Ночные дома

   
     Что-то есть в этих ночных чёрных домах на фоне чуть более светлого синего неба, с яркими или глуховатыми, но всегда тревожными квадратами разноцветных окон - жёлтых, оранжевых, лимонных, красноватых и коричневатых.

     А тощие черные руки антенн на крышах? Чего они просят у неба? Каких сигналов? Каких эфиров?
      
     А удивительная выразительность деревьев?  Особенно осенних и зимних, голых, трагических, словно кричащих небу, воздев многочисленные руки ветвей - что ты сделало с нами!? Где наши дети листья!?

     И силуэты котов - сидящих, крадущихся, воюющих, как завершающий штрих картины ночных окраин.

     Так остро входит эта картина в память и остаётся там на всю жизнь. Стоит только вспомнить - поздний вечер, начало ночи , поезд выползающий из чрева Москвы, ещё не набравший ход, ещё не несущийся в трубе ветра, и дальние окраины города. Дома над самой железной дорогой - двух,трёх,четырёх этажные.

     Вагон лязгает, раскачивается, болтается, внутри тебя что-то щекочется и дребезжит, а ты стоишь у окна в коридоре и жадно глядишь на эти яркие маленькие квадратики окон и чёрные огромные прямоугольники стен. Они неспешно проплывают мимо и иногда дарят чудесные картинки.
               
                ***
     Один раз, когда мне было десять лет, такой поезд увозил меня из Москвы домой к Чёрному морю. Я привычно стояла в коридоре и разглядывала убегающие дома. Все они очень отличались от домов моего юга. Чем? Точно даже и не скажешь. Вот антеннами например. У нас в Геленджике тогда ещё телевидения практически не было. Да и самих рабочих окраин в нашем маленьком городе тоже не было, и сейчас нет. До сих пор в Геленджике мозаика из частного сектора и новых микрорайонов. А дальние районы Москвы очень трогали моё любопытство самостью своей. Казалось, что их нельзя спутать ни с какими другими городами. Такой покой и тишину вечерних рабочих кварталов я видела только там, на окраинах столицы.

     И вот тогда, разглядывая очередной дом я увидела это окно, оно единственное светилось тревожным оранжево-коричневатым светом, контрастно выделяясь на фоне тёмных окон вокруг. Половина его была скрыта присобранной шторкой, а во второй половинке - женщина, внимательно склонившаяся над швейной машинкой, правая её, дальняя от окна рука крутила ручку колесика, левая вела ткань.
 Все остальные окна дома были тёмными.

    Вот и всё. Но почему-то эта картина на всю жизнь вошла в мою память. Я иногда вспоминаю тот дом и ту женщину за ручной швейной машинкой, и мне сразу становится  тепло и тревожно внутри..