В последнее время после походов в супермаркет в распакованных дома пакетах вместо нужных продуктов из заранее составленного списка я обнаруживаю абсолютно бесполезную дребедень. Поначалу муж ворчал, советовал быть внимательнее, тщетно пытался придумать применение ненужным моющим средствам и сомнительным консервам, которые мы обычно не едим. Но вот уже несколько дней он делает покупки сам. А я не решаюсь рассказать ему, почему все происходит так, как происходит.
Поначалу я уверяла себя, что молчание мое обусловлено страхом, что он все равно не поверит. Но вчера вечером, подходя к нашему подъезду с облупленной выцветшей краской, когда я опустила зонт и дала неумолимому дождю умыть меня своими ледяными каплями, чтобы расплакаться... Чтобы смешать свои слезы со слезами туч, так, чтобы они оставались незаметны стороннему глазу... Я поняла, что причина моего молчания кроется в другом. Мне стыдно. Перед мужем, перед собой, перед оставшимися, их ведь еще много... Очень много. За свое малодушие и бесчувственность. Он ведь умолял, одними глазами...
Это случилось в промозглый, по-октябрьски неуютный вечер понедельника. Помню точно: как раз шла после родительского собрания в школе, а дети уже давно смотрели мультики дома. Я вспомнила, что у нас почти не осталось фруктов и овощей, и зашагала в ближайший супермаркет - прикупить яблок, бананов и кабачка для супа. Зачем-то взяла огромную тележку, вовсе не обязательную для моего скромного списка, и гигантский супермаркет всосал меня в свои длинные коридоры с бесконечными прилавками. Усталость мешала сконцентрироваться, я все думала о минувшем рабочем дне, о том, какая вздорная мне попалась клиентка, сама просила постричь ее лесенкой, а потом возмутилась, что не может теперь толком собрать волосы в хвост так, чтобы не выбивалась ни одна прядь. Я маневрировала вдоль прилавок с овощами и рассеяно бродила взглядом по фиолетовым баклажанам с блестящей глянцевой кожицей, ящикам лука и чеснока, удручающих своей правильной формой, по ёлкообразным артишокам. Нет, нет, из всего этого многообразия мне нужен только кабачок, где же он.
Пока я рыскала глазами по полкам в поисках заветного овоща, ко мне подошел мужчина, очень близко, я разглядела его боковым зрением. Он стоял у меня за спиной. Мне сделалось неловко и я немного отступила. Мало ли кому вздумается знакомиться в магазине. Обернулась, собираясь бросить на него гневный взгляд. Но он не смотрел на меня. Пожилой мужчина с длинными, стекающими по щекам, как у Тараса Бульбы, усами, держал в ладонях кочан капусты, и созерцал его с таким трепетом, словно это не овощ, а какой-нибудь диковинный цветок. Он лелеял кочан взглядом, поворачивал в руках, осматривая его со всех сторон, и только невнимательному наблюдателю могло показаться, что он присматривается к свежести капусты. Что он разыскивает в ее листах дырки, порчу, червяков. Но нет, я совершенно точно понимала: он восхищен капустой. Он сильно сутулился, одет был неряшливо – с кончиков брюк свисали нитки, ворохом ворсинок разукрашено темно-синее пальто, редеющие седые кудри.
Неопрятен и неприятен.
Немного удивившись, я вцепилась в поручень своей тележки и побрела дальше, позабыв о кабачках.
Попутно вспомнив, что у меня заканчивается жидкость для снятия лака, я поплелась вдоль продовольственных отделений в самую глубь магазина. По пути тут и там присматривалась к совершенно ненужным продуктам, как это обычно и бывает в гигантских супермаркетах, а потому шла я медленно, изредка сворачивая с намеченного пути и кидая в тележку не предусмотренные списком предметы. Обожатель капусты встречался мне повсюду. Он восторженно рассматривал остальных покупателей, стараясь не быть ими замеченным; в отделе свежей выпечки он, мечтательно сомкнув веки, вдыхал аромат свежеиспеченной буханки хлеба; а за одним из углов гумбертовским взглядом провожал идущую вприпрыжку школьницу. Все это время за ним плелась пустая корзина, он ни разу ничего в нее не положил. Никто, кроме меня, не обращал на него внимания, а потому в какой-то момент мне показалось, что это обычный мужчина, и только мое богатое воображение дорисовывает к его обыкновенным действиям столь двумысленные объяснения.
