Учреждение это неприметное и находиться в Инструментальном переулке, дом 5 в Минске. Его трудно сходу найти. Это уникальное заведение — единственное в городе. Называется оно "медвытрезвителем". О нем я много слышал еще со времен Советского Союза. Чего только про него не рассказывают знающие люди. "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать,"—так гласит народная мудрость. Этого учреждения я никак не мог обойти стороной. Я ведь почетный чернильщик Главного Сборочного конвейера и это звание надо оправдывать. Предназначено, как официально называют работники милиции для вытрезвления и это не тюрьма. Правда, с последнем позвольте не согласиться. За 49 лет я нередко напивался, как говорят в стельку, но в это учреждение попал первый раз в жизни. 23 февраля – День Советской Армии. Так, по крайней мере, для меня и тех, кто жил в Советском Союзе и служил в Советской Армии, другой тогда быть не могло. Разумеется, что этот праздник мужчин. И такой праздник не обходится без употребления алкоголя. И я тому не исключение. Мы собрались в кругу семьи. Сколько я выпил, сказать не могу. Думаю, что я выпил пол-литра водки в эквиваленте, ибо мешал водку и пиво. Потом я поехал домой. Но домой попасть в этот день, мне было не суждено. Толи я заснул в автобусе, толи что еще. А может бес попутал. Очутился я, как потом выяснилось, в медвытрезвителе Первомайского района города Минска. Место весьма привлекательное для "укрепителей экономики государства". Ни каких документов у меня не спрашивали, да и была у меня банковская пластиковая карточка, на которой по-русски написана моя фамилия и имя. Рассовали нас по камерам. По 5-6 человек. Предварительно у меня изъяли куртку, сапоги, рубашку и пиджак, в котором осталась пластиковая карточка, часы и мобильный телефон, очки. Была и сумка с продуктами. Было у меня наличными 1-2 тысячи белорусских рублей. В камере из мебели были только кровати. Они были засланы простынями, вместо одеяла была клеёнка. Дежурным был сержант: три нашивки на погонах. Человек крепкого телосложения. Других там не держат, ведь надо иногда поднять пьяного, а при случае и угостить кулаком или дубинкой строптивых, дабы знали своё место и не "качали права". Надо отдать должное, свое дело сержант знал. Ему хотелось на деле доказать, что достойный ученик Лаврентия Павловича Берия—всевластного наркома НКВД СССР. (Существовавшее народные комиссариаты, в 1945 году переименованные в министерства) Постоянно хамил мне, тыкал. Он старался опровергнуть утверждение начальника медвытрезвителя, что медвытрезвитель не тюрьма. Да это такая же тюрьма, только в ней человек, простите не "человек", а "Зека" (недочеловек) находится до вытрезвления. Чтобы выйти в туалет, надо было долго ждать, когда представитель власти соизволит тебя вывести. Делал он это не очень охотно, но все же делал. Можно понять его, ведь кому охота подыматься и конвоировать недочеловеков в туалет Мне приходилось босыми ногами идти по бетонному полу. Разумеется, о возвращении обуви не могло идти никакой речи, это означало бы совершить тяжкое злодеяние, сравнимое с преступлениями гитлеровских карателей. Меня удивляет, что сержант не пожелал водить меня босиком по снегу, чтобы я "осознал тягтяйшее злодеяние против народа: я ведь был пьян", и быстро протрезвел. Мы были для служителей порядка и представителей законной власти вне закона, над нами можно было издеваться, унижать человеческое достоинство. Ведь жаловаться было бесполезно. Наутро в пять часов задержанных стали потихоньку освобождать. Я заявил протест капитану милиции на действия сержанта, который со мной обращался как со скотом. Мой протест капитан удовлетворил по- своему. Дал команду содержать меня до 25 февраля, выданные изъятые у меня вещи были вновь изъяты, а препровождён в камеру. Как-никак я пытался оказать сопротивление сотруднику милиции (здесь больше подходит "НКВДисту"). Не знаю, толи случай вмешался или проведение, а может содержать человека под стражей и кормить целые сутки для медвытрезвителя накладно, но часа через три, дело само уладилось (повторяю часы у меня изъяли, и время я мог определить в кабинете начальника медвытрезвителя.) Сержант сменился. Камера опустела, и я остался один. Хватануло сердце, и я решил постучать в дверь. В камере находился я один. Подошел старший прапорщик милиции, и я попросил позвать врача и смерить давление. К чести старшего прапорщика медпомощь мне была оказана быстро. Мне смерили давление, дали таблетку для понижения давления. Вернули изъятые вещи, деньги и продукты. Дали подписать протокол. Времени на прочтение протокола мне не давали, да и препирательства могли мне дорого обойтись. Я подписал все не глядя, хотелось побыстрее вернуться домой .Каждый знает, что работник милиции является представителем государственной власти и от его проведения зависит престиж этой власти. Сколько бы средства массовой информации, НКВДистская газета "На страже" и журналы не писали, о гуманизме сотрудников милиции. Этаких "рыцарей без страха и упрека", для меня они останутся палачами и садистами,. Никогда работник милиции не пойдет под пули, защищая жизнь гражданина. Это только в кинофильме "Рожденная революцией" и других фильмах, снятых во времена СССР рассказывается об этом. Да чему тут удивляться? Рядовой и сержантский состав рекрутируется из отсталых слоев население. Здесь нужен не интеллект, а мощное телосложение и крепкий кулак. В основной массе туда идут те, кто жаждет бесконтрольной власти над беззащитными. Ведь неподчинение сотруднику милиции, оказание сопротивления и оскорбление по Уголовному Кодексу Республики Беларусь караются большими сроками лишения свободы. Идут и карьеристы, ибо в 45 лет можно выйти на пенсию, а пенсия это в несколько раз больше чем у шахтера. Есть и порядочные люди, но долго они там не задерживаются – не выдерживают нервы, не каждый хоче быть палачом и учеником НКВДистского палача Л.П. Берии. Может, есть там и человечные люди, ведь старший прапорщик провел меня к врачу. Да меня не били, не окунали в горячую ванну и не поливали холодной водой, не заставляли обнажаться. Но то унижение, которое я испытал, хватит на всю оставшуюся жизнь. Должен заметить, что попадать туда второй раз не имею никакого желания. Дело не штрафе в 250 000 рублей, а в скотском отношении к своим гражданам тех, кто признан их защищать. Давно уже нет НКВД СССР, канул в лету СССР, но садистские "ежовского-берьевские" методы живы в органах внутренних дел. Это не удивительно, ведь МВД прямой наследник НКВД. Попробуйте вы пожаловаться на сотрудника милиции, судью. Эту жалобу будет рассматривать тот, на кого вы жалуетесь. Какая тут объективность? Дадут описку, что все ими сделано в рамках закона, совесть ведь не в чести.
Сергей Семёнов