Ш. Г.
Шабтай сидит в инвалидном кресле и безучастно смотрит в окно. Сегодня идёт дождь не переставая с самого утра и больного не вывезли во двор на прогулку. Все окна закрыты, но Шабтаю всё равно кажется, что он чувствует запах дождя. Этот неповторимый букет из свежего воздуха, прелой травы и молодой поросли... Как там, наверно, хорошо... А солнце, где солнце, оно сегодня прячется за тучи и не хочет порадовать больного старика...
Шабтай закрыл глаза и вспомнил другой дождливый день. Чем же он так запомнился? Что в нём было особенного? В тот день в небе появилась круглая радуга, да-да абсолютно круглая с разноцветными краями и светлой серединой. Такой радуги Шабтаю больше не довелось увидеть. Кто знает, может ещё повезёт...
Да, радуга... Старик опустил голову на грудь. Со стороны могло показаться, что он заснул. А на самом деле он продолжал вспоминать: у радуги семь цветов и в его жизни происходили разноцветные события, весёлые и грустные. Впрочем, как и у всех.
Так, что же было красным в его долгой жизни? Конечно же, его любимая. Впервые он увидел её на молодёжной вечеринке в киббуце*. Орна была в красном платье. В тот день было довольно ветрено. Проказник ветер всё время норовил поднять подол платья девушки. Орна злилась и без конца опускала платье на колени. А юный Шабтай тайком с благодарностью смотрел на небо и радовался, что увидел "товар лицом"; ноги у девушки были просто замечательные. В тот вечер молодые киббуцники танцевали неоднократно вдвоём. Через месяц уже вся коммуна гуляла на их свадьбе. Танцевали и веселились от души до самого утра.
Шабтай открыл глаза: перед ним стояла медсестра и собиралась вести в процедурную. Сладкие воспоминания растаяли и старик снова загрустил. Он безучастно воспринимал уколы и разные лабораторные исследования. Ему уже ничего не было нужно. Зачем всё это? На него и так близкие смотрят с сожалением и с недоумением, почему, мол, сразу не умер от первого инсульта, а всё ещё живет...
Когда все процедуры закончились, Шабтая снова отвезли в просторный коридор-холл и поставили кресло у большого стола. Там лежало несколько старых журналов с яркими обложками. Но Шабтаю было всё равно - его руки не слушались и безвольно лежали на исхудавших коленях.
Он снова задумался. Ах, да, радуга... Так, оранжевый цвет. Что же было с ним связано? Ну, конечно же, его рыжеволосая доченька! Хохотушка Мили... Где она сейчас, почему не приходит навестить больного отца? Он же так её любит...
Старый киббуцник очень расстроился от своих собственных мыслей. Пытался что-то сказать, с трудом открыл рот, но из горла вырвался лишь тихий стон. Сердобольная нянечка подошла, погладила по тонкой руке и пошла дальше. Шабтай немного успокоился и задремал.
Внезапная яркая вспышка осветила поражённый мозг. Что это было? Жёлтое... Что же было желтым? Ну, конечно, это было бесконечное поле подсолнухов, мимо которого он с Орной проезжал, когда они спешили в больницу. У неё уже отошли воды и их сын норовил родиться в кабине трактора.
- Скорее, - торопил друга-водителя Шабтай. Он смотрел на дорогу, на подсолнухи, мелькающие жёлтыми точками перед глазами. Они не кончались. Каждый огромный цветок представлялся молодому Шабтаю кодом Морзе.
- Скорее! - нетерпеливо кричал он, с волнением глядя на разомлевшую от жары и боли Орну.
- Где же ты сейчас, мой золотой сыночек, мысленно спрашивает себя старик. Он оглядывает полупустой холл гериатрического центра, в дальнем углу которого стоят ещё два кресла с такими же как и он доходягами.
Вечереет, вот уже отвезли пациентов в столовую. Шабтай сам есть не может. Нянечка ставит его кресло под углом и осторожно кормит из ложечки полужидкой пищей. Он послушно всё проглатывает. Нянечка протирает старику рот, снова гладит по руке и идёт кормить следующего больного.
