Вы замечали, что вернувшимся из путешествия всегда задают одни и те же вопросы? Если побывали в Париже, спросят про Эйфелеву башню, если весной в Амстердаме – про тюльпаны и квартал красных фонарей. Чтобы не провоцировать и вас, сразу же отвечу: в Национальных парках бывали и в сафари участвовали. А начали мы со старейшего, то есть с«Крюгера». С севера на юг он растянулся на 340 километров и его естественными границами являются реки Крокодила и Лимпопо. Первую мы несколько раз пересекли, а вот ко второй даже и не стремились, ибо «по широкой Лимпопо» гуляет не только «гиппопо», но и малярийная лихорадка. А нам и без нее нескучно живется.
История парка почти древняя: в 1884 году Пауль Крюгер – тогдашний и тамошний президент – инициировал создание между реками Крокодила и Саби территории, где ограничивалась охота. Тогда это был скромных размеров заповедник, теперь его «только самолетом можно» облететь, и он входит в состав формируемого Трансграничного парка Большой Лимпопо. То есть в обозримом будущем это будет громадный резерват на две страны – ЮАР и Мозамбик. Ну, с животными все понятно, у них усы, лапы и хвост – их докУменты. А вот для любителей сафари придется открывать пограничный визовый пункт прямо в парке. Но это когда-нибудь потом, а пока нас накануне первой вылазки проинструктировали, как одеваться и как вести себя в открытом джипе, чтобы зверью не захотелось нами позавтракать.
И вот раннее утро. На часах пять. На градуснике столько же. Натянув на себя полчемодана одежды и замаскировав все это «мирными» тонами, прихватив пакет с ланчем, садимся в автобус. Едем строго на восток. А там уже заря занимается. Чем? Тем, чем ей и положено: раскрашивает дорожные рытвины малиновым и оранжевым ц(с)ветом, а потом тонет в нанесенном широкой кистью поверх саванны белёсом тумане. Предрассветная тишина в любую минуту готова взорваться птичьим гамом, но пока еще всё молчит. Спят жирафы «и слоны, дяди спят и тёти». Кроме тех дядь и тёть, разумеется, которые подъезжают к воротам «Крюгера», зябко поёживаясь, лезут в высокий джип, заворачиваются в предложенные рейнджером одеяла, натягивают по самые глаза капюшоны, достают из рюкзаков фотоаппараты и видеокамеры.
В шесть джипы срываются. Косые лучи солнца впиваются прямо в глаза, невидимые птицы орут уже что есть мочи, мы, простреленные ветром, дрожим. Снимать нечего. Где-то вдалеке фата-морганой мелькнула голова жирафа и всё.
Первые два часа приносят пару мутных кадров, разочарование и насморк. Живность не желает ни пастись «по холодку», ни охотиться. Она умнее мчащихся в открытых кузовах и не попадающих зуб на зуб дядь и тёть. Все 1500 львов, 12000 слонов, 2500 буйволов, 1000 леопардов и 5000 носорогов, зарегистрированных на территории парка, терпеливо ждут тепла на своих лежбищах и «стойбищах». А куда им спешить? Они же не туристы.
Заметив, что мы совсем заколели и приличное воспитание готово уже уступить место неприличной лексике, рейнджер поворачивает к лагерю. Там женщины устремляются в туалет, мужчины за горячими (не путать с горячительными) напитками. Потом парочками располагаются за столиками. Я распаковываю пакет с завтраком. Напротив, третьей, пристраивается мартышка. Она не сводит глаз с бананов. Я вопросительно смотрю на мужа. «Да ладно уж, обойдусь одним», – говорит он.
Мартышка вместе с моим бананом скрывается из виду, потом возвращается и усаживается на угол соседнего стола, – нынче ведь многие страдают аллергией.
Через полчаса, оттаявшие и подобревшие, мы снова едем. Солнце поднялось, «на дворе» заметно потеплело и саванна «зашевелилась». То там, то тут
«антилопы неспешно, гурьбою»
щиплют травку. Порою совсем близко к дороге. Мы останавливаемся, смотрим, снимаем, слушаем пояснения рейнджера.
В «Крюгере обитает около 20 видов антилоп. Все они нам не встретились, но про тех, с кем удалось «познакомиться поближе», расскажу. Про импал, например. Их тут как членов Единой России в Госдуме. Ходят группами от 20 до 100 особей. Это самки с подрастающим потомством и «недозрелыми», и посему «безземельными» самцами. А вот обладающие территорией живут на своем участке поодиночке и всех местных самок считают своей собственностью. Становящийся «на широкий жизненный путь» молодняк мужского пола получает от хозяина-родителя в виде благословения пинок под зад и изгоняется из стада. А пришлый конкурент очень рискует своими прекрасными лирообразными рогами.
Вот так идиллично и протекает жизнь милых, напоминающих своим изяществом газелей, импал. В сезон дождей все самки дружно беременеют. Через шесть с половиной месяцев обзаводятся детенышами. Четыре месяца кормят их молоком. Потом учат уму-разуму: какими растениями питаться и как в густых кустарниках от львов, гепардов, леопардов и гиен скрываться. Из физической культуры предпочтение отдается легкой атлетике: бегу с барьерами и без, прыжкам на 10 метров в длину и не менее 2-х в высоту. Это, конечно, не плохие, а скорее даже хорошие достижения, но на золото все же не тянут.
