Содержание
Как громили инициативу
Ни КГБ нам не страшен, ни горком...
Припомнят наши имена?
Заинтересованность и безразличие
Под эгидой...
Как громили инициативу
«Вынуждены сообщить: под предлогом клеветнических обвинений после многолетней обстановки подозрительности и недоверия накануне 12-летия и 195-го заседания Евпаторийский городской клуб любителей поэзии в ноябре 1985 года распоряжением городских властей официально закрыт и выдворен из занимаемого помещения. При возможности просим помочь. Совет клуба».
Тогда я заготовил побольше подобных писем, чтобы разослать писателям — почетным членам клуба, встречавшимся с нами, дарившим нам книги, друзьям клуба из объединений по интересам. Таких людей и организаций у нас более ста в разных концах страны.
Осторожные товарищи отговорили — как бы чего еще не вышло. Может, зря уступил?
Никак не думали мы о таком печальном финале тогда, в декабре 1973 года, когда шли к директору городской библиотеки с предложением создать клуб любителей поэзии. Идея была давно выношена. И ждать мы больш• просто не могли. Немало в городе-курорте людей, которые получают зарплату за организацию досуга, сидят, так сказать, «на культуре». Только вот незадача: думающему человеку пойти некуда...
Много раз убеждался, что все созданное по приказу и инструкции, «сверху» — казенно, скучно и потому не живет. И у нас в Евпатории насаждали клубы при книжных магазинах. На их случайные заседания к знаменательным датам людей загоняли распоряжениями, манили типографской рекламой и газетными одами, завлекали распродажей дефицитных книжек — да где они ныне, те клубы? Когда есть «галочка», нет коллектива, единомышленников и друзей.
С самого начала хотелось сделать клуб дискуссионным. Когда люди спешат высказать свое собственное выстраданное мнение о поэте, когда возникает заинтересованная словесная дружеская баталия — вот тогда можно быть уверенным: душа открыта для высокого искусства.
Главная опасность для клубов такого направления — стать примитивным лекторием. Мы всегда боялись слов чужих, прочитанных по бумажке. Всегда стремились размышлять вслух об авторе, его произведениях, говорили о том, при каких обстоятельствах впервые открыли для себя поэта, какой мыслью, художественной особенностью он запомнился.
Хотя находились у нас и несогласные: зачем, мол, комментарии, и так все ясно, а если дробить стихотворение, оно теряет цельность, не успеваешь его прочувствовать, насладиться, понять. А ведь понять, уловить запрятанные, не лежащие на поверхности прелести стиха — вот в чем главная радость. Зато когда отберем небольшое, но спорное и сложное стихотворение, раздадим каждому отпечатанный заранее на машинке текст, прочитаем вместе раз, потом другой... Вот тогда одно удовольствие слушать людей. Столько разных мнений, столько мыслей неожиданных! Так получалось у нас со стихами Беллы Ахмадулиной, Бориса Пастернака, Павла Антокольского, Уолта Уитмена. Через несколько дней после дискуссии о творчестве поэта Григория Поженяна почта принесла письмо автора, где он излагал глубинный смысл особенно нас интересовавших строк. И его пояснения, «расшифровка» образов, на удивление совпали со звучавшими на заседании. Поразило меня сравнение из опубликованного в газете «Книжное обозрение» письма поэтессы из Ташкента Ольги Кравченко, побывавшей у нас на заседании, посвященном творчеству Арсения Тарковского: «Всех участников объединял, мне кажется, взгляд на поэзию как на редкий цветок, который нельзя разнимать на части, раздергивать по лепестку, но нужно понять их расположение, сочетание цвета, света и тени, чтобы вдвойне восхититься красотой уже на уровне понимания».
Хотелось, чтобы сидящий в зале человек, даже впервые попавший на заседание и впервые услышавший имя, например, Рабиндраната Тагора, вдруг воскликнул радостно: «Я понял!» Пусть молча, про себя, но — воскликнул!
Не забыть наших бесед о трудных авторах — Марине Цветаевой, Бертольде Брехте, Анне Ахматовой, о средневековой японской поэзии. Именно потому, наверное, что там есть о чем думать, в чем разбираться. Весь образный строй этой поэзии, ее метафоричность, философская глубина, непостижимая прелесть стихотворных строк волновали нас, делали зорче, мудрее. Каждая минута доверительного задушевного разговора — это счастье. Я, например, не сторонник обзорных тем, особенно связанных с конкретной датой. Поэтому не без опасения ожидал заседания «Миру нужен мир», которое мыслилось разговором о Великой Победе, о судьбах человека и поэзии в годы войны и в годы мира. Первые минуты еще холодили отчужденностью, но когда зазвучала грамзапись «Песенки фронтового шофера», найденной кем-то в домашних запасниках, все вдруг запели: «А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела...» И лед тронулся. Фронтовики рассказывали о том, что значили для них настоящие стихи и песни в военную пору, люди помоложе вспоминали, как они, тогда мальчишки и девчонки, жили в оккупированной Евпатории, как ненавидели фашистов, хозяйничавших в городе. Расходились все просветленными, духовно сблизившимися.
...Ох уж эта журналистская привычка все записывать! Идет заседание впервЫе вспомнившего про нас межведомственного совета по руководству клубами и любительскими объединениями. Повестка дня — обсуждение персонального дела Евпаторийского клуба любителей поэзии, автора этих строк.
«Любительские объединения должны быть пропагандистами советской морали,— вещает ответственный товарищ.— Противник ведет против нас идеологическую диверсию, занимается проталкиванием различных увлечений. Его задача — отвлечь нас от коммунистического строительства. Бесконечно создаются различные музыкальные ансамбли, клубы самодеятельной песни...»
Уточню: заседание совета проходило в 1985-м, когда уже многие надеялись на реальность нараставших в стране изменений.
«...Терентьев допускает политические ошибки, способствует пропаганде ущербных взглядов, предоставляет трибуну для политически незрелых людей...»
Так кому же мы «предоставляли трибуну»?
Сейчас мы снисходительно улыбаемся, вспоминая казавшиеся неразрешимыми проблемы первых лет. Очень хотелось встречаться с людьми, творящими поэзию. Но чтобы пригласить литератора для официального выступления, нужны большие деньги. Лишь потом мы поняли, что творческим людям значительно дороже хрустящих бумажек видеть внимательные понимающие глаза, что очень нужны им настоящие слушатели.
Писатели и поэты, отдыхавшие в домах творчества в Ялте и Планерском, охотно соглашались с нами встретиться. Часто вспоминаю, как московский скульптор и поэт Виктор Гончаров привел нас всех, мокрых от дождя, усадил на диванах в своей комнатке в Доме творчества и лишь затем спросил: «Ну а все-таки, кто вы такие?!» А потом читал, читал, читал...
Одним из первых было путешествие в 1975 году по маршруту Симферополь — Алушта — Ялта. Естественно, потребовалась немалая подготовительдая работа, но все хлопоты были вознаграждены радостью интересных встреч. Представьте: прямо в автобусе Борис Евгеньевич Серман
читал нам строки о героях Аджимушкая, рассказывал о нелегких журналистских поисках, Анатолий Исаевич Милявский читал свои стихи в живописном месте близ села Лучистого, в Алуште нас ждали сотрудники Дома-музея Сергеева-Ценского, а в Ялте — Анна Ильинична Бирюкова, вдова писателя Николая Бирюкова. И, наконец. в саду Дома автора «Чайки» для встречи с нами собрались писатели и поэты из Белоруссии, Украины, Казахстана, Москвы, Ленинграда, Ялты. Это было великолепно! Только поздно вечером мы вернулись домой — возбужденные, спеша рассказать родным о чудесном дне поэзии.
С того дня началась наша творческая дружба с Б. Е. Серманом. Стихи Анатолия Милявского мы слушали вскоре на одной из вершин горы Демерджи, после нелегкого подъема совместно с поэтом.
