«СКАЗКИ» О ЛИШЕННЫХ ДЕТСТВА
Что может быть страшнее войны? Только ещё более страшная война. Великая Отечественная война 1941-1945 годов обернулась трагедией почти для каждого советского человека. Но, особенно, так, или иначе, она наложила свой отпечаток, оставила отметины на судьбе каждого ребёнка Советского Союза, детство которого пришлось на войну. Но дети, судьбу и саму жизнь которых определял непосредственно фронт – «Дети фронтовой полосы» пострадали несравнимо больше. Многих из них она лишила детства, забрала здоровье, многие получили не свою судьбу – война исковеркала их психологию, лишила нормального образования и развития. Несколько лет кряду оппозиционные партии в Государственной Думе пытаются законодательно утвердить такое понятие, как «Дети войны». Также, регулярно эта инициатива отвергается правящей партией. Если принять закон, то потребуются деньги на его исполнение. А «свободных» денег нет и, вряд ли, они когда-нибудь появятся. Такая особенность денег – их всегда не хватает. Особенно на цели, какие Государевы люди считают ничтожными. Вот, если бы Государством было признана важность этого акта, деньги непременно бы нашлись. Последнее решение Законодательного органа РФ: пусть этот вопрос решают в регионах. В шестнадцати субъектах РФ после рекомендации Госдумы, законодательные органы приняли региональные законы (в Вологодской области местный Закон принят ещё в 2009 году). Среди них, Белгородская, Иркутская, Новосибирская, Омская, Самарская…области, Алтайский и Красноярский края, Республики Адыгея, Бурятия и Горный Алтай. Льготы для лиц, причисленных к Детям войны, в каждом субъекте разные. В некоторых, это ежемесячная социальная выплата, в других, помощь ко Дню Победы. Например, в соседней Амурской области ежемесячная денежная выплата в размере 720 рублей, бесплатный проезд в общественном транспорте и компенсация 50% стоимости лекарств. В Сахалинской области признали, что такая категория, как «Дети войны» существует, и 70-летию основания области была выплачена единовременная денежная помощь. К сожалению, в их числе нет Хабаровского края. Краевая Дума несколько раз отклоняла предложение фракции КПРФ. Вот закон о собаках принимали без сомнения, а о детях, лишенных нормального детства, как-то не сподобились: «Нет денег». Деньги, если они имеют хождение в стране, всегда есть, – это ещё сказал незабвенный «сын турецкого подданного» Остап по фамилии Бендер. Вопрос в другом – куда, и как они расходуются. Не хотелось бы заострять эту тему, но даже не посвященному в финансовую кухню, иногда, наглядно видно, что деньги тратятся без пользы для общего дела. В Краевой Думе подобрался народ молодой, в сравнении с возрастом детей, чьё детство пришлось на военное лихолетье, и, очевидно, плохо знающих Историю Советского Союза (в прочем, это общая Российская беда). Для них события 70-летней давности такая же «сказка», как и события 100-летней давности или битва на Чудском озере. Я напомню Историю того времени и расскажу «сказки» о судьбе одного из тех, чьё детство пришлось на время Отечественной войны.
