В июле-августе 2016 г. исполнилось 210 лет со дня окончания первого кругосветного плавания русских моряков. Плавание вокруг планеты кораблей «Надежда» и «Нева» длилось ровно три года (достаточно долго) поскольку сопровождалось многими дополнительными обязанностями и государственными делами. Возглавлял экспедицию капитан-лейтенант И.Ф.Крузенштерн (при рождении Адам Иоганн фон Крузенштерн).
В ноябре 1870 г. напротив Санкт-Петербургского военно-морского института (Морской корпус Петра Великого) на набережной лейтенанта Шмидта в честь столетия со дня рождения установлен памятник российскому мореплавателю, адмиралу, начальнику первой русской кругосветной экспедиции, директору Морского корпуса Ивану Федоровичу Крузенштерну (1770–1846 г.г.). Памятник воздвигнут на средства собранные в народе, как и водилось в те давние года, и поныне не возникает вопросов о целесообразности увековечивания памяти Командора Крузенштерна, посвятившего жизнь служению России, морской службе, делу обучения молодых моряков и научным исследованиям.
В 2007 г. в нашем городе, в честь 200-летия упомянутого выше примечательного события появился памятник камергеру двора его Величества Императора Российского графу Н.П.Рязанову. Статья об этом человеке, популярность которого в народе связана, прежде всего, с рок-оперой А.Рыбникова «Юнона и Авось», опубликована ранее в университетской газете (http://gazeta.sfu-kras.ru/node/4104).
Впрочем, оказалось при более тщательном изучении материалов, что графом Николай Резанов не был. Отчего же тогда за ним закрепился данный титул. Это, возможно, может быть предметом отдельного исследования. Но следуя логике и достоверности, впредь называть Резанова графом мы не станем.
Тем не менее, не все вопросы удалось ответить и не все обстоятельства тех памятных событий осветить в той статье.
Например, если внимательно изучать материалы, опубликованные людьми принимавших участие в экспедиции и нашими современниками, то выясняются сложные обстоятельства участия Н. П. Резанова в кругосветном рейде. Основой конфликта послужил документ, подписанный императором Александром I о назначении Н. П. Резанова руководителем экспедиции: «….сии оба судна с офицерами и служителями, в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему»…
Здесь важно отметить, что сама экспедиция была организована на средства Русско-Американской компании (РАК), акционером которой были и сам император и многие члены правительства. Организацией похода занимался И. Ф. Крузенштерн, но становится понятно влияние на ход событий правления РАК и Н. П. Резанова, как члена правления компании. При этом Н. П. Резанов в связи с дипломатическим поручением императора о проведении переговоров с руководством Японии был произведен в камергеры двора его Императорского Величества и его статус существенно вырос. Переговоры должны были касаться, прежде всего, налаживания торговых отношений проводником которых от России выступала РАК, о чем было составлено письмо японскому императору от Александра I.
Конфликт назревал достаточно долго, поскольку Н. П. Резанов не сразу, а только через несколько месяцев плавания довел до сведения Крузенштерна содержание высочайшего документа. Но в результате, после ряда попыток получить единоначалие над экспедицией, получил жесткий ответ и Командора и всей команды, – ведь правила морского судоходства предполагают жесткое единоначалие и двух капитанов на корабле и руководителей похода быть не может.
В плавании возникали многие шероховатости в отношениях моряков и праздной свиты камергера, которая стеснила команду. Из записок лейтенанта М. А. Ратманова: «… прибыли к нам Двора Его Императорского Величества Действительный Камергер и кавалер Резанов, который назначен чрезвычайным послом и уполномоченным министром в Империю Тензин-Кубоскаго величества, в Японию и с довольным числом свиты, и весьма корабль стеснили».
Поведение камергера Резанова и его свиты моряками также оценивалось достаточно критически.
Так, например, пишет лейтенант М. А. Ратманов о пребывании экспедиции и Резанова в Копенгагене и Бразилии:
… «Посол жил на берегу… и мало сделал чести, ибо я несколько раз напоминал ему о его звании и снял бы знаки отличия их гоняясь за непотребными женщинами в садах и на улице. Тут я мог заметить, что мало будет делать чести его превосходительство, и чем более были вместе, тем более находили в нем и в свите подлости».
…«А у нашего посла украли на берегу 49 талеров и золотую табакерку – ничего странного слышать, что сие попалось в те руки, которые доставали послу и белых и черных непотребных женщин — в бытность посла на берегу мало делал России чести, ибо которым было отказано от португальцев общества, а его превосходительство ежудневно делал ему визиты, для того чтобы утолить свое сладострастие».