Илья Олегович Фоняков, известный ленинградский поэт, собственный корреспондент «Литературной газеты», неделю спустя по нашему приглашению приехал из Ялты в Евпаторию для более обстоятельного знакомства с членами клуба.
Встречались мы с крымским поэтом Владимиром Орловым, москвичом Григорием Поженяном. Не изгладятся в памяти поездки в Севастополь, где моряк, журналист и поэт Борис Эскин читал стихи в кают-компании крупного рыболовецкого траулера, а вечером мы слушали молодых севастопольских литераторов, дружба с которыми продолжалась долгие годы.
Запомнились встречи в Феодосии, Керчи, Черноморском, Симферополе. В Ялте мы побывали на съемках кинофильма «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», разговаривали с режиссером, оператором, актерами, занятыми в фильме. И в тот же день состоялась откровенная беседа с поэтом Михаилом Дудиным...
Какие же «идейно-ущербные» встречи были на нашем счету? Может, с известной писательницей и поэтессой
И. А. Гофф, женой поэта Константина Ваншенкина? Узнав, что Инна Анатольевна, автор известных песен, в том числе <Август» , «Когда разлюбишь ты», <Русское поле», написала песню о Евпатории в содружестве с композитором Яном Френкелем, мы обратились к ней с просьбой рассказать об истории создания песни. Завязалась переписка. А потом Инна Анатольевна приехала в Евпаторию...
В 1983 году, когда исполнялось 75 лет со дня рождения народного художника СССР Николая Николаевича Жукова, мы узнали, что в городе по приглашению администрации детского санатория «Чайка» находится его вдова Альбина Феликсовна Жукова. На встречу с нами Альбина Феликсовна согласилась сразу же. Но... как увидеть размещенную довольно далеко от города выставку художника? Руководители отдела культуры, городского театра и других учреждений, забыв о прежних обещаниях, перевести экспозицию в центр города отказались. Пришлось клубу обратиться к администрации Евпаторийского военного санатория. Наше знакомство с работами художника, беседа с А. Ф. Жуковой запомнились. Как и всегда, во встрече приняли участие не только члены клуба, но и все желающие.
Так за что же председатель клуба был отстранен от "должности" на общественных началах, а клуб изгнан из помещения детского клуба «Факел», где хранилась наша большая фонотека, библиотека с подаренными поэтами и друзьями клуба ценными книгами, наши архивы и материалы?
Крамола по тем временам была, конечно, страшная — активность, самостоятельность, инициатива, не согласованная и не утвержденная. Не казенная.
«Студент Симферопольского университета говорил членам клуба, что образ Иисуса Христа надо отражать в современной советской литературе... На одном из заседаний звучала... магнитофонная запись о том, что Владимир Высоцкий был якобы лишен возможности творческой инициативы, а его книгу выпустили издевательски малым тиражом». (Знал бы Леонид Филатов последствия своих искренних и горьких слов о поэте и друге!) Ну и главное наше «преступлёние», всплывшее вдруг спустя три года,— встреча в клубе с А. В. Мартыновым, физиком из Ленинграда, рассказавшим о неведомых прежде экстрасенсах, что было воспринято как потакание мистике.
Хорошо бы речь шла о «грехах» одного человека... Но ведь тогдашний директор книготорга, председатель городского отделения общества любителей книги Т.П. Криницин на памятном мне заседании межведомственного совета в августе 1985 года заявил вполне официально: «Я считаю, надо посмотреть людей, которые ходят в клуб любителей поэзии. Это люди сомнительного поведения. Мы не знаем их внутреннего содержания. Они могут наделать дел, как было с некоторыми в 1941-м. Надо принятЁ самые жесткие меры, взять клуб под самый жесткий контроль. Нет, советского человека не собьете! Помешать вы нам не сможете!»
Хотелось бы знать, не стыдно ли участникам того судилища ныне, когда стало известно многое из нашего прошлого, когда издаются стихи Владимира Высоцкого — члена Союза писателей СССР, лауреата Государственной премии, когда мы получили возможность читать труды философа Соловьева (нас и за то упрекали, что кто-то из выступавших тепло о нем отозвался).
«Мне непонятно, что все же у нас незаконного. Конкретно? В нашем городе некуда пойти... А здесь то, что нам интересно. Мы составляли программу из того, что нам нравится, находили интересных людей, ездили в удивительные поездки»,— говорила член клуба Алла Степановна Печенкина на последовавшем в сентябре «перевыборном» собрании. Нечего было ответить инструктору горкома партии, который в душе сам не понимал, что происходит, и явно тяготился не слишком почетным поручением.
Приведу отрывок из сохранившейся стенограммы:
«В. Чебукин, инструктор горкома партии. Центральный комитет характеризует международную обстановку и идеологическую борьбу как острую и очень опасную. Идет
борьба за сердца и умы людей на планете...
И. Васильева, член клуба. В городе неинтересно. Основные штатные работники не выполняют свою функцию. Мы хотим работать, чтобы было интересно жить.
А. Левинсон, член клуба. Ничего крамольного, мистического не было. В клубе люди, которые интересуются поэзией, думающие, ищущие, неудовлетворенные.
М. Свиридов, член клуба. Вы не сказали, какие же именно были ошибки?
В. Чебукин. Вопрос очень тонкий. Я боюсь обидеть…
Л. Терентьев. У нас хватает действительных проблем и сложностей: надо поднимать уровень проведения заседаний, активность членов клуба, привлекать молодежь. Но никаких идеологических ошибок не было и не могло быть...»
Что ни говори, гораздо легче писать о чужих бедах и несправедливостях, на чужих примерах громить ханжество, сверхосторожность, зажим самостоятельности и инициативы. С другой стороны, кто лучше меня знает все происходившее с нашим детищем? И вовсе не личные мотивы движут мною, а необходимость сгладить обиду, на- несенную нескольким десяткам евпаторийцев, искренне увлеченных делом, но ставших вдруг «неудобными». Они, обвиненные невесть в чем, до сих пор испытывают на себе подозрительные взгляды — что-то там все-таки с ними было. Без огня дыма-то...
А еще хочется понять, отчего подобное отнощение к инициативе долгие годы торжествовало (увы, во многом и сейчас продолжает торжествовать!) не только в Евпатории, не только в Крыму. Евпаторийский клуб любителей поэзии вел обширную переписку с разнообразными клубами страны, встречались мы с товарищами по интересам во время поездок по Крыму, в Запорожье, Москву. И к нам приезжали гости из клубов Свердловска, Пензы, Салавата, Москвы, Керчи, Севастополя... Особенно много их было в дни юбилейного, сотого заседания в июне 1981 года. Так что ситуацию знаем не только свою.
Обстановка безразличия царила вокруг клуба любителей поэзии в Алуште, клуба самодеятельной песни в Симферополе. А какая буря бушевала в 1984-м вокруг прекраснейшего дела — летнего лагеря Керченского клуба самодеятельной песни, где не водку пили, не плясали до упаду — пели песни для души! Сколько комиссий нагрянуло тогда, какими только наказаниями организаторам лагерного сбора не грозили! Скучали бы съехавшиеся к берегу Азовского моря молодые авторы и исполнители у себя в Астрахани, Целинограде, Петрозаводске, Виннице, Алма-Ате и прочих городах, не раздражали, не отвлекали от кабинетного безделия чиновников — был бы порядок. Кому хочется лишних хлопот? Очень точны строки Евгения Евтушенко:
«Есть люди, всю жизнь положившие,
чтобы хоть что-нибудь вышло,
И трутни, чей труд единственный — чтобы не вышло ничто».
Меня упрекнут: ну а как с Евпаторией, где конкретные фамилии? Ну что ж, они нам известны прекрасно. Это ответственный секретарь городского отделения общества любителей книги Ю. О. Гурьянов, сменявшие друг друга заведующие отделом культуры горисполкома Л. И. Никитина и Л. И. Апанасенко, секретарь горкома партии Т. И. Кузьменко... Большинство из них и ныне занимают свои посты, вещая с трибуны о перестройке...