Позвонил муж, попросил прихватить ему гель для душа. Хорошо, сказала я, и снова побрела совсем не туда, вдруг почему-то вспомнив о фруктах. И я снова встретила его.
На этот раз он шел вдоль полок с печеньем и прочим сдобным удовольствием, разглядывая все вокруг с детским простодушием, наивностью. Словно все это он видел впервые и поражался многообразию печений. Он шел медленной поступью, то и дело оборачиваясь. Иногда даже запрокидывал голову и часто моргал, глядя в потолок. Видимо, я совершенно потеряла бдительность, потому что он уловил на себе мой настырный взгляд, и смутился. Резко повернулся к ячейкам с кофейными капсулами и стал с усердием притворяться, что выбирает. Мне почему-то стало жаль его. Не знаю почему, но я отчетливо осознала, что он нуждается в помощи. Преодолевая неловкость, я настигла его, и, сама от себя не ожидая, по-матерински коснулась его плеча.
- Может, вам помочь выбрать? – поинтересовалась я.
Мужчина отпрянул. Поежился. Отступил на два шага. Затем, решившись, посмотрел в мою сторону исподлобья: у него были очень странные глаза. Вроде бы пустые. Но пустота эта была напускной, нарочитой, за ней, хоть и не без труда, угадывалось отчаяние, безнадежность и сквозящий из самых глубинных затворок души страх.
Мы простояли так несколько неловких мгновений, а потом он отвернулся. Что ж, подумала я, не буду надоедать, и посетовала на собственную самонадеянность. Мне стало неловко от того, что я к нему вообще подошла. Зачем-то закинула в тележку пакет с эспрессо, хотя дома имелась еще не початая пачка, и зашагала в обратном направлении. Я уже собиралась повернуть за угол мучного отдела, как мужчина догнал меня и преградил дорогу. Оглянулся, словно желая удостовериться, что за нами никто не наблюдает, подошел ближе, вплотную, и прошептал:
- Нам нельзя разговаривать с покупателями, - у него был скользкий голос, я не знаю, как иначе описать услышанное. – Но раз уж вы подошли первой... только прошу вас, не говорите им ничего! Это ведь мой единственный шанс побыть в этом обличие... в таком прекрасном, плотном, ощутимом. Но я знаю, что расплата слишком жестока! Я вот вдруг подумал, может, вы сможете мне помочь?
- Что? –только и ответила я.
Мой собеседник распахнул рот, чтобы ответить, но тут из-за угла отдела с кисло-молочными товарами показался работник супермаркета, и мужчина сомкнул губы, так и не успев ничего сказать. Работник покосился на него, и странный мужчина, делая вид, что направлялся как раз в сторону йогуртов, даже не посмотрев на меня, миновал сотрудника и исчез за углом. Работник еще какое-то время смотрел ему вслед, а потом перевел взгляд на меня. Я спросила у него, где могу приобрести жидкость для снятия лака и он, кажется, облегченно вздохнув, указал мне в противоположную сторону, назвав номер отдела.
Разумеется, я ничего не поняла из лепета незнакомца. Скорее всего, у него проблемы с головой, да и вид у него подобающий, подумала я. Но даже если и так, что-то во мне протестовало, мне не хотелось оставлять беднягу без помощи, он ведь попросил меня, сам обратился ко мне, решился, в конце концов. Даже если это и бессвязный бред немощного старика, все равно нужно как-то отреагировать, это, в конце-концов, мой человеческий долг.
Позабыв о тележке, я рысцой пробежала весь кисло-молочный отдел. Его не было. Завернула за угол. Вернулась, и заглянула за другой. Он словно провалился сквозь землю. В каком-то оцепенени и растерянности я бегала туда-сюда и все искала его глазами, как мать ищет потерявшегося в магазине среди толпы незнакомцев ребенка. В какой бы части магазина он сейчас ни находился, шансы потерять его велики, с этой мыслью я помчалась к веренице касс. По-любому в итоге он придет сюда, со своей пустой корзиной, петляющей походкой. Я не отпущу его, пока не выясню, чем же могла могу помочь.
