Веточка коралла

               





  ШКОЛЬНЫЕ годы…
    Семь раз тонкий клен радовался весне и семь раз расставался с осенью. Из жидкого хлыста вытянулся, разветвился, окреп. Стоит над кустарником высоченный и неудобно ему за свой рост. Смущается.
    Днем или ночью, в восторге или с грустью в сердце, каждый раз замедляю шаги, а порою останавливаюсь перед тремя окнами двухэтажного дома. Жду чуда. Откроется форточка в окне, клен отшатнется в сторону,  и знакомый торопливый голос Алки разгонит тишину ночи:
    -- Из кино или со свидания?
    -- Конечно из кино.
    -- Почему "конечно"?
    -- На свидание никто не приглашал.
    -- Сам должен приглашать.
    -- Приходи завтра в восемь в десятый  "В". Первый  -- литература.
   Что делать с Алкой на свидании, представить не мог. Свидание -- это бродить по городу мимо витрин магазинов или сидеть в кино.  Алке ничуточки не интересно. Своенравная, заводная девчонка. Во время танца, на школьном вечере, встала шпилькой на ногу парня и глазами, полными сочувствия, следила за выражением его лица. Парень не выдержал дикой боли и выбыл из претендентов на рыцаря ее сердца. Мне от души было жаль ее поклонников. Алку не устраивала простая влюбленность и она придумывала мальчикам нашего класса каверзные испытания.
     Любила театр и литературу. А меня с детства тянуло к собакам и мотоциклам. После восьмого класса Алка уговорила все же поступать в театральное училище.
    -- Экзамены ерундовые. Расскажешь басню Крылова, в крайнем случае, попробуешь подражать шкворчанию яишницы.
    -- Могу, -- говорю.-- Не все ли равно, кем быть -- артистом или ветеринаром.
    Заветную мечту -- в зоопарке поработать -- предал.
    Однако от театрального училища родители отговорили: "Артистом успеешь стать, сначала на человека выучись".  А я и артистом не стал, и в люди пока не выбился. Некогда. Алка почему -- то тоже от театрального  отказалась.  Думаю по той же причине.
    -- Ничего, -- успокаивает, --после школы сразу на режиссерский факультет во ВГИК махнем.
    -- Ладно, -- соглашаюсь. Во ВГИК так во ВГИК.
    Или еще про театр.
     Мы учились в старших классах. На улице весна, помню, была. Настоянный на ароматах воздух дурманил юные головы, хотелось влюбленности и романтики. Заявляется Алка ко мне домой и в театр приглашает. Сама в демисезонном  приталенном пальто, с сумочкой, и запах духов с ног валит. От смущения в комнату забыл ее пригласить.
    -- Не могу в театр, -- говорю. --Двойку по геометрии надо завтра исправить. Теорему учу. Да и билеты в театр вряд ли достанем.
     Успокаивает:
    -- Геометрию списать дам, а билет в театр лишний имеется.
    --Конечно, -- соглашаюсь, -- век не учил эту геометрию, а что сегодня одолею, на то и надежды нет. Я сейчас!
     Алка останавливает:
    -- Поезжай в театр и жди меня там.   У  меня еще несколько дел осталось.
     Завертелся я. Пока брюки погладил, галстуки отцовские поперемерил -- время ехать. Примчался в самый раз, за час до спектакля. У входа Толик Орешин из нашего класса топчется. Нафуфыренный, даже очки блестят ярче обычного.
    --В театр? -- интересуется.
    -- В театр, -- говорю. И плечи посолиднее расправил.
    -- Давай, --напутствует, -- а я еще чуть постою, Алка  подойти вот -- вот должна.
    Только уяснили, что к чему, осторожно, окружными фразами, чтобы друг перед другом сильно дураками не выглядеть, из толпы прохожих Гриша Булавин вывалился. Здоровяк и борец с разрядом.
    -- Алку не видели?  --стреляет с лету.
    -- Видели, --говорим. --Просила передать, что сегодня первое апреля.
