2. НЕСОСТОЯВШАЯСЯ РЕВНОСТЬ
Наташа была не из тех, кто в случае чего стал бы бесплодно лить слёзы. Она была человеком действия и решила во что бы то ни стало вернуть себе прежнего Рябчикова, каким он был до злополучного, по её мнению, знакомства с Шубертом. У неё, её жениха и теперь уже и у Шуберта были общие друзья – молодая семейная пара Кольчужкиных – Эдик и Эмма. Наташа поразмыслила и пришла к выводу, что те, кто уже не один год состоят в законном браке, могут как никто помочь ей. К ним она и отправилась.
– Проходи, Натусик! – сразу весело запорхала вокруг подруги Эмма. – Снимай пальто, проходи на кухню! Сейчас я тебя покормлю!
– Привет, Наташа, – улыбнулся Эдик, – ты какая-то обеспокоенная. Что-то случилось?
Наташа лишь кивнула, потому что Эмма без умолку трещала о том, что пирог она делала по итальянскому рецепту, за которым долго «охотилась», и теперь они все смогут оценить её кулинарную новинку. Когда все расселись, попробовали первые кусочки и выразили восторг, Эдик вновь обратился к Наташе:
– Ну, рассказывай!
– Мой Рябчиков совсем меня не замечает! Не знаю, что и делать. У него и разговоры почти все теперь о Шуберте – Шуберт то, Шуберт это. Что мне делать?
– Сейчас что-нибудь придумаем… – почесал в затылке Эдик.
– Может, возьмём какой-нибудь психологический журнал? – живо предложила Эмма. – Там должно быть что-то дельное.
– Да нет, мы уж как-нибудь своими усилиями… – отозвался муж.
– Ох, ну и отношения у них, – правда, Эдик? Не то, что у нас – вот у нас дом – полная чаша!
Эдик посмотрел на Эмму взглядом, рекомендующим не давить на больное место их общей подруги в её присутствии, и болтливая жена тут же прикусила язык.
– Вот что, Наташа, – перешёл к делу Эдик, – ты должна заставить его ревновать.
– Ревновать? Но как?
– Ну пригласи его в бар, например, где будут танцы, а сама приди раньше, и когда он прибудет, танцуй с другим, будто его не замечаешь.
– Хорошая идея, но не знаю, смогу ли я так…
– А почему нет? – широко улыбнулась Эмма. – Ведь это не измена! А чуть-чуть пощекотать его ревность не мешает, раз он так себя ведёт.
– Ну хорошо, спасибо вам!
– Хочешь ещё пирога?
– Нет, спасибо, Эмма. Спасибо за совет, Эдик.
– Не за что. Обращайся!
Придя домой, Наташа несколько секунд поколебалась, а затем набрала номер жениха.
– Алло!
– Рябчиков, это я! Я хочу тебя пригласить в один хороший бар, ведь мы так давно не проводили время вдвоём.
– Хорошо, а когда?
– Сегодня.
– Нет, Наташа, сегодня я не могу. Сегодня я обещал…
– Хорошо, а когда ты можешь?
– Завтра.
– Ты замечаешь, что наши беседы всё больше напоминают деловые переговоры?
– Наташа, ты слишком придирчива. Если бы я не хотел проводить с тобой время, я бы так и сказал. Но я соглашаюсь идти с тобой в бар. Неужели ты недовольна?
– Ну хорошо, хорошо, довольна. До завтра! Целую!
На следующий день Наташа, как ей и посоветовал Эдик, пришла раньше в бар и тут же подсела к какому-то одинокому мужчине. Они разговорились, а через пару минут уже танцевали. К счастью, мужчина оказался приличным и вёл себя пристойно, не позволяя себе никаких вольностей, но Наташа полагала, что и простого танца будет достаточно, чтобы разжечь ревность в женихе. В дальнем углу бара кто-то выплясывал на столе, но девушка не обращала внимания, она вся была поглощена реализацией плана возвращения её прежнего Рябчикова. И вот вошёл и он сам, ища глазами Наташу. Увидев, что невеста танцует с каким-то мужчиной, Рябчиков широко улыбнулся, подошёл к ним и протянул руку незнакомцу:
– Рябчиков.
– Очень приятно, Листопадов.
– Здравствуй, Наташа, – совершенно добродушно продолжал жених. – Я рад, что ты решила скоротать время. Видишь, я задержался.
Наташа перестала танцевать.
– Рябчиков, что с тобой? Раньше знаешь что бы ты устроил, если бы я танцевала с кем-то, кроме тебя?
– Но ведь это просто танец! И к тому же я доверяю тебе. И твой кавалер на вид человек, которому вполне можно доверять. Я рад, что ты не скучала, дожидаясь меня.
– Рябчиков, что с тобой?!!
И вдруг Рябчиков повернул голову, увидев боковым зрением кого-то выплясывающего на столе, но уже не в углу бара, а в самом центре. Не может быть! Это был сам Шуберт! Какая-то молодёжь столпилась вокруг стола и смеялась, а бармен пытался заставить парня спуститься на пол. Шуберт смеялся, плясал и декламировал свои стихи вперемешку со стихами Пушкина. Не помня самого себя, Рябчиков рванулся к центральному столу, сам забрался на него и крепко стиснул плечи Шуберта. Тот перестал танцевать, а некоторые из молодёжи убежали и скрылись в неизвестном направлении (правда, не все).
– Ты что это тут устроил? Что на тебя нашло?
– Я… я… – растерянно лепетал Шуберт.
– Сначала спустимся вниз, а потом продолжим разговор, – Рябчиков слез со стола и потащил за собой друга, а все вокруг смотрели на них разинув рты.