При этом остальные члены экспедиции, подчиненные И. Ф. Крузенштерну, совершали экскурсии вглубь острова и на материк, пополняли гербарии, коллекции насекомых, рыб, животных. Сам Крузенштерн, так же как и во время плавания, руководил многими научными работами, сам нередко принимая непосредственное участие в гидрографических исследованиях. Морские офицеры занимались астрономическими определениями, съемкой местности, промеряли глубину воды, пеленговали и на основе всех этих данных составляли морскую карту.
Посланник же со свитой проживал на берегу в праздности.
В результате нарастающего конфликта, который привел к полной изоляции Резанова от команды, было реально то, что прибыв в Петропавловск на Камчатке и Крузенштерн, и все его офицеры с двух кораблей покинули бы их, отправившись назад сухопутными путниками, поскольку граф обвинил Командора И. Ф. Крузенштерна в нарушении субординации, неподчинению человеку, которому поручена руководящая миссия императором Александром I. Резанов грозил Командору арестом, кандалами и чуть ли не эшафотом.
Но все же нужно отдать должное И. Ф. Крузенштерну, который проявил себя дипломатом: счёл возможным извиниться, предложил принять оружие в знак покорности и сложить с себя полномочия Командора кругосветного плаванья. И. Ф. Крузенштерн так писал об этом в прошении в РАК: ….«ежели бы угодно было Главному Правлению лишить меня команды всей Експедиции, то… быв подчинен Резанову, полезным быть не могу, бесполезным быть не хочу».
И в этот момент, реально оценив то, что отстранение И. Ф. Крузенштерна от руководства экспедицией практически означает её бесславное прекращение, граф пошел на попятный и тут же стал сам виниться и просить И.Ф.Крузенштерна сопроводить его в Японию. Причина столь переменчивого поведения Н. П. Резанова состояла в том, что все офицеры с двух кораблей покинули бы их, готовые следовать только за Командором Крузенштерном. Последствия такого самовольного решения посланника императора были бы ужасны и для кругосветной экспедиции, посольской миссии и для самого Резанова. Тем более, что на Камчатке их ждал Указ императора о награждении Командора Крузенштерна орденом Святой Анны II степени, а Н. П. Резанова….. табакеркой из золота с камнями.
Оценка усилий скажем прямо не равная, показывающая отношение столицы к вкладу участников кругосветного плаванья. При этом забавным в награждении Н. П. Резанова является то, что ему как бы вернули утрату, о которой было в свое время доложено, – украденную в Бразилии «жрицами любви» золотую табакерку (смотрите выше).
Шутка императора?
Наверняка знал Александр I о нравах, проделках и интригах своего посланника, о чем, возможно, и известил его таким образом, «опустив с небес на землю».
Тем не менее, сгладив конфликт перед поездкой в Японию с миссией и вернувшись в Петропавловск через полгода, Н. П. Резанов сходит с корабля «Надежда» и отправляется на Аляску, не совершив, таким образом, даже в качестве пассажира кругосветного путешествия.
Памятник человеку, историческому деятелю дело серьезное, публичное, ставится на века и желательно, чтобы не было вопросов о целесообразности увековечивания имени человека, который был-то всего пару раз проездом в городе, в котором умер, пересекая сибирские просторы в очередной раз.
А может быть для Отечества он сделал так много, что будет вполне оправдано воспитывать на его монументальном образе нынешние и будущие поколения сибиряков?
Роль Н.П.Резанова в освоении восточных рубежей Российской Империи не выглядит уж столь убедительной. На Аляске, а затем в Калифорнии он побывал только раз, но похоже загорелся идеей развития русской колонии и возможно, если бы не ранняя гибель, он осуществил свои планы и по развитию российских поселений на Аляске, и по присоединению (как он планировал) новых территорий.
Из всего перечня деяний Резанова остаются крайне спорными его действия и решения по втягиванию изолированной от мира Японии в торговые отношения с Россией и по самовольному наказанию японцев за решительный отказ в развитии этих отношений. Если первое было санкционировано Императором Александром I и явилось высочайшим повелением для миссии Н. П. Резанова в Японию, то второе было скорее личной гневной реакций уязвленного человека. Или все же им двигали интересы страны?