Но, видимо, не только в них дело, если такое же положение — почти повсюду. «Мы пробиваемся из-за свинцовой плиты отчуждения» — это из письма руководителя интересно работающего клуба «Голос поэта» из Пензы. Его гоняют из одного помещения в другое, унижают всячески — и в то же время «на ура» принимают слушатели.
С 1966 года действует Московский клуб самодеятельной песни, объединяющий тысячи любителей песенной поэзии
Булата Окуджавы, Александра Городницкого и их продолжателей. Когда узнал об истории столичного клуба, подивился: до чего же похоже! Семь лет дожидались они своего утверждения, зачинателей прекрасного дела не раз вызывали в горком комсомола, чтобы сообщить «о ликвидации клуба в любом его виде». Несколько лет назад клуб вообще был фактически запрещен и только в последние годы начинает возрождаться. Инициатива наказуема — сколько раз приходилось в том убеждаться...
К счастью, не везде так. Получаем радующие письма членов Свердловского Клуба Презревших Повседневность. Они собираются по домам у своих активистов — и спорят, общаются. И ничего, никто не опасается «как бы чего не...». Прекрасно идут дела у создателей Литературной гостиной в Запорожье, клуба любителей книги из Североморска Мурманской области.
С большим интересом следили мы за делами клуба «В мире прекрасного» в Салавате Башкирской АССР. С 1974
года — регулярные заседания, встречи с поэтами и писателями, читательские конференции, выступления. И вдруг — горькое письмо председателя: <Если после наших выступлений я видела радостные глаза, я была счастлива. И
вдруг бросили упрек, что занимаюсь ерундой, что это никому не нужно, что работаю себе на славу! Потрясение бы-
ло настолько сильным, что сейчас не могу ничего делать...» Вскоре мы вообще перестали получать письма из Салавата...
А Евпаторийский клуб любителей поэзии, изгнанный из прежнего уютного, оформленного своими руками помещения, униженный в глазах товарищей и знакомых пересудами, несмотря ни на что, живет.
В 1988-м звучали в клубе стихи Владимира Высоцкого и Ксении Некрасовой, Михаила Львова и Бориса Пастернака, грузинских поэтов Тициана и Галактиона Табидзе. В январе 1989-го прошло юбилейное заседание «Нам 15 лет». Нет, однако, прежней задорности, полюбившихся всем совместных поездок, теплоты общения и горячих дискуссий. Отчего? Может, учиненный разгром отмел умелых организаторов, отпугнул наиболее инициативных членов клуба? Может, остался в людях тот неосознаваемый дух осторожности, придавливающего страха — уж лучше потише, незаметнее. Именно это и радует «отцов культуры» города — все спокойно, а отчитаться за чужую работу можно…
Действительно, ломать — не строить. А уж восстанавливать, возрождать — куда как труднее и болезненней.
Очень хочется верить, что клуб сумеет вновь обрести утерянное — для того, чтобы идти дальше!
1989
============
Ни КГБ нам не страшен, ни горком...
Евпаторийский клуб любителей поэзии:
благодаря или вопреки?
(только документы)
* * *
1976
НИКИТИНА Л.И., заведующая отделом культуры горисполкома.
- Сегодняшнее заседание о творчестве Михаила Светлова мне понравилось. Светлов показан как поэт-гражданин, лирик. Но в работе клуба немало недостатков. Надо помнить о партийности литературы. Литература не может стоять в стороне. Ленинская партия выступает за партийность во всех отраслях идеологической работы. Все поэты, о которых вы говорили - это допустимые поэты, их книги стоят на полках. Но неужели слушателей больше может взволновать поэзия Омара Хайяма, чем, например, Маяковского?
ГУРЬЯНОВ Ю.О., ответственный секретарь городской организации общества любителей книги.
- Хорошо, что за три года в клубе сложились свои формы и методы, что на заседании о творчестве Есенина было много молодёжи. Но создалась атмосфера мнимого благополучия. Нужна дружеская критика. Неудачен подбор поэтов. А ведь есть памятные даты. Юбилей - 80 лет Николаю Тихонову - почему бы не провести и такое заседание? Подбор тем вызывается просто интересностью. А тематика должна быть партийной, нацелена на решение задач коммунистического воспитания трудящихся.
ЛИСИЦЫНА Р.А., врач, член клуба.
- Никакой опасности непартийного уклона в клубе нет, так как половина членов клуба - коммунисты. Наши поездки, особенно в Ялту, были очень удачными. Никаких антиполитических вывертов не было.
ЭРЕНГРОСС А.Х., преподаватель, член совета клуба.
- Если составлять план, исходя из дат, это будет лекторий, а не клуб. Не соглашусь, что Маяковский лучше Омара Хайяма - они слишком разные.
ИВЫГИН Г.М., искусствовед, член совета клуба.
- Возмутительно, что товарищи не дали себе труда разобраться, что такое клуб, а исходят из установки "как бы чего не вышло". Клуб возник не путём чьей-то грамоты, а как объединение по интересам. Мы используем советские документы, не приносим ничего со стороны. Не собираемся втискиваться в прокрустово ложе юбилеев, что никак не противоречит планам партии. Человек должен быть разносторонне развитой личностью, воспитывать свой вкус. Официальные лица вдруг явились к нам - причём впервые, и заявляют, что мы не партийные, что от нас дурно пахнет. Я не согласен с догматическим подходом. Если наш председатель будет контактировать со всеми учреждениями, его надо посадить на оклад. Ему надо памятник поставить - за энергию неиссякаемую. Наш клуб должен быть действительно дискуссионным. Мы же не лекции читаем, не доклады делаем. Конечно, надо бы глубже раскрывать темы, но это зависит от нас самих.
ЛОБАЧ Г.И., рабочая, член клуба.
- Гена прав! Ни в чём антисоветском нас обвинить нельзя. За три года товарищи из горкома партии и комсомола, отдела культуры могли бы у нас побывать, чтобы теперь не приходить с такими обвинениями. Это
несолидно, несерьёзно.
КРУЖНОВА Т.А., директор библиотеки.
- Я не приходила сюда. Не настолько люблю поэзию, высидеть три часа мне трудно. Могу послушать стихи 15 минут в хорошем исполнении... Но это же не клуб на дому - для широкой аудитории. Коль вы выносите на аудиторию, думайте, о чём говорите.
БУРЫГИНА А.Д.,врач, кандидат медицинских наук, член клуба.
- Счастье, что нашлись люди, которые на общественных началах работают. Я с удовольствием хожу на заседания клуба.
ТЕРЕНТЬЕВ Л.А., преподаватель, председатель клуба.
- У нас много недочётов и ошибок, но не тех, о которых здесь говорят. Зачем обвинения в крамоле, которой не было? Превратить нас в скучный лекторий - значит похоронить клуб.
Клубу всего три года, он похож на нежный цветок. Можно ювелирно чуть подправить неточности, а можно - молотком. Сегодняшний разговор похож на молоток... Для меня эта работа требует уйму времени, даже средств - ведь всё из моего кармана. Говорят, что я не подхожу. Давайте придумаем кандидатуру другого председателя. Главное - сохранить клуб и сделать его лучше.
НИКИТИНА Л.И.
- Вы бросаетесь в крайности. Не надо ставить вопрос - я или не я. Разговор был нужный, в будущем нам с вами вместе работать.
ТЕРЕНТЬЕВ Л.А.
- Но надо же конкретно решить, в чём нам смогут оказать помощь.
НИКИТИНА Л.И.
- Сейчас ждут читатели, об этом поговорим в другой раз.
(Из протокола.
17 октября 1976 г.)
* * *
1 9 7 7
(Клуб любителей поэзии ведёт большую переписку. И однажды среди других на заседании было прочитано письмо любителя литературы из таджикского города Нурека с личным мнением автора о творчестве некоторых советских поэтов. И после этого...)
НИКИТИНА Л.И., зав. отделом культуры горисполкома.
