То, что перемены назрели, стало понятно ближе к середине века.
Шла война, и движимый патриотическим порывом Змей Горыныч вылетел, как в старые добрые времена, сразиться с супостатом. И… вернулся в Избу на курьих ножках с вытаращенными глазами.
— Я их огнем — пых! А они меня этим, как его, — бац! И еще этой заразой — вжух! — только и добились от него Баба Яга и Кощей Бессмертный.
Впрочем, Кощей понял все. Он тоже третьего дня вышел было поразмяться с мечом-кладенцом да наступил на противопехотную мину. Теперь кот Баюн, сердито что-то мурлыча под нос, пользовал его развороченную ногу попеременно живой и мертвой водами, но без особого результата.
С точки зрения Бабы Яги, «энти мужуки» никогда еще не действовали разумно. Вот взял бы и передал Родине сундук с золотишком! И годовой запас целебных трав в пользу раненых, как она.
— Что вы все по старинке да по старинке, — втолковывала Яга непутевым братцам. — Нонеча разве так воюют? Нонеча тактику надо знать, стратегию, машины боевые… Что ты со своими огненными дыхалами против истребителя-то?
— Хрень это все басурманская, — пропыхтела средняя, самая авторитетная, голова Змея Горыныча. — Вот увидишь, не пройдет и века, как люди все это позабудут!
— Да уж, — хмыкнула Яга, — позабудут, чтобы чего похлеще придумать!
— Куда уж хлеще! Уже все, что можно, придумали! — возразил и Кощей.
Ягу они не убедили, но и сами остались при своем мнении.
В Избе на курьих ножках от века ничего не менялось. Висели под потолком пучки целебных трав, пыхтела русская печь, в затянутые слюдой окна заглядывали вековые дубы. Деревянные ложки и глиняные миски, которые Яга содержала в безупречном порядке, красовались на полках, а на скамьях и лавках лежали лоскутные покрывала…
Однажды Яге надоело сидеть на одном месте, и она, оседлав ступу, ринулась в небо — людей посмотреть, а может, и себя показать.
Из путешествия она вернулась в отличном настроении. Накупила себе цветастых тканей — «ацетат, не фунт изюму», а братьям — пирожных.
— Эх, домин понастроили после войны-то — краше прежних! — взахлеб рассказывала. — А дорог-то! А машин! А моды-то какие!
— Тебе бы одни тряпки, — не стерпел Кощей.
— Ить на себя бы посмотрел, — Яга фыркнула и уселась рассматривать польский журнал «Кобета». В нагрузку к «Кобете» ей дали «Пионер» за позапрошлый месяц, но для нее и это были новости.
По прочтении пищи духовной Баба Яга пришла к выводу, что ее внешность почтенной древней старухи уже не внушает уважения, и принялась действовать. Отвары чудодейственных трав и выкройки из все той же «Кобеты» превратили ее в моложавую стройную женщину, всем своим видом напоминавшую о нормах ГТО и перевыполнении квартального плана; любой случайный прохожий, увидев Ягу, сразу думал, что видел ее фото на доске почета какого-нибудь завода.
Змей Горыныч и особенно Кощей негодовали.
— Ишь, старая, заневестилась! — ругался Кощей. — Да кто тебя теперь послушает?
— Отстань, — махнула рукой Яга. — Я, может, учиться пойду! В вуз! А что? Говорю вам, дурни, не будет больше по-старому. Вот и нам по-новому жить надоть.
Змей Горыныч ахнул в три глотки, стукнул хвостом по полу:
— Совсем с ума сбрендила! А ну, сыми эту срамную тряпочку!
— Кому тряпочка, а кому и шмотка! — гордо сказала Яга и прошелестела ярким платьем из ацетатного шелка куда-то прочь.
— «Аэрина» купи! — крикнул ей вслед Баюн. Обернулся к братьям и виновато шевельнул усами: — Сладкий он, ягодный. Слаще сливок-то.
— Басурманское зелье, — прорычал Кощей в бороду. — Хоть бы остальные ее не поддержали…
Вскоре стало ясно, что его опасения сбываются.
Сначала подрались Ырка с Лешим.
— А ну, не лезь сюда! — орал Леший, заряжая Ырке кулаком в глаз. — Мои здесь места, заповедные!
— Твои места у тя спины пониже, — вопил Ырка, засаживая Лешему под дых. — Таперича тут дорога пройдет, и я с ней!