Оценки историков таковы, что добиться в то время торгового соглашения с Японией было крайне сложно или вовсе невозможно, но при этом высказываются и сомнения в способности графа решать подобные вопросы – удалось же несколько ранее российскому дипломату А. Лаксману добиться весомого положительного продвижения в переговорах. Ошибка российской стороны состояла в том, что обращаясь напрямую к императору Японии с письмом, не учитывались особенности местного управления страной. Управлял же Японией совет сёгунов – военачальники из семьи Токугава, который и решал основные государственные вопросы, оставляя императору лишь представительские функции. Таким образом, был сделан практически «холостой выстрел», цель обращения не была достигнута.
И здесь крайне важны (в отношениях с японцами особенно) личные качества человека, которые, по отзывам в воспоминаниях лиц сопровождавших его в путешествии и знавших очень близко, достаточно резки (Ратманов, Левенштерн, Лангсдорф, Крузенштерн, Головнин и др.). Камергер Николай Резанов был заносчив, тщеславен и не сдержан в словах и порывах.
В дневнике Германа Густова Левенштейна, лейтенанта «Надежды», источника не предназначенного для опубликования приведены сведения, которые со всей очевидностью показывают, что Резанов во время плаванья дискредитировал себя как личность и вызвал презрение российских моряков. И дело здесь далеко не только в известном споре между Н. П. Резановым и И.Ф.Крузенштерном об их служебных полномочиях. Этот спор порожден двусмысленностью данных им инструкций и превращен в противостояние, которое грозило крахом осуществление первого кругосветного плаванья, прежде всего из-за позиции Резанова, порожденной его чрезмерным самолюбием и эгоизмом. Дневник Г. Левенштейна содержит сведения о свидетельствах моральной распущенности, грубости, жадности, тщеславии, трусливости, хвастливости, лживости, вероломстве, склонности к интригам и других подобных качествах камергера.
За полгода миссии в Японии, отмеченные выше качества могли сказаться на репутации посла в глазах японцев, жил-то он не на корабле, что стоял на рейде у Нагасаки, а среди японцев на берегу.
Японцы достаточно любезно встретили русскую миссию. Бесплатно кормили весь срок пребывания в Японии и выполняли просьбы без задержек и почтительно. Но вот посол изначально в переговорах занял высокомерную позицию, чем создал впечатление о том, что Россия намерена в отношениях с Японией занять доминирующее положение. Примером здесь могут служить голландские посланники, которые проживали рядом с русской миссией. Те были подчеркнуто уважительны и даже уничижительны, беспрекословно подчиняясь японским предписаниям и смиренно жили в изоляции на острове Дедзима, и в итоге получили эксклюзивное право торговать с Японией.
Высокомерный тон Резанова, не учитывающий менталитет японцев, контрастировал с тонкой дипломатичностью голландцев и ни чем, в сущности, не был подкреплен: ни мощного флота, ни каких иных силовых аргументов посланник продемонстрировать не мог, да и запугать самураев было практически невозможно.
И поразительно то, что Резанову, как не профессионалу дипломатии были даны подробные письменные наставления. Инструкция, утвержденная императором, регламентировала поведение и предписывала ему соблюдать местные обычаи: «Во всех встречах с теми, которые поведут вас ко двору, будьте, елико можно, и учтивы, и ласковы, следуйте всегда их советам, даже и тогда, когда они будут противны вашему свойству и всем правилам и просвещению европейскому».
Н. П. Резанов же действует вопреки этим наставлениям. На первой же встрече на вопрос японского чиновника, готов ли посол следовать японским обычаям, подобно тому, как это делает голландская миссия, которых они почитают как друзей, российский посланник ответил резко: «Нет, ибо почитаю слишком японскую нацию, чтобы начинать нам дело безделицами, а обыкновения ваши, ежели они издревле с голландцами состоялись, ни мало для меня не удивительны, но у нас они другие, и при том они также непоколебимо сохраняются».
Совершенно ясно, что это – «неправильный ответ» в контексте решаемой задачи и хочется добавить – достаточно глупый.
Как пишет по этому поводу М.А. Ратманов: « … своей неуклюжей дипломатией собственными руками разрушил ту базу отношений, которая была заложена Лаксманом. Он сразу занял позу большого вельможи, которому японцы не так кланялись, не так обращались».
