В любой стране мира самое ценное – это народ. А у каждого народа свои привычки и обычаи. Вот, например, англичане пьют пиво в пабах. А у нас? Во-от! И я о том же! Или французы… впрочем, что там французы? Наши, вообще, самые-самые! А уж если учудят, то так, что все вместе взятые в мире народности в подметки нашему не сгодятся. Так то!
На этом фоне наше садовое товарищество имени светлой памяти Мичурина Ивана Владимировича смотрится как-то бледно. Ничего особенного у нас нет, разве что люди. Есть у нас некоторые индивиды, которые, мягко говоря, выделяются на общем фоне. А так, все как у всех. Ну, разве что у Салопановых зять учудил, так это ж ничего такого. Ну, взялся он свинью обучить кланяться всем, кто во двор входит. Что здесь такого? Дуров тоже дрессировщиком был. Правда, у Дурова свиньи за зад никого не кусали, если им в ответ не кланялись, но это так, мелочи. Вот и я об этом говорю – все как и у всех.
А так, товарищество наше знатное, просторы у нас российские, куда ни глянь - вокруг одна ширь да гладь, да божья благодать. А уж места-то какие! Речки чистые, еще пока никем не загаженные по причине дикости и удаленности от мест столичных. Дороги нехоженые, тропы звериные, да и ладно! Зато ми… полиция к нам не заглядывает, уж больно лень нашим местным копам поднять зад и протрясти его на наших ухабистых просторах. По этой причине и суд у нас скорый да справедливый. Все как у всех!
Есть у нас в товариществе улицы с названиями и номера на домах. И дома все у нас чистые, ухоженные, добротные. Хозяйства у всех разные, но живем мы дружно, а главное, весело. На улице Садовой в доме номер семнадцать хозяйствует некто Володька Петров. Мужчина видный, лет тридцати, а точнее двадцати восьми, холостой, а главное -работящий и при деньгах. Из хозяйства у него - участок и дом. Правда, все в образцовом состоянии, что дом - большой, просторный, каменный, что двор - из двух участков с садом и огородом. Все чисто, все по местам, даже и не скажешь, что парень живет неженатый. Володька появляется наездами, работает в городе, проживает там же, а на дачу каждые выходные, как штык – сад есть сад, да и работы по хозяйству много. Бывает и компании к нему приезжают на выходные, но все мирно, без драк. Погуляет молодежь, и опять тихо. Вот с Володькой Петровым и случился казус.
Ехал он как-то в пятницу вечером на дачу на электричке. Обычно он на внедорожнике катается, а тут сдал машину на осмотр, а сам на электричке на дачу поехал. И случилось так, что в вагоне пристала компания гопников к парнишке. Слово за слово и давай мутузить парня. Их пятеро, а он один и щуплый такой, мелкий. Володька и не выдержал.
- А ну разойдись! – скомандовал Петров.
Командовать он привычный все же инженером на стройке работает, привык работягами руководить, а тут гопота. Надо бы еще и отметить, что Володьку природа не обидела, что ростом, что внешностью, да и мускулатуру свою он регулярно на тренировках накачивает.
- Эй, болезные, что к человеку пристали? – по-хорошему же хотел дело уладить.
Пацаны замерли, оскалились нехорошо, только Володьку мимикой не проймешь, дан по каратэ просто так не дают.
- Что к пацану, говорю, пристали? – заметьте, мирно так спросил, без мордобоя.
- А ты чё, за пидора заступаешься? – самый наглый и борзый вперед вышел.
- Э-э? – удивился Володька. – А ты откуда знаешь? Сам с ним спал? Эй, мужики, гляньте-ка на них, пидорасы пожаловали, да еще и руки распускают, нормальных людей ногами бьют, - и Петров с разворота двинул как раз этой самой конечностью самого рьяного.