Когда Шабтая уложили спать, дождь уже прекратился. В палате приоткрыли окно. Теперь старик мог сколько угодно вдыхать в себя запах промытой дождём зелени. Ему снова вспомнился его киббуц. Он всегда был зелёным, так много кустов и деревьев росло вокруг. Орна любила зелёный цвет. У них в доме были зелёными скатерть и занавеси, кухонные шкафчики и посуда. И это не смотря на то, что в киббуцах у всех традиционно одинаковая домашняя утварь. Шабтай вспомнил, как жена ему готовила, причём, очень вкусно. Правда, это бывало довольно редко, потому что семья, как правило, питалась бесплатно в киббуцной столовой.
На другой день его навестила Орна. Шабтай боялся смотреть ей в глаза, ему было стыдно, что он стал таким немощным, что ей приходится его вывозить во двор медцентра в инвалидном кресле. Орна посидела рядом несколько минут. Посмотрела на мужа с явным неудовольствием и завезла назад в холл.
- Лучше бы она совсем не приходила, - подумал Шабтай. И, правда, от Орны веяло холодом. Это чувствовали и врачи, и медсестры. А Шабтаю после её визитов становилось хуже. Он начинал стонать, задыхаться и беспокойно смотреть по сторонам. В центре к нему относились с бОльшим вниманием и состраданием, чем любимая жена, с которой он прожил полвека.
Лечащий врач привёл социального работника. Вместе они пытались разобраться в документах, разговаривали с Орной. Получалось, что старшие дочь и сын разъехались по свету и отца не навещали, младшие сыновья-близнецы чем-то были на отца обижены и тоже не приезжали к нему. А внуки? Внуки брали пример со своих родителей. А может быть, это всё результат киббуцного воспитания, когда детей трёх месяцев от роду отдавали в так называемый детский дом на попечение воспитателей, а родители лишь навещали их... Но так было заведено раньше... Теперь дела обстоят иначе. Шабтаю, в любом случае, это не помогло победить одиночество.
Врач разъяснял Орне, что стоит начать лечить Шабтая новыми методами альтернативной медицины. Как раз у них в гериатрии сейчас работает опытный врач, прошедший практику в Китае. Он может улучшить его состояние. Бывали случаи, когда у пациентов даже после таких инсультов частично восстанавливались речь и способность двигать руками и ногами. Орна выслушивала врача постоянно с отсутствующим равнодушным выражением лица. А без её разрешения и частичной доплаты за лечение ничем нельзя было помочь.
Шабтай продолжал проходить курс традиционного лечения.
Пришла весна. Зимние тучи уплыли на север. И небо посветлело до самого горизонта. Теперь Шабтай смотрел на голубое небо, не отрывая взгляда. Иногда он замечал, как быстрокрылые птицы залетают во двор медцентра. Сядут на ветки, покрутят любопытными головами в разные стороны и взмывают в небо. Их крылья, будто буквы, писали свою историю на чистом небе.
К вечеру небо синело. Появлялись первые звёзды. Снова что-то пролетало возле здания.
- Летучие мыши, наверно, - думал Шабтай. Он радовался своей возможности думать. Говорить он уже несколько месяцев не мог. Но думал он ещё довольно хорошо. Правда, никого это уже не интересовало... Ах, если бы его дети были рядом... А Орна пусть не приходит, она уже разлюбила его. Зачем ей старый паралитик!
Прошло несколько недель. Специалиста по альтернативной медицине, все ещё практикующего на тот момент в медцентре, не покидала мысль о том, что он может помочь Шабтаю. Он очень хотел попробовать и проверить свои разработки. Когда доктор пришел в центр в очередной раз, то не застал Шабтая на своём традиционном месте у окна. Зашедши в палату увидел ярко фиолетовый конверт на тумбочке возле пустой кровати.
- А где этот больной? - поинтересовался врач, с любопытством поглядывая на яркий конверт.
- Он вчера вечером умер, - ответила дежурная медсестра.
Доктор огорчённо покачал головой.
- А ведь можно было спасти человека...
-Да что уже говорить, - медсестра вздохнула. От него все родные отказались. Даже его жена уехала к сыну в Канаду и написала, что сюда не вернётся...
- Ему прочли письмо жены?
- Да, вчера... Там ещё вложены фотографии сына и внуков.
Доктор посмотрел на фиолетовый конверт, на пустую кровать. На его глаза навернулись слёзы. Затем он быстро вышел из палаты.
*Киббуц (ивр. ;;;;;;;;;;;;; первоначально ;;;;;;;;, квуца — «группа») — сельскохозяйственная коммуна в Израиле, характеризующаяся общностью имущества и равенством в труде и потреблении.
24.10.17.