У кассы бурлил людской прибой. Уходили одни, подходили другие, а я все стояли поодаль и выслеживала глазами его. Я прождала целых сорок минут, вплоть до закрытия магазина. Зевающая кассирша настоятельно попросила меня удалиться, и только тогда я опомнилась: ведь я где-то посеяла свою тележку с товаром.
- Уже не успеете, извините, мы закрываемся, - сообщила она и с сожалением пожала своими хрупкими плечами.
Я вышла. Неужели сразу после разговора со мной он стремглав бросился к выходу и ушел, так ничего и не купив?
Не помню, как я дошла домой, пешком или на автобусе, вот действительно, хоть убей, не помню. Перед глазами стояло лицо этого мужчины: его большой рот, странный нечеловеческий скользкий голос, жиденькие усики, свисающие до самой шеи. Четче остального запомнились холодные пустые глаза, за которыми бурлил вихрь кричащих чувств. Я все думала о его словах, корила себя, что не помогла ему, потом оправдывалась, ведь он так и не озвучил свою просьбу, он даже не дал мне шанса помочь ему...
Я не стала рассказывать мужу о произошедшем, мне казалось, что для начала мне самой нужно разобраться, продумать все детали нашего краткого диалога, решить что-то для себя. Потому что если я расскажу, то придется рассказать так: «Там был какой-то ненормальный дядька, он бормотал какой-то бред, а потом исчез». И, казалось, если я озвучу эту историю именно таким образом (а по-другому ведь случившееся и не расскажешь?), то она тут же приобритет бытовой характер. Скучный и банальный. Отберет у несчастного мужчины право на сочувствие, милосердие. Возможно, я все еще могла ему помочь?
- Я слишком поздно дошла до супермаркета, он уже закрывался, - сказала я мужу, разуваясь.
- Как? Когда я звонил, ты уже была внутри? – ответил он, сервируя стол.
Я не знала, что ответить. Ведь он был прав.
- Да, я знаю, но я долго выбирала, а потом мне попалась наглая кассирша, она сказала, что я опоздала, она уже закрывается.
- Но так не бывает, они обязаны обслужить всех, кто оказался внутри до закрытия? – разумно недоумевал он.
- Да, я знаю, я так ей и сказала, но она оказалось слишком наглой.
- Почему ты не вызвала начальство? Давай завтра же я пойду и разберусь, она не имела права! – возмутился он.
- Я была слишком уставшая, у меня проблемы на работе, не хотела связываться еще и с ней... прошу тебя, мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
В ту ночь мне приснился сон, словно я – морская медуза. Пробираюсь сквозь заросли корраловых рифов, и, выбравшись, наконец, обнаруживаю странного мужчину из супермаркета. Он сидит на огромном камне с поросшим мхом, с ног до головы обвит водорослями, даже все лицо словно забинтовано зелеными растениями, только из прорези глаз на меня смотрят рыбьи зрачки и по вибрациям воды, отдающихся в моей слизкой медузьей коже, я различаю его непроизнесенные слова: помогииии, помогииии, помогиии, купи меня!
Меня разбудил собственный стон. Муж лежал не левом боку и тихонько похрапывал, ничего не подозревая. Я попыталась не придавать значения кошмару и снова уснуть, но у меня плохо получалось. Я знала, это не просто сон.
Весь последующий день я пребывала в сомнанбулическом состоянии, ни с кем не могла говорить и после первой неудачной стрижки, за которую не посмела брать плату, остальных клиентов перепоручила другой парикмахерше. Вышла с работы немного раньше, потому что в этот день забирать детей со школы должна была я, и обычно я еле поспевала, когда выходила вовремя. Хорошо, честнее: я вышла намного раньше. Пожаловалась хозяйке салона на несварение желудка и под ее колкие комментарии наспех собрала сумку, накинула плащ и помчалась... Уже понятно, куда.