- Зря было прочитано письмо из Нурека. Считаю возмутительным делать его достоянием всех присутствующих. И ещё. Намечается городской субботник, а клуб планирует поездку. Почему именно в этот день уезжать? Я предупреждаю, что если будут допускаться такие вещи, мы откажем вам в помещении.
ЭРЕНГРОСС А.Х., член совета клуба.
- Это же клуб единомышленников, должны быть у нас свои организационные вопросы! А поездка была назначена ещё весной, с воскресником она просто совпала. Тем более, что его и не было.
НИКИТИНА Л.И.:
- У меня такое мнение, что вообще надо подумать о перевыборах руководства.
ЭРЕНГРОСС А.Х.
- Никто, как Терентьев, с таким энтузиазмом работать не будет.
БЕРДНИКОВА Е.Н., преподаватель музыки, член клуба:
- Выскажите более существенные претензии к клубу. О чём говорили - не грубые политические ошибки.
НИКИТИНА Л.И.
- У вас узкий круг. Надо расширять деятельность, приглашать молодёжь.
БЕРДНИКОВА Е.Н.
- Мы даём объявления. Приходят те, кто хотят.
СВИРИДОВ М.К., экскурсовод, член клуба.
- Спасибо, что вы пришли. Но вы совсем не в курсе наших дел. Вы выхватываете недостатки и не видите главного: что работа ведётся большая и полезная.
НИКИТИНА Л.И.
- Товарищ Свиридов меня оскорбил. Мне надо идти.
ТЕРЕНТЬЕВ Л.А., председатель клуба.
- Вас слушали - и вам надо выслушать наши мнения.
(Л.И. Никитина уходит)
ЛИСИЦИНА Р.А., врач, член клуба:
- В такой обстановке я отказываюсь отвечать за такую важную тему, как "Поэзия Октябрьской революции". Пришьют ещё чего-нибудь ни за что...
ЛОБАЧ Г.И., член клуба:
- Мне такой клуб не нравится. Раньше здесь было интересно, а теперь получается, что нельзя сказать то, что думаешь?
КРУЖНОВА Т.А., директор библиотеки.
- А мне зачем лишние заботы? Чтобы всё время вызывали в горком и исполком?
ТЕРЕНТЬЕВ Л.А., председатель клуба.
- Ну так что, будем закрываться? Мы мешаем библиотеке, обществу книголюбов, горкому, ещё кому?
ЧЕРНЫШЁВА Е.А., преподаватель, член клуба.
- Главная польза клуба в том, что мы практически используем полученное здесь. Я сама провела устный журнал "Советская поэзия сегодня", готовлю вечер "Евпатория и Крым в поэзии". Я очень рада видеть здесь действительно преданных клубу людей. Мы участвовали в поездках - я не видела ни стопочки, ни попытки выпить. А когда девочки читают любимые стихи - это восторженное отношение к поэзии... Встречи с поэтами, стихи в любой обстановке, хоть на пеньке. А нас шпыняют, обвиняют за прекрасное дело. Почему мы должны терпеть? У нас лучшая в городе добровольная организация по интересам. Я зову своих коллег, чтобы и они пришли.
КОВАЛЕНКО Т.Е., врач, член клуба.
- И знать не будешь, в чём виноват...
БЕРДНИКОВА Е.Н.
- Но провести юбилейное, пятидесятое заседание мы всё равно должны. Это очень важно.
КОВАЛЕНКО Т.Е.
- Да и то саботажем было бы - ведь тема об Октябрьской революции.
(Затем все присутствующие, в том числе отказавшаяся было Р. Лисицина, активно и заинтересованно взялись за подготовку заседания
"Поэзия Октябрьской революции").
/Из протокола. 9 октября 1977 г./
* * *
1 9 7 9
Секретарю горкома КПУ В.В. Новиковой
Уважаемая Вера Владимировна! С января 1974 года в Евпатории работает городской клуб любителей поэзии. За это время проведено 74 заседания, посвящённых творчеству русских, советских и прогрессивных зарубежных поэтов, организованы многочисленные встречи с поэтами, писателями и актёрами как в Евпатории, так и во многих городах Крыма во время наших выездных заседаний.
Работа клуба целиком и полностью направлена на коммунистическое воспитание населения города, привлечение евпаторийцев к постижению глубин прекрасного искусства поэзии.
К сожалению, с 1976 года работа клуба стала мешать деятельности отдельных товарищей, которые вместо столь необходимой помощи принялись приписывать нам несуществующие ошибки, порочить в глазах городских партийных, комсомольских и общественных организаций. Разобраться по существу обвинений оказалось некому, клевета была принята на веру. Последовали нелепые угрозы, предвзятые "разносные" собрания. Обращаемся к Вам с просьбой лично разобраться в наших бедах и помочь восстановить беспричинно испорченное имя клуба.
Совет клуба
(Ответ не получен)
* * *
1 9 8 0
АРОМАТ ПОЭЗИИ
Самую большую радость приносят встречи неожиданные. Собираясь на отдых в Евпаторию, я и представить не могла, что именно здесь состоится моя встреча с творчеством поэта настоящего, сложного, интересного. Как и не подозревала, что попаду на заседание своеобразного объединения - клуба любителей поэзии...
Евпатория - Ташкент
(Фрагмент. Из статьи Ольги КРАВЧЕНКО, члена семинара молодых литераторов при Союзе писателей Узбекистана. См. полный текст).
* * *
1 9 8 1
В наше время "великого
телевизионного сидения" очень приятно приветствовать людей, которые хотят и могут идти, куда-то заниматься, делать что-то, что поддерживает внутри человека тот огонёк, которому ни за что нельзя дать погаснуть.
Мы поздравляем вас с юбилеем - вашим 100-м заседанием и хотим многому у вас научиться, потому что ваш Клуб любителей поэзии годится нашей Литературной гостиной не в отцы, а прямо в дедушки. Сама идея её образования возникла из ваших писем к нам.
(Из поздравления Литературной гостиной г. Запорожья с юбилейным Заседанием № 100. Июнь 1981 г.)
* * *
ЧЛЕНЫ КЛУБА - О КЛУБЕ
Что даёт вам клуб - для работы, для души?
- Клуб для меня - познание поэзии, возможность встречаться с людьми, близкими по духу (Н. Золотарёва).
- Становлюсь добрее, глубже понимаю других, яснее выражаю свои мысли (Л. Андреева).
- Очень много. Помогает в работе - воспитывать патриотизм, любовь к природе, взаимоуважение, повышает общую культуру и культуру речи. (Е. Чернышёва).
- Узнаю то, что сама знаю мало (Т. Зилева).
- Найти в творчестве поэтов то, что волнует меня (Э. Панина).
- Пищу для души и работы (Г. Белецкая).
- Взаимопонимание, познание самого себя, окружающей действительности, сложность и многообразие духовного мира человека (Е. Филатова).
- Ширится круг моих интересов. Увлекаясь поэзией, более живо воспринимаешь жизнь. Для души - хорошее настроение, радость общения с людьми. (Н. Зарипова)
- Кругозор и общение. (Л. Терентьев).
- Возможность прикоснуться к миру прекрасного, выраженного в словах и образах (С. Кандаурова).
- Помогает убеждать, спорить, будить чувства других. Лечит, вдохновляет, учит, утешает (Н. Коровичёва).
А нужен ли такой клуб?
- Да! Поэзия необходима, и открывать её нужно. (Н.Коровичёва).
- Нужен обязательно! Это для меня отдушина в не всегда весёлом мире (Э. Панина).
- Конечно, нужен! Разве кто-то сомневается? (Н. Зарипова).
- Об этом и говорить нечего. Раз люди приходят добровольно, значит, это им нужно (Е. Филатова).
- Клуб, бесспорно, нужен. Это общение с людьми, любящими поэзию, споры, размышления (С. Кандаурова).
- Без него нельзя (Г. Белецкая).
- Нужен! Это духовный союз общих интересов. (А. Эренгросс).
Какие заседания, поездки, встречи особенно запомнились?
- Посвящённое А. Тарковскому, японской поэзии, "Миру нужен мир" (А. Эренгросс).
