Все персонажи являются вымышленными
и любое совпадение с реально живущими
или когда-либо жившими людьми случайно.
Но это не так.
В одном средних размеров российском городе, когда наступала зима, померла старушка восьмидесяти лет. Кончина ее ни для кого не была сюрпризом, кроме ее собственных сыновей. Они жили во Франции последние много лет, и мало отношения имели к ее жизни. Но у старушки осталась квартира. Нужно же цветы поливать и рыбок кормить... Один сын поспел к телу еще живой матери. Она, правда, его уже не узнавала и периодически падала в объятия Морфея, вооруженного стараниями медперсонала, дозой морфина. Другой прилетел в день похорон.
День этот выдался серым и холодным. Пришедшие проститься к подъезду её дома ёжились, кутались в шарфы, втихаря попивали коньячок, зачем-то зачитывали стихи о жизни и смерти, после каждого из которых крестились, кто слева направо, кто справа налево, не снимая шапок. Потом у гроба встал бритоголовый молодой человек в грязной рабочей одежде и в кирзовых сапогах, и командным и очень строгим голосом приказал подходить к гробу только с правой стороны, класть цветы в ноги умершей, класть правую ладонь на крест в руках покойницы и целовать ей лоб.
Я поморщился. Положение, как говорится, обязывало меня там быть, но целовать мертвый лоб не очень-то хотелось. Оплакивающие послушно выстроились в ряд и по одному выполнили указания. Мне в тот момент удалось скрыться в рядах уже отстрелявшихся. Затем все расселись по машинам, доехали до кладбища и снова прошли процедуру прощания под неусыпным надзором бригадира. Ледяной ветер прижимал к земле кладбищенский сухостой и надувал паруса из платков на головах женщин. Сыновья выпили коньяку из фляжки, пока строгий бригадир и трое его подчиненных засыпали могилу слегка уже подмерзшей комковатой землей.
На поминки все поехали в столовую в отдаленном районе города. Стол был заказан на тридцать человек. Все пили, ели и поднимали бокалы за то, что наконец смогли собраться. Благодарили за это недавно почившую старушку. Как и полагается у истинных верующих, стол ломился от разносолов, вилок и ножей не было, зато водки было очень много. Веселье это закончилось с последней рюмкой в этой столовой, но продолжилось в других заведениях общепита, на дачах и в банях. Так и дожили братья до девяти дней. Народу в этот раз на поминки пришло меньше. Меня же участь присутствовать не миновала. Но были уже знакомые мне гости: два сына, сватья, жена бывшего мужа умершей и множество друзей и подруг сыновей с детьми.
Старшему сыну было за пятьдесят. Худой, я бы даже назвал его немного истощенным, загорелый, не очень высокий, слегка горбившийся, лицо покрыто морщинами, глаза уставшие от поглощения алкоголя. Но он молодился- закрашивал седину, часто менял любовниц, участвовал в мотогонках и морских регатах. Давно уже причислил себя к европейцам, в прошлом-мостостроитель, в настоящем- никто не знает кто.
Младшему было на несколько лет меньше. Высокий, с длинной седой бородой, седыми волосами до плеч, одетый в куртку с чужого плеча, постоянно пахнущий алкоголем и дешевым табаком, с прокуренными темно-желтыми усами, он представлялся всем художником и архитектором. Наверное потому, что когда-то закончил известное художественное училище. С женой, в отличие от старшего брата, который все еще тянул лямку, как выражался он сам вдали от дома, младший был давным-давно разведен, и беззаботно жил второй десяток лет в государственной квартире в Марселе. Квартира та, а и там, к несчастью, я бывал, мне запомнилась пустыми бутылками от абсента, выставленными на полу вдоль стен, а еще прокисшим супом на электрической плитке, купленной на государственное пособие по безработице. Оба оказались на забытой Родине впервые за много лет.
Поминать начали на третий день, а закончили на девятый- как будто и не вставали из-за стола. Та же столовая, та же еда, все то же отсутствие вилок и ножей, что лично передо мной, пришедшим, как и все, поесть, поставило почти нерешаемую задачу- съесть куриное филе в кляре. Среди тарелок с угощениями затерялась рюмка недорогой водки местного разлива с кусочком черного хлеба, и с иконой из гроба. И что поразительно, иконка никак не отпугивала всех этих скелетиков и скелетищ из чужих шкафов, которые так и вились перед моими глазами, то и дело покушаясь, то на мою курицу в кляре, то на спокойствие моего мыслительного процесса.
- Я хотел бы сказать!- раздался голос старшего сына, вставшего со своего места с рюмкой в руке.
- Мы сегодня были на кладбище. Почитали маме молитвы разные. В общем... Что я хочу сказать... Ну, все то же, что и в прошлый раз- спасибо тем, кто был с мамой в ее последние тяжелые дни жизни! Пусть земля ей будет пухом!
Все подняли в воздух рюмки и выпили до дна. Принялись за еду. Женщины особенно хвалили судака под майонезом. Говорили, что он лучше всего удался у повара. Все качали головами и издавали разные восхищенные, порой странные звуки. Не то в честь судака, не то в честь повара.
- Кому нарезочку? Тут и ветчинка, и колбаска копченая!- спросила одноклассница художника, в то время, как он смачно поглаживал себя по бороде и пожирал глазами весьма обширную нижнюю часть своей одноклассницы.
Как раз этим утром в одной маленькой, почти никому не известной, но очень гордой газете средних размеров российского города, где главным редактором была одноклассница бывшей жены младшего брата, о нем вышла статья. В интервью он рассказывал, как ему хорошо живется в Марселе, как удобно жить в государственной квартире на государственное пособие, но при этом заниматься благотворительностью для начинающих русских художников-эмигрантов. О том, что в России много романтики на стенах домов, в то время как там, где он живет, на них все больше политики.