И вот, наконец, из докладной записки графа Н. П. Румянцева, в то время министр иностранных дел: « Из журнала (Резанова) видно, что японцы весьма расположены к российской торговле…Кажется, больше бы еще ожидать можно, если бы в настоящем случае японские обряды более почитаемы были. Усердие Резанова к поддержанию достоинства империи завлекло его в некоторую горячность, хотя в инструкции, ему от меня данной, в пример ему поставлено было… сообразовываться с обычаями их, и что за несоблюдение оных в 1624 году Послы короля Гишпанского, два кавалера златаго руна не были приняты и возвратились потому, что сообразовываться с японскими обычаями не хотели».
В итоге в ответе, который был дан посланнику императора Н.П. Резанову японской стороной, указано достаточно резко, что Япония опасается «…заводить с неизвестной державой дружественные отношения, основанные на неравных правах». Вместе с ответом пришло предписание – покинуть воды Японии в 24 часа.
Миссия в Японию была очень сложным заданием, а шансы на успех крайне малы, так как страна следовала курсом полной самоизоляции и всяческие попытки налаживания отношений с внешним миром карались жестко, но очевидны и промахи посланника, не желание и не умение следовать законам дипломатии.
Что же касается второй части деятельности Н. П. Резанова на просторах восточных пределов России, то здесь оценки так же различны.
Основной мотив их состоит в том, что не должен государственный человек действовать в отношении других держав и их граждан самовольно, поднимая при этом государственный флаг и оправдывая свои действия личным гневом, полагая по личному же мнению, что творит благо Отечеству.
Другая оценка действий Н. П. Резанова предлагает для обсуждения вариант, который оправдывает его действия тем, что несколько сдержал граф своими самовольными приказами порыв японцев захватить Курилы и Сахалин. И действительно, тогда на восточных рубежах России просто не было какой-либо реальной силы и ответственных лиц способных противостоять экспансии и действовать в соответствии с обстановкой. Н.П. Резанов был практически посланцем императора на восток страны и вероятно имел некоторое моральное право принимать подобные решения, отстаивая интересы торговой компании и России.
Тем не менее, вопрос крайне спорный, так как действовал Резанов против государственной воли, т. е. практически на свой страх и риск совершал преступление.
Вопрос южных островов Курильской гряды по-прежнему очень остр в отношениях двух стран и переговоры не утихают совершенно. При этом нужно сказать, что если Россия за минувшие 200 лет утвердилась на восточных островах, которые стали воистину российскими, то Япония, демонстрируя характерное своё упорство – сначала самоизоляции, а затем внешней агрессии, видимо утратила на обозримом историческом отрезке возможность распоряжаться северными территориями. И в этом случае вопрос может стоять так – а способствовала миссия Н. П. Резанова современному состоянию дел в этом вопросе? Думаю, нет, но представляется важным то, что Н. П. Резанов показал заносчивым островитянам всю серьезность намерений России удерживать всеми силами острова Сахалин и Курильской гряды. Теперь значимость этих территорий для России очень высока и крайне важным представляется то, что намерения Резанова и его реальные действия по отстаиванию интересов страны в контексте стратегии были правильными.
В истории взаимоотношений Н.П. Резанова и его окружения, учитывая сложные и противоречивые порой порывы этого человека, есть люди, которые его поддерживали и пострадали от его действий и решений.
Это, прежде всего, лейтенанты – морские офицеры и молодые еще совсем люди Н.А. Хвостов и мичман Г.И. Давыдов.
Капитаны кораблей «Юнона» и «Авось» проявили себя в компании против японцев на островах, следуя указаниям камергера Резанова с порывом – «Для Отечества!». Но это им самим пользы не принесло.
Как это было. Н. П. Резанов завершая свой вояж на Аляску и отправляясь в Санкт-Петербург летом 1806 г. дает тайные письменные указания, передав их лично, капитану «Юноны» (Н. Хвостов) идти двумя кораблями в залив Анива на Сахалине, а затем к южным островам Курил для того, чтобы утвердиться на островах, изгнав японцев, которые там обосновались и вели торговлю с айнами – местными жителями. Ниже приведены слова из письма с распоряжением для капитанов.
«Войти в губу Анива и, буде найдете японские суда, истребить их, людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных отобрать, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая*. В числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленников.