- Дискуссия по стихам Уолта Уитмана. (А. Склярук).
- О Гамзатове; встреча со многими поэтами в доме-музее Н.Бирюкова в Ялте (М.Свиридов).
- Заседания, посвящённые Ахмадулиной, Тарковскому, поездки в Коктебель, Ялту, Симферополь на Малую сцену театра. Особенно встреча с Еленой Камбуровой и Виктором Луферовым и всё, что касается авторской песни. (Е. Филатова).
- Заседание "Миру нужен мир", о творчестве Вознесенского, встречи с Милявским, Бахревским (В. Вовк).
* * *
1 9 8 3
Евпаторийскому клубу любителей поэзии - с благодарностью за любовь к поэзии. Любить - значит совершать поступки. Это удел отважных.
С уважением
Григор Поженян
Январь 1983 г.
(Дарственная надпись автора на сборнике "Избранное")
* * *
1 9 8 5
ЗАСЕДАНИЕ МЕЖВЕДОМСТВЕННОГО СОВЕТА ПО РУКОВОДСТВУ КЛУБАМИ И ЛЮБИТЕЛЬСКИМИ ОБЪЕДИНЕНИЯМИ ПРИ ОТДЕЛЕ КУЛЬТУРЫ ГОРИСПОЛКОМА
С. МАКАРОВ, начальник городского отделения КГБ.
- Любительские объединения должны быть пропагандистами советской морали. Противник ведёт против нас идеологическую диверсию, занимается проталкиванием различных увлечений. Его задача - отвлечь нас от коммунистического строительства. Очень опасна несопротивляемость некоторых товарищей, непризнание духовных ценностей социализма.
Клуб любителей поэзии возник как советский пропагандист. Его задача - пропаганда коммунистической советской морали. Такова задача всех общественных образований. Однако клуб допускает политические ошибки, способствует пропаганде ущербных взглядов. Враги тонко, умело используют наши ошибки. Так, студент Симферопольского университета говорил, что образ Иисуса Христа надо отражать в современной советской литературе. Физик из Ленинграда в своём выступлении перед членами клуба высказал явную антисоветчину - что система уничтожает человека, когда он преступает дозволенные ему пределы. На одной из встреч прозвучала издевательская магнитофонная запись о том, что Высоцкий якобы был лишён творческой инициативы, его книгу "Нерв" выпустили издевательски малым тиражом.
Т. КРИНИЦЫН, директор горкниготорга:
- Наша партия много внимания уделяет идеологическим вопросам, воспитанию молодёжи. А вы, тов. Терентьев, просто антисоветчиной занимаетесь. Вы превратили клуб в частную антисоветскую лавочку. Надо посмотреть людей, которые ходят в клуб любителей поэзии. Это люди сомнительного поведения. Такие могут наделать дел, как это было с некоторыми в 1941 году. Не место Терентьеву руководить клубом. Он разлагает наших советских людей. Но нет, советского человека не собьёте! Помешать вы нам не сможете! Хотя нагадить сможете. Я уверен, что этой гадости не должно быть в городе.
Л. АПАНАСЕНКО, зав. отделом культуры.
- Мы обязаны руководить
деятельностью любительских формирований, осуществлять контроль. Терентьев как руководитель приносит на согласование планы работы с темами, которые не противоречат нашей пропаганде, убеждениям советского человека. Но есть вторая сторона деятельности этого клуба, то, что скрыто от глаз. Мы обнаружили несостоятельность Терентьева. Надо принимать меры.
В. ШКЛЯР, директор музыкальной школы.
- Надо сказать самокритично: мы мало контролировали. Я сам не присутствовал на заседаниях... Необходимо сурово осудить деятельность тов. Терентьева. За его деятельностью нужно продолжать внимательно следить. Мы не знаем, что он может допустить завтра в общении с людьми.
Ю. ГУРЬЯНОВ, отв. секретарь общества любителей книги:
- Сегодня, товарищи, у нас очень ответственный разговор: быть клубу или не быть. Терентьев не подчиняется никому, со мной на переговоры посылает своего представителя Эренгросс. Получается обидно.
В.ЧЕБУКИН, инструктор отдела пропаганды и агитации горкома партии:
- Терентьева нужно освободить - это наше единодушное заключение. Сколько в городе делается для совершенствования идеологической работы, повышения культурного обслуживания! Резким диссонансом звучит работа клуба. Нельзя предоставлять трибуну, помещение для того, чтобы подрывать нашу идеологию.
РЕШЕНИЕ:
Объявить тов. Терентьеву общественное порицание, освободить от руководства клубом. Совету и отделу культуры горисполкома предлагается провести совместное организационное заседание для избрания нового руководства клуба.
(Из протокола. 14 августа 1985 г.)
* * *
ПЕРЕВЫБОРНОЕ СОБРАНИЕ
В.ЧЕБУКИН, инструктор горкома КПУ:
- Сегодня у нас один вопрос: о дальнейшей судьбе клуба любителей поэзии. Межведомственный совет при отделе культуры признал работу председателя клуба Терентьева неудовлетворительной. Решением совета он был от этой должности освобождён.
Е.ЧЕРНЫШОВА, преподаватель, член клуба:
- Какие существенные недостатки были отмечены?
В.ЧЕБУКИН:
- Трибуна предоставлялась товарищам, которые не имели права публичных выступлений, пропагандировали мистические взгляды. Руководитель Евпаторийского отделения КГБ Макаров, член бюро горкома партии, выступал минут 25 и приводил соответствующие примеры.
А. ЛЕВИНСОН, член клуба:
- У нас было безусловно интересно. От нас требуют дублировать юбилеи - но тогда лучше смотреть телевизор. Мы брали поэтов, которые нас интересовали - Гарсиа Лорка, японская поэзия, многое другое.
И.ВАСИЛЬЕВА, член клуба:
- Мы сами выбирали, что нам хочется знать.
Т.КОВАЛЕНКО, член клуба:
- Работал клуб 12 лет, были встречи, поездки. Я не видела никаких идеологических просчётов. Даже когда за зарплату человек работает, за ошибку ему выговор объявляют, а тут раз - и сняли! Где мы только не были! Никто другой не сделает так...
И.РАКШИНА, член клуба:
- Я не представляю, что клуба не будет. Я бросила дома всё и пришла сюда, потому что здесь интересно. Я здесь узнала столько, сколько за всю жизнь не узнала.
С.КАНДАУРОВА:
- Я в клубе пять лет. Открыла для себя много новых поэтов. Честь, хвала и спасибо Леониду Александровичу.
Л.МУРЗИНА, член клуба:
- Нас обвиняют, что не привлекаем молодёжь. Часто поэзия приходит к людям в более зрелом возрасте. Многие у себя в коллективах рассказывают о том, что узнали в клубе. У меня на работе профком специально проигрыватель купил, чтобы использовать клубные записи.
А.ПЕЧЁНКИНА, член клуба:
- Мне непонятно, что всё же было у нас незаконного. В городе некуда пойти, даже в учреждения, где люди зарплату получают. Лёня умеет найти человека, побудить его на встречу - без всякой оплаты. Надо ещё и вопрос так задать, чтобы человек раскрылся...
А. ГАЙДУКОВА:
- Клуб - это счастье для Евпатории. Сюда придёшь - и что-то новое, и теплота душевная.
В.СНЕГОВСКАЯ, скульптор, член клуба:
- Мы здесь собрались, потому что не хотим закрывать клуб.
В.ЧЕБУКИН:
- ЦК характеризует международную обстановку и идеологическую борьбу как острую и очень опасную. Идёт борьба за сердца и умы людей. В этой обстановке любое отступление не прощается никому.
М. СВИРИДОВ, член клуба:
- Вы не ответили, какие именно были ошибки.
В.ЧЕБУКИН:
- Вопрос очень тонкий...
А.ЛЕВИНСОН:
- Об образе Иисуса Христа нам рассказывали из официальных источников, изучив много литературы. В беседе экстрасенса, крупного учёного, ничего крамольного и мистического не было. Просто люди, которые слушали одним ухом, подали сигнал, и пошло... У нас люди думающие, ищущие, естественно возникает интерес к вещам новым в науке, искусстве.