Гопник такого удара не выдержал и вылетел в тамбур, Володька шагнул на встречу трем другим, те мальца мутузить бросили и на Володьку поперли, как бараны лбом вперед. Только и народ у нас совсем непростой, молчать долго будет, а вот как тронь их, зажги в душе огонек, так все – тушите свет. Вот и тут так. Волшебное слово «пидорасы» сыграло свою роль, и мужики повскакали с мест. А как иначе? Своих бьют, непидорасов! В общем, досталось гопникам по первое число, вынесли их на ближайшей станции, хорошо так вынесли, аккуратно так на платформе сложили, а электричка далее пошла. Только и мальцу досталось, кровь из носа, губа разбита, подняться не может.
- Врача бы, - вздохнул какой-то сердобольный дядя.
То, что врача надо, и так видно, только вот где его брать? Вечер уже, темнеет, да и загородом уже, далеко уехали, вот что делать? Вздохнул Петров, повесил две сумки пацана себе на плечо, самого под коленки подхватил и пошел на выход – его остановка.
- Ничего, - шептал Володька, - к Кузьмичу тебя отнесу, он фельдшер, к нему весь колхоз лечиться ходит. Будешь как новенький!
Только парень уже не слышал его – потерял сознание, видно здорово его стукнули по голове.
Матвей Кузьмич, дедок лет ста на вид, сухонький, высокий, с козлиной седой бородкой, в кепочке времен НЭПа, осмотрел пациента, поцокал языком, что-то там подумал и высказался:
- Сдается мне, Вова, сильно мальчика по голове ударили, сотрясение у него. Постельный режим, полный покой, ни в коем случае не вставать, - дал заключение дед. – Есть у меня настойка, тебе пришлю, - кряхтя, дед встал и вышел, качая головой, тряся своей дохленькой седой бородёнкой.
Парень проспал до утра, не беспокоя хозяина. Утром же он открыл глаза, поморщился, закрыл глаза, попытался встать и застонал. Володька сии потуги услышал и пришел на помощь.
- Где я? – просипел больной.
Вид он имел весьма жалкий: левый глаз заплыл, правый припух, нос и губы опухли – зрелище было знатным, краше только в гроб кладут.
- Эм, - растерялся Петров, - у меня на даче. Ты вчера отрубился в вагоне, пришлось к себе нести. Ты как? – задал вопрос Володька, присаживаясь рядом на кровать.
Парнишка ощупал свое лицо, приоткрыл один глаз, тот, что еще открывался, и ответил:
- Вроде бы жив, но все болит.
- Так как не болеть? – развел руками Петров. – Били же тебя. Кузьмич сказал, что лежать тебе надо, так что не вставай. Э-э, - прервал поток слов Володька, - Петров Владимир, - и подал руку парню.
- Митя... Дмитрий Коростелев, - пожал руку пацан.
- Зубы-то целы? – спросил Петров.
Димка кивнул и поморщился.
- Значит, сейчас будем кушать, - и Володька шустро выбежал из комнаты.
Через минуту он материализовался с подносом, на котором стояли тарелка с манной кашей и стакан чая. «Пациент» скептически покосился на кашу. Кормить пришлось «за маму, за папу». Больной морщился, но кашу глотал не жуя.
К обеду нарисовался Матвей Кузьмич.
- Плохо дело, - с порога сообщил «доктор», - лечить будем долго и недорого, кхе-кхе, - засмеялся Кузьмич. – Я настойку принес, пить надо по столовой ложке 3 раза в день перед едой, - и Кузьмич уселся за стол.
Володька живо собрал Кузьмичу «дань» - тарелку супа и второе – котлеты с картофельным пюре. Кузьмич от угощения не отказался, хлебнул своей настойки, перекрестился и споро заработал ложкой. Володька сему действу не удивился, не в первой, и пошел кормить своего постояльца.
- Ты это, Вова, - сообщил Кузьмич, вытирая бороду салфеткой, - с кем малец-то будет? Ему лежать надо, а ты человек городской, - Кузьмич уставился, не мигая, на Володьку, левым ухом задевая плечо, но глаза при сем действе прищурил.
