Когда перед тобой открываются виды невиданные, а тот самый ключ, привычно пылящийся в кармане потертого, изношенного до дыр пальто, но впитавшего в себя всю прелестную груду отчаяния и преступности жизни, вдруг отпирает твою необузданность, неукротимость и потом-то, вполголоса, вырывающиеся вопли из самого центра груди; когда достаешь его из кармана и припеваючи глядишь по сторонам, а перед твоим взором рождается невиданное – все створки окон и дверей распахиваются с принятием, и когда взгляды высятся, а перед тобой возвышается лестница, ты делаешь первый шаг, поднимешься, или махнув рукой отступаешь восвояси?
***
В следующую секунду, когда книга откроется на последней странице, воспоминания начнут задыхаться от нехватки кислорода, что ты чувствуешь? Слегка дрожащими руками пытаешься нащупать буквы, различить написанное с прежде сказанным, услышанным, а тут только твое безмолвие, тишина, двоеточие. Здесь больше не существует нас, последняя страница – отдельное и несвязное ты и я, тире, пару прочерков и точка.
Только не кричи, прошу, ностальгия – это тоже порой раз приятно, однако существует хромое исключение – ты сам паук, а паутина – твоя. Сплетенная, воссозданная самим тобой, тяжким трудом и прожигающим плоть потом, знакомая и проверенная. Если же ты бабочка, славный, но бестолковый мотылек, залетевший в чужой приют и хранилище – это только погибель, трудный и неподъемный путь, сладкий обед, останки волшебной плоти.
Так и у этого эпизода нет конца. Твоя пьеса велика настолько, насколько глубоко у тебя хватает смелости сделать шаг. Потом сколько ни пытайся, ни представляй, а будет все напрочь иначе. Будет глупо и легкомысленно, или светло и больно, или зверски красиво, но отчаянно; а кто его знает, быть может, все одновременно, и это, отчего-то, вероятнее всего. И чудится, тут никак нельзя предугадать, ты или паук и паутина, или тонкая оборванная нить; нельзя даже представить, предположить, как оно будет потом, как все обернется, чем станет, и все попытки воспроизвести нечто яркое в жизнь, будут только пеплом на губах, потому что будет совершенное иное, совершенно противоположное оставшимся нам.
Еще вчера твоей руки мне было достаточно, чтоб преодолеть любые трудности и пороги, перешагнуть любые высоты, сегодня же, я закрываю книгу и делаю глубокий вдох, пропуская в глубины себя новые возможности и новые силы.
***
Порой я выхожу в окно, поднимаюсь по лестнице, порой даже спускаюсь.
А иногда я вызываю лифт.