Что найдете в магазинах, как то: пшено, соль, товары и рыбу, взять все с собою; буде же которыя будут ею наполненными и одаль строения, таковых сжечь…
… Обязать на судне вашем всех подписать, чтобы никто не разглашал о намерении экспедиции сей и чтоб исполнение ея в совершенной тайне было…»
*- остров Хоккайдо
Есть сведения о том, что Резанов позже направляет второе письмо, которое в противовес первому и, не отменяя ранее сделанных распоряжений, трактует задачу чисто мирную и чрезвычайно размытую по существу. Второе письмо практически отменяет распоряжение, изложенное в первом секретном послании. Возможно Н. П. Резанов рассчитал, что первое письмо после вскрытия останется в тайне, а вот второе письмо, переданное уже нарочным, станет достоянием общества. Таким образом, очевидно Н. П. Резанов решил, что себя защитил от гнева Императора и правосудия.
Здесь, в этих его действиях, видится опытный придворный вельможа, способный заранее обезопасить себя от возможных последствий своих авантюрных решений.
Получив второе письмо Н. Хвостов спешит к Резанову за разъяснениями, а того и след простыл…..– отбыл в столицу.
Капитан Н. А. Хвостов – человек смелый, решительный и безрассудный, в прошлом военный офицер с боевым опытом, оказавшийся на службе в РАК, полагая, что второе письмо не отрицает первого с указаниями побить японцев, осенью 1806 г. и весной-летом 1807 г. организует набеги на острова, на которых сжигает поселения японцев, грабит фактории, разбивает немногочисленные гарнизоны, захватывает японцев в плен, и в целом, силами двух кораблей и их команд ведет небольшую и победоносную войну с жертвами с обеих сторон. И все это не под черным флагом корсаров, а под Андреевским морским российским стягом.
Реакция японской стороны – объявляют военное положение на островах, вводят усиленный гарнизон для охраны факторий, захватывают в 1811 г. в плен корабль, капитана В.М. Головнина с командой (просидели в железной клетке более двух лет у японцев), обвиняют Россию в вероломстве и в итоге, еще более закрепляют свое влияние на островах. Один из векторов политики Японии на островах – геноцид яйнов – коренных немногочисленных жителей островов, которых соседи практически извели.
Капитана В. Головнина освобождают только после официальных извинений и заверений, что набеги на острова не были санкционированы государственной властью, т.е. ошибка Н. П. Резанова была признана официально.
Сам знаменитый мореплаватель, стоически выдержав 26-месячное пребывание в неволе и много раз рисковавший жизнью, отзывался о Резанове так: «Он был человек скорый, горячий, затейливый писака, говорун, имевший голову, более способную созидать воздушные замки, чем обдумывать и исполнять основательные предначертания и вовсе не имевший ни терпения, ни способности достигать великих и отдаленных видов; впоследствии мы увидим, что он наделал компании множество вреда и сам разрушил планы, которые были им же изобретены».
Предсказуемая реакция российской стороны – капитанов кораблей, участвующих в разбое, – под суд. Человека же, отдавшего им приказ о разбое, к тому времени уже нет в живых – похоронен в Красноярске.
Далее арест в Охотске осенью 1807 г., побег, труднейшая дорога зимой по безлюдному пространству до Якутска, снова арест и уже под охраной друзей везут в столицу, откуда после хлопот влиятельных акционеров РАК, отважных молодых капитанов с опытом боевых действий отправляют на войну со Швецией. Учить воевать молодцев Н. Хвостова и Г. Давыдова не нужно. Очень быстро они сумели проявить отвагу и храбрость, но наград не дождались – император лично отказывает в утверждении награждения с припиской – «….в наказание за своевольство против японцев».
Жизнь молодых людей служивших Отечеству ярко, оборвалась к сожалению скоро и крайне нелепо: по пьяному делу при весьма противоречивых и даже таинственных обстоятельствах.
В октябре 1809 г. друзья, служившие в Санкт-Петербурге, пропали. Два года прошли в неизвестности о судьбе наших храбрых моряков, а на третий год прибыл в Петербург знакомый им по Аляске американский шкипер Вульф (бывший владелец парусника «Юнона», продавший корабль Н. П. Резанову на Аляске), у которого они гостили накануне. Он объяснил, что пропировали глубоко за полночь, а возвращались, когда уже начали разводить Исаакиевский мост. На предложение шкипера воротиться Н.Хвостов ответил – «Русские не отступают! Вперед! Ура!». Н. Хвостов и Г. Давыдов хотели перепрыгнуть через пространство между створок моста, казавшееся небольшим в темноте, упали в воду и потонули в холодных водах Невы. Опасаясь задержки с отправкой судна, шкипер тогда промолчал и несчастный случай остался тайной.
Остается загадкой, что тел погибших друзей не нашли.
А может быть все было не так, как рассказал американец?
