12. ЛИДИЯ ОРЕХОВА
Шуберт сидел у окна и рассеянно ел чёрную смородину, насыпанную в глубокую тарелку. Потом он отставил её и устроился на диване, положив ногу на ногу, закинув руки за голову и изучая потолок с таким видом, будто искал на нём смысл жизни. Так бы он полулежал очень долго, предаваясь мечтам, если бы не раздался телефонный звонок. Это был Рябчиков.
– Привет, Рябчиков.
– Слушай, Шуберт, тут внезапно моя бывшая одногруппница объявилась. С институтских времён не общались. Она на день рожденья зовёт. Собирайся.
– А когда?
– Сейчас.
– Сейчас? Но у меня нет подарка.
– Да не беда! Зайдём по пути в оружейный магазин, винтовку купим – и дело с концом.
– Винтовку?!! – Шуберт аж подскочил на диване и резко принял сидячее положение. – Ты что, Рябчиков? Убивать девушку за то, что нечего ей подарить?
– Я просто в восторге от тебя, Шуб! – Рябчиков расхохотался в трубку так громко, что его друг невольно отстранился от телефона и поморщился. – Она помешана на всяком оружии, поэтому купим ей винтовку. Собирайся.
Через час они уже стояли у дверей оружейного магазина, который как назло оказался закрытым. Рябчиков выругался, причём так громко, что проходивший мимо кот испуганно отскочил в сторону. Шуберт разочарованно вздохнул, ведь ему так хотелось потискать зверька.
– Ну что ты смотришь на него такими голодными глазами, Шуберт? Ты как будто хочешь его съесть.
Шуберт рассмеялся:
– Съесть котёнка? Нет, Рябчиков, я не настолько кровожадный. Я всего лишь хотел приласкать его.
– Я же тебя предупреждаю: однажды ты подхватишь лишай. Тебе мало недавнего воспаления лёгких из-за этого Шашкина, будь он неладен?
– Он лёгок на помине, – с тревожной улыбкой отозвался Шуберт, глядя на горизонт, где всё отчётливее вырисовывалась фигура Артёма Шашкина. На этот раз на нём красовался гусарский костюм.
– О мой юный лирик, здравствуй! – Артём замер в какой-то порывистой позе. – Как я счастлив видеть тебя здоровым. Наконец-то здоровым! Все эти дни я себе места не находил, я всё думал, что из-за меня ты томишься в больнице, а я здесь, на воле. На воле ли? – внезапно вскрикнул Шашкин. – Нет! Я и сам как в темнице, я не могу долететь своими обрубками крыльев до неё, до моего белоснежного ангела! Но ты, мой друг, ты для меня утешение в моей непрестанной скорби!
Шуберт напряжённо смотрел в землю, а Рябчиков закатывал глаза с видом человека, которого заставляют таскать тяжести.
– У тебя симпатичный костюм, – улыбнулся Шуберт. – В первом классе меня сфотографировали в таком же.
– О гусарская романтика! – закричал Шашкин, ударяя себя кулаком в грудь и исступлённо выдирая клок волос. – О трепет гусарской души! Ты как никто понимаешь меня, о Шуберт!
– Так, мне это начинает надоедать, – пробормотал Рябчиков и громко обратился к Артёму: – Вообще-то мы спешим, нас пригласили на день рождения, а у нас ещё и подарка нету.
– Я удаляюсь, я непременно удаляюсь, – «гусар» хотел было выдрать ещё один клок своих чёрных волос, но Шуберт мягко отстранил его руку.
– Не надо, Артём. Зачем ты мучаешь свои волосы?
– О друг мой! Одни ли волосы я мучаю? Измучена, истерзана моя душа! Но ты так дорог мне, что я не поврежу больше ни один свой волосок, раз ты так просишь меня. О мой поэт! Я даже буду отращивать волосы, чтобы быть хоть капельку похожим на тебя, о мой юный лирик! Я даже буду отращивать бороду!
– У Шуба нет бороды, – буркнул Рябчиков, уводя поэта, который то и дело растерянно оглядывался назад – туда, где остался Артём Шашкин.
По дороге они купили коробку конфет и букет прекрасных тёмно-бордовых роз. Этот подарок выбрал Шуберт. И вот они позвонили в дверь. Им открыла девушка с русыми волосами до плеч и с прямым уверенным взглядом. Она была стройной, но вся её фигура излучала какую-то силу и мощь.
– Привет, Рябчиков! Это твой друг? – она окинула Шуберта продолжительным взглядом.
– Да, знакомься, Лидка. Это Шуберт, поэт. С днём рождения, кстати!