Не знаю, почему супермаркет кишел покупателями, обычно в послеобеденное время в нем пусто. Подобное обстоятельство значительно усложняло мне задачу, ведь я искала среди всех этих людей его. Мужчину из своего ночного кошмара, мужчину, который умолял меня вчера о помощи и так ее и не получил. Наверное, со стороны я выглядела ненормальной. Я не взяла ни тележку, ни корзинку. Я просто бегала вдоль и поперек по узким проходам магазина и вглядывалась в лица незнакомых мне людей. Некоторые отшатывались, мужчины улыбались. Один даже подмигнул. Я совсем отчаялась.
Накануне я была уверена, что найду его здесь, мне казалось, он должен был придти сюда еще с утра и прождать до самого закрытия, в надежде снова встретиться со мной и на этот раз ясно истолковать свою просьбу. Приснившееся не было случайностью, я точно это знала, чувствовала. Интуиция меня обычно не подводит, а в этой ситуации – я могу поклясться, что это была не интуиция, а чистое знание с твердой уверенностью в его непогрешимости.
Между делом я вспомнила, что все еще не купила провороненные вчера в тележке продукты, и побрела к выходу, за корзиной. Сначала я взяла шершавые на ощупь кабачки, взвесила их, наклеила на кулек этикетку с ценой. С отчаянной надеждой посмотрела на ящик с капустой. Огляделась. Набрала фруктов. Еле переставляя ноги, наверное от усталости, я ведь даже не пообедала, поплелась за жидкостью для снятия лака. По пути кинула в корзину и гель для душа. Я высматривала все и всех. Его нигде не было. Думай, думай, где же он может быть, ломала я себе голову, в каком же отделе, неужели опять у печенья? Я посмотрела в корзину: зачем я взяла гель для душа с запахом ванили, муж ведь не переносит его? Снова побрела в сторону с товарами личной гигиены и подсознательно понимала, что на самом деле мужу абсолютно все равно, какой аромат у геля, я искала оправдания, чтобы подольше остаться здесь, чтобы помножить свои шансы встретиться с ним. Я все медлила, долго выбирала, останавливалась у каждой полки, глупо уставившись на ненужные мне товары.
И вдруг до меня дошло.
Как молотком по голове.
Озарение.
Во сне мы сидели на морском дне, он был обвит водорослями.
Я помчалась к аквариуму для продажи живой рыбы. У прилавка выстроилась небольшая очередь. Я припала к стеклу. Прямо к моему лицо подплыл огромный зеркальный карп. На меня смотрели пустые, холодные, знакомые глаза.
Сомнений не было.
Он смотрел на меня и разговаривал без слов, как во сне. Его большие пустые глаза молили о помощи, кричала от ужаса, завывали от безысходности. Я приплюснулась к стеклу, придавив нос. Рыба подплыла ближе. Глаза ее, или, скорее всего, его, сровнялись с уровнем моих.
«Купи меня живым!» я чувствовала это по вибрациям на плечах. Он говорил мыслями, мысли выныривали из воды и, немного покружась в пропахшим морскими гадами воздухе, оседали на мои плечи. Я сняла пальто, чтобы лучше его расслышать. Обжигая дыханием стенку аквариума, я спросила:
- Как ты там оказался?
И ему не было нужды отвечать. Я уже все знала. Он всегда был рыбой. Как и остальным рыбам, уныло теснящимся в магазинном аквариуме, ему разрешили побыть человеком. Им позволяли перед смертью побыть людьми. Обрести тело, походить ногами, посмотреть на мир человеческими глазами и вдыхать воздух легкими.
-«Ведь у нас человеческий мозг, хоть в это и сложно поверить», заскользили его слова по моим плечам.
Очередь успела рассосаться, передо мной оставалась одна женщина весьма преклонных лет. Я понимающе кивнула карпу, давая ему понять, что бояться нечего, я куплю его. И приобрету домашний аквариум. Он будет жить у меня, правда, сложно будет объяснить детям, почему я выбрала не вуалехвост или рыбку-клоун, например. Мы будем держать его, пока он не оправится от душевного потрясения, которое ему пришлось пережить в стенах супермаркета, а затем, если он пожелает, мы выпустим его в ласково журчащую реку, его подхватит течение и унесет в родные края.