Чемпионы в данной дисциплине среди антилоп – спрингбоки. Те и носятся под 90 км в час, и прыгают с места вверх до трех с половиной метров. В результате пообедать ими могут только гепарды – быстрейшие из всех наземных млекопитающих. Но, как говорится, зачем этим красивым, грациозным антилопам иметь врагов, коли есть у них такой «верный друг», как человек. Он так «трогательно» отнесся к этому животному, что от многомиллионной популяции в ЮАР к концу 19-го века остались лишь «рожки да ножки». Да хвостик с импозантной кисточкой. Чтобы разжиться парочкой-другой особей, заповеднику пришлось обратиться к более гуманным и менее прожорливым соседям – Республикам Мозамбик и Зимбабве. Теперь на территории «Крюгера» около 600 тысяч спрингбоков и пожизненное заключение за их несанкционированный отстрел.
То ли у антилоп гну мясо не такое вкусное, как у спрингбоков, то ли наглости больше, но их численности ничто не угрожает. Даже человек. Совсем наоборот: если многоголовое и многокилометровое стадо пронесется по какой жилой местности, там уже «ловить нечего» и некого. Самый страшный враг для гну – они сами. Странно? А в этой антилопе все странно. Начиная с внешности. Верх бычий, тяжелый, основательный. Голова массивная, как обух топора, с коровьими рогами, лошадиной гривой и козлиной бородой. Ноги по-сайгачьи стройные, то и дело срывающиеся в стремительный галоп. Зад «венчает» тонкий ослиный хвост с кисточкой. Короче, «я его слепила из того, что было». И теперь «что было» ведет себя соответственно: то, подобно корове, меланхолично пасется и лежит в тени, пережевывая жвачку, то беспричинно впадает в панику и мчится очертя голову незнамо куда. А уж что творится со стадом у «форсируемой» реки! Хотя, что там форсировать, – ежу по колено. Но там крокодилы. И гну это знают. Поэтому, подойдя к реке, антилопы скапливаются на берегу в полной нерешительности. «Столбняк» длится до тех пор пока не находится смельчак, прыгающий в реку первым. Это служит сигналом к «открытию купального сезона». В этом случае все стадо переправляется, отдав зубастым рептилиям всего пару-тройку больных особей.
Однако смельчак находится далеко не всегда. И тогда прибывающие сзади животные напирают, сталкивают передних с берега. Возникает давка, в которой гну просто затаптывают своих собратьев. После такой «переправы» на берегах остаются сотни изувеченных тел, недоеденных отобедавшими на ближайший квартал крокодилами, дерущихся за особо лакомые куски шакалов и гиен, сосредоточенно клюющих падаль марабу и грифов. Вывод: только в искусстве странность иногда бывает полезна.
Предыдущие антилопы всем известны, а про куду слышали? Я – нет. «Прикладные» науки – моя, как нынче говорят, фишка. Давеча-то географию, историю, ботанику с зоологией я всё больше по книжкам да по телевизору изучала. А теперь вот даже к куду «приложилась». Хорошо, что не в прямом смысле. Не то «послал» бы он меня своей «окопыченной» задней ногой туда, куда Макар их, куду, телят не гонял. А он их никуда не гонял, потому что телята куду до двух лет пасутся со своими мамками. А после двух лет это уже не телята, а высокие стройные безрогие красавицы, или винторогие красавцы.
О рогах хочется поведать отдельно. Представьте себе очень пропорциональное копытное животное немалых размеров (140 см в холке и 220 длиной), голову которого украшают два метровых «винта». Загляденье! Расти рога у куду начинают в районе 6-12 месяцев и к двум годам завиваются в первый виток. А искомые два с половиной витка «поспевают» только к шестилетнему возрасту. На радость не только нам, туристам, но и жителям Зимбабве. В их государственном гербе два исполненных гордостью самца куду подпирают щит с древними руинами, мотыгой, АК-47 и красной звездой. Очень честный герб, между прочим: не подпертыми природой нам не выстоять. Несмотря на легендарное стрелковое оружие и звезды любых цветов и конфигураций.
В остальном куду не больно-то отличаются от других антилоп: ведут оседлый образ жизни, самки пасутся вместе с молодняком, самцы – от искушения подальше в одиночестве. Едят листья и молодые побеги кустарников, траву и даже фрукты. Опасаются только крупных хищников – львов и леопардов, но и от них не убегают, а «упрыгивают» в густые кусты, где преследователи, не солоно хлебавши, застревают. В период гона самцы присоединяются к самкам, бодаются с соперниками. Иногда это заканчивается весьма плачевно: сцепившись спиральными рогами, они не могут освободиться друг от друга, и погибают. Если же поединок завершается благополучно, то сильнейший красиво «ухаживает» за избранницами, которые в положенное время пополняют стадо новорожденными телятами. Жизнь продолжается.