– Спасибо вам! – уже из-за барной стойки крикнул официант Рябчикову. – Я и не знал, что с ним делать! Милицию жалко было вызывать, он ведь не злой.
– И вам спасибо! – крикнул в ответ Рябчиков, приветливо кивнув в сторону официанта и продолжая сжимать плечи Шуберта. – Ну так что с тобой случилось? – обратился он к другу. – Зачем ты это всё устроил?
– Я хотел зайти в магазин, но увидел по дороге интересное здание, стало любопытно заглянуть. А они меня…
– Что они тебя? – тревожно повторил Рябчиков.
– Напоили! – и Шуберт рухнул на руки Рябчикову.
– А ну живо в туалет! – и Рябчиков потащил за собой шатающегося парня, открыл кран и наклонил под струю холодной воды голову Шуберта, который какое-то время отбивался, как кот, которого купают, но в конце концов поддался, ведь сопротивляться было бессмысленно.
– Так лучше?
– Кажется да. Только мне что-то плохо…
– Плохо?!! Пошли! – волевым движением друг вновь потащил за собой бледного Шуберта. Они вернулись в зал.
– Наташа! – позвал Рябчиков. – Наташа, вызови такси, пожалуйста!
– Такси? А в метро нельзя поехать?
– Нельзя! Ты что, не видишь, в каком он состоянии? – Рябчиков гладил по голове Шуберта, припавшего к его груди.
Наташа вызвала такси, и все трое уселись: Наташа рядом с водителем, а Рябчиков сзади с Шубертом. Наташа то и дело оборачивалась и видела, как Рябчиков пытался привести друга в чувства.
– У тебя что-то болит?
– Голова кружится сильно…
– Может, тебе жарко? – Рябчиков расстегнул верхнюю пуговицу поэта.
– Нет, нет, наоборот, мне холодно! Меня лихорадит…
Рябчиков снял пальто и укутал в него Шуберта, а когда они приехали, внёс на руках поэта в подъезд и в квартиру. Наташа семенила сзади них.
– Проходи, Наташа, – Рябчиков локтём поддержал дверь, так как руки у него были заняты.
Он прошёл в комнату, постелил чистую постель, раздел Шуберта и уложил его, заботливо укутав одеялом, а сверху ещё и пледом. В карманах брюк Шуберта не оказалось денег. Кто-то из молодёжи не только напоил его, но и ободрал как липку! Сколько раз Рябчиков говорил, что не нужно носить деньги в карманах! Но сейчас было не до этого. Сейчас Рябчиков был весь поглощён заботами о здоровье дорогого поэта. Он приготовил микстуру и дал выпить Шуберту. Шуберт с детства не переносил вкус микстуры и содрогнулся, увидев её, но разве было возможно сопротивляться, если Рябчиков брался за его лечение? Шуберт проглотил микстуру, закрыл глаза и с глубоким вздохом опустился на подушку.
– Тебе лучше? – тревожно, хотя уже спокойнее спросил Рябчиков.
– Да… – улыбка заиграла на молодом лице, обрамлённом свалявшимися длинными волосами. – Я даже хочу написать стихотворение.
– Наташа, дай бумагу, пожалуйста! – обратился Рябчиков к невесте.
– Кому нужна бумага, тот пусть сам и берёт! – ответила девушка и тут же принесла двойной листок в клеточку, вырванный из первой попавшейся тетради.
– Спасибо! – Рябчиков помог подняться Шуберту на подушке, тот минуты две мечтательно-блуждающим взглядом смотрел в потолок и вдруг воодушевлённо написал всё с той же улыбкой на губах:
Я хотел пойти за хлебом,
Но увидел некий дом,
И решил: займусь обедом
Я когда-нибудь потом.
Я зашёл, там было шумно,
Кто-то водку мне налил,
И я выпил без раздумий, –
Что, чудак, я натворил?
Вот сейчас лежу, болею,
В лихорадке я горю,
Кровь моя уже немеет,
Я, наверное, умру.
Он всё с той же улыбкой вручил листок Рябчикову, тот прочитал и в ужасе вскричал:
– Что?!! Тебе хуже?!!
Но Шуберт отвернулся к стене и стал рыдать, обнимая подушку обеими руками.
– Ты чего? А, Шуберт? – уже тихо спросил Рябчиков, но друг не отвечал. Тогда Рябчиков взял его за плечи и развернул к себе лицом. Лицо было красным и заплаканным.
– Ну ты чего?
– Мне стыдно! Я безвольный слабый человек! – и Шуберт зарыдал ещё сильнее.
– Хоть что-то правильно говорит… – пробормотала Наташа.
– Ну перестань, перестань! – Рябчиков обнял за плечи друга.
– Я ничтожество!
– Вот что, ты эти глупости прекращай говорить. Ты просто супер, помни это! И оставайся таким, какой есть. Ты скоро вылечишься. Ну подумаешь, обобрали немножко. Я куплю тебе кошелёк, и будешь носить деньги в сумке.
Наташа, стоя чуть поодаль, ухмыльнулась и сказала:
– Ты же хочешь, чтобы он оставался таким, как есть!
– Ну?..
– Значит, он никогда не будет носить деньги в сумке.
– Хочешь есть? – спросил Рябчиков у больного.
– Да, пожалуй… Наверное, это от переживаний.
– Да и я проголодался. Наташа, принеси нам чего-нибудь!
Наташа вздохнула, но ей ничего не оставалось, как принести по куриному бульону в чашечках и по тарелке гречневой каши с сосисками в сливочном соусе, который она готовила специально для Рябчикова. Но тарелка, где соуса оказалось больше, досталась не кому иному, как Шуберту, а решил так не кто иной, как Рябчиков.