Бегство антихриста. Окончание

   
Взгляд игумна стал еще суровее.
 - Кто может подтвердить твои слова ?
 - Не кому, батюшка Никон,- послушник Степан низко опустил голову.
 - А что с девицей Марией ? Дотрагивался до нее ?
 - Что до девицы, то я взял ее на руки по ее просьбе. Хочу говорит, чтобы какой-нибудь монах взял меня, да покружил. Ведь в этом нет ничего плохого ?
 - Это была просьба не благочестивой девушки, это было желание лукавого,- твердо сказал отец Пантелеймон.
 - Не зачем больше продолжать, он сознался,- сказал игумен.
 - Мне остается только определить меру наказания, которое он заслужил своим поступком,- отец Никон поднялся с высокого кресла.
 - Брат Степан, за время своего послушничества ты показал себя вероотступником и ты будешь наказан- будешь низвергнут в мирскою жизнь и тем самым лишишься благодати. По этой причине у тебя вряд ли хватит благочестия, чтобы оказаться рядом с праведниками в раю,- монахи дружно загудели, словно растревоженный улей.
 - Отныне дорога в наш монастырь для тебя закрыта, а твое имя навсегда будет вычеркнуто из списков спасшихся.

  Пожилым насельникам Илье и Петру приговор отца Никона показался ужасным. Они настолько привыкли к спокойной жизни за стенами монастыря, что оказаться за его пределами было для них катастрофой.
  Из своего сонного благочестивого спокойствия они с жалостью взирали на бесноватую суету жизни, полную невзгод и печалей.

  Однако у самого Степана на этот счет были другие мысли. Глаза его вдруг заискрились, а не к месту возникшая улыбка по впечатлению отца Никона стала особенно дерзкой и вызывающей.
  Эта улыбка окончательно вывела настоятеля из себя.

 - Так ты не признаешь себя виновным и не раскаиваешься ?
 - Нет,- мотнул упрямой головой добрый молодец.
 - Тогда за свою дерзость ты будешь наказан. Брат Кирилл, брат Фома хватайте его и вяжите. Прочь уведите из нашей обители, а кузнец Федот пусть возьмет палку и сам прогонит наглеца из наших владений.
   Упомянутый брат Кирилл достал из под рясы веревку и братья с разных сторон двинулись вперед, пытаясь окружить Степана.
 -Братцы, я же свой,- глупая улыбка вмиг слетела с лица вероотступника и он затравленно посмотрел на смирeнно сидящих иноков. Он хотел найти у них помощь и поддержку. Но монахи отворачивали лица и отводили глаза.
  Тогда Степан схватил тяжелый аналой, с которого на пол упала книга, и замахнулся на брата Кирилла, тот был ближе всех.
 - Клянусь девой Марией,- страшно закричал Степан.
 - Если хоть один дотронется до меня, я расколю ему башку этим аналоем.
Слова прозвучали достаточно грозно, поэтому Кирилл и Фома в ужасе отпрянули.
 - Как смеешь, ирод,- игумен соскочил с кресла и бросился на супостата спасать церковное имущество, но отец Пателеймон легко перехватил его и оттащил подальше, чтобы преподобный не пострадал от рук молодого бандита.
 - Он одержим лукавым, разве вы не видите ? Скорее хватайте его,- подзадоривал Макарий с лавки, но монахи даже не пошевелились.
  Видя такое замешательство Степан прыгнул по направлению к двери, метнув тяжелый аналой в брата Кирилла, тот отпрыгнул, но наскочил на брата Фому и они вместе свалились в кучу.
  Используя замешательство в стане противника Степан выскочил за дверь и пустился бежать со всех ног.
  Он пробежал мимо сторожа Кондратия, мирно спящего на скамейке, мимо кузницы с оторопевшим от неожиданного зрелища кузнецом Федотом. Мимо небольшой деревеньки недалеко от великолепного озера и остановился где-то через час, заблудившись в глухом лесу.

   Со дня основания монастыря мирная его атмосфера не была нарушена столь дерзким и грубым образом.
   Однако отец Никон был человеком твердого духа и сразу сориентировался в непростой ситуации. Он никак не мог допустить того, чтобы мятеж одного супостата поставил под угрозу установленный порядок в его вотчине.
   В своей пылкой и одухотворенной речи он сравнил бегство послушника Степана с будущим бегством самого сатаны из божьего мира, а также заявил, что если братья не одумаются и не сделают правильных выводов, то их тоже может постигнуть подобная участь.
   Выступив с этим замечательным словом он велел пастве вернуться в состояние смиренного покоя и отпустил собравшихся, а сам удалился в свою келью, чтобы в молитве обрести опору и силы, необходимые ему для выполнения трудных обязанностей, возложенных на него высоким саном.