А. Шишков сложил им эпитафию:
« Два храбрых воина, два быстрые орла,
Которых в юности созрели уж дела,
Которыми враги средь финских вод попраны,
Которых мужеству дивились океаны,
Переходя чрез мост, в Неве кончают век...
О странная судьба! О бренный человек!»
Необычайные приключения и смелость отчаянных моряков сделали их надолго петербургской легендой – в смерть Н. Хвостова и Г. Давыдова не верили и говорили, что они уехали в Южную Америку воевать за Свободу от испанских колонизаторов. Даже поговаривали, что знаменитый предводитель восставших Симон Боливар и есть Николай Хвостов.
В память о них Г. Державин написал большую оду, в которой говорил, что «они удивили три света» – Европу, Азию и Америку, имея в виду участие в войне со шведами, набеги на острова, поход на Аляску и в Калифорнию. Японцы же с тех экспедиций на острова сохранили недобрую память о русских и до сих пор называют Н. Хвостова и Г. Давыдова «пиратами».
Корабли же, давшие название поэме А. Вознесенского и рок-опере А. Рыбникова «Юнона» и «Авось» также не долго бороздили океаны. Тендер «Авось» еще в октябре 1808 года потерпел крушение у берегов Аляски, а парусник «Юнона» летом 1811 г. разбился о скалы у берегов Камчатки.
Остается вопрос о принадлежности Николая Резанова к лицам, чьё имя связывают со званием командора. Существует известная двусмысленность этого термина.
Командором могли называть флотоводца, ибо существовало воинское звание капитан-командора. К Николая Резанову это не могло иметь отношения по ряду формальных признаков – он не был морским офицером и корабли по океанам не водил, оставаясь в плавании пассажиром.
Второй смысл термина командор связан с тайным обществом масонов. И действительно Николай Резанов был командором Мальтийского ордена масонов и при случае носил соответствующий крест.
Относительно сухопутного Командора, камергера Н. П. Резанова следует сказать, что человек, совершивший в то далекое время путешествие из европейской части страны на Дальний Восток и Камчатку через просторы Урала и Сибири получал столько впечатлений и столько раз рисковал жизнью, что подобная поездка уже могла расцениваться как подвиг. Только срок такого путешествия, – представьте!, составлял не менее трех месяцев на лошадях в кибитке или верхом на пути от Иркутска до Петербурга.
Путь от берегов Русской Америки до Москвы или Петербурга занимал не менее шести месяцев в невероятно сложных условиях. Недаром многие не находили сил вернуться в родные края, навеки оставшись в пути.
Письма соответственно шли месяцами! (при теперешних возможностях телефонии и интернета – вечность!) Дела же государственные, направленные на созидание и развитие далекого региона в то время делались в крайне нелегких условиях, без должной силовой, информационной и всяческой иной поддержки.
При этом, конечно мог Н. П. Резанов жить спокойно в столице, верша дела бумажной волокиты, без забот и хлопот, ведь после женитьбы на Анне – дочери Г.И.Шелихова был он богатым человеком ; крупным акционером и руководителем РАК. Но мятежная душа и рвение быть полезным Отечеству несли людей, подобных Н. П. Резанову, сюда – в Сибирь и Дальний Восток в необъятные заснеженные просторы, которыми, как известно теперь и живет в основном современная Россия.
Я люблю бывать на Стрелке у Большого концертного зала и часто, проходя мимо, обращаюсь к образу Николая Петровича Резанова с мысленным приветствием. Для меня этот человек очень интересен.
Противоречив и сложен характером, наклонностями был он, но многое успел за свою не долгую жизнь. Видел многих известных людей и побывал на четырех континентах, служил трем императорам, с каждым из которых имел свои, достаточно близкие отношения.
С юных лет служил в гвардии, охраняя императрицу Екатерину II, был ею обласкан и практически выслан из столицы влиятельными людьми (отдельная история в контексте личности) и уже на просторах восточных рубежей России обрел и известность, и любовь, посвятив себя развитию дальнего региона страны. Памятник Н. П. Резанову для меня – это память современников о тех усилиях и жертвах, которые были сделаны на пользу освоения Сибири и Дальнего Востока многими, кому довелось оставить здесь и силы, и здоровье, и саму жизнь.
Поэтому первопроходцам и созидателям, старавшимся действовать во благо Отечества на её самых дальних рубежах от нас потомков за их стремления, усилия, риски и жертвы – Слава и Честь!