«Сказка» первая - война
«Когда началась война, мне было пять лет. Всех взрослых мужчин сразу же забрали на фронт. Остались в селе женщины, дети и старики. Война началась 22 июня, а в конце июля – начале августа пошли через нас отступающие войска Красной Армии – на лошадиной тяге и пешком. Шли, в основном ночами, днём прятались в садах и перелесках. Для немцев это не было секретом, поэтому их самолёты беспрерывно бомбили те места, где росло больше трёх деревьев. При появлении самолётов «с крестами» мы сразу же спускались в погреб. Немецких войск не было – очевидно, они прошли стороной. Зато появились бывшие красноармейцы – окруженцы. Старались пристроиться в семьи, в качестве примаков, где были молодые женщины. Немцы появились в октябре, в виде районного коменданта, начальника жандармерии и набранных полицаев. Переводчиками у них оказались советские немцы, те, которых советские власти не успели выслать в глубь России или в Казахстан. (Это, к вопросу, нужно было, или нет, высылать советских немцев в глубь территории СССР. Сейчас они, в отличие от нас, испытавших все ужасы войны, считаются репрессированными и имеют соответствующие льготы.) Началась жизнь в оккупации, продолжавшаяся два года. В каждом селе или хуторе немцы назначили старосту. Зазевавшихся коммунистов ловили и расстреливали, заставив, предварительно выкопать себе могилу. Потом началась массовая отправка молодых девушек и подростков на работы в Германию. Примаков, в одночасье, как ветром сдуло – куда-то исчезли. То, что раньше называлось колхозом, стали называть «общиной», но работать заставляли, как и в колхозе. Правда, всю живность, что можно было использовать на мясо, забрали – остались в «общине» только старые быки и лошади. Люди кормились только с огорода и своего хозяйства – у кого, что было. 23 февраля 1943 года полицаи собрали, по заранее составленным спискам, почти 700 человек – взрослых, стариков, детей – свезли в районный центр, в здание школы, закрыли двери на замки, облили школу бензином, и подожгли. Пытавшихся выбраться из горящего здания через окна, полицаи, руководимые начальником жандармерии, хладнокровно расстреливали… В этом аду среди 682 заживо сожжённых должен был сгореть и я, вместе с дедом и мамой. В список наша семья попала потому, что мой дед – инвалид Первой мировой войны, был первым председателем колхоза, созданного в тридцатых годах. Спас нас Господь – очевидно, Он решил, что я должен прожить жизнь за себя и за погибшего отца. Полицаи на санях не добрались до хутора из-за снежных заносов, так, кстати, навалившегося бурана. С начала лета 1943 года, началось немецкое отступление. Немецкие войска (немцы, мадьяры, славяне…) шли через хутор почти ежедневно. Одна из военных колонн остановилась на ночевку. В этот день мы лишились почти всех кур – немецкий «снайпер» при помощи палки, ловко подсекал им ноги. Вечером они устроили с них хороший ужин. К уходу немцев уцелело две курицы, а главное – петух. Как известно, без петуха невозможно нарастить поголовье. Предпоследняя колонна немцев забрала из хутора всех коров. А 23 сентября 1943 года, к вечеру в хутор зашла большая колонна на автомобилях с пушками на прицепе. Пушки поставили на окраине и начали стрелять куда-то в сторону райцентра. Мы, по привычке, сидели в погребе – на верху оставался один дед. Рано утром он крикнул в погреб, что немцы ушли. В средине следующего дня в хуторе появились человек шесть красноармейцев верхи на лошадях – разведка».
«Сказка» вторая – жажда знаний
«Современному ребёнку, оснащённому компьютером, смартфоном, обучающимся по «итеративной доске» невозможно представить ту, нашу школу – не с чем сравнивать. Открылась начальная школа в конце сентября. Собрались дети разного возраста: в первый класс сели за парты и те, кому, как мне было семь лет, и те, кому уже было десять-одиннадцать. Одна учительница – из своих, хуторских, закончившая до Войны педагогические курсы, учила одновременно все четыре класса. Первый и третий до обеда, второй и четвёртый – после обеда. Ни книг, ни тетрадей, из учебных пособий, чудом сохранившаяся доска и мел… В первом классе, куда я определился, азбуку учили по доске, а читать по басням. У кого-то сохранился сборник басен – его учительница раздирала на листы и раздавала каждому для чтения. Я постоянно жаловался, что там маленькие буквы – читать тяжело. Учитель шла мне навстречу – вырывала из книги другой лист, всё с теми же