Видели мы, конечно, и элегантных ньял, и стеснительных бушбоков, и миниатюрных штайнбоков, и тривиальных косуль. Однако, пора оставить антилоп в покое. Тем более что
«будто лошади в матросках»
четыре упитанные круглобокие зебры только что перебежали дорогу прямо перед носом нашего джипа. Не хочу тратить ваше драгоценное время на повторение общеизвестного об этих животных. Поделюсь с вами лишь самым интересным из рассказа рейнджера.
Итак, хватит уже спорить: они черно-белые, а не бело-черные. Потому что именно присутствие пигмента является доминантным признаком, а не его отсутствие. Полосчатость спасает зебру, во-первых, от хищников (у них в полном смысле в глазах рябит), во-вторых, от смертельных укусов мухи цеце (по её, цеце, компетентному мнению, черно-белое не может быть живым, и следовательно, съедобным), и в-третьих, – от зноя (создавая чередованием черного и белого особый микроклимат тела). Кроме того, расположение полос на теле каждого животного, подобно папиллярным линиям человека, строго индивидуально, что позволяет малышам не путать своих мам.
Дальше: дальтонизм зебр – это враки. Они различают все цвета, кроме оранжевого. Этот маленький недостаток компенсируется отменным обонянием: опасность за версту чуют и, разумеется, подают сигнал тревоги всему табуну.
Еще дальше: зебру, несмотря на то, что она ближайшая родственница лошади и выглядит сущей лапушкой, почти невозможно приручить: злится, дичится, лягается, кусается и даже лает, как собака.
И последнее: зебры часто и подолгу валяются в пыли. Оказывается, таким способом они избавляются от докучливых насекомых. Суть этого мероприятия рейнджер не объяснил. Вот, когда свинья или носорог блаженно лежат в грязи – это понятно. Предвкушают, как все мерзкие паразиты засохнут вместе с грязью. А те, что не засохнут, задохнутся под коркой. А чем поможет пыль? Ну, разве что от неуемного чиха насекомые заработают сотрясение мозга и умрут от головной боли. Мне понравилось, как эту же проблему решают здешние буйволы: они возят на своих спинах десяток птиц, выклевывющих из их шерсти вредных козявок. В результате и птицы сыты, и буйволы не чешутся. Кстати, о птичках. Их в «Крюгере», как бацилл в период гриппа. Они здесь всюду: большие, маленькие, водоплавающие
«и этот самый марабу»
из песенки там тоже водится. Ох и здоровенный он: ростом 115-152 см, размах крыльев до 320! Но, как говаривала моя древняя сибирская соседка, не с красы. Хотя, справедливости ради, одет весьма элегантно: черный фрак, белая кружевная манишка. Однако лысая голова и массивный клюв всё портят. И к чему они аисту? Ведь он же из них. Правда, кроме лягушек, ящериц и мелких грызунов питается еще и мертвечиной. Потому, должно быть, и облысел, как самый банальный стервятник гриф, с которым марабу водит дружбу. Точнее, сотрудничество: марабу пробивает падали кожу мощным клювом, а грифы разрывают ее своими крючковатыми. И пир горой!
Если уж мы коснулись ястребиных, то мое сердце принадлежит орлам. Скорость парения до 240 км в час, пикирования – до 320! Угол зрительного охвата – 270 градусов, что позволяет заметить добычу на площади в 11,5 кв.км. Фокусировка сразу на двух предметах, то есть каждый глаз смотрит и видит независимо от другого. Острота зрения такова, что разглядит зайца на расстоянии трех километров. Ну как, вы тоже зауважали?
Но это еще не всё. Гнездо орлы строят на максимальной высоте данной местности, строят надолго. При появлении потомства «жилплощадь расширяют» и приделывают спасающий от солнца навес из зеленых веток. Семью заводят раз и на всю жизнь. Как-то орнитологи 35 лет наблюдали за одной парой. В конце-концов устали, не дождавшись измены или развода по причине «не сошлись характером». Что было потом? Предполагаю, что они до сих пор вместе. На этом свете, или на том...
Орлов в парке много, видов 9-10. Но каково же было наше удивление, когда рейнджер, показав нам птицу-секретаря, сообщил, что она тоже относится к ястребиным. Эта чопорная длинноногая «цапля» с перьями «за ухом»? И она родственница гордым беркутам и коршунам? А зоологи ничего не напутали? Оказалось, – нет, ничего. И профиль у секретаря так же горд и благороден, как у орла. И даже красуется он на двух гербах – ЮАР и Судана. Ну и что из того, что птица эта в основном «сухопутная» и летает только в брачный период, чтобы партнершу впечатлить?! Зато волнообразно летает. А в охоте на змей нет ей равных ни по смелости, ни по уму. И зрение прекрасное. И верности тоже не занимать. В общем, как ни крути, а птица-секретарь, – это ястреб. Просто на метровых ногах.
Вот на этой высокой ноте мы фотографируемся на фоне странноватого памятника Крюгеру (см. фото) и покидаем старейший Национальный парк. Не потому, что мне не о ком больше писать, а потому, что были мы и в других замечательных местах, участвовали и в других сафари. Должна же я хоть что-то оставить "на потом".