близко.
- Ах ты, шалава! - Лидка дала выход гневу и на словах. - Да я тебя убью! На весь свет ославлю!
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/10/30/1046