И вот как он так может? Петров всегда удивлялся, сколько ни пытался повторить жест деда, а не получалось уложить голову себе на плечо.
- Эм, - выдал Петров, пожевал губу и все же ответил, - подумаю.
- Вот-вот, думай скорее, - назидательно поднял палец вверх дед. – Ну, я пошел, - и дед козликом выскочил во двор.
И Володька задумался. Ехать уже завтра, а парень нетранспортабелен, машина в ремонте, и что делать? Такси здесь не водилось, местные крайне редко навещали город, да и соседи на море уехали, подвезти некому.
- Проблемка, - сказал сам себе Володька и вытащил телефон.
Разговаривал он на улице, чтоб гость не слышал, но домой вернулся повеселевший. Неделю он себе выторговал, а там за неделю и парень поправится. И занялся своими хозяйственными делами. Забор с соседкой бабой Люсей поправить бы, а то весь покосился. Забор бабкин, а через него повадился к нему на огород кто-то лазить. Подчистую все огурцы и капусту воруют, а ведь обидно. Столько трудов потрачено. Руки бы оторвать дармоеду, да не схвачен - не вор! Прошел Петров по огороду, окучил гряды с картофелем, прополол сорняки с моркови да свеклы, за полив взялся, а к вечеру ноги загудели, поясница сообщила: «Ты не обнаглел, Петров? Я тебе еще послужу, а ты меня совсем не жалеешь!» И то правда, решил Петров, что это он? Отдыхать надо.
А Митя к тому времени в себя пришел, глаза оба уже открывались, синяки были знатные, как у кобры очковой вокруг глаз, но зато глаза целы. Правда, смотрели они через малюсенькие щелочки, но ведь видели же! А разглядели они светлую комнату, на окошке красивый тюль от ветра колышется, стены светлым деревом обиты, стол, кровать и комод, на котором стояли две его сумки. А за окном милосердный хозяин полол грядки. У Мити хоть голова и кружилась, но он стойко наблюдал за работой Петрова. И уже было начал от окна отползать, да зацепился взглядом за стоящую на дороге напротив дома машину. Вроде бы стоит и стоит, и пусть бы стояла далее, но что-то в ней не понравилось Мите. Утром после завтрака Митя опять ее увидел, а потом еще раз на следующий день, и смекнул наш парень, что это «ж» не просто так. Сказать об этом Володе? А что в доказательство?
На следующий день пришел Кузьмич проведать больного.
- Кхе-кхе, - привычно то ли засмеялся, то ли откашлялся дед. – Ну, что у нас там? – рассматривая пациента, спросил Кузьмич.
- Вроде бы как заживает, - ответил Володька. – Вот только синяки вокруг глаз и голова кружится, - пожаловался Петров вместо Мити.
- Ага, - почесал лысину дед. – А настойку пьете? – и Кузьмич уставился своими серыми глазами на пациента.
Глаза у Кузьмича - это особая песня с припевом. В глаза ему даже баб-Люся смотреть боится, хотя уж такую прожжённую торговку, которой она была лет десять назад, испугать было сложно. Но факт остается фактом, боялась его баб-Люся и так боялась, что исчезала за секунду до появления Кузьмича на улице. Мужики в деревне поговаривали, что баб-Люся ведьма, что она на помеле летает, потому как исчезать может мгновенно, но и появиться может так же быстро, особенно там, где мужики выпить собрались. А уж слухи она распространяла виртуозно. И главное что? Отбрехивалась так, что ни одна баба в деревне ее перебрехать не могла.