К ужасу Кощея и Змея Горыныча, неподалеку действительно суетились люди, рокотала строительная техника. Через лес прокладывали магистраль. Стало быть, дорожный дух сюда пришел с полным на то основанием.
— По-новому жить придется, братва, — веско произнес Кощей. — Мириться учитесь!
Он понял, что сказал, только заметив, как дико в три пары глаз вытаращился на него Змей Горыныч…
Потом к ним в Избу пришла Полудница.
— Дядя Кощей, дядя Горыныч, ничего, если я тут посижу и почитаю? — спросила она. — Мне сосредоточиться надо перед экзаменом - у нас в поле шумно очень. Как раз уборочная кампания на носу, а мне завтра сдавать.
— Чего сдавать-то? — не понял Горыныч.
— Да химию. Без нее нынче никуда. Я, дядюшка, в сельскохозяйственный институт поступаю.
Тем временем Баба Яга открыла для себя еще кое-что в вечно изменчивой Яви. Открыла — и вернулась в Навь, одетая в облегающие срамные портки голубенького цвета. К ступе были приторочены какие-то объемистые коробки.
— Во! — Яга взяла коробку побольше и принялась распаковывать. — Телевизёр это! Фигурное катание по вечерам смотреть будем! Парни там такие, в обтяжечку, девки в юбочках выше половинок… А ты что лыбишься, старый? — напустилась она на Кощея. — Вот Марье скажу.
Леший, Ырка и большинство лесных духов мужского и даже женского рода в это самое время пялились на ее тыл, аппетитно обтянутый портками.
— Чего? — обернулась к ним Яга. Волосы у нее были красиво подстрижены и подкрашены «Иридой». — Это самые крутые портки. «Левиса 501» называются! Вы, небось, считать-то до стольки не сумеете!
Спустя некоторое время самые тихие и скромные обитатели Избы на курьих ножках — Домовой и Кикимора — внезапно очутились в центре внимания.
К Кикиморе, известной портнихе, теперь шли заказчики. Каждому хотелось портки, чтобы «как у Ягуси». Домовой злился и бухтел:
— У нас матриархат таперича, али как? Где это видано — чтобы баба зарабатывала, а мужик в дому сидел и куховарил?
— Там же, где мужик больше дрова не рубит, поля не пашет, в лесу не охотится, — оборвала его Яга.
Газовая плита, колбаса по два шестьдесят и сайка появились в Избе ее стараниями, как и «Аэрин»; впрочем, за лакомкой Баюном почти никто этот «Аэрин» не успевал даже попробовать.
— У нас, милай, таперича современная счастливая семья, — сказала Кикимора. — Кто што может, тот тово и делает! Ты бы, тово, шти сварил, твои-то шти бравей моих.
Осознав свое превосходство над женой хоть в чем-то, Домовой немного приободрился и потопал на огород за свежей крапивой на щи. Кощей проводил его взглядом и пожал плечами. Его собственная жена Марья Моревна еще в незапамятные времена обнаружила склонность к многомужеству, поэтому полгода проводила у второго мужа Ивана Красно Солнышко. Поначалу Кощей бунтовал против такого порядка вещей и пытался удержать ее силой, но через несколько веков пришел к выводу, что их семья до сих пор не распалась только благодаря этим «отдыхам» друг от друга. Дочь же его, Василиса Премудрая, любила баловаться оборотничеством. На этом фоне самые отъявленные феминистки Яви казались Кощею очень скромными в запросах.
Змей же Горыныч, летая над лесом, решил заглянуть на облако к Алконосту и застал того в глубокой печали.
— Дети, — пожаловался он. — Совсем стыд потеряли и уважение к отцу!
— Небось, учиться пошли? — догадался Змей, впервые в жизни проявив недюжинную проницательность.
— Дак тебе подсказали? — изумился Алконост. — В Ленинградский метеорологический! Мы, грят, батюшка, будем погоду делать на научной основе! Тьфу! — старик, тряся бородой, завернулся в крылья и всхлипнул от горя.
— Вырос Лука, сынок-то твой, — рассудил Змей Горыныч. — Пора ему на ноги становиться.
— Да то Лука, а то Лея? Говорю ведь, срам один! Нет бы дома сидеть, мужу угождать да кашу варить, а она!
— Дак нет же у ней мужа-то, — не понял Змей Горыныч.
— То-то и оно, — вздохнул Алконост. — Кому она нужна такая-то? Еще и грамотная!
Надо сказать, Змей Горыныч тогда над отцовским горем только посмеялся. Однако по прошествии некоторого времени, Алконост переступил порог избы, неся кусок черной материи.
