Отдыхали мы с соседями на озере. Весь день купались, загорали, рыбачили. А здесь уже и поздний вечер наступил. Мы, женщины, поудобней устроившись, легли спать в машинах, а наши мужики всю ночь у костра просидели. Наверно, за каждую ранее пойманную рыбку по стопочке пропускали. Но и они к рассвету угомонились, на свежем воздухе уснули.
Мы с Людмилой пораньше встали. Солнышко только-только начало из-за холма показываться: большое, красное, ленивое. Хотя и светит, но ещё не греет. Чайки, как очумелые хохочут. Хорошо, что уже рассвело и видно, что это они друг друга передразнивают, а то бы в темноте чёрт-те что привиделось. Мы с подругой свежей ушицы на костерке сварили, чаёк с чабрецом вскипятили, освежились в озёрной парной водичке- благодать! Поднимаем мужчин завтракать, а у них головы трещат. Вот сосед, Николай, и говорит:
- Михайловна, отдай заначку, ведь ещё вчера бутылка водки оставалась, куда ты её спрятала?
-Да не трогала я вашу водку: какой мне интерес: муж за рулём, сегодня домой ехать, не дай Бог ГАИ остановит, прав лишат!
Но сосед никак не отвяжется, втемяшилось ему в голову, что на опохмелку оставляли, и всё тут. Короче, достал он меня.
-Видишь, - говорю, - вон кол из воды торчит: я к нему вчера вашу бутылку привязала, доставай!
-Ты чего издеваешься: я плавать не умею!
-А ты на лодке подплыви, за веревку её вытащи: холодненькая!
Николай обрадовался, сел в резиновую лодку, гребёт изо всей силы, удовольствие предвкушает. И только стал он за торчащий из воды кол дёргать, как мужик с берега на него матом заорал. Оказывается, там у него сеть поставлена была. Еле спасли мы новоявленного браконьера от скорой расправы. Но Николай не отстаёт:
-Михайловна, ну оставалась же вчера бутылка, отдай, а то помру!
Вот ведь какой настырный!
-Неужели, -говорю, - не помнишь, как её вчера в бачок вылил?
-Нет, а зачем?
-Так спорил, что на водке машина лучше работать будет, чем на бензине!
-Надо же… не помню…
-А ты понюхай!
Нагнулся он к баку, понюхал и серьёзно говорит:
-Нет, водкой не пахнет, это бензин!
И всё, как отрезало! Больше об этой бутылке разговора не было. Может, вспомнил, как ночью при полной луне на двоих они её оприходовали.