маленькими буквами. Вместо тетрадей, использовали любую бумагу, какая завалялась с довоенных времён, включая газеты, чернила готовили из сажи, вместо ручки, использовали палочку, к которой нитками приматывали перо «рондо». Первые учебники – один на несколько человек, и первые тетради появились в школе после Нового Года. В 1946-47 годах пережили страшный голод. (Это отдельная тема) Кроме учебы, мы ежедневно занимались физическим трудом – дома у каждого были обязанности по хозяйству. Например, обеспечение зеленью – крапивой, лебедой, щавелем, когда появилась корова, к вечерней дойке я должен был набрать мешок какой-нибудь травы. Одно время каждой семье был установлен налог картофелем. Причём, переработанным в крахмал. Тереть на тёрке ежедневно по несколько ведер картофеля, тоже была моя обязанность. Но, и регулярно осенью всей школой отправлялись, то на уборку кормовой морковки, то картофеля. Когда учился в семилетней школе, каждую осень класс закрывали на десять дней – убирали колхозный картофель. В 1947 году я окончил начальную школу. Семилетка была в соседнем селе – восемь километров, туда, восемь обратно. Ежедневно, пешком в любую погоду. В пятый класс с хутора ходило до ноября человек семь. В ноябре начались заморозки, ходить босиком стало невозможно. Из семи осталось нас двое – дед отдал мне старые сапоги. Так все три года, пока не окончил семилетку, я и проходил в дедовой обуви – в сапогах, а в самые холода в «валенках», сшитых из старой телогрейки, определённых в некое подобие галош, склеенных городскими умельцами из немецких автомобильных камер. Всё, учёба закончилась. Дальше, Ремесленное училище. То, послевоенное РУ, это не советское ГПТУ, оно не давало среднего образования. Мы там учились только рабочим профессиям – день теория, день практически. Питание – в основном овсянка, манка на воде и фруктовый кисель. Последние полгода учебы, только работа. Ещё раз нас обидели – эти два тяжелых года не включаются в общий трудовой стаж».
Мы, «Дети фронта» – не репрессированные…
Какую судьбу нам определила война? Часто можно увидеть в очередной передаче по TV, как «бьют себя в грудь» обиженные – дети репрессированных родителей: доктора наук, академики, руководители средств массовой информации, просто завсегдатаи телевидения, но никогда не участвуют «Дети фронтовой полосы». Это к вопросу, ущемления прав и свобод. Несколько лет назад мне удалось съездить на Родину, чтобы поклониться могилам предков. Среди могил многие фамилии сверстников, с кем жил в детстве, с кем ходил в школу. Некоторые из них не дожили и до 60-ти лет. Такова цена войны. Школу рабочей молодёжи я окончил, только отслужив три года в Советской Армии, высшее образование получил в 35 лет. Сегодня, на склоне лет, у меня, кажется, здоровым остался только язык (самый востребованный орган в нынешней России)…все остальные органы требуют внимания и постоянной подпитки лекарствами. Некоторые лекарства должны приниматься пожизненно. На лечение и лекарства уходит до трети пенсии. Мужчины в возрасте знают, каких средств требует гипертония или «предстательная железа». Не зря те регионы, где приняли законы о Детях войны, в первую очередь предусмотрели оказание медицинской помощи и компенсацию стоимости лекарств. Ведь, пенсия почти не растёт, в отличие от цен. Вот медицина рекомендует употреблять, хотя бы раз в неделю, морскую рыбу. Но как её потреблять пенсионеру, если лососёвые продаются по цене не ниже 350 рублей за килограмм? Но, даже дело не в больших льготах, ещё важнее внимание к нам общества, властей. Поздравление к Дню Победы, прибавка к пенсии, даже разовая помощь… показали бы, что люди во власти, учили и знают Историю, что у них осталось понимание не только судьбы беспризорных собак. На военных парадах в честь Дня Победы, девочки маршируют в форме и с юбилейной медалью на груди. Они, ещё только, начинающие жить, ничего не сделавшие в этой жизни, оказывается, уже заслужили Государственную награду, а дети несколько лет находившиеся на грани жизни и смерти, а потом отработали на благо Страны по 50 лет, не заслужили НИЧЕГО. Хотя, после всего перенесённого, дожив до преклонных лет, они совершили подвиг! В побеждённой Германии есть закон «о детях войны» и пенсию им установили, в пересчёте на рубли, 180 тысяч! Сравните с нашими средними 12 тысячами… Ну, и кто, кого победил? И, где же наша совесть?
Андрей Иванович Крикливый – из детей «фронтовой полосы»