В. ЧЕБУКИН:
- Защищать уже не требуется. Решение принято, изменить мы ничего не можем.
И.ВАСИЛЬЕВА:
- Мы хотим, чтобы было интересно жить. Мы без зарплаты всё делаем. Другие ещё должны поучиться у Терентьева, как надо организовывать...
(Из протокола. 22 сентября 1985 г.)
(Председателем клуба любителей поэзии была избрана член совета клуба Валентина Сергеевна Снеговская, скульптор, директор детской художественной школы, вскоре ее сменила заместитель предс. клуба Ада Харитоновна Эренгросс, преподаватель. В 1991 году КЛП вновь возглавил Л.А. Терентьев (т.к. в городе на работу его нигде не брали, был вынужден уехать в один из сельских райцентров Крыма, где был корреспондентом и зав. отделом районной газеты, одновременно создав в поселке литературное объединение и местный клуб любителей поэзии). В январе 1994 года по состоянию здоровья отказался от руководства, клуб вновь возглавила А.Х. Эренгросс, несколько лет спустя - Сергей Овчаренко).
* * *
Уважаемые товарищи! Вынуждены сообщить: под предлогом клеветнических обвинений после многолетней обстановки подозрительности и недоверия накануне 12-летия и 195-го заседания Евпаторийский городской клуб любителей поэзии в ноябре 1985 года распоряжением городских властей официально закрыт и выдворен из занимаемого помещения.
При возможности просим помочь восстановить справедливость.
Совет клуба
(Из писем Почётным гостям клуба)
* * *
1987
Евпаторийскому клубу любителей поэзии, деятельностью которого может гордиться ваш прекрасный город.
На память, сердечно от автора.
Екатерина Шевелёва.
16 апреля 1987 г.
(дарственная надпись на сборнике стихов "Костёр на снегу")
* * *
1 9 8 9
ПОД ЭГИДОЙ
...Ада Харитоновна Эренгросс, нынешний председатель клуба, положила передо мной толстенную папку с бумагами, которую я условно бы назвал "Дело об удушении инициативы". Здесь были письма с просьбами о помощи, публикации о работе клуба в местных и центральных изданиях. Не меньше недели просидел я над папкой, пока не восстановил "историю болезни" Евпаторийского клуба любителей поэзии.
Чем многолюднее и интереснее становился клуб, чем больше находил он друзей, тем больше у него находилось, мягко говоря, оппонентов - представителей городских властей.
Председатель клуба, его организатор Леонид Александрович Терентьев не умел слушаться и повиноваться...
(Фрагмент. Журнал "КЛУБ", г. Москва, № 8, 1989 год. См. полный текст)
* * *
1993
Здравствуйте, друзья! Рады за вас, за ваш клуб. Завидуем вашему долголетию. Мы 28 ноября 1992 года собрались в последний раз на своё 224 заседание и отметили 16-летие.
Жизнь изменилась, мы сами тоже изменились. Долгое время клуб был отдушиной, где можно было глотнуть живого воздуха. Сейчас же духовная, культурная жизнь трансформировалась в политическую и экономическую. Идёт борьба за материальное выживание, а духовные потребности отошли на задний план. Думаю, что вам всё это знакомо. Если откровенно, я думал, что вы тоже уже перестали существовать. Рад, что ошибся.
С. Каленюк, председатель клуба любителей поэзии г.Северодонецка Луганской области.
22.3.1993г.
* * *
Триста встреч с прекрасным - это сказка,
Это - явь, в которой мы живём.
Солнце творчества сияет - не угасло,
Славу мы тебе сейчас поём!
Триста встреч и много разных судеб,
Впечатления, поездки и дела...
Пусть горенье вдохновенье будит -
Сколько жизнь нам подарила и дала!
Триста встреч и триста обновлений,
Солидарность. И - нападки на умы...
Позабудутся тревожные мгновенья.
Канули они. Остались мы.
Александр СКЛЯРУК,
преподаватель, член клуба
(из посвящения к юбилейному заседанию "Триста встреч с прекрасным", апрель 1993 г.)
* * *
1996
О этот клуб! Я бывал на его собраниях, где люди разного возраста и профессий читали доклады о поэтах, декламировали стихи. Заводилой всего этого дела был Лёня Терентьев. Много попортил он крови бездельникам из местного КГБ. То соберет любителей поэзии со всего Крыма, то привезет московских поэтов, каждый месяц - коллективные выезды. Нанять автобус было тогда недорого. В Коктебель мчат, взяв с собой кого-то из крымских или заезжих лириков, затеряются в горах... Для многих клуб любителей поэзии стал семьей.
И, конечно, пошли гонения. Пришлось воевать с властями за этот клуб. Закрыли тишком, в 1985 году. Через полгода собрания
возобновились...
(из статьи писателя Владислава БАХРЕВСКОГО.
Газета «ТАВРИЧЕСКИЕ ВЕДОМОСТИ», 14.6.1996 г. № 24).
1 9 9 7
ВОТ ТАКИЕ ПЛАНЫ
Клуб любителей поэзии, единственный в Крыму из своих собратьев-объединений, вступил в 24-й год своего существования. За это время проведено 345 заседаний, поездок и встреч.
Новый сезон члены клуба начали, полные творческих планов. Кроме заседаний, предполагаются встречи с актёрами, солистами и музыкальными коллективами.
Вот некоторые темы предстояших заседаний: "Гимн любви в романсах на стихи поэтесс Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Беллы Ахмадулиной, Вероники Тушновой", "Воин-победитель Булат Окуджава", "Александр Пушкин и Евгений Баратынский", "Дождь как состояние души", "А мною заполняют перерыв" (стихи и песни о клоунах)...
А. ЭРЕНГРОСС
(газета "Евпаторийская здравница", 29 января 1997 г.)
=============
Заинтересованность и безразличие
Наш век - не только атома, но и ...дружбы. Ныне люди особенно тянутся друг к другу, но объединяют их всё чаще не возраст или профессия, а общие интересы. Естественно, интересы бывают разные, у некоторых они не выходят за рамки "творческого" общения с бутылкой водки... Тем более ценно, мне кажется, когда самых разных людей собирает вместе дело нужное и полезное для себя и окружающих.
Семь лет действует в Евпатории городской клуб любителей поэзии. За это время мы провели около ста заседаний, читали стихи, спорили, анализировали творчество десятков лучших поэтов разных стран, около двадцати раз выезжкали в другие города для встреч с известными литераторами и членами литературных объединений, актёрами, интересными людьми, многих приглашали к себе на заседания. Ведём переписку с разнообразными клубами в Свердловске, пензе, Запорожье, Североморске Мурманской области, Салавате Башкирской АССР и другими, поэтами и любителями поэзии в разных концах страны. Мы убеждены, что делаем хорошее, нужное дело. Но... официальные городские организации нас стараются не замечать. Практически ни разу на наших встречах не бывали представители горкома комсомола, отдела культуры горисполкома, даже сотрудники центральной библиотеки, в помещении которой мы собираемся, расценивают клубные заседания как помеху.
Все наши просьбы о любой помощи разбиваются о стену безразличия. Вместо поддержки людей, на помощь которых мы должны бы рассчитывать, мы всё время ощущаем атмосферу недоверия, настороженности, опасения "как бы чего не вышло". Почему? Не можем понять.
Наш клуб, конечно же, продолжает работать. Если раньше на заседаниях бывало по 10 - 15 человек, теперь - 60 - 100, а наиболее популярные темы собирают до двухсот. Под нашим влиянием были созданы несколько новых клубов в городах и сёлах Крыма. И мы не поднимали бы вопроса о том, что нам мешают, если бы речь шла только о нас.