– Спасибо! Шуберт, значит? Рада знакомству. А ты где-то печатаешься, Шуберт?
– Нет, но я читаю стихи в одном поэтическом клубе, – улыбнулся молодой человек и назвал клуб. – Это тебе, Лида! – он протянул ей конфеты и цветы. – Это от нас двоих.
– Спасибо! Это мои любимые конфеты. И любимые розы. Как вы угадали?
– Это Шуберт выбирал, – с гордостью ответил Рябчиков, совершенно не обращая внимания на смущение друга. – Мы хотели винтовку купить, но оружейный магазин был закрыт.
– Проходите, – вдруг спохватилась Лида, пропуская друзей в квартиру, где уже сидели за столом гости – молодые парни и девушки.
– Ну, за Лиду! – произнёс кто-то тост. – За то, что она, ещё такая молодая, уже стала директором крупной фирмы, уже многого добилась. И ведь сама, сама всегда добивалась. Теперь тебе только остаётся найти любовь, Лидочка!
Виновница торжества подняла бокал и чокнулась с Шубертом, а потом только со всеми остальными, хотя Шуберт сидел далеко от неё, и ей пришлось к нему тянуться через весь стол. Этот жест не мог остаться незамеченным.
– Кажется, она уже нашла любовь, – шептались гости между собой.
– Ну ты вляпался, Шуберт! – усмехнулся Рябчиков, подталкивая локтем смущённого друга. – Только смотри осторожнее, она в институте захомутала одного вроде тебя, а потом бросила.
– Пропадать – так пропадать! – ответил Шуберт, уже изрядно захмелевший.
А между тем Лида рассказывала гостям о своей бабушке Лидии Ореховой, которая партизанила в лесу в военные годы.
– Меня в честь неё назвали, и я и характером в неё, – с гордостью заявила девушка.
Начались танцы. Лида встала и прямо подошла к Шуберту.
– Я хочу потанцевать с тобой.
– Я тоже… – в страшном волнении ответил паренёк.
Они затесались среди других пар и стали танцевать. Теперь Шуберт опьянел ещё больше, но уже не от вина. Её волосы почти касались его лица. Он видел её глаза, её длинные ресницы и весь трепетал. Но она казалась такой смелой… Чувствовала ли она то же, что и он?
– У тебя очень красивые волосы и глаза… – вдруг тихо произнёс поэт. – И вообще ты такая красивая… Ты очень красивая…
– Знаешь, мне тоже понравились твои волосы, – ответила девушка. – Скажи честно, как ты угадал, что это мои любимые конфеты?
– Сам не знаю, – Шуберт поднял блуждающий взгляд к потолку, потом снова посмотрел на Лиду. – Наверное, я почувствовал.
Вдруг она отстранилась от Шуберта и сказала гостям:
– Вы тут веселитесь, а мы скоро вернёмся, – она взяла Шуберта под руку и повела к двери. – Я хочу немножко прогуляться с тобой.
Они шли по тенистой аллее и разговаривали обо всём на свете. Вдруг Лида попросила:
– Почитай мне что-нибудь из твоих стихов.
Шуберт живо откликнулся:
– С удовольствием! Это сегодняшнее.
И начал читать:
– Мы идём сегодня в гости,
Но подарка не нашли,
Не нашли, увы, винтовку.
Что же делать? Как же быть?
Ну а тут ещё и вырос
На дороге милый друг,
Заболтал совсем до дырок
Про истому тайных мук.
Я и сам все чувства знаю,
Но зачем же так кричать?
Иногда я ощущаю,
Что желает он играть.
Что ж в актёры не подался?
Ведь сейчас он – сам гусар.
Он б усами завивался,
Источая негу чар.
– Это про кого это ты пишешь? – недоумённо улыбаясь, спросила девушка, и Шуберт принялся рассказывать про Артёма Шашкина.
– Бескрышный тип, – усмехнулась Лида.
Вскоре они вернулись в квартиру, ещё немного посидели, и через несколько часов вечер подошёл к концу. Лида не оставила свой телефон Шуберту и не взяла у него.
Вернувшись домой, Шуберт прошёл в комнату, погружённую в ночную темень, и зажёг одну лишь настольную лампу. Он взялся за бумагу и ручку и принялся писать стихи, то и дело прижимая руку к сердцу, как будто оно не выдерживало нахлынувших чувств. Шуберт посмотрел в окно, встал из-за стола, принялся расхаживать по комнате в страшном волнении, потом снова сел за стол и снова принялся писать. Как же он был счастливо поражён через несколько дней, когда выступал на поэтическом вечере и вдруг увидел в зале среди зрителей её, Лидию Орехову!