Так вот, про глаза, Володька вообще думал, что у Кузьмича в них прицел имеется, потому как быстро все разборки между мужиками прекращал, а уж баб как разгонял и только одним взглядом. Стоит только брехливой баб-Люсе рот раскрыть, как тут же под взглядом Кузьмича ее ветром уносит, а бабы врассыпную сбегают, да так шустро, что Кузьмич и рот открыть не успевает. Жаловал Кузьмич из всего дачного товарищества только Володьку Петрова за его добродушный нрав и честность. А уж стряпню его любил как!
- Да пьет он, - махнул рукой Петров.
- А что ты, Вова, все за мальчика отвечаешь? У него своего голоса нет? – и Кузьмич хитро так посмотрел на Митю.
- Есть у меня голос, - хрипло ответил Митя.
- Ладно вам разговоры разговаривать, пойдемте обедать, - и Петров шустро разлил суп по тарелкам.
- Ох, Вова, хороший из тебя муж получится, - приговаривал дед.
Петров аж подавился, Митя ему по спине постукал и обвиняюще на Кузьмича посмотрел.
- Уж очень у тебя обед вкусный, - продолжил тему Матвей Кузьмич и подмигнул Мите.
Митя глаза вниз опустил, поерзал, но суп из тарелки исчезал с завидной быстротой.
- Я чего пришел-то? – Кузьмич достал из необъятного кармана пузырек, - вот тебе еще настойка, прикладывай к глазам, синяки враз пройдут. Ну, я пошел, спасибо за обед, - и Кузьмич покинул столь щедрую обитель.
Петров повертел бутылочку в руках, понюхал, чихнул и сообщил:
- Помочь должно, в прошлый раз у Салопановых хряк зятя знатно поцеловал, так за день Кузьмич ему глаз настойкой вылечил.
Митя с опаской взял бутылочку, отвинтил крышку и понюхал. Потом понюхал еще раз, лизнул пробку и задумался.
- Интересно, - сам себе прошептал Митя, - откуда здесь настойка драконьего корня?
Но никто ему не ответил, Кузьмич ушел, а Петров мыл посуду на кухне.
Следующий день начался с телефонного звонка. Петров вышел на улицу, чтобы не разбудить Митю, но тот уже выспался и из окна наблюдал, как Володька разговаривает по телефону, а за забором на улице стоит знакомая приметная машина.
- Черт-те что! – заявил с порога Петров. – Митя, мне надо съездить в город. У меня на работе аврал. Я только туда и обратно. Ты без меня справишься? – Володька с сомнением оглядел Митю.
Вроде бы не так и голова кружится, и синяки меньше стали.
- У тебя телефон есть? – спросил Петров.
Митя отрицательно покачал головой.
- Ух ты ж засада, - засуетился Петров. – Вот что, я в город на работу, а вечером приеду, - и он задумался. – Если на электричку не успею, то рано утром буду. Обед в холодильнике, телевизор в комнате, а да! Придет Тарзан, ты его не бойся, он безобидный, его обед на плите в зеленой кастрюле.
- Тарзан? – переспросил Митя.
- Пес. Он тут живет, я его подкармливаю. Все ж какая-никакая защита… может быть, - уже тише добавил Петров. – Я быстро, - и Володька бегом побежал на станцию.
Митя наблюдал за ним в окно, приметив при этом, что машина, что стояла за воротами, поехала следом за Петровым.
- Тэк-с, - сам себе сказал Митя, - надо что-то делать.
Участок сверху был виден хорошо, и план в голове у пацана нарисовался быстро. А что? Студенты народ такой, дай только пищу для размышления такое сотворят, что потом расхлебывает не одно поколение преподавателей.
С тыльной стороны дома, что не видна с дороги, под окнами кухни находилась выгребная яма. Митя проверил, отходов в ней было немного.
- Тэкс-тэкс-тэкс, - потер руки парень и откинул крышку люка от ямы.