Но в тех же условиях отсутствия помощи или хотя бы элементарного внимания действуют в нашем городе яхтклуб, собиратели марок и открыток, клуб туристов. В первую очередь почему-то те объединения, которые были созданы не по указанию "сверху", а по собственному желанию активистов. И это в то время, когда партия и правительство призывают всячески развивать личную инициативу каждого по организации интересного и полезного досуга.
Недавно у меня побывал руководитель клуба любителей поэзии из Алушты. Увы, и там -
обстановка безразличия и, подчас, искусственных препон.
Для того, чтобы подобные клубы по интересам работали в более благоприятных условиях, предлагаю внести в проект ЦК КПСС к ХХI съезду партии "Основные направления экономического и социального развития СССР на 1981 - 1985 годы и на период до 1990 года" следующий пункт:
"Создать обстановку заинтересованности и заботы вокруг объединений трудящихся по интересам, оказывать им всяческую организационную, моральную и, при необходимости, материальную помощь"
Леонид Терентьев,
председатель Евпаторийского городского клуба любителей поэзии
Газета "Культура i життя" (г. Киев),
15.1.1981 года.
==============
Припомнят наши имена?
Был Комитет государственной безопасности (а прежде всевозможные ЧК, ГПУ и пр.), теперь у них другие вывески. Но у любой сексотовско-жандармской организации цель одна - шпионить за собственным народом, обходя вниманием действительных иностранных резидентов и местных "крестных отцов". Если я ошибаюсь - очень буду рад. Но вряд ли служба изменится, когда люди в ней те же.
Несколько лет назад начальником Главного управления Службы безопасности Украины в Крыму был назначен С.И. Ивахненко. Не знай я лично характера Станислава Ивановича и методику его воздействия на "подследственных" и профилактируемых", не обратил бы внимания на сей факт…
Организовав с товарищами в 1974 году в Евпатории городской клуб любителей поэзии, я и думать не мог, во что эта инициатива может для нас вылиться. Все шло активно и интересно, с действенной поддержкой властей города - поначалу, года полтора-два. Потом я почувствовал холодные косые взгляды тех самых "покровителей", не в силах понять причины изменения их отношения к явно нужному и полезному делу.
А осенью 1976-го меня "пригласили" в КГБ. Привели в темный (или он показался мне таким?) кабинет начальника местного отделения. К тому самому С.И. Ивахненко, который потом стал генерал-майором и всекрымским шефом "рыцарей плаща и кинжала". О, с каким сладострастием он орал на меня, молодого тогда преподавателя, взвалившего на себя бесплатную ношу организации встреч, поездок, дискуссий о прекрасном. В чем только не пытался он обвинить и "подозреть"! Даже представить клуб любителей поэзии …бандой сионистов - из-за того, что кто-то из активистов был "не той национальности". Психологически насилуя меня, С.И. заставлял под диктовку писать "объяснительную" с покаянием: я создал клуб именно дискуссионного направления (чем лично я гордился), отзывался о каком-то очень уж пролетарском поэте без должного восторга...
С удивлением прочитал я однажды в какой-то крымской газете, что Ивахненко - большой интеллектуал и любитель поэзии, сам, оказывается, сочиняет стихи и владеет большой поэтической библиотекой. И этот "интеллектуал" категорически требовал написать "признание": хранил, мол, дома стихи Твардовского. "Идеологически невыдержанные" - опомнившись из-за явной нелепости фразы, повелел вставить в "покаяние". А речь шла всего-то про фрагмент поэмы Александра Трифоновича "По праву памяти", ныне широко известной и много раз опубликованной.
До сих пор лишь предполагать могу, кто из "друзей", которым я добродушно хвастался домашней библиотекой, "заложил". Но пришлось-таки нести в "контору" бережно сохраненную родителями книгу Лиона Фейхтвангера "Москва 1937". Знаменитый писатель, с наивным восторгом описывая счастливую жизнь Страны Советов (в том самом, 1937-м!), выразил мягкое недоумение по поводу "ста тысяч портретов человека с усами" - отчего, видимо, книга была затем запрещена. Не мог бы теперь тот "интеллектуал" вернуть мне это бесценное памятное издание, ведь власть в стране давно переменилась?
Вероятно, я еще легко отделался - неведомо, скольких упек в места крайне от нас отдаленные этот "вольнодумец", как ласково упрекала-хвалила его газета.
Его преемник в должности начальника Евпаторийского отделения КГБ Макаров, тоже Станислав Иванович, оказался, надо отдать должное, куда более интеллигентным, разговаривал без хамства и запугивания. Хотя затем, в 1985-м, благополучно прикрыл клуб - конечно же, руками горкома партии. За что? За песни Владимира Высоцкого, за выступление ленинградского экстрасенса, за высказывание одного из гостей о том, что Иисус, возможно, не миф, а реально живший когда-то человек. Но неужели больше нечем было заниматься Комитету госбезопасности, как годами преследователь безобидных читателей и почитателей любимых строк?!
Было ли мне страшно иметь дело с кгбистами? Скорее забавно. Ибо не только они изучали мои (наши) несуществующие прегрешения, но и я изучал методы их работы. Понимая цену разнообразным "признаниям" и покаянным письмам. И обязательствам "оказывать содействие"… Внутри себя я посмеивался, когда меня старательно пытались обратить в доносчика на своих же товарищей. А кто-то в клубе, знаю, был им и доносил на меня такое, отчего я потом рот раскрывал от удивления. Я и их понял: куда денешься - абсолютно беззашитный перед всесильными людьми в форме и без?
Евпаторийский клуб любителей поэзии живет и сегодня - несмотря ни на что. С.И. Макаров со сменой "веяний" стал рядовым пенсионером и где-то подрабатывал юрисконсультом (!). Любопытно, с каким ощущением вспоминает он ныне про разрушенные им судьбы, искусственно созданных изгоев и диссидентов? А С.И. Ивахненко быстро рос по службе. Для таких нет препятствий при любой власти… Теперь, вероятно, на солидной генеральской пенсии.
Не убеждают уверения газет в том, что СБУ заранее знала, например, о
грозных крымскотатарских волнениях или иных действительно опасных проявлениях националистического экстремизма. Ибо ни предотвратить не смогла, ни ослабить взаимные злодеяния. Да и взрывы с мафиозными и политическими разборками происходят явно без всякой зависимости от деятельности (или бездеятельности) Службы безопасности. Чем же тогда она занимается? Боюсь, тем же - ищет инакодумающих. А поскольку думают "инако" в наше время нищеты и беспредела практически все, то работы у "товарищей" явно немало - до мафии ли тут?
Когда-то давно, еще в горбачевские времена, московские друзья рассказали мне такой стишок:
"Товарищ, знай:
Пройдет она,
Так называемая гласность.
Придут иные времена -
И вечная госбезопасность
Припомнит наши имена".
Неужели?!
ОТ АВТОРА. Кто-то скажет, что ныне уже не опасно «поливать грязью» мужественных борцов… Сообщаю: эта статья была опубликована еще 22 июня 1995 года, сразу после «восшествия на престол» славного генерала. Конечно, не в крымских изданиях, куда я ее отсылал – в донецкой газете «Тюрьма и воля»…
=============
Журнал "КЛУБ" (г. Москва)
№8 за 1989 год.
Под эгидой...
Почта принесла в редакцию письмо из Евпатории с афишами, извещающими о заседаниях городского
клуба любителей поэзии. Евпаторийский клуб — старый знакомый нашего журнала: в № 18 за 1975 год была опубликована заметка о первых его шагах,
а в 1981 и 1984 годах печатались статьи его председателя Леонида Терентьева о развитии интересной самодеятельной инициативы евпаторийцев. «В настоящий же момент, — писали авторы письма, —
клуб хотя и существует, но...»
Чтобы понять это «но», я и отправился в командировку.
...Ада Харитоновна Эренгросс, нынешний председатель клуба, положила передо мной толстенную
папку с бумагами, которую я бы условно назвал
«Дело об удушении инициативы». Здесь были письма с просьбами о помощи, публикации о работе
клуба в местных и центральных изданиях, расшифрованные и отпечатанные на машинке магнитофонные записи заседаний в разных инстанциях. Не меньше недели просидел я над папкой, пока не восстановил административную «историю болезни»
Евпаторийского клуба любителей поэзии.