— Кикимора, мать, — сказал он. — Пошей мне черный плащ, чтобы как у самого злого злодея!
— А и пошью, — Кикимора мигом расчехлила швейную машинку. —Клиньями? А шлицу на заде делать? А пакушон? Все как скажешь, батюшка ты мой. Только пошто тебе злодейская-то одежа?
— Я, знаешь ли, на темную сторону Силы перехожу, — горько сказал Алконост. — Дети меня не уважили, от дел отстранили — я им, видите ли, устарел, не по науке работаю! Ну, пусть теперича остерегутся. Я им антициклонов наверчу!
Дождавшись выполнения заказа, он нахлобучил на голову черный шлем, переделанный из ведра, вынул из ножен алый от ржавчины меч и канул в небо, немедленно заволокшееся грозовыми тучами.
— Дождик! — радостно завизжал кто-то. — Иди, иди, дождику, дам тебе я борщику!
Под деревом сидел, подставляя лицо каплям начинавшегося дождя, юноша с длинными волосами. На запястьях его синели причудливые бисерные браслеты, синие портки вроде тех, что носила Баба Яга, украшала цветочная вышивка, а на груди красовался портрет кого-то рыжего в очках. Завидев Кощея и Змея Горыныча, юноша помахал им рукой и показал два пальца.
— Битлз форева! — сообщил он.
— Это что за черт патлатый? — шепотом спросил Кощей.
— Хиппи наш местный, Водяной, — объяснила вернувшаяся Яга, слезая с мотоцикла. — Во! Фенечку мне подарил! Так, ребята, я все разузнала. Иди, Кощик, на бухгалтерские курсы. Все равно над златом чахнешь, так хоть с глаз моих долой. А ты, Змейчик, давай в летное училище, вступительные экза…
— Да ты ошалела, карга! — хором проорали братья.
Но где им было справиться с Ягой? Ее норов они знали давно и понимали, что сопротивление бесполезно. Во всяком случае, никогда еще ничем хорошим их споры не кончались, кроме порки помелом…
Когда они вернулись в Навь из Яви, Яга только взглянула на них — и приготовилась к худшему.
— Все, все пропало, Ягуся, — сказал Кощей.
Марья Моревна и Василиса, ради такого случая опять сбросившая лягушечью кожу, ахнули и вскочили с крыльца. Водяной приподнялся на локте. Молодые алконосты Люк и Лея свесили головы с облака.
— Все поменялось, — продолжал Кощей. — Страну развалили, кругом дикий рынок, доктора наук торгуют труселями, а видела бы ты эти труселя. Молодежь кто в бандиты подалась, кто в проститутки валютные…
— Развал, — подытожил Змей Горыныч. — Пенсии не платят. Стипендии не платят. Вообще ничего не платят, только деньги гребут, кто может… Бизнес называется. Частная инициатива, компании, фирмы, вот это вот все.
Баба Яга обдумала ситуацию.
— Все я, дурища, виновата, — спокойно сказала она. — Забыла, что у них в Яви время-то быстрее нашего течет. У нас три дня прошло — у них тридцать лет, а за тридцать-то лет чего только не поменяется. Ну, да сделанного не поправишь. Дипломы-то получили? — она требовательно воззрилась на братцев, и те закивали всеми четырьмя головами. — Вот и ладненько. Будем по-новому жить, авось у нас деньги грести получится.
— Ты что же, разбойничью шайку хочешь сколотить? — заинтересовалась Марья Моревна, уже прикидывая, как будет грабить богатырей. Василиса тоже представила себе эту сладостную картину и захлопала в ладоши от радости.
— Не, что ты, милая! — Яга снисходительно покосилась на невестку. — Бизнес заведу! Фирму открою с частной инициативой. «Воздушные линии Нави» — чем не хороша идея?
— Чур, я стюардесса, — сказала Василиса.
— У нас даже метеобюро есть! Под аэропорт мы старый княжеский терем приспособим, все равно князь еще раньше в партаппаратчики подался, — сказала Яга и вскочила в ступу. — Так, я полетела!
— Куда ты? — крикнул Баюн, облизывая с усов новомодный йогурт.
— К старому Алконосту! Насчет воздушного коридора договариваться!
Кощей Бессмертный и Змей Горыныч помолчали.
— Пусть быстрей летит, пока он про рэкет не прознал, — сказал Кощей.
— Дак пока они договорятся, в Яви опять все изменится, — возразил Змей Горыныч. — И опять придется жить по-новому.