Натаскал дерна, что за сараем был, прикрыл черным нетканым материалом яму, обложил дерном и вытер пот со лба. Окон на первом этаже было четыре, Митя призадумался. Самые «сладкие», с точки зрения воров, были те, что выходили в сад и задний двор. С дороги их не видно, окон было два. Под первым находилась все та же яма, а вот второе Митя первым делом закрыл, нашел леску в сарае, прикрепил ее по наклонной плоскости и второй конец - к ручке окна. На леску подвесил чучело из синего воздушного шарика и старой черной шали, что висела в сарае. Почесав голову, Митя все же нарисовал на шарике абстрактную рожу известкой из того же сарая, вроде бы он где-то такое в интернете видел, народ монстром обзывал. Если кто-то попытается окно открыть, то леска натянется, шарик начнет скользить по леске к окну. Сделав свое черное дело, Митя слез с лестницы, повернулся и нос к носу столкнулся с монстром – на парня с порога смотрел громадный пес неопределенной породы, черного цвета и грустными глазами.
- Так ты Тарзан? – догадался Митя.
- Гав, - подтвердил пес.
- Тэк-с, мне велено тебя накормить, - пес завилял хвостом и преданно уставился в глаза парню.
Митя вынес из дома десятилитровую кастрюлю с кашей, сваренной добросердечным хозяином дома. Поискав глазами миску и не найдя ее, Митя поставил кастрюлю на порог и пошел в дом за миской для собаки, а когда пришел с миской обратно, то нашел кастрюлю пустой, а пса - лежащим у крыльца.
- Никак сдох? – растерялся Митя, но, внимательно присмотревшись, понял, что пес спит. – Обожрался, скотина, - вздохнул пацан, отнес кастрюлю в дом и пошел в сарай.
Сарай у Петрова, как остров сокровищ. Митя облазил все полки, осмотрел каждый угол, хмыкнул и подхватил моток веревки, черный плащ-дождевик с капюшоном, косу, что стояла в углу, и банку с фосфорной краской. Краской он разрисовал пса, тот даже не шелохнулся, когда над ним проводили сию процедуру. С другого конца дома прислонил лестницу к стене, закрепил ролик к доске, а второй - к сосне, что была рядом, протянул веревку через оба ролика, и один конец закрепил на лестнице, а второй в доме на втором этаже, окно оставил приоткрытым. Набрал во все пустые емкости воды, расставил их по стратегически важным местам. Прикинул пути отступления предполагаемого врага, вбил колышки и натянул веревки. Словил соседского козла, который решил потоптаться в огороде на капустных грядках, привязал скотину за сараем веревкой, конец которой закрепил в доме, а второй - за рога козла, разрисовал ему морду все той же краской и остался довольным. Наблюдательный пост занял на мансарде, предварительно прихватив бинокль, который нашел в шкафу. Со стороны улицы все было тихо, никого не видно. Во дворе неподвижно лежал обожравшийся Тарзан, над которым роем летали мухи, за сараем в тенечке тихо стоял козел и… тишина.
- Затишье перед боем, - прошептал Коростелев и занял наблюдательный пост в мансарде.
Вокруг стояла тишина, такая, какой она бывает в сельской местности: поют птицы, стрекочут кузнечики, жужжат мухи, где-то далеко слышны резкие звуки пилы.
Вечерело. Митя пообедал, запасся бутербродами на вечер и все также продолжал осматривать близлежащие окрестности, незаметно для себя уснул и чуть было не проспал. Разбудили его шорохи и скрежет открывающейся калитки. Ночь выдалась темная, как назло небо затянуло тучами, ни зги, тишина вокруг стояла оглушительная. Три часа ночи, самый тихий час перед рассветом, когда не стрекочут даже кузнечики. Три темные фигуры проскользнули в калитку и направились к дому. Постояли, прислушались и разделились, обходя дом с трех сторон. Первый, что свернул за угол, посветил фонариком в окно, оглянулся и… наступил на замаскированную выгребную яму. Он даже пискнуть не успел, как сверху кто-то закрыл крышку ямы.
- Тэк-с, один есть, - хихикнул Митя, закрывая окно, и поспешил наверх.