Чем многолюднее и интереснее становился клуб,
чем больше находил он друзей, тем больше у него
находилось, мягко выражаясь, оппонентов — представителей городских властей.
Председатель клуба, его организатор Леонид
Александрович Терентьев не умел слушаться и повиноваться. Но он обо всем имел собственное мнение, умел его отстаивать, чем рассеивал бюрократическую иллюзию, будто мысли, чувства и культурные ценности можно и нужно формировать при помощи ведомственных циркуляров. Раздражала начальственных лиц и экономическая независимость клуба. Любители поэзии, не прося ни разрешения, ни помощи, на собственные средства устраивали встречи с поэтами и
литераторами. Возможно, отсутствие у председателя клуба пиетета к «мнению руководства» было
подлинной причиной своего рода «административного свертывания» клуба осенью 1985 года.
Предлагаю читателю выдержки из выступлений на
межведомственном совете при отделе культуры
Евпаторийского горисполкома, состоявшемся в августе 1985 года.
«Повестка дня — обсуждение персонального дела председателя Евпаторийского клуба любителей
поэзии Терентьева Леонида Александровича...
...Любительские объединения должны быть пропагандистами советской морали. Противник ведет против нас идеологическую диверсию, занимается
проталкиванием различных увлечений. Бесконечно
создаются различные музыкальные ансамбли, клубы
самодеятельной песни. Терентьев способствует пропаганде ущербных взглядов, предоставляет трибуну
политически незрелым людям... Надо принять самые
жесткие меры, взять клуб под самый жесткий контроль».
Через месяц, 22 сентября 1985 года, клуб созвали на «предвыборное собрание». Члены клуба тщетно
вопрошали инструктора горкома партии товарища Чебукина: «Когда решалась судьба клуба, собирался
межведомственный совет, нас туда не пригласили. Почему? Мы создали клуб для организации своего
свободного времени. Наш председатель Терентьев умеет найти интересного человека, побудить его к общению, как, к примеру, сумел он «разговорить»
известного поэта, лауреата Государственной премии Михаила Дудина. Какая в этом крамола? Какая
крамола в том, что мы знакомимся с поэзией Федерико Гарсиа Лорки
или японской поэзией?»
Но позиция Чебукина была безапелляционной:
«Межведомственный совет при отделе культуры
горисполкома принял решение признать работу клуба любителей поэзии и его председателя неудовлетворительной, а т. Терентьева — освободить
от руководства клубом. Было рекомендовано работу клуба продолжить под эгидой Центральной
городской библиотеки».
О том, что произошло после передачи клуба «под эгиду» библиотеки, мне рассказала Людмила
Иванина, член клуба, методист городской водолечебницы: «В ноябре в подвальчик, где клуб ютился, мы шли в приподнятом настроении: должно было состояться сто девяносто пятое заседание, посвященное поэзии военных корреспондентов Михаила Светлова, Ильи Эренбурга и Константина Симонова. Леонид Александрович, теперь уже просто как член клуба, участвовал в подготовке
заседания. Дверь в подвал оказалась кем-то открытой, там энергично орудовали подростки под руководством женщины, назвавшейся работником милиции. На полу в кучу были свалены более полутора
сотен книг с дарственными надписями советских поэтов, многие из которых были почетными членами
нашего клуба. Тут же валялись наши альбомы с фотографиями, переписка с родственными клубами Запорожья, Ташкента, Симферополя... Работник милиции, руководившая операцией по нашему выселению, заявила, что в нашем подвальчике будет работать клуб юных натуралистов для трудновоспитуемых по распоряжению комиссии по делам несовершеннолетних. Возражения были явно бесполезны, и
мы вынуждены были развозить нашу память, наш архив по домам...»
Описанные события вызвали у меня недоверие к расхожему выражению «под эгидой», я усомнился в собственном понимании термина, полез в словарь и вычитал потрясающе любопытные сведения:
«Эгида — щит как атрибут Зевса, Афины, реже
Аполлона; когда разгневанный Зевс потрясал своим
щитом, это было знаком бури или стихийного бедствия... По другой версии, Эгида - порожденный
землей демон, изрыгавший пламя и опустошивший
множество селений. Афина убила его и из шкуры чудовища сделала щит. Со временем эгида связывается наиболее тесно с Афиной и становится ее неотъемлемым атрибутом... Возможно, что эгида — результат обожествления древними греками грозных явлений природы, символ грозовой тучи...»
На «Словарь античной мифологии» как на руководство к действию вполне могла бы сослаться заведующая Центральной городской библиотекой Копылова. Это ей ирония судьбы предназначила
роль Афины Паллады, эгидоносной богини мудрости у древних греков — согласно тому же словарю.
Во всех залах городской библиотечной сети любители поэзии получали категорический «от ворот поворот». Короче, после изгнания в ноябре 1985 года из подвала клуб остался без помещения, без
председателя и фактически был обречен.
Упрямые любители поэзии никак с этим смириться не могли: снаряжали «ходоков» в горсовет, другие
организации. Увы, людей, почитаемых «опасными чудаками», не понимали. О «крамольном» клубе тем временем с молниеносностью и буйством фантазии побежали кривотолки, так что любителей поэзии
обыватели стали бояться как огня. «Зевсы», «афины» и «аполлоны» городского масштаба преследовали клуб за пропаганду творчества В. Высоцкого.
А дело было так: московские друзья Евпаторийского
клуба достали кассету с песнями Высоцкого и подарили ее Терентьеву. Он дал одному приятелю переписать ее, тот — другому, и так далее. В результате
последовало требование немедленно сдать кассету...
Узнал о бедах клуба любителей поэзии живший тогда в Евпатории писатель Владислав Бахревский.
Пришел он в горком партии и с возмущением стал говорить об «идеологических борцах», уничтоживших клуб. И сторонники «предельно жесткого контроля» отступили.
Как бы то ни было, после этого клуб «легализовали». На том условии, что Владислав Анатольевич будет его официальным «куратором».
Ожил клуб. Так что когда писатель Бахревский переехал в Москву, клуб уже никто преследовать
не решался.
Итак, банальный «хэппи энд», счастливое разрешение всех конфликтов? Стоило ли ворошить события трехлетней давности? Убежден, что стоило. Отстранение Терентьева никто так и не отменил. Да и для самодеятельного клуба все пережитое не прошло бесследно. Ада Харитоновна Эренгросс, оказавшаяся председателем клуба, рассказывала мне: «Больше нас никто ни в чем не обвиняет, а общество книголюбов во главе с бывшим нашим усердным
гонителем Юрием Орестовичем Гурьяновым даже грамотами награждало. Но, утвердившись официально, клуб наш понес значительные потери. После Терентьева энергичного лидера у нас так и не нашлось. Сама я на пенсии и уже далеко не в том возрасте, чтобы ездить по Крыму и договариваться о встречах с поэтами, литераторами, интересными
людьми. Сейчас Леонид Александрович вынужден жить в сотне километров от дома, работать в районной газете, оставшись после схватки со «столпами» города без средств к существованию. Он преподавал английский язык, но с основной работы его выжили. Его перестали публиковать в местной газете, лишив даже такого маленького случайного заработка. Я хлопотала, чтобы трудоустроить Леонида Александровича хотя бы дворником, но вмешивалась чья-то всесильная рука, и кадровики, опуская глаза, в самый последний момент под более или
менее благовидным предлогом отказывали. А ведь скольких жителей Евпатории приобщил клуб к поэзии Пушкина, Тютчева, Пастернака, Хикмета, Гильена! Скольким людям помог он преодолеть поэтическую глухоту!»
Клуб любителей поэзии в Евпатории все-таки отметил свой скромный пятнадцатилетний юбилей. Обретет ли он второе, горячее поэтическое дыхание? Или окончательно сделается в пятнадцать лет
от роду астматическим? Поживем — увидим!
г. Евпатория