Сотворенная в чистой воде
(О стихах Татьяны Юргенсон)
С Татьяной Юргенсон я познакомилась в Ханты-Мансийске на встрече югорских писателей. Тогда я лишь входила в литературную жизнь округа, а поэтому знако
мству с молодой поэтессой из Мегиона искренне обрадовалась. В Сургуте нечасто, но ко мне приходили начинающие авторы, чтобы показать свои первые стихи или рассказы. Приходили молодые и не очень – и я не уставала удивляться неискоренимой тяге человекак духовному самоопределению в слове. Маленький сборник стихов, подаренный мне Таней, назывался «Сказки странствий. Хватило беглого прочтения, чтобы выделить ее из череды пишущих, а литературный опыт, чутье подсказывало, что здесь природный талант.
Спустя неделю, взявшись читать, я уже не могла оторваться, пока не прочла все. «Сказки
странствий» – первый сборник молодой поэтессы. Стихи раскрывали не только оригинальный талант, но цельную, хотя и мятущуюся натуру. Большинство стихов –
верлибр, без знаков препинания, признак и подтверждение, что поэт (по пушкинскому выражению) не подчиняется законам земного бытия. В сущности, с поэзией Юргенсон так и есть.
Это стихи-медитация - интимная лирика ее небесной половинки, Души. Души, которая не может сжиться с плотью, но таковой она себя испросила у Ваятеля:
«Сотвори меня, Господи, В чистой воде, Из ручья бесконечного и тишины, Из рассветов весенних и холодов, из ночной непроглядности, Света луны. ...Может быть, где-то там, подойдя к рубежу, буду я сожалеть о молитвах к тебе...».
И вот, сотворенная на такой манер Душа пришла, но вжиться в земное, обычное не может,
поскольку помнит, что «Я беспредельность, В которой звезды лишь мгновенье...», а спутник, данный ей судьбой, это забыл. В земной любви она стремит его к возвышенным отношениям, схожим с почитанием Блоком его Незнакомки: «Хочу быть твоей незнакомкой, К которой во сне лишь взывают, Ища в сновидения приют». Но на земле между мужчиной и женщиной подобное редко, только меж теми, кто знает. А потому жизнь испытывает ее союзом «коня и трепетной
лани».
Это – ранит: «Моя боль рождена тобой Мои стихи рождены тобой...».
Но всякий раз, зализав раны, она заново принимается учить духовно слепого спутника
видеть горнее: «Ты посмотри, какое небо, недоступной голубизны чаша, Тончайшей работы полотно, Разлившаяся краска рассеянного художника, Дню бездонного озера, Королевская мантия планеты, сияние твоих глаз, А может моих...». И «...каждый раз оживающий пламень ты сбиваешь холодностью взгляда». Отчаянным жестом она уже готова бросить небесное на алтарь земного.
Ясно, что поэтесса искренна. Что только настоящая боль порождает веру в числу жертвы,
способность пробить косность: «Сорву с себя одежды путника, Сменю их на халат домашний. Вот мой очаг, и он меня согреет, И вот мой дом, в котором крыша есть. В том очаге я разожгу огонь коварный, Чтоб отогрел не только ноги, руки, Чтоб и душа, растаяв, словно глина, Была податливой, послушною тебе. И чтобы все твои желанья, милый, в податливости этой отражались, И даже если ненароком расплескаешь, Я буду счастлива и боли не замечу».
Но земное в очередной раз оказывается ей неподвластно, и мы не найдем здесь той полной гармонии между вдохновением и действительностью: «Мы с тобой непостижимы. Я ушла. И стало легче, Стали искренними встречи. Цепи брака расторжимы. И не давят нам на плечи, И уж больше не калечат...»
С точки зрения строгой эстетической доктрины космизм в поэзии Юргенсон является ее
отличительной чертой, усиливающей оригинальность таланта. Кому-то (скажем, читателю из материальной житейской среды) эта черта может показаться недостатком, что касается меня, несомненно, эта черта пленительная.
Мятущаяся душа всматривается в прошлое, ищет прежнее воплощение в надежде опереться на них: «На востоке взошла моя звезда, Там, где лотос купается в
розовом дожде, И где коров обряжают в гирлянды...». Поэтическое наитие позволяет перенестись из материальной сферы в сферу души, которая помнит себя то пилигримом, гонимым неуловимым законом кармы, то со свирелью нищего поэта, который: «...бродил по дорогам Индии, Слагая грустные мелодии И они светлыми каплями слез стекали по лицам людей»...
И, завершая книгу, поет гимн тем, кто делит с нею Путь: «Так аллилуйя всем Кто в этот бренный мир вошел И путь свой одолел».
И вот в руках моих альманах «Эринтур». Открываю – и ахаю! Юрий Вэлла, Татьяна Юргенсон и поэма-диалог «Охотой на лебедей». Душа нашла Душу. Один ритм, одно
дыхание, одна природа! Теперь за эту душу можно не беспокоиться – она непременно обретет мудрость.
Она: «Я не знаю, что за сила таится в этой маленькой таежной речушке...» Он: «У реки
свое лицо, Своя походка. И, говорят, Бывает состояние души – Сегодня речка весела, А завтра может быть грустна...».
Диалог о природе вещей здесь, на бесприютной для Души Земле, раскрывает гармоничный, глубокий и правильный мир.
Она: «Смятенья чувств моих Кружит водоворотом, Как нрав свободный, Не прирученный реки, Мне кажется - сейчас, за новым поворотом, Рассеется
во тьме груз боли и тоски. И вырастут тогда Божественные крылья, что скрыты под горбом За согнутой спиной, И вот тогда пойму, что все мои усилья Оплачены сполна достойною ценой, Лететь, лететь хочу, Как в снах далеких детства...»
Он: «Летать!... Да это очень просто – шаг, другой... Толчок, Расплавил крылья и... Но не спеши. Дай осмотреться на земле. Я видел пару журавлей, Они гуляли по болоту, Потом по лесу, по автомобильной дороге... И только тогда когда я слишком к ним приблизился, Так нехотя, сначала она, Потом журавль подняли крылья, Еще секунды три подумали, С укором оглянулись на меня и низко-низко полетели...»
Она: «Я сегодня всю дорогу думала, что дорога это тоже полет. Особенно когда она ведет в совершенно незнакомые и таинственные места. От такой дороги всегда ждешь чуда. И оно обязательно происходит...» Он: «Когда впервые сядешь в облас, Когда впервые опустишь весло в воду И сделаешь первый Толчок... Гребок... Взмах... Ты почувствуешь (Я знаю) Ощущение полета. И весло твое возвращается в первоначальное положение Для нового взмаха В радужных брызгах От собственных капель,– Крыло. И за озером –Озеро...
».
И ты понимаешь, что это уже не стихи, не диалог, не река, не облас.... Это инициация, духовное согласие мужского и женского начал, небесная гармония, Богом спущенная на землю совершенная любовь. Так душа-странница познает, что горнее возможно на Земле,
познает причину земного притяжения. Она прекрасна, как прекрасна сама жизнь, целомудренна, как целомудренна совершенная любовь. И это –поэзия в незамутненном, чистом, я бы сказала, в первозданном стерильном состоянии. Такие стихи завораживают светом чувств. На фоне этой поэзии накатанное, привычно рифмованное, литературно-
Книга «Низвержение в Хумгат» подтверждает творческое взросление Татьяны Юргенсон. Это не мятущаяся девчонка, а женщина, красота которой – та же природа в высшем ее
проявлении.
Но это отдельная история.
Алла Цукор
Новости Югры.