Второй уже карабкался по лестнице, но то ли он сам был неуклюжий, то ли ноги кривые, но лестница вдруг сама отделилась от стены дома, и неудачливый грабитель грохнулся с высоты второго этажа прямиком на услужливо подставленную бочку с водой. Бочка удар выдержала, грабитель нет, так и затих рядом с ней, мокрый и жалкий.
- Есть! – сообщил Митя и отвязал веревку, что вторым концом была привязана к рогам козла.
Третий грабитель оказался более удачливым. Он добрался-таки до окна, подцепил ножичком раму и уже открыл ее, но тут ему навстречу вылетело привидение, озаряя жутким оскалом синюю рожу с развевающимся нечто за ней.
- Ха-ха-ха! – раздался следом замогильный голос.
Такого нежная психика воришки не выдержала, но ноги отказались бежать, а руки, вцепившись в раму, никак не разжимались, голос смог выдать только одну ноту и ту «петуха», а мочевой пузырь решил проблему еще проще – он просто выпустил на волю то, что в нем было. Привидение дико хохотало с подвыванием, грабитель выводил одну единственную трель с повышением тональности и таки взял верхнее четырехоктавное ля, плавно переходящее в ультразвук. Отчего вдруг пришел в себя лежащий у бочки второй невезучий грабитель, он неуклюже встал и пошел на звук. Обогнув дом, он прямиком столкнулся с исчадием ада: на него, пугая огромными светящими глазами, смотрел сам черт! Рога у него ярко светились, костлявая морда уперлась в самое дорогое у мужика, а хвост ходил ходуном. Такого ужаса грабитель не выдержал и стукнул пинком ни в чем не повинное животное. Козел обидно заблеял и пырнул рогами мужчину, тот рванул на выход, козел узрел скорую победу над врагом и пнул рогами уже тыл человека. Вор взвыл и ускорился, как спринтер перед рывком, но запутался в веревках, так вовремя расставленных в нужном месте Митей. Грабитель споткнулся и упал, увлекая за собой подвешенные на кольях пустые консервные банки, извлеченные заботливой Митиной рукой с помойки. Банки издали жуткий дребезжащий грохот, в какофонии звуков прослеживался дуэт: отчаянный человеческий вопль вместе с криком на высокой ноте. Грабитель издавал нечеловеческие звуки, лежа запутавшись в веревках, его пинал рогами обиженный козел, а ему вторил второй, с ужасом отступая от окна. Первый орал лежа, второй отступал спиной вперед, не отводя глаз от окна, где висел все тот же разрисованный Митей синий шарик. И отступая, споткнулся об лежащую собаку. Та проснулась, унюхав чужака, вспомнив заодно, что якобы она все же собака и вроде бы как бы сторож, сказала свое веское:
- Гав!
Грабитель обернулся и заорал так, что в конце деревни, которая находилась в двух километрах от дачного кооператива, проснулись собаки во дворе батюшки, которого прислала в восстановленную церковь местная епархия. Батюшка потянулся, натянул сутану на голое тело, вдел ноги в сланцы и отправился посмотреть, что же случилось. А грабитель продолжал орать дуэтом с напарником. Перед ним в предрассветной мгле стояла и светилась самая настоящая собака Баскервилей – ростом с теленка, и не просто собака, а скелет собачий, ребра которого торчали и светились призрачным белым светом, сама же собака издавала утробный замогильный гавк. Ор стоял такой, что с ближайших дач и деревенских домов сбежались соседи, даже поп прикатил на велосипеде.