    --Как? -- удивился Гриша.-- Вот елки с дымом, а я из за белой рубашки с братом подрался.
    Кажется совсем недавно смотрели с Алкой фильм на сибирский сюжет, про отважных градостроителей. Еще фильм не кончился, а она схватила за руку: " Поедем в Сибирь!"
     Вот загорелась. Меня давно подмывало на эту "ошибку молодости", но так круто повернуть в тот момент я не решился. Она журналистской хотела стать, ей для будущих сюжетов Сибирь нужна, а мне без специальности даром комаров кормить?
    Зря отказался. Упал в ее глазах на полголовы.  Раз не романтик, значит не человек.
    Теперь года не проходит, чтобы куда - нибудь " нелегкая" не занесла. Так мать говорит. Армия, море, экспедиции. Пять лет на казенной койке. Приехал с Владивостока в отпуск и своих не узнал. Друзья работают инженерами, прорабами, в аспирантуре над диссертацией колдуют. Девчонок замужество скосило. Кругленько катятся года.
    Привез чемодан сувениров: китовый ус, засушенных краба и морских звезд, изящную молочно -белую веточку коралла с далеких островов Фиджи.  Алке на день рождения. Она очень хотела увидеть весь мир.  Любила заковыристые штучки.
     НЕ Я ОДИН помнил про день рождения.
    Год назад Гришу Булавина по параграфу справедливого закона осудили на пятнадцать суток исправительных общественных работ. Гришка, Гришка, как пережила позор твоя супруга?
Ребята  пришли к Алке в день рождения. Посидели недолго. Алкина мать всплакнула втихомолку в платочек. Ребята повзрослели, стали солидными, а ее дочь оставалась все такой же юной, улыбающейся, неиссякаемой на выдумки. Только с выпускного школьного бала.
    -- Алка, -- говорила ей бывало мать, --кто ж тебя такую замуж возьмет?
    -- А Димыч -то зачем?!
        Это про меня. Вот кукла, забронировала.
    Вечером Гриша купил билеты в кино.
    -- На Алку взял? -- скорее уточнил, чем поинтересовался Толик.
    На журнал опоздали.  Места на купленные билеты были заняты халявщиками с дешевыми билетами. Все бы обошлось, но один настырный тип заартачился и продолжал сидеть не на своем месте. Толик деликатно  объяснил, что билетов четыре и просил типа удалиться.
    -- Вас  трое, вам уступили три места, чего еще надо?
    Гриша посчитал никчемными дальнейшие объяснения. Он вынул типа из кресла и спровадил куда -то в темноту.
    В помещении народной дружины тип кричал, что приземлился неудачно, что его чуть не сделали инвалидом и дела он так не оставит. Добился -таки своего. Защищать Булавина было бесполезно. Объяснять не стали, да и не хотелось.
    Клен, я и три окна. Из -за  разлапистых веток ощущаю их взгляд, полный затаенного молчаливого укора. Сколько длится  это неловкое молчание? Месяц, год? Или с той неприятной ночи?
   ДО ПОЗДНА приходили и уходили друзья, одноклассники, а с кем - нибудь незнакомые парни и девушки. В комнату входили без стука, не поздоровавшись, уходили не попрощавшись. Садились на диван или молча стояли у двери. Во втором часу ночи все разошлись и стало неприятно одиноко.
    Дописывал шестую траурную ленту. Пять других, похожих на гигантских черных змей, перекинулись через спинку кровати и раздвоенными языками лизали пол. Все противилось во мне расписывать этих змей для венков. Но как отказаться, не обидев родственников, убедить соседей, закричать друзьям: "Нет,  тысячу раз нет". Только Алка могла понять.
    От напряжения и духоты болела голова. Отложил кисть, разогнул уставшую спину и вышел на балкон. Долго смотрел на звезды в бездонно -жутком небе. Гулко катился по рельсам дежурный трамвай. Тяжелыми силуэтами замерли деревья. Спали громадины домов. Напротив Алкин дом.