- Между первой и второй промежуток небольшой!- произнес он и налил всем водки. Выпили. Закусили виноградиком. От этого слова я почему-то поперхнулся косточкой, но сосед справа заботливо постучал меня по спине.
- Что-то костлявый виноград здесь в России. У нас во Франции я ем только без косточек,- важно произнес старший брат.
- А знаешь, брат, анекдот про арбуз?
- Нет.
- Ученые решили скрестить арбуз с тараканами.
- Зачем?
- Чтобы когда арбуз разрезаешь, семечки сами разбегались!
Вся компания бывших одноклассников и друзей по двору залилась смехом.
- Ну что? Давайте выпьем? Кто хочет встать и сказать что-нибудь?- обратились братья к сидящим за столом.
- Если хочешь, могу сказать я, - самоотверженно прощебетала какая-то тощая женщина и встала, держа рюмку с водкой в одной руке, а стакан с приторно-сладким компотом из сухофруктов, настойчиво пахнущим копченой колбасой, в другой.
- Сегодня мы поминаем самую жизнерадостную, добрую и хорошую женщину, которую я когда-либо знала. Да, она была строгой, но справедливой. И самое главное, она очень любила своих сыновей, никогда у них ничего не просила, всегда обходилась сама, до последних минут жизни рассчитывала только на себя. И за это я ее уважаю.
- Да, мама всегда полагалась только на саму себя, нам всегда только давала и ничего не просила от нас. Даже когда заболела. Мама у нас была молодец. Все с нее пример должны брать!- вздохнул старший брат.
- Да, и с вас двоих тоже! Вы отличные сыновья! Давайте выпьем за это!
- Спасибо, дорогая,- снова вздохнул старший брат и уже было потянулся чокнуться, но тут же остановился и улыбнулся. - Ой! На поминках же не чокаются!
Подали горячее. Все застучали ложками по тарелкам, отламывая куски котлет.
- Опа! Гляньте! А котлетки-то с грибочками!- воскликнул мужчина, который спас меня от удушения виноградинковой косточкой. – Я тут вспомнил одну историю. Как-то угостил меня хороший знакомый мухоморами сушеными. Так мне потом такое виделось! С ума сойти. Выхожу из дома, на работу ехать, а на капоте чувак какой-то сидит. Я подхожу, говорю ему: «Вали отсюда, ты чего на моей тачке расселся!» А он не реагирует. Ну я сел за руль, думаю, сейчас поеду, он от страха- то спрыгнет. Поехал, он свалился с капота, и я прям по нему проехал. Как я обосрался, мужики! Выскочил, думаю, там кишки уже по асфальту размазаны. А там никого.
- Да ты что?- удивились все дружно.
- А я вот никогда такого не пробовала. Моей внучке уже одиннадцать лет, а я ни траву никогда не курила, ни грибы не пробовала,- произнесла женщина с обширными формами. Причем сказала она это удивительным тоном, будто мама ей не разрешила съесть мороженное.
Скелетики облепили меня всего, расселись по краю тарелки и бессовестно грели ноги на моих котлетах.
- Так поехали в Амстердам! Там и попробуешь все! Я вот когда был, даже не помню как город выглядит,- сказал архитектор, поглаживая бороду.
- А что же ты там делал?
- Дошел до первого на моем пути кофешопа и выкурил большой косяк. А потом пошел к девочкам в квартал красных фонарей. Они тоже с косячками стояли, клиентов зазывали. Ну мы с одной покурили...
- А что же, там вот так вот можно, да?- удивилась она, заглядывая в глаза художнику, который все еще поедал ее обширные формы глазами и потихоньку переходил к тактильной коммуникации.
- Конечно! Там же все легализовано. Секс и трава- это часть культуры!
- Надо съездить!- вздохнула она и придвинулась к нему чуть ближе.
- Эх, братец! А что же мы с тобой забыли дома фотографию мамину? Приготовили в рамочке на девять дней и не взяли?- вспомнил старший брат.
- Ну что же, бывает! Ничего страшного! Повесим на стену потом.
- Нет-нет! Что вы! Нельзя на стену! Портреты с поминок на стены вешать нельзя!- вступила в разговор еще одна знакомая.
- Да? Спасибо что сказала. Просвети нас, пожалуйста, по поводу традиций. А то мы давно уехали, уже ничего не знаем, не помним.
- Я все традиции и правила досконально изучила двадцать лет назад, когда мои родители умерли. Кутья- это еда такая специальная, которую едят только на поминках, и это первое, что ты должен положить в рот. Пить надо не чокаясь. Едят только ложками. А еще на поминки приглашают всех знакомых. Помянуть человека нужно обязательно до двенадцати дня. Позже- это уже грех. И водку надо обязательно допить всю на поминках. Можно еду не доесть, но водку выпить обязательно!
Я невольно покосился на еще не открытую коробку с бутылками около выхода с кухни.
- Спасибо тебе огромное за информацию! Так! Надо выпить! Давайте! Кто еще хочет сказать что-нибудь?
Повисла пауза. Всех, сидящих за столом, уже разморило и клонило в сон.
- Ну ладно...Только допить надо все, что налито!- произнес старший брат с ударением на А в слове налито и опустошил свою рюмку.
Люди стали расползаться. Кто-то спешил на работу, кто-то домой. Все собрались в кисельные кучки и удалились, позвякивая вдали косточками.
Заходило холодное солнце. Над крестами в сухой осенней траве кружили вороны. В одном средних размеров российском городе наступала зима.