Первым опомнился сосед Петрова и, сообразив что к чему, вызванивал местного копа из города. Особо не надеясь на то, что полиция сюда поедет, добрые соседи во избежание недоразумения повязали крикуна. Их местные соратницы и жены, с вилами и скалками, недобро глядели на неудачливых грабителей, которые так неожиданно прервали их сон. Но тут какая-то баба узрела вылезающего из-за забора козла и заорала так, что даже те, кому было лень такую рань бежать на разборки, по-военному натянули штаны и со скоростью маршевого тепловоза побежали на звуки сирен-охранительниц. Поп крестился, забыв все молитвы разом:
- Твою же мать! – нецензурно выражался батюшка, перекрещивая объемный живот.
А уж когда из-за дома вышла фигура в черном плаще и с косой через плечо, народ, под визг местных валькирий и мат мужиков, рванул так, что дуэт двоих спятивших домушников померк в хоре реактивных звуков местных жителей. Только один поп, расставив ноги и наконец вспомнив молитвы, высоким голосом запел «Авэ, Мария», крестя себя и окружающее пространство.
Весь этот бардак прекратил громкий голос:
- Что здесь происходит?! – дед Матвей, в впопыхах натянувший рубаху наизнанку, стоял и злобно сверлил взглядом фигуру в черном.
- Да вот грабителей поймали, - сказала фигура и стянула капюшон, из-под которого показалась светлая взлохмаченная голова Мити.
- Кхе-кхе, - привычно выдал дед звук. – Это кто ж у нас тут промышляет? – и дед оглядел связанных мужиков. – Ух ты ж! Никак Солдатовых сынок, - узнал Кузьмич.
- Не может быть! – пришел в себя поп.
- Сам посмотри, Валерьяныч, - дед ткнул пальцем в лежащего страдальца. – Это кто ж его так? – оглядел драные штаны, синяки под глазами и безумное выражение лица.
- Козла в темноте не заметил, - тихо прошелестел Митя.
- Козла говоришь, - дед задумчиво сверлил пацана глазами. – Ох, не прост ты, паря, - выдал дед, Митя потупился, спорить он не собирался.
- Гав, - раздалось сзади, и дед подпрыгнул, поп продолжал креститься и, не выдержав, рванул вслед сбежавшим храбрым воякам местного колхоза.
Тарзан, виляя от радости хвостом и задницей, узрел знакомого деда, гавкнул и сел, преданно глядя на Кузьмича .
- М-дя, - только и смог сказать Кузьмич. – Отродясь такого не видывал, - пожевал бороденку дед. – Вот что, Митя, приводи животных в порядок, а потом поговорим, - строго сообщил дед и достал телефон.
Через час, сдав неудачливых грабителей все же приехавшим копам, дед сидел на кухне у Петрова, пил чай и сверлил своим фирменным взглядом студента.
- Не мог просто колдануть? – наконец-то, грозным голосом выдал дед.
- Ага! Колдануть! – вскричал студент Коростелев. – Как? В предписании сказано: «Не использовать магические навыки»! – студент тоже был парнем зубастым и уступать не хотел.
И оба замолчали, глядя друг на друга.
- Так-так-так-так, - барабанил тонкими и совсем не старческими пальцами дед по столу. – Давай зачетку, практику ты сдал.
На столе из ниоткуда материализовались синие корочки, дед щелкнул пальцами, в руке у него оказалась обычная шариковая ручка, которой он расписался в зачетке.
- Значит так, - задумался Кузьмич, - пора мне на пенсию, а куратором оставляю тебя, - сообщил он.
- Чего-о?! – Митя вскочил с места. – Мы так не договаривались! У меня только преддипломная практика, - и он ткнул в зачетку, - а диплом впереди.
Кузьмич поморщился.
- Диплом напишешь и отправишь с вестником, я тебе гарантирую, - и Кузьмич встал.
- Ха-ха! – упер руки в бока Митя. – Мне сам декан не гарантирует, и вообще, он меня терпеть не может, поэтому и отправил на практику без магии. А теперь еще и узнает, что удаленно диплом писать буду, так вообще с дерьмом смешает… - и студент хлопнул себя по лбу. – Батюшки, у меня в яме с дерьмом вор сидит, - и сел на место, глядя на Кузьмича огромными глазами.