    Закончил последнюю ленту, прилег на диван. И словно…
    Открылась дверь и в комнату на каблучках простучала Алка. Подошла к столу, недоуменно пробежала глазами по ленте. На спинке кровати зашевелились змеи, приподняли головы над полом и раздвоенными языками потянулись к ее стройным ногам. Скверные твари. Алка заметила их и перебирая стала читать. Все больше кривилось ее лицо. На лоб сползли волосы, заслонили глаза. Медленно поправила прядь. Огромные глаза полны страха, недоумения, мольбы о  разъяснении.
    --Что это, Димыч?
    Как исчезнуть? Куда провалиться? Отвел взгляд.  Алка больно сжала подбородок, повернула к себе. Все те же безумные глаза. Молчал. Глаза стали влажными, нижняя губа задрожала, по щекам скатились слезы. Впервые видел ее плачущей.
    -- Меня попросили.
    Голос вывел ее из забытья.
    -- Ты дурак, Димыч! -- зло крикнула она. Схватила ленты и исступленно стала хлестать ими меня по лицу. Не пытался уклониться или защититься.  Краска серебрянка размазывалась по щеке, шее, пачкала рубашку. Обессилев, Алка бросила ленты, медленно пошла к двери. Освобожденные змеи потянулись ко мне. Обвили голову, шею и, стягивая кольца, начали душить.
    --Алка, я не хотел, не хотел, --хрипел я.
    В САМЫХ младших классах, как только мы перестали обходиться без помощи мам и пап, и начали выпускать стенные газеты сами, Алка была первым и постоянным редактором. И спецкором, разумеется. Ей было мало одной "Дружбы" и она предложила выпускать еще "Кактус". Про меня и моего друга балбеса Витю Крутикова, второгодника, озорника, но никогда не унывающего парня. Оказывается, из - за нас второе звено на экране успеваемости плыло в калоше. Тогда не запускали еще спутников и ракет, поэтому первое звено летело на реактивном самолете,  третье звено ехало на легковой машине "Победа", а наше второе плыло в калоше. Подумаешь, позор какой.
    Алка правильно оценила ситуацию   и нарисовала нас  с Витей в "Кактусе" верхом на двойках . Вот задавала. А я думал, что она самая красивая девчонка в классе.
    --Дура, -- укрепил мои сомнения Витек.
    В старших классах Алка организовала литературный журнал. В нем я с волнением прочитал свои первые стихи. Что это мои стихи, я по фотографии автора узнал -- таких типов с оттопыренными ушами у нас в классе больше не было.
    Алка любила поэзию. А многих  поэтов в те времена по литературе "не проходили".
     С выпускного бала, возбужденные, развеселые, с аккордеоном и песнями мы пришли на берег Волги встречать рассвет. Чуточку утомленные, мы слушали летнюю ночь, собравшую нас всех вместе в последний раз. Дивную ночь перед самым рассветом, когда и вода, и небо,  набережная и пароходы околдованы тяжелым сном; тишина, как перетянутый бубен, застыла над головой и отражает малейший звук сонной природы: вскрик птицы,  всплеск  рыбы, далекий , зовущий гудок парохода. Небо мириадами звезд опрокинулось на нас. Затаенное волнение и легкая грусть целуют сердце.
    "Дай , Джим на счастье
                лапу  мне.
    Такую лапу не видал я сроду…" -- читала Алка.
    Нас коснулось волшебство, мы окаменели в в разных позах. А маленькая фея повелевала природой, нами, нашими чувствами.  Вечность снизошла на землю.
    ПРОХЛАДА забирается под плащ. Пора идти. А я еще жду чуда. Откроется форточка в окне, клен отшатнется в сторону, и знакомый ироничный голос разгонит тишину ночи.
    Но  нет.  Все по - прежнему.   Так же ночь тиха. Скоро утро. Чуда не произошло.
    Кончался отпуск. Надо было возвращаться во Владивосток на корабль. Я чуть раньше отнес веточку коралла на кладбище, Алке на могилу. Она нелепо погибла через три дня  после выпускного бала  под колесами грузовика.

1972г.