«Нет, теперь, когда я знаю, что такое быть человеком, я не хочу больше в реку... но и человеком мне больше не позволено стать. Поэтому лучше у тебя дома, в аквариуме. Мне будет приятно наблюдать за вашей человеческой жизнью, воскрешая в себе те волшебные ощущения, которые возможны только в человеческом теле... я буду наблюдать за шалостью детей, наблюдать, как ты касаешься губами горячей кружки с зеленым чаем, как твой муж, уставший после работы, тычет пальцем в телефон».
Откуда он знает, мелькнуло в голове, но тут старушка сделала заказ:
- Мне вот этого карпика, - и изогнутым указательным пальцем тыкнула в моего подопечного.
Ее голос затопил шум булькающей воды: рыба отчаянно забилась о стенки аквариума, подпрыгивая над поверхностью воды. Мое сердце сжалось до размеров гранатового зернышка, замерло. Я не знала, как остановить происходящее.
Рыбник без раздумий опустил сачок в воду, но рыба отплыла, расталкивая соседей. Сачок погрузился вновь и у меня подкосились ноги.
- Может, лучше другую? У этой глаза мутные, – попробовала я.
Старуха посмотрела на меня с таким презрением, что я поняла - дальнейшие попытки безнадежны.
- Ишь ты, умная нашлась! – проворчала она. – Нет, хочу именно эту!
Спорить было бесполезно. Она бы ни за что не уступила. Она бы не поверила, расскажи я ей все как есть! Да к тому же время уже поджимало, нужно было забирать детей со школы. Рыбник уже выловил моего карпа... Я хотела посмотреть в его глаза, но не решилась.
Я не хотела видеть, что происходило дальше...
В очередной раз забыв про корзину с продуктами, я в отчаянии выбежала из супермаркета, безуспешно пробуя внушить себе, что все это лишь плод моего воображения, что старуха купила одну из множества других рыб и никакого отношения ко вчерашнему незнакомцу все это не имеет.
Я пробиралась сквозь сгущающиеся сумерки на полусогнутых, с трудом находя в себе силы для того, чтобы не уронить с плеча кажущуюся на тот момент тяжелее глыбы сумку. По щекам текли обжигающие слезы, струились по шее и проваливались в широкий ворот плаща. Я предала его, не спасла, а ведь я была его единственным шансом. Ветер шуршал по асфальту палыми листьями, шелестел в складках плаща. Человек-рыба уже мертв. Непоправимо. Может, я могла все-таки убедить старуху? Предложить ей денег, пасть в колени? Звучит реально, но ведь в жизни не осуществишь такое в очереди за рыбой?!
***
С тех пор я очень рассеяна в супермаркетах. Постоянно путаю продукты из списка, вечно покупаю не то. Муж просит не ходить больше за покупками, обещает взять эту обязанность на себя, последние несколько дней так и делает. Но я сопротивляюсь, он ведь столько работает, а меня еще и уволили из салона... Ибо я стала хуже стричь, мне теперь сложно сосредоточиться на чем-то. Нет, нет, умоляю мужа, я теперь безработная домохозяйка, оставь мне хотя бы мои обязанности, и он соглашается, из жалости, наверное. А я настаиваю потому, что...
Иногда я выслеживаю их по повадкам. В большинстве случаев – это обычные, внешне ничем не примечательные люди. Втихаря наблюдаю за тем, как они плавают вдоль прилавков и любуются окружающим миром. Иногда мне хочется подойти к каждому из них, сказать что-нибудь утешающее, пообещать выкупить сейчас же, отнести домой. Но ведь даже если я и спасу одну из них... я ведь не смогу выкупить всю рыбу в магазине, во всех магазинах, всех аквариумах, и продолжать скупать их до бесконечности. Да и в любом случае, денег у меня все равно не хватит. Все-таки нужно быть разумнее, смотреть на вещи трезво. Тем более у меня семья. Дети.