- Кхе-кхе, - выдал свое привычное «дед», - я его с остальными уже в кутузку отправил. А с деканом я разберусь, Митя.
- Ага, счаз-з, - и Митя обреченно махнул рукой, - кто вы такой, чтоб с самим ректорским внуком связываться? – в очередной раз вскочил со стула парень.
- Что-о-о?! – взревел Кузьмич. – С внуком?! – и дед сбросил личину.
- Мать честная, - прошептал Митя, - САМ!.. ректор, - и сел мимо стула.
Перед Митей стоял магистр высшей магии и так внезапно исчезнувший ректор Академии Матвиэль Симантус. Непревзойденный маг и первый советник императора Пресветлого Леса, красавец и эльф.
- Значит так, Митя, назначаю тебя куратором по этому миру, - что-то грохнуло и запахло озоном.
- Опять гроза будет, - сообщил Петров, входя на кухню. – О, Кузьмич, и вы тут? Сейчас будем обедать, - засуетился Владимир. – Ты как? – Петров посмотрел на Митю, который почему-то сидел на полу. – Голова кружится? – и Петров поднял с пола парня.
- Я, Вова, попрощаться пришел, - сообщил Кузьмич.
Петров от неожиданности сел и посадил себе на колени Митю.
- Кузьмич, как же так? И куда вы теперь? – расстроился Петров.
- К дочери поеду, - сообщил дед. – Дом и хозяйство оставляю Мите. Владей, студент, - хмыкнул дед и вытащил из кармана бумагу, - вот тебе дарственная, - сообщил он. – Пойду собираться, - и дед вышел.
- Как же так, я уже привык, – растерянно сообщил Петров.
- Теперь ко мне привыкай, - сообщил Митя и посмотрел в глаза Петрову.
Наутро ребята провожали Кузьмича, вещи ему грузили бравые ребятки, очень похожие на военных. За отцом дочка прислала джип последней модели. Дед на прощание прокряхтел:
- Кхе-кхе, ну прощайте, что ли? – протянул руку Матвей Кузьмич.
- Зачем прощай? – хмыкнул Митя, хитро глядя на деда, - мы к вам в гости приедем. У нас же отпуск будет? – и он посмотрел на Петрова.
- Будет, - согласился Петров, он теперь во всем с Митей соглашался.
Дед впервые за все время удивился.
- Э-э-э? – только и мог сказать Кузьмич.
- Не волнуйтесь, ректор, я теперь не один, у меня вон какой защитник, - и дед оценивающе глядел на Петрова.
А что? Два метра роста, сто килограмм веса, а заступник из него вышел хороший, да и друг отличный.
- Кхе-кхе, - согласился дед.
- Вот и замечательно, - проговорил Митя.
Кузьмич сел в машину, и она уехала, быстро набирая скорость. Парни махали ему вслед.
- Эх, вот что же натворили?! - ворчал Володька, оглядывая разгромленный двор.
- Ладно тебе ворчать! Главное все цело, - и Митя щелкнул пальцами.
Земля сама собой вернулась на место, колышки пропали, как и не было, мусор вернулся на помойку, растения выпрямились, трава выросла, а Петров сел там, где стоял. К нему тут же подошел пес, подсунул свою лобастую голову под руку. С другой стороны, понурив голову, пристроился козел. Ну чем не идиллия? Петров оглядел все это и вздохнул:
- Как же ты с ними справился?
Митя опустил глазки вниз, хитро улыбаясь:
- Я тебе об этом потом расскажу.
- Вот и славненько, - заулыбался Петров. – Не зря мама говорила: дача на удачу.
- Ага, - согласился Митя. – Дел у нас невпроворот: и картошку окучить, и сорняки прополоть, вон забор поправить надо, - перечислял Митя.
А что Петров? Он был со всем согласен: и дел полно и скотина не кормлена. Только дружба вечна!